(RSS)
С 25 по 27 сентября в Благовещенской обители в Австралии (настоятель игумен Иоанн Шмельц) прошел молодежный лагерь.
Американский профессор рассказала о методах, которые магазины Apple позаимствовали у храмов
Крест, бывший до Христа орудием казни и вызывавший страх и отвращение к нему, после крестной смерти Христовой стал орудием и знаменем нашего спасения. Им Христос сокрушил диавола, с него Он сошел в ад и, освободив там томившихся, ввел их в Царство Небесное. Изображение креста страшно для демонов и, как знамение Христово, чтится христианами. Господь явил его на небе Царю Константину, шедшему на Рим для борьбы с мучителем, захватившим власть, и, соорудив знамя в виде креста, Царь Константин одержал полную победу. Получив помощь через крест Господень, Царь Константин упросил свою мать Царицу Елену найти самый животворящий крест, и благочестивая Елена, отправившись в Иерусалим, после многих поисков нашла его. Многие исцеления и другие чудеса творились и творятся, как от Самого креста Христова, так и его изображения. Им хранит Господь Своих людей от всех врагов видимых и невидимых. Торжественно празднует православная Церковь обретение креста Господня, вспоминая одновременно и явление креста на небе Царю Константину. В тот и иные, посвященные святому кресту, дни мы молим Бога, чтобы не только отдельным людям, но и всему христианству, всей Церкви Бог даровал Свои милости. Выразительно о том говорит тропарь Креста Господня, составленный в VIII веке, когда друг преп. Иоанна Дамаскина св. Косма, епископ Маиумский, написал все чинопоследование службы Воздвижения Креста Господня.
Крест и распятие Спасителя (Археологический очерк)
Теперь для христиан «Крест — хранитель всея вселенныя; Крест — красота Церкви; Крест — царей держава; Крест — верных утверждение; Крест — ангелов слава и демонов язва» (светилен). Прежде же, до славной смерти Христовой на Кресте, крест не только не почитался у язычников, но был предметом великого и всеобщего презрения, знаком «злополучия и смерти», так как казнь через распятие назначалась величайшим преступникам и была ужаснейшим, мучительнейшим и позорнейшим из всех видов казней18. Правда, этот род казни был известен в глубокой древности у мидян, персов, ассирийцев, финикийцев, греков, но наибольшее распространение получил у римлян, у которых эта казнь употреблялась в больших размерах. Однако и у римлян первоначально крестной казни подвергались только рабы, а потому она и называлась обычно «рабской казнью» (servile supplicium). Впоследствии применение этой казни било распространено на низшие классы вольноотпущенных, но к римским гражданам она не применялась никогда. Но и рабы и вольноотпущенники подвергались этой казни за наиболее тяжкие преступления, как то: за морской разбой, за открытый разбой на большой дороге, за убийство, лжесвидетельство, государственную измену, мятеж.
История праздника
Это единственный праздник, получивший начало одновременно с самим событием, которому он посвящен. Первое Воздвижение отпраздновано при самом обретении Креста в Иерусалимской Церкви, т. е. в IV в.874 А то обстоятельство, что с этим праздником было вскоре (в 335 г.) соединено освящение великолепного, построенного Константином Великим на месте самого обретения Креста, храма Воскресения875, сделало с самого начала здесь этот праздник одним из самых торжественных в году. Западная паломница в Иерусалим конца IV в. (авитанка Сильвия, или Етерия) так описывает эти два неразрывных праздника в св. граде. «Днем обновлений зовется то время, когда святая церковь, что на Голгофе, которую зовут Мартириумом, посвящена Богу; и святая церковь, что в Воскресении, т. е. на том месте, где Господь воскрес после страданий, и она посвящена в этот день Богу. Обновление этих святых церквей празднуется с величайшей честью потому, что в этот день обретен Крест Господень. Поэтому и было так устроено, что день первого освящения вышеназванных церквей был тот день, когда обретен Крест Господень, чтобы все вместе праздновалось в один и тот же день со всей радостью. А в священном писании находим, что день обновления есть тот день, когда святой Соломон, по завершении дома Божия, который сооружал, стал перед алтарем Бога и молился, как написано в книгах Паралипоменон. Итак, когда наступают эти дни обновлений, они чествуются восемь дней; за много дней начинают собираться отовсюду, не только из отшельников, или апотактитов, из различных провинций, т. е. из Месопотамии, и Сирии, и Египта, и Фиваиды, где много отшельников, но и изо всех различных мест и провинций; ибо нет никого, кто бы в этот день не стремился в Иерусалим к толикой радости и к столь честным дням: и миряне, как мужи, так и жены, верным духом подобным же образом собираются в эти дни из всех провинций в Иерусалим, ради святого дня. В эти же дни собирается в Иерусалиме епископов — когда их немного — более сорока или пятидесяти, и с ними приходит много их клириков. И что говорить много? Тот, КТО не будет участвовать в столь великом торжестве в эти дни, полагает, что он впал в величайший грех, если только не будет какой-нибудь препятствующей необходимости, которая удерживает человека от благого намерения. В эти дни обновлений украшение всех церквей бывает то же, какое бывает в Пасху и в Богоявление, и каждый день правится служба в различных святых местах так же, как в Пасху и в Богоявление. Ибо в первый и второй день правится служба в большой церкви, которая зовется Мартириум. На третий день — на Елеоне, т. е. в церкви, что на горе, откуда вознесся Господь на небо после страданий, в каковой церкви есть пещера, в которой учил Господь апостолов на горе Масличной. В четвертый же день... [лакуна]»876. Также, по свидетельству церковного историка Созомена (V в.), со времени освящения Мартириума при Константине Великом «Иерусалимская Церковь совершает этот праздник ежегодно и весьма торжественно, так что тогда преподается даже таинство крещения и церковные собрания продолжаются 8 дней; по случаю этого торжества туда стекаются, для посещения св. мест, многие почти со всей подсолнечной»877.
12/25 сентября - день кончины Митрополита Виталия (Устинова, +2006), четвертого Первоиерарха РПЦЗ
В период первоиераршества Митрополита Виталия (РПЦЗ) были канонизированы: собор преподобных Оптинских старцев и преподобный Паисий Величковский (1990), святители Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский, Иннокентий Московский и Николай Японский (1994), святитель Иона Ханькоуский (1996), мученик иерей Максим Горлицкий (1998), святители Филарет Московский, Игнатий Кавказский, Феофан Затворник, блаженный Феофил Киевский (2000)»
В такой сложной и неблагоприятной обстановке нужно было начинать спасение душ и самой жизни несчастных. Душой этого начинания был архимандрит Виталий (Устинов), теперешний первостоятель Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Биография Владыки в наше время необычна. После революции его семье удалось обосноваться во Франции. Была это, по всему судя, патриархальная, истинно русская семья. Там он рос и учился. Окончил престижный французский лицей с наградой. Был он единственным русским в нем. Поэтому всегда помнил , чье имя носит. По окончании лицея перед ним открылся широкий жизненный путь: возможность блестящей карьеры и благоустроенной жизни. Однако, ни материальное благополучие, ни открытая дверь во французскую жизнь его полностью не удовлетворяли. Он был русским и православным, и остро чувствовал свою ответственность перед Россией.
От самих архимандрита Виталия и архимандрита Нафанаила (кн. Львов), впоследствии архиепископа и известного церковного писателя, довелось мне слышать об их миссионерской деятельности в эти критические годы. Было это плодотворное, ответственное и нередко опасное служение. Ведь проповедь слова Божьего велась при тоталитарном строе с явным креном в язычество. Каждый неосторожный шаг мог привести к большим неприятностям. Шла кровопролитная и неудачная война с русскими «унтерменшами». Немцы были озлоблены и старались выместить ее на беззащитных узниках. Архимандрит Виталий бесстрашно вершил свой пастырский долг. Постоянно разъезжал по русским рабочим и военнопленным лагерям. По отношению к администрации лагерей он вел себя не как робкий проситель, а как имеющий на то полное право. По приезде в лагерь у начальства он просто требовал, чтобы русские были освобождены от работы для присутствия на богослужении. Немцы, не привыкшие к такому поведению, пасовали, предполагая, что он имеет на это право. Вспоминаю один такой случай, о котором рассказывал Владыка. На просьбу к коменданту, чтобы рабочих собрали для службы, тот резко пробурчал:
— На это нет распоряжения, — указывая при этом на большой портрет фюрера.
На это, не задумываясь, Владыка выпалил:
— А у меня есть приказ свыше, — указывая пальцем вверх. Комендант опешил и немедленно дал распоряжение, и служба прошла с большим подъемом. Только когда я покинул лагерь, до меня дошло, в какой опасности я находился. Такая у него была непоколебимая вера и горение. Без всякого сомнения, Господь направлял и хранил своего верного служителя.
Произошел крах Рейха. Победители ликуют и строят планы, как наказать агрессора. Иностранцы отыгрываются на немцах. Трагедия же русских страстотерпцев продолжается: над ними нависла угроза насильственной репатриации. Они должны были расплачиваться за бездарность и преступления «родной партии и правительства». Теперь-то и развернулась в полной мере деятельность Владыки. Я счастлив, что и мне довелось как-то в ней участвовать. Все свои духовные и физические силы и таланты теперь Владыка направляет не только на духовное возрождение обездоленных, но и на физическое их спасение. С Божией помощью удавалось вершить свой христианский долг.
Один характерный случай не забудешь никогда. Владыке в последний момент удается вырвать из пасти советских ищеек до сотни русских людей. Дело происходило вот как: на несколько английских военных грузовиков были погружены схваченные в разных местах мужчины, женщины и даже дети для отправки на родину. Улыбающиеся английские солдаты старались успокоить и обрадовать мечущихся и плачущих людей отдельными немецкими словами — «Вы едете домой», — и искренне удивлялись, что эти люди не проявляли никакой радости, а сидели понурые, как в воду опущенные. В первом грузовике сидел Владыка, весело беседуя с водителем. Шофёр, видимо, был в полной уверенности, что Владыка возглавляет транспорт и знает хорошо дорогу. На одном из поворотов Владыка, между прочим, сказал, что поворачивать нужно сюда. Действительно, вскоре транспорт въехал в большой лагерь, но не советский репатриационный, а польский. Оказывается, что он заранее договорился с комендантом о прибытии «русских из Польши». Так, благодаря находчивости и решительности Владыки, были спасены эти несчастные скитальцы. Впоследствии они составили ядро лагеря православных — «Фишбек». Официально ведь русских в английской зоне не должно было быть. Когда, наконец, началось расселение ДП [1] по разным странам мира, то они благополучно эмигрировали и начали нормальную жизнь. Еще живые «фишбековцы» с благодарностью помнят своего спасителя. Изредка они собираются у Владыки.
В один знаменательный для меня день о. Виталий обратился ко мне со словами: «Владимир Константинович, не согласились ли бы Вы поехать в Любек и помочь мне организовать там приход?» Я без всякого колебания, и даже с радостью, сразу согласился. Любек, как известно, старинный город , член Ганзейскаго союза. Он сравнительно небольшой. От воздушных налетов он пострадал незначительно. В центре стоят здания XV века и ворота того времени. Был он административным и культурным центром целой области. Уцелела пара старинных храмов. Продолжала действовать городская больница и открылись неплохой театр , уютное кино и библиотека. Затрудняюсь сказать, сколько в нем было жителей во время войны, но теперь он был переполнен немецкими беженцами из советской зоны и ДП разных национальностей. Чувствовали они себя хозяевами положения и вели соответствующе, особенно поляки. Мстили немцам за унижение во время войны. Разместила их военная администрация в бывших военных казармах или лагерях около города. Получали они вполне достаточные пайки, в то время как немцы получали продуктовые карточки. Особенно трудно приходилось их беженцам. Среди ДП было немало русских, скрывавшихся от репатриации. Теперь Любек оказался на самой границе двух противоборствующих миров: западного и советского. «Железный занавес» еще не полностью опустился, а «холодная война» только-только завязывалась. Существовало неопределенное положение: «не мир и не война». Во время войны около Любека находилось два больших лагеря ОСТ-ов и один русских военнопленных. Кроме того, батрачила у крестьян наша молодежь. К этому времени их успели уже расформировать. Был создан крупный репатриационный лагерь. Он строго охранялся советскими солдатами. Попавший сюда должен был оставить всякую надежду и уже был заранее осужден: «за измену родине». Лагерь пестрел плакатами вроде: «Родина простила, родина ждет». Целый день не переставая гремела музыка и передавались знакомые песни, а одновременно происходила предварительная фильтрация узников. Как же иначе можно было назвать этих обреченных людей? Это были или насильно привезенная молодежь, или военнопленные. Они, как кролики перед удавом, были зачарованы и потеряли всякую способность к рассуждению и самосохранению. Это уже была часть Советского союза. Действовала здесь система сыска и запугивания. Попавший сюда становился «без вины виноватым». Путь был только один: на расправу, домой. Ни на соединение с близкими, а в края не столь отдаленные, искупать свою «вину». В самом городе находилась советская репатриационная миссия, строго охраняемая бравыми смершевцами. Наши несчастные соотечественники, ускользнувшие от советских ищеек, скрывались где и как могли. Выяснялось вдруг, что они или родом из западной Украины, т.е. польские подданные, а некоторые даже успели родиться в Югославии. Они были запуганы, затравлены и лишены всякой надежды на будущее. Жили только сегодняшним днем: еще один день пережили, и слава Богу.
О. Виталий положил основание прихода: арендовал небольшой зал и рядом комнату в большом доме, кстати, не так уж и далеко от советской миссии. Тамже находился большой зал-ресторан в военное время. Теперь раз в неделю в нем собирались приезжавшие в Любек на базар окрестные крестьяне. Хозяева охотно согласились сдать помещения для церкви, так как иначе весь дом могли реквизировать военные власти. Английский комендант дал разрешение на открытие домовой православной церкви. Немецкая же администрация, с которой удалось наладить самые лучшие отношения, всячески впоследствии шла нам навстречу. Вскоре приехал и священник, о. Стефан Ляшевский, а его семейство продолжало жить в польском лагере. Работы было непочатый край, а опасность подстерегала на каждом шагу, но это не останавливало, а даже подбадривало. Ведь были молоды и сознавали, что делаем доброе дело. Приходило браться за все, так как рук не хватало. Старостой согласился быть Кандрашев, уроженец Риги. История его была необыкновенная: когда советы «освободили» Прибалтику, его, как и большинство русских , занимавшихся общественной деятельностью, арестовали и долго томили в тюрьме. Вскоре Гитлер вероломно напал на своего «союзника» Сталина. Советская администрация панически бежала. Заключенных в тюрьмах при этом поспешно расстреливали. Пристрелили, как они думали, и Кандрашева. Однако, Бог его спас: пуля только задела шею и он, обливаясь кровью, потерял сознание. Через сутки Рига пала. В таком состоянии его нашли немцы.
С головой ушел в это дело Стягов, местный сторожил, женатый на немке. Я же помогал где и как мог: улаживал дела с англичанами и немцами, устраивал и убирал церковь, «легализировал», а подчас и спасал людей от неминуемой выдачи. Без всякого шума и рекламы разнесся по городу, лагерям ДП и весям слух об открытии православного храма. Разумеется, заинтересовались этим событием и советские ищейки. Предложила свои услуги профессиональная регентша и псаломщик, русская женщина, уроженка Латвии. За короткий срок ей удалось собрать неплохой хор. Воздвигли добротный деревянный иконостас. Украсили храм несколькими иконами. Каждый старался внести в это святое дело свою посильную лепту. Начались регулярные богослужения. Но какие это были службы! Наяву чувствовался необыкновенный духовный подъем. Душа стремилась к Всевышнему. Он был единственной надеждой и прибежищем отверженных. Храм всегда был полон молящимися. Здесь были люди разного возраста: мужчины и женщины с малыми детьми. Каждый прошел нелегкий жизненный путь. Среди них были и те, кто впервые познали Бога и обрели смысл и надежду в этом святом месте. Иногда по воскресеньям приходили строем бывшие сербские военнопленные. Изредка служили у нас православные латыши. Свои проповеди их священник обыкновенно заканчивал всхлипываниями и слезами.
Наша маленькая церковь в море горя и скорби стала островком надежды. Враг, конечно, внимательно следил за каждым нашим шагом и только ждал своего часа. Все время необходимо было быть начеку. На немецкую и особенно английскую защиту надеяться не приходилось. Особенно опасно было ночью. Иногда приходилось ночевать в разных местах у друзей. Не обходилось и без трагического события. К примеру, среди бела дня, на глазах власть предержащих , на улице смершевцами был захвачен наш прихожанин , профессор университета. Наши протесты у английского коменданта ни к чему не привели. Он выразил свое сочувствие и, как Пилат, умыл руки. Но в то время ведь только зарождалась «холодная война». Вот какая была нелегкая и опасная обстановка, но мы были молоды и верили, что делаем правое дело и Господь нас не оставит.
Иногда приезжал совсем неожиданно, даже ночью, о. Виталий. Это было целое событие для нас. Сколько радости, утешения и надежды он вносил в нашу жизнь. Если он мог остаться на пару дней, то совершались незабываемые богослужения: акафисты Царице Небесной и святым. В своих проповедях о. Виталий находил нужные слова, укрепляющие веру и возрождающие надежду. Рассказывал также о шагах, предпринимаемых Синодом и русскими людьми в разных странах рассеяния для спасения соотечественников.
Так прошел примерно год, и моя миссия в Любеке закончилась. Открылась уникальная возможность продолжить образование, прерванное войной. В Любеке университета не было и поэтому пришлось возвращаться в Гамбург. Оглядываясь назад и вспоминая эти годы, видишь, как много хорошего и светлого было в этот трагический период.
[1] ДП — (от англ. DP — «displaced person», произносится «ди-пи») Это люди, высланные из стран своего проживания по расовым, религиозным или политическим мотивам и задействованные в принудительном труде. Количество принудительно вывезенных фашистскими властями с территории СССР по данным обвинительного заключения Нюрнбергского процесса составляло 4 млн 979 тыс. человек гражданского населения. Большинство этих людей подверглись репатриации (как добровольной, так и принудительной), но часть из них, получив статус «беженцев», отказались возвращаться в Советский Союз, где многих из них ждали репрессии. Первые годы своего пребывания на Западе эти беженцы провели в специальных лагерях для перемещённых лиц DP camps.
Праздник Рождества Пресвятой Богородицы в Софийском Свято-Успенском кафедральном соборе (Болгарская Православная Старостильная Церковь) состоялся 8/21 сентября 2015 г. Праздничные богослужения возглавил епископ Фотий Триадицкий.23 сентября исполняется 15 лет со дня смерти замечательного архиерея, автора службы Новомученикам, архиепископа Антония (Медведева) Западно-Американского. Предлагаем вниманию читателей воспоминания о владыке, собранные протоиереем Петром Перекрестовым (РПЦЗ МП).
Краткое жизнеописание Архиепископа Антония (Медведева; + 2000 г.)
Протоиерей Петр Перекрестов
23 сентября, в 12 ч. 10 минут дня скончался правящий архипастырь Западно-Американской епархии Русской Православной Церкви заграницей, Высокопреосвященнейший архиепископ Антоний.
Владыка Антоний управлял Западно-Американской епархией в течение 32-х лет – ни один православный архипастырь в США не занимал кафедру в течение такого продолжительного срока. С кончиной архиепископа Антония прервалась одна из последних нитей, связывающая нас с дореволюционной Россией, с живым преданием старого русского монашества, с непосредственным преемством духа основоположников Русской Православной Церкви за границей. Архиепископ Антоний – последний архиерей Русской Церкви, который и родился и получил воспитание в дореволюционной России, и монашество принял в юном возрасте, и лично знал великого Авву – Блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого).
32 года тому назад, к Крестопоклонному воскресенью Великого поста, прибыл из Австралии новоназначенный Архиерейским Собором Русской Православной Церкви заграницей Владыка Антоний. Тогда в Западно-Американской епархии было 16 приходов. Приход Кафедрального собора еще не оправился от трудного периода строительства нового храма. Епархию в 60-х годах разделили на две епархии – Западно-Американскую и Южно-Калифорнийскую. Было несколько приходов, подчиняющихся непосредственно первоиерарху Русской Православной Церкви за границей. В епархии было два кадетских объединения и две скаутских организации. С прибытием в Сан-Франциско Высокопреосвященнейшего архиепископа Антония начался период уврачевания, период восстановления мира и единения.
Барнаульский нью-эйдж
"Сама по себе молитва – эта огромная энергия человека. Когда мы приходим в храм, то происходит что-то важное. Чем больше людей, тем больше вероятности, что в каждое мгновение времени из храма идет энергетический духовный поток. То место, где происходит молитва – впитывает энергию, а потом отдает ее людям".
Рождество Пресвятой Богородицы. Фреска монастыря Студеница. 1304 г. Сербия.
Событие праздника и его эортологическая динамика*
Рождество Пресвятой Богородицы можно, по словам святого Андрея Критского, назвать «началом праздников», хотя этот Богородичный непереходящий праздник едва ли не последний из двунадесятых по времени своего появления в Церкви.
Суббота 16-й недели: Притча о Десяти девах
Святитель Филарет (Вознесенский)
В США отошел ко Господу граф Дмитрий Николаевич Ланжерон, известный своими именитыми предками и активной деятельностью в Русской Зарубежной Церкви.
Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие улавливаются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них (Ек. 9, 11-12).
14/27 сентября 2015 г. Праздник Крестовоздвижения в Софийском Свято-Успенском кафедральном храме (Болгарская Православная Старостильная Церковь). Богослужения возглавил епископ Фотий Триадицкий.
Протопресвитер Василий Бощановский
О соціальной правдѣ въ духѣ Христіанства, о соціальномъ значеніи христіанства люди нынѣ говорить стѣсняются; одни, чтобы не стать въ противорѣчіе со своими личными интересами; другіе, чтобы не изобличилось ихъ равнодушіе къ тѣмъ, которые особенно много терпятъ отъ соціальной неправды; третьи, наконецъ, въ лицѣ христіанства видятъ своего злѣйшаго врага, а потому говорить о его соціальномъ значеніи намѣренно избѣгаютъ.
Однако, можно-ли утверждать, что соціальный вопросъ находится какъ бы внѣ христіанской компетенціи и что подлинное христіанство имъ совершенно не интересуется? Христіанство, конечно, какъ религія вѣчнаго спасенія человѣка, опредѣленныхъ, точно формулированныхъ указаній и положеній для устроенія соціальной жизни человѣка не даетъ. Но значитъ ли это, что для христіанства соціальный вопросъ совершенно не интересенъ и что въ христіанствѣ для оправданія этого вопроса нѣтъ никакихъ основаній? Не давая никакихъ опредѣленныхъ, точно формулированныхъ указаній объ устроеніи соціальной жизни, христіанство, тѣмъ не менѣе, есть не только чисто духовно-религіозное явленіе, но и соціальное.
Христіанство — не философія, не отвлеченное только ученіе, или мертвая умозрительная система. Оно — живая жизнь, откровеніе въ мірѣ Божественной любви и призывъ человѣка къ участію въ этой жизни и въ этой любви. «Слова, которыя говорю Я вамъ, суть духъ и жизнь» (Іоан, б, 63). Отсюда задача христіанства заключается не въ томъ только, чтобы помочь человѣку усвоить христіанскую Истину умомъ, но чтобы эта Истина стала закономъ его сердца и была бы оправдываема его жизнью. «Не всякій говорящій Мнѣ: Господи! Господи! войдетъ въ Царство Небесное, но исполняющій волю Отца Моего Небеснаго» (Матѳ. 7, 20). Высшая цѣль христіанскаго подвига — не познаніе только христіанской Истины, а Богоуподобленіе. «Итакъ будьте совершенны, какъ совершенъ Отецъ вашъ Небесный» (Матѳ. 5, 48). Каковъ Отецъ, таковымъ долженъ быть и сынъ. Но Отецъ есть совершеннѣйшая любовь. «Богъ есть любовь и пребывающій въ любви, пребываетъ въ Богѣ, и Богь въ Немъ» (1 Iоан. 4, 16) ...
Самъ Христосъ свидѣтельствуетъ: «такъ возлюбилъ Богъ міръ, что отдалъ Сына Своего единороднаго, дабы всякій вѣрующій въ Него, не погибъ, но имѣлъ бы жизнь вѣчную» (Іоан. 3, 16). Эта любовь Отчая, однако, имѣетъ въ виду не только вѣчное духовное спасеніе, но и временное пребываніе человѣка на землѣ. Вотъ почему «Онъ повелѣваетъ солнцу Своему восходить надъ злыми и добрыми и посылаетъ дождь на праведныхъ и неправедныхъ». Вотъ почему и повелѣніе: «Итакъ не заботьтесь и не говорите: что вамъ ѣсть? или что пить? или: во что одѣться? Потому что всего этого ищутъ язычники, и потому что Отецъ вашъ небесный знаетъ, что вы имѣете нужду во всемъ этомъ». «Ищите же прежде Царства Божія и правды Его и это все приложится вамъ» (Матѳ. 6, 31-33).
Можетъ ли человѣкъ — образъ Божій, стремящійся во всемъ уподобиться своему Небесному Отцу — небрежно, отрицательно относиться къ тому, что служитъ къ матеріальному благополучію ближняго, что питаетъ, грѣетъ и одѣваетъ его? Врядъ-ли. Иначе онъ услышитъ апостольскій осуждающій его голосъ: «что пользы, братія моя, если кто говоритъ, что онъ имѣетъ вѣру, а дѣлъ не имѣетъ? Можетъ ли эта вѣра спасти его?»
«Если братъ, или сестра наги и не имѣютъ дневного пропитанія, а кто нибудь изъ васъ скажетъ имъ: «идите съ миромъ, грѣйтесь и питайтесь», но не дастъ имъ потребнаго для тѣла: что пользы? Такъ и вѣра, если не имѣетъ дѣлъ, мертва сама по себѣ» (Іак. 2, 14-17). Да и Христосъ такое отношеніе къ ближнему-брату не одобряетъ. «Просящему у тебя дай, и отъ хотящаго у тебя занять не отвращайся» (Матѳ. 5, 42), звучитъ точно и опредѣленно Его Божественный голосъ. А рѣчь Его о страшномъ Судѣ! Она вся — осужденіе нашего безразличія, холодности, невниманія къ жизненнымъ потребностямъ нашего брата-ближняго.
Больше того. Служа ближнему, заботясь о его потребностяхъ, облегчая его боль, скорби, недостатки, мы служимъ не только ему, но Самому Христу. Неложно слово Сына Человѣческаго: «истинно говорю вамъ: такъ какъ вы сдѣлали это одному изъ сихъ братьевъ Моихъ менышихъ, то сдѣлали Мнѣ»; и наоборотъ: «такъ какъ вы не сдѣлали этого одному изъ сихъ меньшихъ, то не сдѣлали Мнѣ» (Матѳ. 25, 40-45).
Такое отношеніе Христа къ человѣку, небрежно выполняющему свой христіанскій долгъ къ ближнему, брату, не случайно.
Христіанство, какъ мы сказали уже выше, есть живая жизнь, выявляющая любовь къ Богу и къ ближнему; притомъ, любовь не платоническую только, не словомъ, а дѣломъ и истиною. Можетъ ли поэтому подлинный носитель христіанскаго духа, человѣкъ христіанской жизни, быть слѣпымъ, глухимъ и нечувствительнымъ кь страданіямъ и недостатку своего ближняго, брата, будь они матеріальнаго или духовнаго свойства? Конечно, нѣть.
Тутъ нельзя отговариваться лукавымъ заявленіемъ, что любовь христіанская имѣетъ въ виду только то, что служитъ къ вѣчному спасенію человѣка; что забота о матеріальномъ и соціальномъ устроеніи отвлекаетъ человѣка отъ главнаго, первостепеннаго, отъ того, что, по словамъ Христа Спасителя, есть «едино на потребу».
Не такъ смотритъ на это, какъ мы видѣли, Христосъ и Его ученикъ — апостолъ Іаковъ.
Спору нѣтъ, христіанство имѣетъ въ виду вѣчное спасеніе человѣка. Но это не дается человѣку какъ нѣчто готовое. Это — заданіе всей земной жизни. Кто же рѣшится утверждать, что условія жизни безразличны для дѣла спасенія?
Иллюстрирую свою мысль живымъ примѣромъ. Вы входите въ жилище бѣдняка-труженика. Здѣсь, какъ говорится, ни кола, ни двора, грязь, кричащая нужда! И эта нужда имѣетъ свою причину не въ лѣни или неумѣніи жить этого бѣдняка, а въ той соціальной неправдѣ, которая позволяетъ имущему забрать у неимущаго то послѣднее, что онъ имѣетъ. Можно ли среди этой кричащей нищеты и нужды спокойно говорить о высокихъ христіанскихъ идеалахъ, не проявивъ сначала хотя бы малѣйшей заботы объ устраненіи этой вопіющей нужды?.. Иначе слово ваше будетъ жестко, непріятно и обидно для подавленнаго нуждой брата; его сердце будетъ каменно, затворено и невоспріимчиво къ предлагаемой ему вами истинѣ. Ваша рѣчь, ваши наставленія, самыя возвышенныя, самыя добрыя, могутъ остаться по меньшей мѣрѣ голосомъ вопіющаго въ пустынѣ. Ибо любовь ваша, закрывшая глаза на нищету и нужду ближняго, даетъ ему вмѣсто хлѣба камень, вмѣсто рыбы змѣю. При такомъ христіанскомъ дѣланіи невольно приходятъ на память слова Божественнаго Учителя: «врачу исцѣлися самъ».
Второе. Забота о соціальномъ устроеніи жизни — конечно, въ должной мѣрѣ — нисколько не отвлекаетъ христіанина отъ его главной задачи — исканія вѣчной жизни.
Повторяемъ, христіанство это — жизнь во Христѣ въ условіяхъ земныхъ. Земля же есть царство грѣха и неправды. «Міръ во злѣ лежитъ», говоритъ блаженный Апостолъ. Чтобы одолѣть это зло, нужно явить въ мірѣ иную, новую жизнь - жизнь добра. Подлинный христіанинъ и стремится къ такой жизни. Насаждая такую жизнь въ себѣ самомъ, онъ, въ мѣру своихъ силъ, старается утвердить ее и въ окружающей его средѣ: семьѣ, обществѣ, государствѣ.
Конечно, и въ этомъ случаѣ работа направлена въ сторону духа, но не забываются и потребности соціальной жизни человѣка. Въ іерархической лѣстницѣ цѣнностей первенствуютъ первыя, но цѣнны и вторыя, какъ способствующія духу достигать самыхъ вершинъ христіанской добродѣтели.
Опытъ показываетъ, какъ иногда самыя благія начинанія среди труждающихся и обремененныхъ вѣка сего не даютъ добрыхъ результатовъ; напротивъ, вызываютъ недовѣріе, подозрѣніе, а то и полное отвращеніе. Въ чемъ дѣло? — За возвышенными наставленіями часто не чувствуется подлинно-христіанской любви, не только влекущей человѣка къ горнему, но и ублажающей горечь его земного существованія. Доведенная до крайности выспренность, соединенная съ презрительнымъ отношеніемъ къ земнымъ условіямъ, уговаривающихъ способна доводить до лицемѣрія и сердечной жестокости, а въ уговариваемыхъ порождаютъ ненависть не только къ лицемѣрамъ, но и къ той истинѣ, которую они проповѣдуютъ. Язычники, принявшіе христіанство отъ европейскихъ миссіонеровъ, порою становятся хуже, въ нравственномъ отношеніи, чѣмъ были до принятія христіанства. Виновато не христіанство, а тѣ миссіонеры, которые, возвѣстивъ язычникамъ истины христіанской вѣры, не потрудились живымъ примѣромъ подлинной христіанской жизни устранить изъ ихъ бытовой жизни тѣ начала, которыя находились въ полномъ противорѣчіи съ началами возвѣщенной имъ вѣры.
Ссылка на Христа и Его учениковъ - святыхъ Апостоловъ, не оставившихъ намъ опредѣленныхъ указаній, относящихся къ устроенію соціальной жизни, не можетъ оправдать нашего равнодушія къ этому вопросу.
Задача Христа, какъ и Его учениковъ-Апостоловъ состояла въ возвѣщеніи міру благой вѣсти о вѣчномъ спасеніи и въ устроеніи Церкви какъ благодатной путеводительницы къ этому спасенію. Устроеніе же земной жизни на началахъ христіанской вѣры было предоставлено самому человѣку. Это было заданіе, которое человѣчество, озаряемое христіанствомъ, должно было осуществлять въ своей исторической жизни, тѣмъ показывая, въ какой степени человѣчество усвоило духъ Христовъ. Устроеніе земной жизни на началахъ христіанской вѣры, это — плоды, которые являютъ нравственное достоинство приносящаго ихъ древа; это — одна изъ составныхъ частей того креста, который христіанство возлагаетъ на каждаго носителя подлинно-христіанскаго духа.
Задачу устроенія соціальной жизни Христосъ предоставилъ самому человѣку, который и долженъ былъ осуществлять ее соотвѣтственно своимъ географическимъ, этнографическимъ, расовымъ, бытовымъ и культурнымъ условіямъ. Но принципъ, которым должна опредѣляться внутренняя жизнь человѣка, возводя и готовя его къ вѣчной жизни, долженъ оставаться регулятивнымъ началомъ и для его соціальной жизни.
Соединеніе въ человѣкѣ духа и тѣла, по христіанскому ученію, не случайное, временное, механическое, а внутренне-органическое, вѣчное. Какъ преображенный духъ не можетъ оставаться пассивнымъ по отношенію къ облекающему его тѣлу, такъ и подлинно христіанское общество не можетъ быть равнодушнымъ къ соціальной жизни человѣка.
Христіанство всегда является благодатной закваской, которая не успокаевается. до тѣхъ поръ, пока все заквашенное не сдѣлается подобно закваскѣ. Христіанство не половинчато; оно ищетъ всего человѣка. Оно призываетъ къ прославленію Бога всю полноту человѣческой природы. «Прославьте Бога въ душахъ и тѣлесахъ вашихъ». Такова апостольская заповѣдь. Такова и воля Христа Спасителя. Онъ пришелъ спасти не только душу, но всего человѣка — душу и тѣло. Потому и явленіе Его міру открылось какъ величайшая тайна воплощенія. «Велія есть благочестія тайна: Богъ явися во плоти» (Тим. 3, 16). Потому и первое христіанское таинство, вводящее человѣка въ Царство Божіе, крещеніе, совершается Духомъ Святымъ, но чрезъ воду и въ водѣ. «Кто не родится отъ воды и Духа не можетъ войти въ Царствіе Божіе». «Рожденное отъ плоти есть плоть, а рожденное отъ Духа есть духъ» Іоан. 3, 5-6).
Христосъ не далъ никакихъ опредѣленныхъ указаній относительно соціальной жизни человѣка, но Имъ было ясно и опредѣленно указанъ тотъ духъ, которымъ должна опредѣляться человѣческая жизнь, и внутренно-духовная, и соціальная: семейная, общественная, государственная. Духъ этотъ опредѣляется двумя заповѣдями — «возлюби Бога твоего всѣмъ сердцемъ твоимъ»... «и ближняго твоего, какъ самого себя» ...
Любовь не только къ Богу, но и къ человѣку-ближнему, вотъ высокій, совершеннѣйшій законъ, въ выполненіи котораго должна протекать жизнь человѣка. Скажете: этотъ законъ касается духовной жизни человѣка, не имѣя отношенія къ соціальной жизни. Думать такъ, значитъ не понимать самаго существа христіанства.
Да, въ христіанскомъ ученіи нѣтъ опредѣленной программы соціальной жизни, но Евангеліе, какъ и апостольскія писанія даютъ намъ живые примѣры, которые краснорѣчиво говорятъ, каковъ долженъ быть христіанинъ въ своей соціальной жизни.
Я разумѣю прежде всего фактъ двукратнаго насыщенія Христомъ Своихъ слушателей хлѣбомъ и рыбою; первый разъ пяти тысячъ человѣкъ; второй — четырехъ тысячъ; потомъ постоянную заботу апостоловъ о матеріальномъ обезпеченіи вѣрующихъ и, наконецъ, живой примѣръ соціальной жизни первой іерусалимской христіанской общины.
Христосъ дважды чудеснымъ образомъ напиталъ своихъ слушателей. Что это случайное, ничего не значущее явленіе? Нѣтъ, въ жизни нашего Господа и Спасителя ничего случайнаго не было и не могло быть. Напротивъ, все, что допущено Имъ, было сдѣлано намъ въ наставленіе. «Я далъ вамъ примѣръ, чтобы и вы дѣлали то же, что Я сдѣлалъ вамъ» (Іоан. 13, 13), сказалъ Христосъ, во время «Тайной Вечери», послѣ умовенія ногъ Своимъ ученикамъ. Что это? Желаніе - только увѣковѣчить среди апостоловъ, а потомъ и среди Своихъ последователей, умовеніе ногъ? Нѣт, поступкомъ Христа, какъ и Его словами, навѣкъ устанавливается тотъ духъ, которымъ должны опредѣляться взаимоотношенія Его подлинныхъ послѣдователей. Здѣсь проявилось то же, о чемъ впослѣдствіи писалъ святый Апостолъ: «и Христосъ пострадалъ за насъ, оставивъ намъ примѣръ, дабы мы шли по слѣдамъ Его» (1 Петр. 2, 21).
Если Христосъ считалъ необходимымъ имѣть заботу о тѣлесномъ насыщеніи Своихъ слушателей, намъ ли проходить мимо этого вопроса равнодушно съ боязливымъ молчаніемъ?
Христу подражали и Его ученики-Апостолы. Они не только проповѣдали Слово Божіе, но и завѣдывали имуществомъ церковнымъ — чтобы оно было правильно распредѣляемо между нуждающимися. По ихъ иниціативѣ, позднѣе, для болѣе удобнаго распредѣленія церковнаго имущества были избраны, а ими, апостолами, рукоположены, семь первыхъ діаконовъ.
Трогательная и неустанная забота великаго благовѣстника Евангелія апостола Павла о неимущей братіи, выражавшаяся въ собираніи милостыни, показываетъ, какъ близко къ сердцу принимали апостолы заботу о матеріальномъ обезпеченіи своихъ послѣдователей. Милостыня была лучшимъ свидѣтельствомъ, что познавшіе Христа по-христіански должны и жить.
Описывая жизнь перво-христіанской іерусалимской общины, писатель книги «Дѣянія Святыхъ Апостоловъ» повѣствуетъ: «всѣ же вѣрующіе были вмѣстѣ, и имѣли все общее. И продавали имѣнія и всякую собственность, и раздѣляли всѣмъ, и имѣли все общее. И каждый день единодушно пребывали въ храмѣ, и, преломляя по домамъ хлѣбъ, принимали пищу въ веселіи и простотѣ сердца, хваля Бога и находясь въ любви у всего народа.
«У множества же увѣровавшихъ было одно сердце и одна душа; и никто ничего изъ имѣнія своего не называлъ своимъ, но все у нихъ было общее ... Не было между ними никого нуждающагося; ибо всѣ, которые владѣли землями или домами, продавая ихъ, приносили цѣну проданнаго и полагали къ ногамъ апостоловъ; и каждому давалось, въ чемъ кто имѣлъ нужду. Такъ Іосія, прозваный Варнавой, что значитъ «сынъ утѣшенія», левитъ, родомъ Кипрянинь, у котораго была своя земля, продавъ ее, принесъ деньги и положилъ къ ногамъ апостоловъ» (Дѣян. 4, 32-37).
Такъ поступали и такъ устраивали свою церковно-общественную жизнь первые іерусалимскіе христіане, и они были не только свидѣтелями апостольской дѣятельности, но немало изъ нихъ знали и слушали Самого Христа.
Если позднѣйшее время это устроеніе церковно-общественой жизни измѣнилось, то только по формѣ; духъ этотъ, заключавшiйся въ подлинной христіанской любви, полагаю, долженъ оставаться на вѣки, находя лишь новыя современныя формы для своего проявленія.
Говорить о значеніи такого духа для обновленія всей соціальной жизни человѣчества не приходится. Его признало само язычество. Любовь и высоконравственная жизнь первыхъ христіанъ были одна изъ главныхъ причинъ побѣды христіанства надь язычествомъ. «Какъ они любятъ другъ друга», говорили язычники, наблюдая жизнь христіанъ. Это широкое проявленіе подлинно-христіанской любви со стороны христіанъ поражало язычниковъ болѣе, чѣмъ что-либо другое, украшавшее жизнь первыхъ христіанъ.
Уясняя вопросъ о значеніи христіанства для соціальной жизни человѣчества, мы должны считаться съ еще другимъ возраженіемъ: Ставя такую задачу христіанству, не принижаемъ ли мы христіанство, не лишаемъ ли мы этимъ человѣка того, что должно быть въ немъ самымъ главнымъ — внутренняго горѣнія духа, внутренняго дѣланія, внутренняго очищенія благодатью Духа Святаго и подвигомъ молитвы?
Отвѣчаемъ: Совершенно вѣрно, что Царствіе Божіе, по слову Христа, «внутрь васъ есть», т. е. открывается не иначе какъ въ сердцѣ, въ духѣ. Но можетъ ли такая личность оставаться безъ вліянія на жизнь окружающей ея человѣческой среды и должна ли она сторониться, оберегать себя отъ такого вліянія?
Припомните притчу Христа о закваскѣ и Его нагорную проповѣдь и отвѣтъ получится ясный. Царство небесное подобно закваскѣ, которую жена, взявъ, положила въ три мѣры муки доколѣ вскиснетъ все. Христіанство — духовная закваска; оно внесено въ міръ, чтобы духовно всквасить, возродить, одухотворить все человѣчество. Потому и сказано: «вы соль земли. Если же соль потеряетъ силу, то чѣмъ сдѣлаешь ее соленой? Она уже ни къ чему негодна, какъ развѣ выбросить ее вонъ на попраніе людямъ».
«Вы свѣтъ міра. Не можетъ укрыться городъ, стоящій на верху горы. И, зажегши свѣчу, не ставятъ подъ сосудомъ, но на подсвѣчникѣ, и свѣтитъ всѣмъ въ домѣ. Такъ да свѣтитъ свѣтъ вашъ предъ людьми, чтобы они видѣли ваши добрыя дѣла и прославили Отца вашего небеснаго» (Матѳ. 5, 13-16).
Могутъ сказать: здѣсь идетъ рѣчь о воздѣйствіи одной человѣческой личности на другую, а не о соціальномъ устроеніи человѣческой жизни.
Но что такое соціальная жизнь? Это — взаимоотношеніе человѣческой личности, будь то въ семьѣ, обществѣ, государствѣ и во всемъ человѣчествѣ. Характеръ этого взаимоотношенія опредѣляется характеромъ личностей. Язычникъ живетъ по-язычески; эгоистъ по принципу: «своя рубашка ближе къ тѣлу». Можетъ ли истинный христіанинъ въ своей соціальной жизни поступать не по-христіански? Конечно, нѣтъ. Всякое дерево приноситъ плоды по роду своему. Такъ и человѣкъ. Личность, озаренная Евангельскимъ свѣтомъ, не можетъ не выявлять этихъ качествъ и въ своихъ соціальныхъ отношеніяхъ. Творя и благодатно возсоздавая личность человѣка, христіанство тѣмъ самымъ творитъ и возсоздаетъ и соціальную жизнь. Истинный христіанинъ не только самъ спасается и возраждается, но спасаетъ и возраждаетъ и другихъ, соприкасающихся съ нимъ. «Стяжи миръ душевный, говорилъ преп. Серафимъ Саровскій, и не только ты самъ, но тысячи вокругъ тебя спасутся» ... Личное возрожденіе христіанина неразрывно съ его соціальнымъ вліяніемъ. Солнце не можетъ не грѣть и не свѣтить; такъ и подлинный христіанинъ. Его вліяніе въ семьѣ, обществѣ и государствѣ можетъ быть не властнымъ, не кричащимъ, но зато всегда дѣйственнымъ и сильнымъ. Это и даетъ право говорить о соціальномъ значеніи христіанства. И такой взглядъ на христіанство не только не принижаетъ его, но выявляетъ во всей полнотѣ и духовной красотѣ его возрождающую человѣческій духъ силу. Чѣмъ совершеннѣе соціальныя условія жизни, тѣмъ глубже и совершеннѣе данное общество усвоило духъ Христовъ, духъ Евангельскій, духъ подлинно-христіанскій. Такимъ образомъ рѣчь о соціальномъ значеніи христіанства — не приниженіе его, а оправданіе христіанскаго общества.
Конечно, на этомъ пути могутъ быть провалы. Можно пользоваться христіанствомъ лишь въ качествѣ прикрытія своихъ далеко несовершенныхъ соціально-политическихъ воззрѣній. Но это уже вина не христіанства.
Такое использованіе христіанства находило среди русскаго народа должную оцѣнку. Приведу одинъ фактъ изъ своего личнаго опыта. Это было въ первые дни русской «Февральской» революціи. На одномъ изъ епархіальныхъ церковныхъ собраній духовные отцы — пастыри въ угоду общему настроенію захотѣли блеснуть своими либеральными церковно-соціальными взглядами. Зашла рѣчь о недостаткахъ въ церковномъ управленіи. Нѣкоторые служители заявили, что причина такого печальнаго явленія кроется въ монашествѣ, стоящемъ во главѣ церковной іерархіи. «Рыба съ головы воняетъ», ударяя себя въ грудь, взывали краснорѣчивые служители алтаря; другіе — посмѣлѣе — шли еще дальше; они требовали, чтобы Церковь и пастыри больше обращали вниманія на соціальныя нужды прихожанъ, чѣмъ на чисто-церковную дѣятельность. «Лучше дадимъ своей паствѣ синицу, чѣмъ ловить въ небѣ журавля», взывали они. Служители алтаря, конечно, увлекались, не замѣчая истиннаго настроенія своихъ изъ деревень пришедшихъ слушателей. А оно скоро обнаружилось. Когда краснорѣчіе «отцовъ» умолкло, попросилъ слова одинъ крестьянинъ. Рѣчь его была проста, коротка, но чрезвычайно выразительна и характерна. «Вамъ, отцы, говорилъ крестьянинъ, монашество не нравится — «оно воняетъ» для васъ, а для насъ, мірянъ, такіе монахи, какъ святители Митрофаній Воронежскій, Тихонъ Задонскій, Ѳеодосій Черниговскій и сотни имъ подобныхъ, благоуханіе, краса и слава Православной Русской Церкви. Вамъ монашество мѣшаетъ, а мы у святыхъ мощей преп. Сергія Радонежскаго, Антонія и Ѳеодосія Печерскихъ, Іова Почаевскаго, Серафима Саровскаго, Зосимы и Савватія Соловецкихъ и тысячи подобныхъ находимъ для себя утѣшеніе, радость и ободреніе. Почему? Они не только служили Церкви, но и жили по-церковному. Поэтому, отцы духовные — служители Церкви, учите насъ небесной Истинѣ, но и сами живите по-церковному и своимъ живымъ примѣромъ къ тому же призывайте и насъ. Синицу-то мы поймаемъ, Богъ дастъ, и сами, а вотъ уловить журавля въ небесахъ врядъ ли намъ удастся безъ вашего руководства. Простите и благословите меня недостойнаго, отцы духовные…»
Крестьянинъ смолкъ. Его рѣчь, что холодный душъ, внезапно пролившійся на разгоряченныя головы. Пылъ остылъ; собраніе приняло дѣловой характеръ.
Ясно, говоря о соціальномъ значеніи христіанства, нужно имѣть въ виду не то, чтобы съ церковной каѳедры полились громовыя рѣчи соціальнаго характера, а то, чтобы Церковь въ лицѣ своихъ служителей, давая паствѣ живой примѣръ доброй христіанской жизни, всегда и вездѣ настойчиво утверждала въ сознаніи своихъ пасомыхъ мысль, что служить человѣчеству въ духѣ соціальной правды безъ усвоенія духа Христова ученія невозможно, и чтобы государственные дѣятели: правители, вожди и властители народныхъ думъ, при разрѣшеніи вопросовъ соціальнаго порядка, не проходили бы съ презрительнымъ молчаніемъ мимо Того, Кто есть «Свѣтъ» и «Истина, путь и жизнь».
Насъ спросятъ: но можно ли вложить христіанскій идеалъ въ рамки земной жизни человѣчества?
Когда подымается рѣчь о соціальномъ значеніи христіанства, то имѣется въ виду не осуществленіе христіанскаго идеала въ предѣлахъ земной жизни человѣчества, а принятіе его, слѣдованіе ему, положеніе его въ основу всѣхъ человѣческихъ отношеній — личныхъ, семейныхъ, государственныхъ и міровыхъ. Осуществленіе его, во всей силѣ, въ предѣлахъ земной жизни намъ не дано, но стремиться къ нему — нашъ долгъ. Полнота его принадлежитъ вѣчности, постоянное же восхожденіе къ нему во времени намъ должно возлюбить.
Только при такомъ пониманіи христіанства оно, по истинѣ, явится горчичнымъ зерномъ, сначала малымъ, едва замѣтнымъ, но которое со временемъ выростаетъ, становится большимъ деревомъ, подъ могучими вѣтвями котораго сможетъ найти свой покой и радость все сущее на землѣ, какъ твореніе Божіе.
Только при такомъ воспріятіи оно становится источникомъ воды живой, которая сможетъ утолить жажду человѣческаго духа.
Только при такомъ усвоеніи ученія Христа — къ человѣчеству дѣйствительно приблизится Царство Божіе, какъ Царство правды мира и радости о Духѣ Святомъ, и которое найдетъ свою полноту въ открывающейся вѣчности, гдѣ будетъ Богъ «всяческая и во всѣхъ».
Сейчась міръ в большой тревогѣ. Признаки опаснѣйшей болѣзни человѣческаго духа на лицо. Возможенъ полный провалъ; тогда гибель многовѣковой т. наз. христіанской культуры неизбѣжна. Правители народовъ въ суетныхъ поискахъ средствъ, для избѣжанія надвигающейся опасности, пока упорно молчатъ о Томъ, Кто есть Свѣтъ міру, его Истина и Жизнь. Неужели приблизилось время, о которомъ величайшій изъ пророковъ Предтеча и Креститель Господень Іоаннъ говорилъ: «Уже сѣкира при корени дерева лежитъ: всякое дерево, не приносящее добраго плода, срубаютъ и бросаютъ въ огонь ... Уже лопата въ рукѣ Его, и Онъ очиститъ гумно Свое, и соберетъ пшеницу Свою въ житницу, а солому сожжетъ огнемъ неугасимымъ» (Матѳ. 3, 10, 12). «Востани, спяй, и воскресни изъ мертвыхъ, да освятитъ тя Христосъ». Гремитъ слово Апостольское. Услышитъ ли этотъ небесный призывъ спящій въ грѣхѣ современный міръ? Очнется ли? Покажетъ недалекое будущее. Богу слава!
Протопресвитер Василий Бощановскій
«Православный путь», Джорданвилль, 1963 г., с.138-147
Михаил Николаевич Скабалланович (1871—1931) — выдающийся православный богослов, исследователь и популяризатор литургики (науки о богослужении) и экзегетики (толкования Священного Писания), преподаватель Киевской Духовной Академии.
В 1915—16 гг. ученый публикует популярные очерки о церковных праздниках, один из которых мы предлагаем Вашему вниманию.
Михаил Николаевич, рассматривает каждый из двунадесятых праздников с разных сторон: он излагает историю празднуемого события, приводит текст богослужения праздника на церковнославянском и русском языках, рассматривает историю этого богослужения и сравнивает его с практикой других Церквей. Книги этой серии являются незаменимым пособием для пастырей, студентов духовных школ и всех христиан, интересующихся смыслом и историей православного богослужения.
Голгофа и храм Гроба Господня в Иерусалиме
Если вся Палестина, освященная жизнью в ней нашего Спасителя, для нас, христиан, — святая земля, то величайшей святыней этой святой земли является для нас Голгофа — место распятия и крестной смерти Христа за спасение людей. Вся жизнь Его была восхождением к Голгофе, к великому подвигу послушания воле Отца Небесного и делу искупления рода человеческого. И уже тогда, когда ангелы, при рождении Спасителя, воспевали «славу в вышних Богу и на земли мир», они прославляли Голгофу — страдания и смерть Христовы. Да, вся жизнь Христова, от вифлеемских яслей до последнего Его вздоха, до великого «совершилось», — это несение Спасителем креста Своего к Голгофе и, наконец, принятие креста на Голгофе. Здесь, когда совершилось злодейское людское дело, отмеченное чудесным мраком, засияло Божественное Солнце, бросившее свои спасительные и животворящие лучи на все человечество; здесь кончилась ночь Ветхого Завета и засиял лучезарный день Завета Нового, одним словом, здесь, на Голгофе, смертью Спасителя открыты для людей двери в новую жизнь и в чертоги жизни вечной. Все это для христианского сердца и ума связано со священным именем Голгофы, со святейшим местом распятия нашего Спасителя. И плох тот христианин, сердце которого не бьется благоговейной радостью при имени Голгофы, при воспоминании Голгофы!
Значение праздника
Будучи однородным по соединяемому воспоминанию с седмицей страстей Христовых, настоящий праздник по характеру совершенно отличается от тех, исключительных в году по умилительности и величию дней — дней, которым одним справедливо усвоено название «святых и великих». То дни плача над Божественным Страдальцем; это день радости о следствиях Его страдания, о плодах искупления. Это праздник именно в честь самого искупления в лице главного орудия, знамения и проводника его на нас.
10/23 сентября 2015 г.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Слышали с вами, дорогие о Господе братия и сестры, в двух Евангелиях, которые были прочитаны сегодня, о любви. В первом о любви Бога к человеку, а во втором о взаимной любви между нами. Насчет любви, св. Феофан Затворник пишет следующее:
Предложил Господь заповедь о любви к Богу и ближним и тотчас дополнил ее учением о Своем сыновстве Богу и Божестве. Для чего же это? Для того, что истинная любовь к Богу и людям не иначе возможна, как под действием веры в Божество Христа Спасителя, в то, что Он воплотившийся Сын Божий. Такая вера возбуждает любовь к Богу, ибо как не любить столь возлюбившего нас Бога, Который и Сына Своего Единородного не пощадил, но предал Его за нас? Она же доводит эту любовь до полноты совершения или до того, чего она ищет, а любовь ищет живого союза. Чтобы достигнуть этого союза, надо победить чувство правды Божией, карающей грех; без этого страшно приступать к Богу. Чувство же это побеждается убеждением, что правда Божия удовлетворена крестною смертью Сына Божия; убеждение такое от веры; следовательно, вера открывает путь любви к Богу. Это первое. Второе, вера в Божество Сына Божия, нас ради воплотившегося, страдавшего и погребенного, дает образец любви к ближним; ибо то и любовь, когда любящий полагает душу свою за любимых. Она же дает и силы к проявлению такой любви. Чтоб иметь такую любовь, надо стать новым человеком, вместо эгоистического – самоотверженным. Только во Христе человек становится нова тварь; во Христе же бывает тот, кто верою и благодатным возрождением чрез Св. таинства, с верою принимаемыя, соединяется со Христом. Отсюда выходит, что чающие без веры сохранить у себя, по крайней мере, нравственный порядок напрасно ожидают этого.
Поэтому, дорогие о Господе братия и сестры, после кончины нашего дорого настоятеля мы должны именно быть сплоченными, вместе и проявлять эту христианскую любовь, которой Господь нас учил. Враг не спит и, возможно, что он действует. Не позволяйте ему иметь в этом успеха. Оградите себя благодатию Божией, молитесь, поститесь, ибо враг не терпит молитву и пост. Это и таинства исповеди и причащения - наши оружия против врага. Будем стараться нашу жизнь полагать в руки Божия, и если мы это сможем сделать, то тогда будем знать, что все, что происходит в нашей жизни, это в благо, потому что уже не мы, но Он руководит ею, и вселюбящий Господь всегда все делает в пользу нашего спасения.
Да поможет всем нам Господь. Аминь.
24 сентября в храме Св. Троицы (Астория), где о. Владимир служит исполняющим обязанности настоятеля, состоится Божественная Литургия (Св. Ксении) В этот день мы сможем также поздравить о. Владимира с пятнадцатилетием посвящения в духовный сан.
Вышел фотоальбом отпевания и погребения протоиерея Всеволода Дутикова, которые были совершены 10 сентября (н. ст.) 2015 г. в Астории (США, РПЦЗ).
8/21 сентября 2015 г. в Одесском Свято-Иоанновском женском монастыре (с. Егоровка, РПЦЗ) отмечали храмовый Праздник в честь Рождества Пресвятой Богородицы.Богослужения совершал священник Аврелий, в храме звучало антифонное пение на два клироса. В конце Божественной Литургии о. Аврелий произнес проповедь, в которой подчеркнул решающую роль Пречистой Богородицы в деле спасения всего человечества, Ее чистоту жизни на земле и всецелое служение Богу, за что Она и сподобилась стать Материю Богочеловека Иисуса Христа.
В этот день приехало в монастырь много паломников из Одессы, Киева, Воронежа и других мест. Праздничное торжество, восхваляющее рождение Пресвятой Девы, завершилось шествием со Славой в монастырскую трапезную, где насельницы святой обители приготовили для гостей обильное угощение.
Вечером ужин для сестер состоялся в монастырском саду на свежем воздухе.
Пресвятая Богородице, спаси нас!
Я хотела бы видеть больше людей, которые осмеливаются сказать: «я – христианин», – ответила канцлер ФРГ Ангела Меркель на вопрос об опасности исламского фундаментализма для Европы. Она выразила надежду, что жители Старого Света вернутся к религиозным практикам.
Эти отважные и шокирующие для европейского политика слова прозвучали в начале сентября в Бернском университете в Швейцарии. Канцлер Германии отметила, что проблема исламского радикализма касается не только Ближнего Востока, но и Западной Европы. Меркель обратила внимание на то, что многие боевики Исламского государства воспитывались в странах Евросоюза.
– Я хотела бы видеть больше людей, которые осмеливаются сказать: я – христианин, больше тех, кто достаточно смел, чтобы вести диалог, – сказала канцлер, отметив также, что она поддерживает обязывающую в Германии свободу вероисповедания.
По мнению лидера партии «Христианско-демократический союз Германии», христиане Западной Европы должны вернуться к религиозным практикам, а дискуссия об опасности ислама должна всегда обращать жителей Старого Света к собственным корням, в том числе – религиозным.
50-летие совместной жизни торжественно отметили на Толстовской ферме (США) митрофорный протоиерей Григорий Котляров и матушка Ольга.
Неделя 16: Притча о талантах и минах
Митрополит Антоний (Храповицкий)
Купля, о которой говорится в Евангелии, предполагает энергичное желание обогащения. Но чаще встречается ленивое и безучастное отношение к этому делу и к людям, а вслед за этим дух самооправдания. Последнее так распространено, что можно сказать - в этом грехе повинны все.
"Войди в радость Господина твоего," - говорит Господь. Это прежде всего - возвращение к Нему. В Его доброй жизни каждое мгновение есть повод для проявления радости и любви.
Этой жизни уподобляется упомянутая добрая семья: в ней дух праведности, незлобия, прощения, в ней царствует тихая благодать и также всякое событие жизни есть повод для выражения духа этой семьи.
В этих притчах о талантах и минах - все Евангелие.
14 сентября (н. ст.) 2015 г. после длительного заседания Священного Синода ИПЦ Греции, на котором присутствовал Высокопреосвященнейший Митрополит Хризостом Аттикийский, в Свято-Никольском кафедральном храме Ахарнэ (Аттика) состоялось ежегодное священническое заседание перед новым церковным годом, на котором собралось все духовенство из Аттики и Беотии, по приглашению правящего Архиерея.
ПИСЬМА О ЗАПАДЕ: СЛАВЯНСТВО
... Лично я, мой Друг, с особенной болью воспринимаю религиозное разделение славянства. Я никак не могу думать, что Православие и католичество - почти одно и то же, что это - две Поместные христианские Церкви. Я исповедую, что Церковь едина, и католики для меня - не Церковь, а следовательно, и не христиане, ибо христианства нет без Церкви. А между тем как много славян отпало от Церкви и уверовало в папу Римского! Славяне по природе особенно религиозны. Для них религия - не привесок к жизни, но самая жизнь. Славяне не забавляются религией, но живут религией. В религиозном отношении немцы пред славянами никуда не годны. Немецкие католики - это особенный религиозный тип. У немецких католиков религия - какой-то просто благонамеренный и бесстрастный консерватизм. Славяне и к католичеству относятся со свойственной им стихийной религиозностью. Из католиков современных, мне кажется, наиболее религиозны, стихийно религиозны, поляки. Отпадение от Церкви славянина естественно затрагивает в самом существе его отношения к славянству вообще. Наши либеральные публицисты, когда пишут о славянстве, то почти не обращают внимания на разделение религиозное. И совершенно напрасно. Сами они привыкли обходиться в жизни без веры, но напрасно думать, что и народ может так же мало интересоваться верой, как господа публицисты. В народном представлении человек прежде всего именуется по вере его. В Галиции, например, "русский" значит православный, "поляк" - католик. "Русская вера" - Православие, "польская вера" - католичество. Напрасно вражду между разноверными славянами объяснять фанатизмом пропаганды. В существе самого религиозного разномыслия уже дана вражда. Вера - основной нерв человеческой жизни, самое драгоценное сокровище души. И если в этом пункте нет единения, то всякое другое единение - культурное, научное, политическое - будет уже подорвано и ненадежно. Справедливо говорит поэт:
Хоть я и мало наблюдал жизнь славян-католиков, но все же имею в своем чувстве основание, чтобы исповедать один из основных догматов славянофильства: "Дух славянства определяется Православием". Да, только Православием. Вне Православия славянин на чужбине. Я не могу даже раздельно объяснить - почему, но я всегда как-то чувствую ложь в положении славянина-католика. Сухой юридический счет с Господом Богом, в который вписывается всякое "доброе дело" для оплаты "наградой" на Небесах, наемническое и даже рабское отношение к Богу, от Которого можно ждать или наказания, или награды, предоставление всего церковного дела иерархии, сухая размеренная служба бритых ксендзов, искусственный пафос и декламация их проповедей - все это, по-моему, должно быть крайне противно славянской душе. Измена Православию есть в сущности измена славянству, переход на западный лад в настроении и в жизни.
В настоящее время, конечно, наиболее замечается политическая подчиненность славянских народностей немцам. Ведь вдумайся, мой Друг, в военные события. Сейчас многие славяне принуждены поднять оружие против России за интересы Габсбургов и Гогенцоллеров. Да еще какие славяне? Частью православные. Последнее особенно больно. В других случаях война не затрагивает существенно религиозных вопросов. Война с турками и немцами как-то укладывается легче в сознании: и турки, и немцы равно чужды Христовой Церкви. Но, помню, когда началась война между сербами и болгарами, - у меня защемило на сердце: ведь члены единого Тела Христова стали убивать друг друга. Война между людьми, равно принадлежащими к единой Церкви, представляется мне уже каким-то сплошным и мрачным ужасом. Вот и теперь по принуждению "внешних" для Церкви немцев славяне должны убивать таких же православных, членов единой Церкви, "сотелесников", по выражению апостола Павла. По поводу польского мятежа А.С. Хомяков посылал проклятие тому,
Еще больше заслуживает проклятья тот, кто вручил мечи православным против православных. В этом безумии истории я затрудняюсь назвать изменниками тех славян, которые нарушают присягу на верность немецким императорам.
Вместе с Тютчевым задаешь вопросы:
Опально-мировое племя!
Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время
Твоей и розни, и невзгод,
И грянет клич к объединенью,
И рухнет то, что делит нас?
Ответить можно легко его же словами:
Мы ждем и верим Провиденью:
Ему известны день и час...
Но не пришел ли теперь день и час славянского единения,
Вселенский день и православный?
Не увидим ли мы с Тобою, дорогой Друг, этого желанного дня? Жду я этого дня. Раздели со мной это ожидание и Ты, мой любимый Друг, единомыслием которого я так дорожу.
Думается мне, мой Друг, что в разъединении славянства не без греха и мы, русские. Виновато наше преклонение пред Западом. Русские едут на Запад, минуя славянские земли. Часто бывает так, что наш соотечественник объедет чуть ли не всю Европу и не увидит ни одного славянина. Наши россияне при поездке на Запад делают первую остановку или в Вене, или в Берлине, а до этих пунктов на немецких Schnellzug'ах быстро пролетают мимо славян. А ведь славяне в Европе - величина очень почтенная: от моря Адриатического до Белого живут они, от самой почти Швейцарии до Урала. Что же остается всем прочим-то? И вот эту-то почтенную славянскую величину мы в Европе умеем не замечать. Часто наш москвич знает парижские и берлинские улицы не хуже московских, а София, Белград, Львов, Прага и подобные ему рисуются в тумане.
Так же к Западу относится и школа наша, то есть изучая Запад, оставляет без внимания славянство. Из истории, из литературы немецкой, французской и английской мы кое-что знаем, но история и литература славян для нас земля неведомая. Если бы произвести русским людям экзамен по истории славянства, то получилось бы, думается, нечто поучительное, именно: нам стало бы стыдно своего невежества. О Карлах, Фридрихах и Людовиках мы учили в школе, а о славянах - нет. Только теперь задумали в университетах учредить особую кафедру для изучения истории славянства. Вот лишь когда хватились. То же и у нас в духовной школе. Учредили, было, несколько лет назад отдельную кафедру истории славянских Церквей, но через год закрыли, присоединили к кафедре по истории Церкви Византийской. А раньше и того не было. Историю еретических обществ мы изучали, а из истории православных славянских Церквей мы не слыхали за четыре года ни одной лекции. О падении феодализма при Капетингах, о положении крестьян, рабочих и горожан при Бурбонах, о нормандском периоде в английской истории, о том, как Иаков и Карл боролись с парламентом - обо всем этом пришлось слушать лекции в духовной академии, но о церковной жизни православных славян лекций не читалось. Месяца два сидел я над сочинением об аграрных отношениях у древних германцев, но историей славянства специально не занимался и двух дней. Думаю, что среди студентов наших духовных академий немало найдется таких, которые не в состоянии будут назвать автокефальные православные славянские Церкви. Не кажется ли Тебе, мой Друг, все это ненормальным? Не согласишься ли и Ты, Друг, со мною в том, что и мы русские не без вины в печальном разъединении славянства? Мы больше к немцам прилепились. Чего же удивляться, если со славянами мы принуждены разговаривать по-немецки! Надеюсь, Друг, что теперь мы от немцев отшатнемся и теснее сойдемся с родными братьями, которые до сих пор целые века были
в сетях тевтона вероломных.
А тогда, быть может, исполнится пророчество Тютчева:
И наречий братских звуки
Вновь понятны стали нам.
Наяву увидят внуки
То, что снилося отцам!
Не напрасно и Святая Церковь в тропаре равноапостольным Кириллу и Мефодию просит словенских стран учителей Владыку всех молить "вся языки словенские утвердити в Православии и единомыслии". Что будет вперед: общее Православие или единомыслие - не знаю, но только думаю, что без единения в святой вере православной не осуществить славянству истинного единомыслия.
Это было на живописных берегах дивного Женевского озера, в Лозанне...
Не могу я, мой дорогой Друг, быть равнодушен к Швейцарии. Родился я и до сих пор живу в средней России, а люблю горы и море. Прекрасен и грозен наш Кавказ, но там красота какая-то строгая, порою суровая. Не хватает там горных озер. А Швейцария именно и богата прекраснейшими и красивейшими озерами, какие только и могут быть среди гор. В самом деле, такая горная страна, а почти всю ее можно проехать на пароходе! Плывешь на пароходе, а к самым берегам подходят горные причудливые громады, порою убеленные вверху снегами. С шумом свергаются с гор потоки, часто обращаются даже в водопады. Наши крымские туристы едут из Ялты смотреть на водопад Учан-Су. После швейцарских водопадов как-то и неловко упоминать о наших достопримечательностях. Соединение горных красот с красотой потоков и озер производит во мне впечатление чего-то величественного и в то же время мягкого и нежного. Люблю я, дорогой мой, красоту Божьего мира! Сколько раз я приходил в восторг и умиление от этой красоты! Сколько раз я хотел молиться в великом храме природы! Вспоминается мне где-то читанный рассказ про архиепископа Иннокентия (Борисова). Он смотрел восход солнца на Чатыр-Даге (о, это тоже прекрасное место!). Ему нужно было служить литургию. Он сказал: "Утреню я уже прослушал на Чатыр-Даге". Понимаю я этого святителя-поэта, святителя-художника с нежной и высокой душой! Горные вершины приближают человека к Богу и отрывают его от земли. Среди горных красот мне как-то сразу мелкими, ничтожными, не стоящими внимания кажутся все наши "дела". А оторвешься от этих всех "дел" - и невольно Бога ощутишь в своем сердце. Жалею я очень, что не пришлось мне на Афоне побывать за службой в том храме, который построен на самом верху афонской горы. Думается мне, что литургия там должна быть особенной. Но среди красот природы нужна именно наша православная литургия, наша православная служба - величественная и благодарственная.
У меня, мой дорогой и прекрасный Друг, воспоминание о Лозанне знаешь ли с чем связано неразрывно? С мыслями о превосходстве православного богослужения пред западно-европейским еретическим. Почему так? А просто по маленькой случайности, о которой сейчас Тебе расскажу.
Когда из прибережного Уши поднимешься в Лозанну, на гору, то открывается прекрасный вид на Женевское озеро. Все оно среди гор. С противоположного берега смотрит издали сам Монблан. В летний день озеро подернуто дымкой. Бороздят его в разных направлениях пароходы. Смотришь на эту красоту - не хочется оторваться. Высоко, как бы на особом уступе горы, стоит собор. Долго сидел я под тенистыми деревьями около собора, погруженный в молчаливое созерцание залитой солнечным светом прекрасной картины великого Художника мира. Какое богатство красоты в этой картине! Но вот иду в собор и... поражаюсь убожеством его строителей и "благоукрасителей". О, как досадно мне было видеть этот плод религиозного убожества протестантов именно здесь, среди восторгающей душу прелести Божьего мира! Голый серый камень стен и деревянные скамейки - больше ничего! Неужели же постоянные жители Лозанны не чувствуют этого противоречия, которое с первого разу бросилось мне в глаза, противоречия между тем, что внутри и что снаружи их собора! Красота и богатство вне храма, а в храме убогое однообразие. Свои собственные дома украшают цветами, обвивают растениями, повсюду балконы. Почему же храм-то Божий должен быть без всякого убранства, сух, однообразен и неприветлив? Да, еще что я заметил в соборе! Должно быть, раньше были в нем статуи. Теперь эти статуи сняты и в обезображенном виде лежат на полу в углах собора, уж не знаю зачем; должно быть, в качестве любопытного курьеза для осмотра посетителями. Такое неприличное пренебрежение ко святым Божиим!
С такими думами долго сидел я на одной из скамеек в соборе. Была суббота. Собор был пуст. Пришел прислужник, вроде нашего сторожа, а может быть, дьячка, и начал приготовлять нужное для богослужения. Обыкновенно в протестантских храмах молящиеся держат в руках Gesangbuch*, книжку с молитвословиями. Молитвословия эти каждое отмечено особым номером. А какие номера нужно петь, это вывешено на особой доске на стене где-нибудь, иногда в нескольких местах. Вижу, дьячок (назову его так) выдвинул из одного стола ящик. В ящике у него на карточках цифры вроде тех, что в школах употребляются, когда дети начинают учить цифры. Из этих цифр дьячек составил три или четыре номера на особой доске. Гляжу, тащит телефон к проповеднической кафедре, позвонил куда-то, должно быть, пастору, поговорил немного, переменил на доске одну цифру, а потом всю доску повесил на стену.
Со мной вместе был мой друг и приятель по академии, теперь преподаватель литургики в одной из семинарий. Говорю ему: "Вот тебе и весь Типикон!"
Действительно, какое упрощение службы! Ведь наш Типикон - книга больше тысячи страниц. А возьми единоверческое издание Типикона в кожаном переплете - почти целый пуд весом! Сколько здесь всяких подробностей и различных тонкостей! Только посмотри какие-нибудь Марковы или храмовые главы! Вот и возникает вопрос: что же лучше - наш православный Типикон или коробочка с цифрами?
Вспомни, как у Лескова тульский кузнец, побывавший в Лондоне, говорит о преимуществах православной веры: "Наши книги не в пример толще" ("Левша").
Очень умное и совершенно справедливое суждение! В частности, его можно отнести с пользой и к богослужебным книгам. Возьми богослужебные книги протестантские и сравни их с нашим кругом богослужебных книг. Протестантскую богослужебную книжку можно прибрать в любой карман даже светской одежды. А у нас? Две Триоди, два Октоиха да двенадцать Миней месячных - этих книг в карман не спрячешь, целый шкаф для них нужен. Может быть, все это лишнее? От многих приходилось слыхать утвердительный ответ на этот вопрос. С Тобой, мой умный Друг и благочестивый, мы, кажется, почти не говорили о превосходстве нашего богослужения пред западно-европейским. Поговорим немного теперь.
Я лично в том, что "наши книги не в пример толще", усматриваю наше несомненное преимущество. Если наши книги толще, значит, у нас больше работало молитвенное вдохновение, больше было у нас церковных поэтов-песнописцев и сладкопевцев. Действительно, еще до отделения Запада от Церкви на Востоке было несравненно больше церковных песнописцев, и наше громадное преимущество в том, что мы не откинули с греховным пренебрежением богатого наследства древней Церкви. Мы сохранили это наследство и даже умножили его. А Запад в горделивом самообольщении вдруг все это наследство пренебрег, счел его ниже своего достоинства, заменил Типикон ящиком с карточками. Часто западные богословы утверждают, будто Лютер и ему подобные восстановили истинное древнее христианство. Затея "восстановления христианства", по моему убеждению, может быть признана только крайней нелепостью.
Можно ли пятидесятилетнему человеку восстановить второе или третье десятилетие своей жизни? Не то же ли самое и в жизни Церкви? Каждый век имеет свои особенности, и он в праве иметь эти особенности. Дух Святой не жил только в Церкви, но и живет в ней всегда. Почему же должны быть забыты века, начиная, положим, с четвертого? А почему не возвратиться к первому веку? Есть ли граница, до которой следует "восстанавливать истинное христианство"? Где она? Кто ее определял? Кто ее может определять? Эти именно вопросы, думается мне, мой дорогой Друг, необходимо ставить, когда заходит речь об "упрощении" христианского богословия, об освобождении христианства от позднейших наслоений. У нас особенно часто говорят об излишней будто бы обрядности в богослужении. Церковный Типикон иные даже зовут "православным талмудом". Крайнее недомыслие! Богослужение наше осложнялось постепенно в течение целых веков. Постепенно составлялись наши толстые книги: Триоди, Октоихи и другие. Все это можно назвать только развитием, прогрессом богослужения. В результате этого прогресса и получился Типикон, эта сводка всего лучшего, что было в продолжение веков в разных странах: и близ Иерусалима в монастыре св. Саввы, и в Царьграде в Студийской обители, и на святой Горе Афонской, и у нас, в древней благочестивой Руси. Замечательно самое название "Типикон", то есть образец или идеал. Своей красотой идеал вызывает невольное стремление к его осуществлению, хотя редко можно осуществить идеал во всей его красоте. Наш Типикон сложнее западных богослужебных порядков, и в этом я, Друг мой, усматриваю наше преимущество. Типикон роднит нас со всею вселенской Церковью, со всеми ее веками. Запад же не восстановил истинного христианства, но разорвал живую связь с целыми веками древней Церкви. Упрощение богослужения есть самоограбление. Действительно, в отношении богослужения Запад впал в нищету и убожество. В самом деле, что можно наблюдать во всех немецких кирхах? Соберутся в пустом зале, сядут по скамейкам, пропоют несколько духовных стихов, прослушают проповедь - вот и все. Скука и однообразие самые убийственные! Разве это не замечательно, что при всем богатстве западной культуры, при постоянном усложнении жизни - богослужение западное становится все более и более бедным, безличным, упрощенным, бесцветным! Не то у нас. Конечно, у нас настоящая богослужебная жизнь поддерживается преимущественно и почти даже исключительно в монастырях. Приходские храмы слишком удалились от типиконного идеала и обезличили наше дивное богослужение. Я искренно жалею, что Ты, Друг, при всем своем благочестии (я знаю его!) мало видишь и понимаешь красоту нашего богослужения. Нужно больше бывать в монастырях. В монастырях каждый праздник имеет свой особый характер. Ведь в Типиконе даже и напевы особые положены на каждый большой праздник, поются "стихиры самогласны". Заранее ждешь, как будут петь стихиры, например, Благовещения, "Августу единоначальствующу" в Рождество, "Преславная днесь" в Троицу. А какое разнообразие служб! Рождество и Крещение с их навечериями, Великий пост и Пятидесятница... Ах, Друг, как мне жалко бывает светских людей, которые или совсем не бывают за богослужением, или ходят к одним только обедням! Обедня - это уже конец праздника. Для меня лично в сравнении с богослужением прямо жалкими и бедными кажутся всякие оперы, концерты и т.п. Бывают дни, когда богослужение и приходских храмов дает возможность хоть отчасти понять и почувствовать красоту православного богослужения. Эти дни - последние дни Страстной недели и вся Пасхальная неделя. Об этих днях мне нечего Тебе говорить. Ты сам их знаешь и, надеюсь, чувствуешь своим сердцем всю их неизъяснимую красоту. Ну, вот и вообрази, дорогой мой, что вместо утрени в Великую Пятницу и Великую Субботу, вместо Пасхальной утрени собрались бы мы, сели на скамейках, пропели под музыку несколько стишков и разошлись бы по домам! Ведь это же было бы обидой, насмешкой, оскорблением. Вот что получается от "упрощения" богослужения, от "восстановления первохристианской простоты"!
Итак, Друг мой, я ничуть не завидую западным, что у них вместо Типикона ящик с цифрами. Сложность нашего богослужения - это признак того, что мы живем церковной жизнью. Нечего нам стыдиться своего Типикона и как бы извиняться за него пред просвещенными европейцами или русскими западниками. Невежество и полная невоспитанность в церковном смысле - вот единственные причины высокомерного отношения к богослужебным уставам Православной Церкви.
Но, может быть, еще более важное преимущество нашего богослужения откроется, если мы обратим внимание на его внутреннее содержание. По своему внутреннему содержанию и даже по внешнему изложению западное богослужение крайне бедно и поразительно бездарно. Сколько я ни читал западноевропейских богослужебных книг - только укреплялся в своем низком мнении об их содержании. В западном богослужении нет богословия, мало вообще мысли. Зато в нем слишком много крайне для меня противного сентиментального какого-то фамильярничанья с "Иисусом". Наше богослужение прямо насыщено богословием, и богословием притом самым чистым и возвышенным. Ведь большинство наших церковных песнопений составлено еще в период святоотеческого дерзновения богословской мысли, составлены иногда великими богословами, например, преподобным Иоанном Дамаскиным, этим величайшим религиозным поэтом. Ведь только у нас в богослужении есть "догматики". Помнишь, Друг мой, в ночь под Рождество я писал Тебе о том искажении христианского жизнепонимания, которое утвердилось в западном богословии - равно и у католиков, и у протестантов: там идет речь об искуплении, об освобождении от наказания за оскорбление грехом правды Божией. Христианство обращается в какую-то бессмысленную торговую сделку с Господом Богом. Когда наше школьное богословие подпало под вредное влияние богословия западного, тогда у нас начали мудрствовать подобным же образом. Но я тогда же писал Тебе, что древнецерковное богословие было проникнуто совсем иными идеями. Там господствовала идея обновления естества человеческого, идея его обожения через воплощение Сына Божия. Грех - это не преступление, а болезнь, тление природы, которое внутренне связано со страданием, тогда как освобождение от греха, от тления дает блаженство. Сама добродетель есть блаженство, а грех есть страдание. И вот замечательно, что в богослужении нашем на каждом шагу встречаешься с этими именно мыслями. Наше богослужение - это живая стихия древне-церковного святоотеческого возвышенного богословия. Кто сколько-нибудь знаком с древнецерковным учением о спасении, тот в каждой почти молитве, в каждой почти стихире будет слышать отзвуки этого именно высокого учения. Не напрасно "Послание патриархов" говорит о наших богослужебных книгах, что они "содержат здравое и истинное богословие". Да, Друг мой, если наше восточное православное богослужение сравнить с западным по их идейно-богословскому содержанию, то наше превосходство будет бесспорным. Запад, особенно немецкий, протестантский, отверг глубокие по содержанию песнопения древнецерковных вдохновенных песнописцев и стал употреблять стишки своих собственных мастеров. На Западе не только школьное богословие порвало с церковной истиной, но и самое богослужение. Запад отбросил прекрасное наследство древности и заменил его своим убожеством. Это характерно вообще для всякой горделивой ереси: хочу непременно своего, пусть оно будет и плохо. Посмотри на сектантство наше, на это исчадие Запада. Триоди и Октоихи отвергнуты и заменены бездарными переводами г. Проханова с немецкого и английского языков. Видал ли Ты, Друг мой, сектантский сборник песнопений "Гусли"? Меня в "Гуслях" прямо огорчает идейное убожество, скудоумие богословское, общая бездарность. Подумай, Друг, и согласись со мной, что Восток богаче и умнее Запада в своем служении Господу Богу.
Сравни, Друг, даже внешнюю форму наших богослужебных песнопений с формой западных - и снова несомненное превосходство на нашей стороне. Какая широта, какой полет мысли и фантазии в наших песнопениях! Почитай догматики, стихиры на Благовещение, службу Страстной недели, припомни кондак Рождества, Троицы, Покрова и многое подобное! Если все это ценить только с художественной точки зрения - и то, думается мне, нельзя не прийти в восторг. Западные богослужебные песнопения ни в какое сравнение идти не могут.
Обрати, Друг мой, свое внимание даже и на напевы. Не могу сказать, чтобы я много слыхал светского пения, но все же кое-что слыхал; только оно никогда не могло произвести на меня такого впечатления, как наше церковное пение. Искренно жалею Тебя, Друг мой, что Ты мало знаешь церковное пение и мало его ценишь. А мне светское пение кажется просто бедным и скучным. Западное церковное пение существенно отличается от нашего. В нашем церковном пении господствуют две стихии: величественно-торжественная и умилительная "со сладкопением". Даже в нашем священном осмогласии можно различить эти два элемента. Сравни, например, третий глас с восьмым. Стихиры самогласны обыкновенно величественны и торжественны; напевы "на подобны" большею частью трогательно-умилительны. Пишу сейчас я Тебе, Друг мой, про "самогласны" и "подобны" и думаю невольно: "А ведь для Друга твоего все это пустые слова!" Жалко, жалко, дорогой мой, что оперы разные Тебе больше знакомы, чем "подобны" и "самогласны"! А все это узнать можно в монастырях, потому что в приходских храмах, особенно в московских, утвердились теперь самые дурные напевы разных "композиторов". Эти напевы меня оскорбляют и возмущают, но разные монастырские напевы всегда восхищают. Пение Киево-Печерской лавры, нашего Гефсиманского скита, Зосимовой пустыни ("Благослови", "Блажен муж"), стихиры оптинские - какая все это роскошь, какая восхитительная музыка! В западном пении особенно поражает меня господство жалобных мотивов. Эти жалобные мотивы господствуют на Западе даже там, где у нас гремит торжество. Слыхал ли Ты, Друг, хотя бы в польском костеле, как поют там "Святый Боже", особенно, "змилуйсе над нами"? И как эта же ангельская песнь поется у нас, например, за архиерейской обедней? И вот, на мой взгляд, весьма знаменательный факт: Запад очень горд своей культурой, своей свободой, своим просвещением, а соберутся в костел или кирху - и заноют жалобно с каким-то рабским духом. Да, в западном христианстве (если можно о таком говорить) рабский дух. Богословие и церковная практика внушает там человеку, что он преступник, достойный лишь кары Божественного правосудия. Веками воспитался на Западе в сфере религии именно рабский дух, потому и напевы там жалобны. Я невольно проводил параллель. Богатые, чисто одетые, самодовольные западные люди соберутся в свою кирху, сядут по скамейкам и... поют жалобно, будто преступники просят пощады. А у нас сермяжная Русь с котомками за плечами соберется на богомолье в святую обитель, битком набьется в храм, едва стоять можно, а с клироса несутся громкие торжествующие напевы, будто победоносное войско идет вперед. Да, Друг мой, Православие - вера не рабов, но свободных, не наемников, но сыновей, не преступников, с трепетом ждущих казни, но воинствующих на греховные страсти подвижников, которым уготовляются на Небесах венцы Нетления.
* Сборник псалмов (нем.).
