"Тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас!" Лк. 23, 30
Следующий рассказ – это свидетельство подлинного члена катакомбной Церкви княгини Наталии Владимировны Урусовой, которая сама перенесла бескровное мученичество в послереволюционные годы и вплоть до Второй Мировой войны. Ее преступление было в том, что она была твердо верующей христианкой, принадлежала к дворянской семье, поддерживала "иосифлян" и была матерью сыновей-мучеников.
Во Владикавказе, недалеко от вокзала был женский Иверский Богородицкий монастырь.
В монастыре я бывала почти каждый день. Сошлась со многими монахинями, но особенно с доброй матушкой игуменьей Феофанией. Она не была образованной и, видно, происходила из крестьянской семьи, но была чудной смиренной души.
Наступил 1922 год. Прихожу я как-то к ней, и она мне говорит: "Я хочу открыть Вам один секрет, о котором, кроме меня, матушки казначеи и моей келейницы, рясофорной монахини, никто не знает. Пойдемте". Она провела меня через несколько комнат, и в последней, из которой вела винтовая лестница на чердак, сидела другая игуменья. Я сразу поняла, что это игуменья, так как у нее на груди был золотой крест. Она была очаровательна, не только ласковой, какой-то чарующей духовной красотой, но и наружной необычайной красотой. Еще сравнительно молодая. Ей нельзя было дать сорока лет, как ей было. Три месяца, несмотря на зимние морозы, ее скрывали на чердаке и только изредка спускали вниз в эту комнату, чтобы обогреться. Тайна хранилась полная. Ей носила еду и все нужное только келейница. С ней тоже мы очень скоро сошлись и тоже привязались друг к другу. Она была очень образованная, из хорошей дворянской семьи.
Она мне рассказывала свою историю [матушка Антонина (в миру Покровская Вера Александровна) – прим. ред.]. Была игуменьей женского монастыря в городе Кизляре на Кавказе. В начале революции, когда грабили все кругом, и монастыри особенно, к ним ворвалась толпа бандитов-большевиков, разорила все, ограбила и застрелила несколько сопротивлявшихся монахинь.
Когда на короткое время Кизляром овладела Белая армия, то кто-то неизвестный указал им на лиц, разоривших монастырь и убивших монахинь. Они были расстреляны. Когда же Белая армия отступила и большевики стали уже полными хозяевами положения, то стали доискиваться, кто выдал их белым. И вот ее, ни в чем не повинную, обвинили и приговорили расправиться с ней. Господь помог ей бежать ночью, и она дошла до Владикавказского монастыря, где игуменья Феофания ее и спрятала. По всему Кавказу были расклеены объявления: "Кто укажет местонахождение бывшей игуменьи Кизлярского монастыря Антонины, получит за ее голову 3000 руб. золотом". Целых полтора месяца я с ней виделась почти каждый день. Один раз в очень морозную ночь, когда сверх обыкновения лежало и снегу много, в час ночи стучат в мое окно. Все проснулись и перепугались. Кто ночью может стучать, как не ГПУ? Отвернула занавеску и глазам не поверила. Вижу в белой бараньей шубе матушку Антонину, и поддерживают ее с двух сторон мать казначея и келейница Анфиса. "Скорее, скорее отворите, – спрячьте матушку!"
Вошли. Мы погасили свет, чтобы не обращать ночью внимания, и что же услышали? Услышали о необычайном явном чуде Божием. За несколько дней перед этим, о чем я не знала, пришла в монастырь молодая девица, назвавшаяся княжной Трубецкой. Она в слезах просила игуменью ее принять, говоря, что отца и мать ее расстреляли, имение разграбили, и она осталась одинокой в своем горе. Так подделалась и сумела войти в доверие, что игуменья по простоте душевной не только обласкала и приняла, но вскоре рассказала ей о тайне матушки Антонины. Девица тут же скрылась, это был агент ГПУ, разыскивающий матушку Антонину. В ту же ночь монастырь был кругом обложен войсками, никто не мог выйти. Пришли с обыском, требуя выдачи ее. Когда к ней прибежала келейница сообщить ей об этом, она сказала: "Ну, что же делать? Если Господу угодно, чтобы меня нашли, пусть будет так, а если на это Его воли нет, то Он закроет людям глаза и они, видя, не увидят. Пойдем и выйдем посреди них". На нее надели шубу, пошли и просто вышли на глазах у всех красноармейцев из ворот. Командир кричит: "Кто сейчас вышел из ворот, кого вывели?" Они все слышат, так как еще были тут же, за несколько шагов, а красноармейцы отвечают: "Никого мы не видели". – "Да как же, вышел кто-то в белой бараньей шубе и две монахини ее вели". Но все отрицают и не понимают, что такое неладное с командиром. Обыскали, перевернули все и должны были уйти ни с чем. И так ее привели ко мне. Я, конечно, была счастлива, что могла ее спрятать, хотя у нас и было очень для нее рискованно находится, так как мы сами ожидали ежеминутного ареста. Я говорю: "Мне больно то, чем я смогу кормить матушку, ведь мы так плохо питаемся", а монахини говорят: "Да мы будем два раза приносить обед и ужин". Просидели они до утра, матушка Антонина осталась у нас, а они пошли в монастырь и скоро принесли ей еду, что и продолжалось ежедневно по два раза в день в течение двух недель, что у нас жила. Ее нельзя было не полюбить. Дети души в ней не чаяли, и даже муж мой, довольно вообще равнодушный ко многому, уважал и с удовольствием беседовал с ней.
В то время бывали случаи, что можно было за деньги получить тайное убежище у ингушей в горах. Монастырь хотел это сделать, но они запросили такую сумму невероятную, что и все имущество, оставленное монастырю после ограбления, не смогло бы уплатить за нее. Мы решили, что у нас она останется на Божью волю и ничего не предпринимать, тем более, что мы ее так все полюбили. Она страдала ужасно при мысли, что, если ее найдут, то ответит не только она, но и мы. Во всем ее деле было, конечно, чудо и исключительный Промысл Божий. Ведь когда ее в ночь обыска не нашли в монастыре, при чудовищной слежке ГПУ никто не проследил, куда ходят с едой два раза в день монахини.
Так прошло две недели. Я ей, в общей комнате моей с пятью детьми, отделила уголок за занавеской из марли, где была кровать; над головой – икона, и горела висячая лампадочка, принесенная из монастыря. Один раз вижу я, что матушка всю ночь, стоя на коленях, так горячо молится в слезах. Мне через марлю видно, и я спать не могла, ее душевное состояние передавалось и мне.
Рано утром она обращается ко мне и говорит: "Исполните, пожалуйста, мою просьбу. Пойдите к блаженной Анастасии Андреевне и, ничего не говоря ей другого, скажите только: "Матушка Антонина просит Вашего благословения"". Я пошла, она как всегда вышла с приветствием, назвала Марией, спросила, в чем у меня нужда. Я ей сказала, что матушка Антонина просит ее благословения. "Да! Да!.. скажи ей, чтоб ничего не боялась, что задумала и о чем молилась, пусть, пусть исполнит, пусть идет в большой казенный красный дом, пусть идет".
Я передала матушке Антонине ее ответ, и лицо ее просияло. "Я решила сама себя сегодня отдать в руки ГПУ, я очень мучаюсь тем, что вы можете ответить за меня, и если молилась и все же был страх и колебание, то теперь, после слов блаженной меня ничто и никто удержать не может". И дети, и я – в слезы. На что можно надеяться? ГПУ – ведь это непередаваемая страсть. Она ушла, простившись с нами тоже со слезами, но с удивительно спокойным лицом, как бы еще больше просветлевшим и похорошевшим. Она была в мантии и с золотым игуменским крестом на груди. Несмотря на все приказы и требования, она не снимала монашеского одеяния. Прошло немного больше часа. Все мы сидели молча, отдавшись горю, и думали о ее судьбе, как вдруг моя одиннадцатилетняя Наташа, смотревшая в окно, закричала: "Матушка идет!" Она вошла такая радостная, такая необычайно хорошая, что описать нельзя словами. Вот что она нам рассказала: "Я пришла в ГПУ, дежурный спросил, по какому делу. Я ответила, что скажу и назову себя только начальнику. Подошли другие с требованием подчиниться порядку и зарегистрироваться, а я сказала: "Передайте начальнику, что я желаю его видеть и не ему не подчинюсь". Они пошли и доложили. Тот велел передать, что никому не разрешено нарушать закон приема; я ответила, что хочу говорить только с ним. В это время приоткрылась дверь в коридор, и начальник сам выглянул. Увидев меня, он сказал: "Пройдите". Я вошла. "Что вам угодно?" – "Вы за мою голову даете три тысячи рублей, я вам ее сама принесла..." – "Кто Вы?" – "Я – игуменья Антонина Кизлярского монастыря". Он был до того поражен, что встал и говорит: "Вы... Вы игуменья Антонина? И Вы пришли сами к нам?" – "Да, я сказала, что принесла вам свою голову". Он достал из ящика стола мою фотографию, я достала из кармана такую же. "Вы свободны... идите, куда хотите!"
Когда я уходила, он сказал: "Через год я обязан дать Вам какое-либо наказание по закону".
Никто не проследил, куда она пошла из ГПУ, никто нас не тронул. Она поселилась открыто в монастыре, где прожила год.
Впоследствии я узнала, что ее назначили на один год прислуживать в коммунистической гостинице Ростова. Она все так же не сняла ни мантии, ни креста. Ни один коммунист не допускал ее прислуживание, все относились без злобы и оскорблений и кланялись ей. В 23-м году еще возможны были такие факты, но, конечно, возможны как продолжение бывшего с ней явного чуда. Через 12 лет я встретилась в Казахстане, в городе Актюбинске, где жила с высланным туда сыном, тоже с ссыльным архимандритом Арсением. Как-то я вспомнила о ней в разговоре, и вдруг он говорит: "Матушку Антонину, да я ее хорошо знаю и могу Вам о ней сообщить. По окончании срока наказания, она собрала около себя 12 монахинь и поехала в Туапсе с целью высоко в горах основать тайный скит. В то время многие монахи из разоренных монастырей надеялись отшельнически поселиться в горах для избавления от гонений большевиков. Но ГПУ было хитрее. Лесниками были поставлены сыщики и агенты, которые обнаружили все скиты и жилища отшельников, из которых почти все были на месте расстреляны. Когда игуменья Антонина поднялась на вершину большой высокой горы, то встретилась с одним монахом из того скита, где был и я. Наши монахи предложили и немедленно исполнили и вырыли, как было и у нас, под корнями громадных деревьев вроде пещеры для помещения и затем оборудовали и церковь. Недолго прожили мы, с радостью помогая им в трудах. Из 14 монахов меня одного как еще юного по сравнению с другими не расстреляли, а сослали на восемь лет в дальний лагерь Сибири, по окончании восьми лет – в Алма-Ату на поселение. Игуменья Антонина и ее монахини были арестованы, но не расстреляны на месте, а куда-то увезены. О дальнейшей судьбе этой замечательной монахини ничего не знаю".
И это все, что княгиня Наталья Владимировна Урусова рассказала об этой святой игумении в своих воспоминаниях, которые вышли под названием "Материнский плач Святой Руси". Однако протопресвитер Михаил Польский, публикуя этот материал во II томе "Новых мучеников Российских" (стр. 248) добавляет к ее рассказу свои собственные воспоминания, связанные с югом России (т. III в рукописи, публикуется ниже), давая более широкую картину страданий христиан на Кавказе и освещая жизнь мучеников, до того неизвестных.
"В 1928 году или в начале 1929 года в Кавказских горах была отыскана и расстреляна группа имяславцев, монахов-подвижников, высланных с Афона после известного имяславского движения. Во главе их стоял Павел Дометич Григорович, дворянин, помещик и ротмистр из Киевской губернии, который после двадцати лет монашества по призыву в армию был на войне 1914 года и после ее окончания, в революцию вернулся в Кавказские горы и носил имя Пантелеимона. Составитель этой книги был с ним лично знаком, как и с другими имяславцами, потому что в 1918 году во время гражданской войны и власти белых на Кубани, у кубанских миссионеров (среди которых был и он) состоялось несколько совещаний с имяславцами в целях примирения их с Православной Церковью в догматическом споре об имени Божием. Был выработан целый ряд догматических положений, которые и были подписаны обеими сторонами. Имяславец монах Мефодий был законно рукоположен в иеромонахи для бывших имяславцев и отправлен к ним в горы. Но вскоре между ними опять произошел спор. Отец Мефодий остался верен выработанным православным положениям и покинул горы, но в дороге на одной из станций был расстрелян большевиками. Расстрелянные через десять лет после этого монахи-подвижники и пустынножители были, конечно, представлены большевиками как опасная контрреволюционная организация. В 1930 году пишущий эти строки сам пытался остаться в России и в Кавказских горах, но, повстречав пустынножителей, выяснил, что пребывание там делается невозможным: все оказались на учете в ближайших селениях, а некоторые ушли в "непроходимые" дебри и на вершины, о месте пребывания которых никто не знал. Рассказ о матушке Антонине нам объясняет, что и с последними было покончено.
Мученики Нового Афона
Нужно упомянуть, что самым крупным монашеским центром в этом регионе был знаменитый монастырь святого апостола Симона Кананита, больше известный как Новый Афон. В 1928 году было разрушено все, что оставалось от этой истинной лавры с несколькими сотнями обитателей строгого монашеского уклада. За сравнительно короткий период своего существования, начиная с конца XIX века, монастырь обрел и великую славу, и большое богатство, он был очень хорошо устроен и был примером для других монастырей по всему православному миру. В тот год все монастырское имущество было разграблено, все порушено, и, наконец, те сто сорок монахов, которым удалось избежать арестов вначале, спрятавшись в лесу, были пойманы и доставлены в новочеркасскую тюрьму. Монахов допросили и после их отказа сделать заявление о признании ими советской власти властью от Бога установленной разделили на группы и отправили в камеры пыток в подвале здания НКВД. Там жестоко били и пытали. Ночью их вывезли за десять километров от Новочеркасска и, выстроив у стены, расстреляли. Про эту стену все жители города хорошо знали.
Все православные христиане должны помнить этих мужественных рабов Христовых, принявших за верность Ему мученическую смерть.
Святой отшельник Макарий
Во время гонений на Церковь и ее священнослужителей в лесу в ущельях кавказского предгорья, около станции Подгорной по Владикавказской железной дороге в глуши, в 20 километрах от жилья появился старец-отшельник. Это было в 1923 году. Прибыл он из центральной России, но точно никто не знал откуда.
В глухом месте в лесу была у него выкопана пещера. Там он жил и там была у него устроена церковка. Катакомбная поистине церковь. В ней престол был сделан из камня, были иконы и бедная, но вся необходимая церковная утварь. Отец Макарий в этой церкви совершал Богослужения, а когда о нем узнали верующие люди, стали приходить к нему. Здесь причащались Святых Таин, и совершались всякие требы. Число приходящих к отцу Макарию возрастало и дошло до того, что почти каждый день у него были молящиеся.
Отцу Макарию было около 65 лет. Это был действительно подвижник, молитвенным подвигом прославившийся и прославленный от Бога даром прозорливости. Он говорил людям их сокровенные помыслы и дела. Началось паломничество из окрестных станиц Кубани и городов. Паломников отец Макарий встречал всегда версты за две от своей пещеры и провожал их к себе. Его никто не предупреждал о приближении паломников, он сам прозревал это духом. Верующие люди находили здесь духовную отраду и окормление. Ведь в это время церквей почти не осталось во всей округе, и люди искали пастыря, как осиротевшие овцы.
До 1928 года жил в своем уединении отец Макарий. В этот страшный год большевики решили покончить с этой церковкой. Они уже знали о ней, но еще не добирались. Потом отправились на его поиски и арестовали его. Тайно не смогли забрать отца Макария. Народ узнал о его аресте и бросился к нему прощаться. Отец Макарий шел под стражей, благословлял народ, прощаясь с ним. В далекой ссылке был замучен пастырь гонимой катакомбной Церкви.
Святые, укрытые Богом
После Второй Мировой войны в русских эмигрантских кругах ходила брошюра под названием "Почему я тоже верю в Бога". В ней автор, который раньше был летчиком и атеистом, описывает, как его отправили выследить группу монахов и священников, прячущихся высоко в горах Кавказа. Это, должно быть, было в самом начале войны. Однажды он заметил на высокогорном плато группу оборванных людей. Увидев самолет, они бросились бежать. Пилот ясно видел, как они, очевидно, направляясь в сторону своего убежища, бежали к глубокой расщелине, рассекающей плато. Добежав до бездны, они, перекрестившись, продолжили бежать по воздуху (!) и, благополучно достигнув другой стороны расщелины, скрылись из виду среди скалистых утесов. Ошеломленный летчик сразу же поверил в Бога, Который укрыл своих верных рабов от глаз злых людей, но дал ему возможность быть свидетелем этого великого чуда русских катакомбных святых ради спасения его души.
Священномученик Иосиф (Петровых) - Митрополит Петроградский, (в миру Иван Семёнович Петровых).
Родился 15 декабря 1872 года в городе Устюжне Новгородской губернии в мещанской семье. Крещен младенец Иоанн был, как и все его братья и сестры, в приходской церкви Вознесения Господня на Всполье. Глубокая вера и стремление послужить Богу отмечались у него с раннего детства.
Окончил Устюженское духовное училище и Новгородскую духовную семинарию, после чего направлен за казённый счёт в Московскую духовную академию, которую окончил в 1899 первым по списку со степенью кандидата-магистранта. Оставлен профессорским стипендиатом при академии.
9 сентября 1900 г. Иоанн был утвержден исполняющим должность доцента академии по кафедре Библейской истории. Но карьера ученого не привлекала его, стремившегося к своей давней мечте - иночеству. Зародилась она еще в то время, когда Иоанн Семенович был семинаристом. Студентом академии он любил посещать святые обители и святые места. Там черпал силу и получал благодатную помощь Божию. Им были совершены паломничества в Соловецкий монастырь, во святой град Иерусалим, на святую гору Афон, в Ново-Афонский монастырь. Во времена зимних каникул, уклоняясь от светских развлечений и увеселений, Иоанн уезжал в любимый им Антониев монастырь в Новгороде. Именно там он и провел последние недели лета 1901 г., готовясь к иноческому постригу, уходя в себя и сосредоточиваясь в молитвах.
Пострижение в монашество было совершено 26 августа 1901 г. в Гефсиманском скиту, что неподалеку от Троице-Сергиевой Лавры, с наречением именем Иосиф. Чин пострижения совершил преосвященный еп. Волокололамский Арсений (Стадницкий), ректор Московской Духовной академии. Божественную литургию служил инспектор академии архимандрит Евдоким (Мещерский) совместно с новгородским епархиальным миссионером иеромонахом Варсонофием (Лебедевым) и монастырскою братиею. Хор пел лаврский, нарочно прибывший в скит на пострижение Иоанна.
После совершения пострига епископом Арсением было сказано Иосифу слово, которое имело руководящее значение для всей его последующей деятельности: «Теперь, когда хулится имя Божие, молчание постыдно будет и сочтено за малодушие или безчувственную холодность к предметам веры. Да не будет в тебе этой преступной теплохладности, от которой предостерег Господь. Работай Господеви духом горяще». Слова эти были восприняты как завет и хранились в душе Владыки всю жизнь, имея огромное значение для его деятельности. 30 сентября того же года монах Иосиф был рукоположен во иеродиакона, а 14 октября - во иеромонаха.
В июне 1903 удостоен степени магистра богословия за диссертацию на тему «История Иудейского народа по Археологии Иосифа Флавия (Опыт критического разбора и обработки)». С 9.12.1903 экстраординарный профессор и инспектор Московской духовной академии.
За церковные заслуги 18 января 1904 г. отца Иосифа возвели в сан архимандрита. В этом же сане он отбыл в июне 1906 г. для несения послушания настоятеля первоклассного Яблочинского Свято-Онуфриевского монастыря в Холмской епархии. Через год, согласно определению Святейшего Синода архимандрит Иосиф перемещен настоятелем первоклассного Юрьева монастыря в Новгороде. Новое постановление Синода от 27 февраля 1909 г. вознесло его на высокую ступень епископского служения.
Хиротония во епископа Угличского, викария Ярославской епархии происходила 15 марта 1909 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры в Санкт-Петербурге. Совершали ее следующие архиереи: митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), митрополит Московский Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский Флавиан, архиепископ Финляндский и Выборгский Сергий (Страгородский) в сослужении многочисленного духовенства. В то время Владыка стремился как-то осмыслить свои движения и настроения, понять себя. Именно тогда он понял, что выбрал правильный жизненный путь. Преосвященный Иосиф очень любил служить литургию и служил ее каждый день. В трудные моменты жизни Владыка стремился пребывать в любви к Богу и Божией Матери, в молитвах просил у Них помощи, и Господь посылал ему утешение.
В 1905-1914 гг. под инициалами А.I. была издана книга духовных размышлений преосвященного Иосифа «В объятиях Отчих. Дневник инока».
«Владея настоящей книгой, знай, добрый читатель, что ты некоторым образом владеешь душою моею. Не осмей ее, не осуди, не укори: она открыта пред тобой здесь так, как только открывают ее духовнику и самому близкому человеку: открыта во всех сокровеннейших движениях, ежедневных настроениях, чувствованиях, изъянах и немощах, во всех добрых или злых, святых или темных сторонах и жизненных проявлениях...»
Такими словами предварил свой труд автор.
27 февраля 1909 г. Владыка стал настоятелем Спасо-Яковлевского Димитриева монастыря в Ростове Великом и пробыл им вплоть до закрытия этой обители в 1923 г. В мае 1913 г. он встречал там императора Николая II. Но и после закрытия обители преосвященный Иосиф до августа 1926 г. являлся настоятелем созданной братией церковной общины.
Начало службы Владыки в Ростове совпало в октябре 1909 г. с 200-летием кончины святителя Димитрия Ростовского, которое стало всероссийским праздником. Епископ приложил много усилий по устройству и проведению торжеств. С 1910 г. он был уже первым викарием Ярославской епархии, которую с 1907 по декабрь 1913 гг. возглавлял в сане архиепископа будущий св. Патриарх Московский и всея России Тихон (Белавин). 14 сентября 1913 г. преосвященный Иосиф передал из Ростова в свой родной край - храм с. Модено Устюженского уезда, имевший придел свт. Димитрия Ростовского, часть мощей, гроба и одежды этого святого.
В августе 1914 г. из Костромы почти одновременно отбыли правящий архиерей и его первый викарий, и епископ Иосиф с 25 августа по 16 сентября 1914 г. исполнял обязанности временно управляющего Костромской епархией. Несмотря на непродолжительность этого периода, он характеризует Владыку, как деятельного архипастыря, немало сделавшего для оказания помощи русским воинам и их семьям в начальный период Великой войны. Так, 29 августа в кафедральном соборе Костромы епископ Иосиф отслужил панихиду «по вождям и воинам на поле брани за Веру, Царя и Отечество живот свой положившим», затем был проведен крестный ход на центральную площадь города, где у Александровской часовни Владыка в сослужении всего городского духовенства совершил молебен «о даровании победы русскому воинству над врагом, а народу над пьянством». 3 сентября резолюцией епископа было предписано «объявить всем благочинным, настоятелям и настоятельницам монастырей и приходским священникам оказывать возможное содействие сборам на нужды Красного Креста за все время войны». О внимании Владыки к нуждам военного времени свидетельствует и то, что он собирал в Костроме настоятелей, причт и старост для обсуждения «чем духовенство и церкви города могут оказать свою помощь больным и раненым воинам во время настоящей войны».
До революционных потрясений 1917 г. Владыка успел написать и большей частью опубликовать около 80 трудов, в том числе 11 томов своего дневника и 10 статей в Православной Богословской энциклопедии. Издавались им и крупные работы, от духовно-нравственных до религиозно-философских, например, в 1902 г. в Сергиевом Посаде вышла его работа «Матерь Божия - Благодатная Матерь народа русского», а в 1905 г в Харькове - сочинение «Учение Лейбница о происхождении и сущности зла».
Мы не располагаем достоверными сведениями о том, как Владыка Иосиф встретил февральскую революцию 1917 г. Его заявления на допросах 1930 г. о лояльности к советской власти и отмежевании от «старого режима» сами по себе вряд ли говорят о каких-то его антимонархических, либеральных взглядах, тем более, если принять во внимание условия, в которых они были сделаны. Примечательно, что во введении к следственному делу чекисты называют митрополита Иосифа «махровым монархистом», а его дневник «В объятиях Отчих» сравнивают с творениями святого Иоанна Кронштадтского, по их определению, «церковного апологета монархизма». Очевидно, что как искренний православный архипастырь, Владыка Иосиф понимал истинное значение Православного царства и поэтому глубоко скорбел, видя, как далеко отошла от этого идеала христианской государственности императорская власть Петербурга. Так что, вполне вероятно, что несочувствие епископа Иосифа «старому режиму» было вызвано не либерализмом, а напротив, самым последовательным монархизмом, так же как и у других выдающихся иерархов того времени. В его дневнике есть такая характерная запись от 30 июля 1909 г.: «Невозможно быть истинным слугою земного Царя, не будучи истинным слугою Божиим. Только истинный Божий слуга имеет все побуждения и средства быть верным слугою Царя и полезным членом Церкви и Отечества».
Поэтому и коренную причину революционных настроений и антимонархических выступлений и бунтов в Российской империи Владыка видит в отступлении этих народных масс от Церкви.
Но епископ Иосиф не рассуждает о том, кто больше виноват в столь плачевном состоянии русского общества, императорская ли власть, насаждавшая на протяжении двух веков чуждую Православию западную культуру и поставившая Русскую Церковь в рабское не каноническое положение, или служители Церкви, безропотно покорявшиеся этому насилию и потворствующие разрушению церковной жизни. Весьма знаменательна в этом отношении запись в его дневнике 20 декабря 1907 г.:
«Права ли и истинна ли наша Церковь при ее современных некоторых ненормальностях, указываемых ее врагами (цезарепапизм и т. п.)? Права и истинна.
Какое мне дело до какого-то там цезарепапизма? Я - в душе своей сам царь над собою, и за все сам отвечаю. Личное мое усердие, благочестивое настроение ничем не может быть связано. "Царство Божие внутри нас есть". И здесь прежде всего нам надо созидать свое спасение и отвечать за него. Какое мне, далее, дело до предписаний регламентов - например, выдавать "тайну" исповеди? По совести своей я никогда бы ничего не выдал и ничуть бы не отвечал за это пред Богом. Между тем, другой и без регламентов выдает своего "друга" каждый день. Все это форма и внешность, содержания же и внутренней силы и действенности истины Христовой совершенно не касается».
Начинались жесточайшие гонения на Церковь. Поместный Собор, с которым связывали возрождение Русской Церкви (Владыка Иосиф как епископ Угличский принимал участие в его работе) - также уже ничего не мог сделать с атеистичесой эйфорией большевиков. Собор восстановил патриаршество и принял множество полезных решений. Но открылся он только в августе 1917 г., через полгода после февральских событий, когда легкомысленная радость первых революционных дней, охватившая многих после отречения Царя, сменилась тревогой и унынием пред все более нарастающим хаосом в стране. Долгожданное восстановление патриаршества происходило уже во время октябрьского переворота под пулеметные очереди и грохот пушек, бивших по Кремлю. И на проведение поставления патриарха (интронизацию) Собор испрашивал специальное разрешение у новых властителей, обосновавшихся в Кремле. Сама интронизация проходила в холодном Успенском соборе, на западной стене которого зияла огромная дыра, пробитая большим снарядом, а на восточной-страшным символом высилось распятие Господа Иисуса Христа с оторванными снарядом руками. Скорбный путь предстоял и патриарху, и всей Русской Церкви.
В декабре 1917 г. и январе 1918 г. по указу патриарха епископ Иосиф временно управлял Рижской епархией. А уже вскоре последовал его первый арест в Ростове 7 июля 1919 г. Ярославской губернской ЧК «за попытку срыва вскрытия мощей в Ростовском уезде путем созыва верующих колокольным звоном». Владыка был перевезен в Москву во внутреннюю тюрьму ВЧК, где содержался около месяца. В августе 1919 г. он оказался освобожден без вынесения приговора. Мужественное поведение преосвященного не прошло мимо внимания церковного руководства и 22 января 1920 г. он был возведен в сан архиепископа и назначен Святейшим Патриархом Тихоном архиепископом Ростовским, викарием Ярославской епархии.
Новый конфликт с представителями советской власти не заставил себя ждать. 26 апреля 1920 г. специальная комиссия вскрыла мощи Ростовских Чудотворцев в Успенском соборе, Спасо-Яковлевском Димитриевом и Авраамиевском монастырях. Архиепископ Иосиф организовал и возглавил крестный ход с выражением протеста против этой варварской, незаконной даже в свете советских декретов акции. За это 8 июня 1920 г. Владыка был арестован по обвинению в антисоветской агитации. Три недели он находился в заключении в Ярославской тюрьме, а в это время в Ростове собирались тысячи подписей верующих за его освобождение. В итоге архиепископ Иосиф был освобожден, но постановлением Президиума ВЧК от 26 июля 1920 г. приговорен к 1 году заключения условно с предупреждением о неведении агитации.
Весной 1922 г. на Русскую Православную Церковь обрушились новые тяжелые испытания - развернутая по указанию Политбюро ЦК РКП(б) кампания по изъятию церковных ценностей и обновленческий раскол, также непосредственно организованный органами государственной власти, в частности ГПУ. После ареста Патриарха Тихона в мае 1922 г. власть в Церкви на год захватили просоветски настроенные обновленцы, сформировавшие свое Высшее церковное управление.
19 ноября 1922 г. по обвинению в «сопротивлении изъятию церковных ценностей» архиепископ Иосиф был приговорен Ярославским ревтрибуналом к четырем годам лишения свободы. Вероятно, это дело не обошлось без участия обновленцев. В одном из протоколов допроса 1932 г. Владыка Иосиф отмечал, что он был обвинен в агитации против изъятия ценностей по клевете обновленцев, для которых он был одним из главных врагов в епархии. Владыка сразу же не признал созданное в мае 1922 г. обновленческое Высшее Церковное Управление (ВЦУ).
И в дальнейшем Владыка никогда не проявлял никаких колебаний в отношении обновленческого раскола и фактически воспрепятствовал его распространению не только в Ростове, но и в целом в Ярославской епархии. В январе 1923 г. Владыка Иосиф был досрочно освобожден по решению Президиума ВЦИК.
Его возвращение весьма укрепило Православных и одновременно вызвало серьезное беспокойство у обновленцев и местных властей. В апреле 1923 г. начальник Ярославского губернского отдела ГПУ обратился в ОГПУ в Москву с ходатайством о высылке из пределов Ярославской губернии архиепископа Иосифа. В письме от 8 августа 1923 г., сообщая о «неблагополучном» положении в церковной среде в Ярославской губернии, он повторил это ходатайство:
«Обновленческая группировка в настоящее время почти совершенно прекратила свою деятельность под натиском тихоновской группировки. Большинство духовенства и верующих идет по пути тихоновщины, ослабляя морально и материально обновленческую группировку. Во главе тихоновской группировки стоит епископ Ростовский Иосиф. Данное лицо по Ярославской губернии в настоящее время весьма авторитетно не только среди духовенства и верующих, но и среди советских работников низового аппарата, и в особенности Ростовского уезда.
С освобождением Тихона из-под стражи и вообще с усилением тихоновской группировки епископ Иосиф в настоящее время является руководителем и вдохновителем тихоновской группировки по Ярославской губ<ернии>. Заручившись из Наркомюста официальной бумагой, разрешающей Иосифу создать свое, параллельное ВЦУ} Ярославское отделение Епархиального управления, Иосиф ведет линию всеми способами к полной ликвидации обновленческой группы, как лицо, весьма авторитетное среди духовенства и верующих и доказавшее себя, что и современная власть не всегда может его обуздать в его реакционной деятельности. Конечно, его настоящая деятельность, нужно признать, идет достаточно успешно.
При таких обстоятельствах деятельность обновленческой группы в Ярославской губ<ернии>, собственно, должна замереть, что и можно констатировать в настоящее время. Для поддержания деятельности обновленческой группы, безусловно, необходимо изъять из пределов Ярославской губ<ернии> епископа Иосифа, что значительно ослабит тихоновскую группу, и этим самым дать возможность оживиться и обновленческой группе, главным образом за счет верующих, ибо епископ Иосиф в глазах верующих - самое авторитетное лицо из духовенства Ярославской губернии, а потому значительная часть верующих идет за ним не только как за тихоновцем, но и как за известным им Иосифом, которого и Советская власть по велению бога избавляет от наказания (выражения верующих).
Без этой операции нет возможности хотя бы минимально поддерживать деятельность обновленческой группы» [ГА РФ. Ф. 5263. On. 1. Д. 55. Л. 102-102 об.]
Как ни странно, эти настойчивые ходатайства остались без ответа. И на протяжении еще более трех лет Владыка Иосиф оставался в Ростове. В 1925 и 1926 гг. он даже возглавлял крестные ходы с Ватопедской иконой Божьей Матери по волостям Ростовского уезда, получая разрешение на них в местных органах власти.
Архиепископ Иосиф объединял православных Ярославской епархии, лишенной в то время своего главы, митрополита Агафангела (Преображенского), высланного властями в Нарымский край в конце 1922 г. 30 августа 1923 г. в Ярославле под председательством архиепископа Иосифа прошло собрание благочинных Ярославской епархии. Собрание было открыто речью Владыки Иосифа о нынешнем положении Русской Православной Церкви, в связи с возникновением обновленческого движения. Собрание единодушно высказалось против обновленческого собора в Москве, незаконно провозгласившего себя «Вторым Всероссийским Поместным Собором», и отказалось выполнять его постановления. По поводу освобождения патриарха Тихона была выражена радость и обещание сыновнего ему послушания.
Испрашивая патриаршего благословения, благочинные Ярославской епархии заявили:
«3а себя и за подведомственное нам духовенство подтверждаем, что признавая Советскую власть и подчиняясь ее гражданским (выделено Составителем) постановлениям, совершенно отмежевываемся от какой-либо контрреволюционной белогвардейщины и т. п. и будем вести народ, как и прежде то делали, только ко Христу и за Христа»
Но, несмотря на противодействие ГПУ, архиепископ продолжал борьбу за Православие. В мае 1924 г. он был назначен членом Священного Синода при Патриархе. Правда, будучи переведен в марте 1924 г. на Одесскую кафедру, Владыка не смог водвориться там из-за противодействия обновленцев и местных властей, и оставался проживать в Ростове на положении управляющего Ростовским викариатством до осени 1924 г., когда был назначен управляющим Новгородской епархией. Проживая большую часть времени в Ростове, Владыка Иосиф временно управлял одной из старейших русских епархий до сентября 1926 г. В этот период ему довелось вновь посетить родную Устюжну и встретиться с родственниками. Архиепископ периодически служил в новгородском Софийском соборе, ленинградском кафедральном храме Воскресения Христова (Спасе-на-Крови). Особенно значительное количество верующих собирали его архиерейские богослужения в Успенском соборе г. Ростова.
7 апреля 1925 г. скончался Святейший Патриарх Тихон. В своем завещании он указал трех Местоблюстителей Патриаршего Престола, из которых временным Первосвятителем должен был стать только один. Ими были: митрополит Казанский и Свияжский Кирилл (Смирнов), митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский) и митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Так, как первые два митрополита в тот момент находились в ссылке, Первосвятительские полномочия принял митрополит Крутицкий Петр (Полянский).
Архиепископ Иосифс шестьюдесятью другими архиереями участвовал в погребении св. Патриарха Тихона и подписал акт о передаче местоблюстительских полномочий митрополиту Петру. В своем распоряжении от 6 декабря 1925 г. - за несколько дней до ареста - последний поставил архиепископа Иосифа третьим кандидатом в Заместители Патриаршего Местоблюстителя за митрополитом Нижегородским Сергием (Страгородским) и митрополитом Киевским Михаилом (Ермаковым).
«Существуют сведения о том, что епископов, собравшихся на погребение Святейшего Патриарха Тихона, в обязательности присутствия местоблюстителя в Москве убедил не кто иной, как митрополит Сергий. В "ташкентском документе" от 17 ноября 1927 года... среди прочего говорилось о митрополите Петре: "Кстати сказать, и его на местоблюстительское кресло избрали не без содействия митрополита Сергия, под благовидным предлогом в свое время отклонившего первых двух кандидатов: м<итрополита> Кирилла и м<итрополита> Агафангела"» [ЦА ФСБ РФ. «Дело митрополита Сергия: Документы к церковным событиям 1927-1928 гг. Китеж, 1929». Машинопись. С. 222.]
Тем не менее, местоблюстительство митрополита Петра было признано большинством епископата, в том числе и первыми двумя кандидатами, митрополитами Кириллом и Агафангелом. Как писал митрополит Кирилл в своих показаниях в 1930 г.:
«Хотя для меня остается и сейчас непонятным, почему отсутствие в Москве могло быть препятствием к исполнению обязанностей патриаршего местоблюстителя, но раз епископатом, бывшим в Москве при погребении патриарха, местоблюстительство возложено было на митр. Петра, то я с любовию признал это для себя обязательным и до сих пор мыслю себя в каноническом и молитвенном с ним общении как первым епископом страны» [Богословский сборник. М., ПСТБИ, 2003. Вып. 11. С. 370.]
9 декабря 1925 г. митрополит Петр был арестован. Во главе Российской Церкви оказался митрополит Сергий (Страгородский).
Следует подчеркнуть, что права митрополита Сергия как «заместителя» патриаршего местоблюстителя отнюдь не равнялись правам первоиерарха Российской Православной Церкви. Поместный Собор 1917-1918 гг. в специальных определениях разработал четкий порядок замещения патриаршей власти. В случае кончины Патриарха вступало в действие определение о местоблюстителе, который избирался членами Синода. В обязанности местоблюстителя входила прежде всего организация нового Собора, который должен был избрать нового патриарха и решить все вопросы по устроению Церкви.
Ввиду усиливающихся гонений становилось ясно, что может возникнуть ситуация, когда некому будет избирать местоблюстителя, и тогда Собор 1917-1918 гг. уполномочил патриарха Тихона составить завещательное распоряжение в котором дожен был указать трех Местоблюстителей Патриаршего Престола на случай своей смерти. Никаких полномочий на дальнейшее назначение преемников и передачу своих прав местоблюститель уже не имел.
К сожалению, не все из епископов хотели это понять. К тому же, поскольку митрополит Петр не определил объем полномочий заместителя, то митрополит Сергий, в силу своих узурпаторских чаяний, выявленных у него еще при обновленческом ВЦУ, возомнил что заместитель местоблюстителя обладает всей полнотой Первоиераршей власти. И если сам митрополит Петр ясно предполагал, что заместитель занимается текущими делами и является всего лишь проводником воли местоблюстителя, то митрополит Сергий не хотел этого признавать и думал совсем иначе.
26 августа 1926 г. архиепископ Иосиф распоряжением заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) был переведен на Ленинградскую кафедру и возведен в сан митрополита Ленинградского с возложением белого клобука с алмазным крестом и креста на митру. Возражая против именования митрополитом Ленинградским, Владыка Иосиф предпочитал называться митрополитом Петроградским.
Верующие жители северной столицы встретили Владыку с большой радостью, как стойкого борца за чистоту Православия, но также и потому, что после расстрела в августе 1922 г. святого новомученика митрополита Вениамина (Казанского) несколько лет не имели своего правящего архипастыря. Например, известный протоиерей Михаил Чельцов, настоятель Измайловского собора, высказывал в связи с назначением радостную надежду:
«Наконец-то прекратится архиерейская рознь и скачки на первенство, наконец- то наступит мало-помалу порядок в наших делах и взаимоотношениях».
11 сентября нового стиля митрополит прибыл в Ленинград и остановился в Воронцовском подворье. Был канун известного городского праздника - перенесения в город мощей святого благоверного князя Александра Невского, который еще совсем недавно сопровождался грандиозным крестным ходом от Исаакиевского собора до Александро-Невской Лавры. На всенощной Троицкий Собор Лавры, недавно перешедший к «тихоновцам» от обновленцев был переполнен народом.
«Восторгам и умилению не было пределов, радость слышалась отовсюду и виделась на лицах, разговоры лились самые оживленные и молитвенно Богу благодарные», - писал о. М. Чельцов.
Согласно другому источнику: «Духовенства собралось человек полтораста - от облачального места до престола по обеим сторонам. Епископат весь: митрополит, Преосв. Алексий, Гавриил (Воеводин), Николай (Ярушевич), Стефан (Бех), Григорий (Лебедев), Сергий (Дружинин) и Димитрий (Любимов)».
Первые впечатления от нового главы епархии были очень благоприятны: «Новый митрополит - высокого роста, седой, в очках, вид серьезный, несколько необщительный, как будто суровый. Есть что-то общее во внешнем виде с покойным митрополитом Вениамином. Ходит несколько сутуловато. Ни с кем не разговаривает в алтаре. Даже через еп. Григория послал сказать "беседовавшему" в алтаре духовенству держать себя "покойнее". У епископа и духовенства - в их держании себя - сразу почувствовалось, что приехал "хозяин": все подтянулись. Голос у него - высокий, довольно нежный, приятный, дикция чистая. В общем, впечатление хорошее, приятное»
Столь же благоприятным было впечатление, произведенное митр. Иосифом на о. М. Чельцова:
«Митрополит Иосиф внушал к себе, с первого же взгляда на него, симпатию и доверие...Совершенно аскетического облика монах привлекал к себе и нравился; в богослужении у него не было ничего вычурного: просто и молитвенно... Отзывались о нем как об истинном монахе, добром человеке, горячем молитвеннике, отзывчивым к нуждам и горестям людским; хотелось быть около него, слушать его... И нам, духовенству, казалось, что именно его-то нам и нужно, что именно он-то и может проявлять тот авторитет, который обязывает к послушанию, отклоняет от противления, научает к порядку, дисциплинирует одним взглядом, - словом, что с ним-то начнется у нас настоящая жизнь, что будет у нас Владыка Отец».
На следующий день, в воскресенье, несмотря на дождь, площадь перед собором была переполнена народом. Многие подходили под благословение со слезами. По просьбе митрополита прот. Николай Чуков сказал по запричастном стихе слово, а на следующее утро был у него с докладом о руководимых им Высших Богословских курсах и остался доволен оказанным приемом.
Сохранились свидетельства и других очевидцев о назначении Владыки Иосифа Петроградским митрополитом. Так, архимандрит Феодосий (Алмазов) в рукописи «Мои воспоминания (записки соловецкого узника)» отмечал:
«Все в Петрограде восторжествовали. Известный аскет, профессор академии, плодовитый духовный писатель. Первое всенощное бдение он совершил 11 сентября в день памяти Св. Александра Невского в Лавре. Все туда устремились. Религиозный подъем был невиданный: ведь стал на свою кафедру преемник священномученика Вениамина. Народу - масса. Отслужив литургию с прекрасной проповедью, Владыка уехал в Ростов попрощаться со своей паствой - и в этом была его роковая ошибка. Большевикам не понравилась его заслуженная популярность, вдруг проявившаяся. С дороги телеграммой ГПУ потребовало его в Москву, откуда он водворен был в монастырь около Устюжны»
Это обычная версия дальнейшего хода событий, которая приводится в различных источниках. Однако во время следствия в 1930 г. митрополит Иосиф показал на допросе так: «Я, отслужив одну службу в Александро-Невской лавре, поехал в Новгород за вещами, откуда должен был выехать в Москву в ГПУ. В Москве в ГПУ мне во въезде в Ленинград было отказано и предложено было выехать в Ростов Ярославской губернии» [ЦА ФСБ РФ. «Дело ИПЦ». Т. 11. Л. 304. ]
Очевидно, что власти испугались того воодушевления, которое охватило церковный народ, и решили, что Иосифа трудно будет держать под контролем.
6 декабря 1926 г., в связи с арестом митрополита Сергия (Страгородского), Владыка Иосиф возглавил Российскую Православную Церковь как заместитель патриаршего местоблюстителя, согласно завещательному распоряжению митрополита Петра (Полянского). Сознавая отношение к себе властей, митрополит Иосиф через день после вступления в управление издал завещательное распоряжение-послание о преемственности высшей церковной власти в случае невозможности ему самому исполнять это послушание. В случае своего устранения и устранения своих редшественников он назначал заместителями патриаршего местоблюстителя архиепископа Свердловского Корнилия (Соболева), архиепископа Астраханского Фаддея (Успенского) и архиепископа Угличского Серафима (Самойловича).
18 мая 1927 г., выпущенный на свободу митрополит Сергий (Старогородский) собрал на совещание несколько угодных ему архиереев, и назвал его «Временным Патриаршим Священным Синодом», хотя Синод имеет право быть созванным только законным Архиерейским Собором, а подобный орган управления, какой стал держать при себе митр. Сергий, мог выполнять только совещательную функцию.
Таким образом узурпация власти митр. Сергием была окончательно достигнута.
20 мая из НКВД было получено разрешение на деятельность «Синода», окончательно утвержденного в августе. 25 мая состоялось заседание «Синода», и в тот же день был разослан циркуляр по епархиям, в котором архиереям рекомендовалось организовать при себе епархиальные советы и зарегистрировать их в местных органах власти.
«В то время как продолжались аресты и ссылки, когда в ответ на убийство Войкова за границей в тюрьмы бросали по всей России не только Епископов, но и рядовое духовенство - М<итрополит> Сергий получил право свободно жить в Москве, каковым правом он не пользовался даже до ареста. Наконец, когда стали известны имена Епископов, призванных им в Синод, о капитуляции М<итрополита> Сергия перед Сов<етской> Властью не могло быть больше сомнений. В Синод вошли Арх<иепископ> Сильвестр - бывший обновленец, Арх<иепископ> Алексий Хутынский - бывший обновленец, назначенный на Петроградскую кафедру от "Живой Церкви" после казни М<итрополита> Вениамина; Арх<иепископ> Филипп - бывший беглопоповец, т. е. переходивший из Православной Церкви в секту "беглопоповцев", Митр<ополт> Серафим Тверской - человек, о связях которого с ГПУ знала вся Россия, которому никто не верил» [ГА РФ. Ф. 6343. On. 1. Д. 263. Л. 8.]
Созыв «Временного Синода», поголовно состоящий из бывших обновленцев и предателей, вызвал в Церкви сильную волну возмущений.
29 июля митрополит Сергий (Страгородский), совместно с членами это «Синода» без какого-либо согласование с остальными архипастырями, выпустил «Послание к пастырям и пастве» (Декларацию 1927 г.) о признании Российской Православной Церковью большевицкой власти «богоданной» и с призывом служить ей «не за страх, а за совесть». Т.е. к слиянию советских атеистических обществ и Церкви Христовой в единое целое, поставив РПЦ в один ряд с разного рода Ком- Кол- Прод- Над- коммунистическими обществами, провозглашающими своей целью - строительство царства всеобщего благоденствия, в котором не будет место не одной религии.
Одновременно с Декларацией был допущен полный и всесторонний контроль ОГПУ над назначением епископата и священства.
Митрополит Иосиф, как и другие архиереи Российской Церкви восприняли сергиевскую декларацию «предательством Истины», но общения с Сергием не прерывали, надеясь на вразумление последнего и дезавуирование декларации им. Тогда еще многие полагали, что его декларация, как и ее автор, являются временным явлением, и что после выхода на свободу одного из Патриарших Местоблюстителей справедливость в Церкви будет восстановлена.
Предвидя сопротивление в Петроградской епархии, митр. Сергий 13 сентября 1927 г., согласовав вопрос с ОГПУ, издал указ о переводе «по соображениям большей пользы церковной» митр. Иосифа на Одесскую кафедру.
Этот указ вызвал среди верующих Петрограда такую бурю возмущения, что даже сергиевский историк Иоанн (Снычев), в своей книге отмечал: «Когда стало известно, что их любимец и страдалец за веру православную не согласен с решением Синода, и открыто выражает свой протест против него, смущение народное достигло крайних пределов...».
Сам Владыка Иосиф по свидетельству «воспринял указ как величайшую несправедливость, как следствие интриги», а с амвонов в Петрограде открыто говорили, «что митрополит Иосиф переведен неправильно по докладу епископа Николая (Ярушевича), который, очевидно, наклеветал на него».
В своем письме митр. Сергию от 15(28) сентября Владыка Иосиф сообщал об отказе подчиниться указу, как явно неканоничному, принятому под влиянием враждебных Церкви сил. В ответ сергианский «Синод» 12(25) октября принял постановление, подтверждающее прежний указ и предписывающее викарным епископам прекратить возношение за богослужением имени Владыки Иосифа. 17(30) октября митр. Иосиф из Ростова ответил на постановление «Сvнода» от 12(25) октября новым посланием с отказом оставить Петроградскую кафедру, пояснив, что нестроения в епархии породил тайно оглашенный приказ о его перемещении, что связь его с петроградской паствой не искусственная, но основанная на горячей любви к нему пасомых и, наконец, что послушания «церковной власти» он оказывать не желает, поскольку сама «церковная власть» находится в рабском состоянии у советских коммунистов.
Временно управляющий Ленинградской митрополией епископ Петергофский Николай отправил доклад митрополиту Сергию о нестроениях в епархии. 1 октября 1927 г. митрополит Сергий назначил в Ростов, где проживал митрополит Иосиф, епископа Иннокентия (Летяева) из Краснодара. Жители города неблагосклонно встретили нового архиерея, усмотрев в его назначении желание Синода поскорее удалить из Ростова митрополита Иосифа.
Несмотря на то, что Владыка Иосиф убеждал епископа Иннокентия приступить к служению, не обращая внимание на неприятности, тот был убежден, что не сможет управлять паствой, пока митрополит Иосиф пребывает в Ростове и, по его мнению, вмешивается в епархиальное управление, расстраивая церковную жизнь в епархии. Об этом епископ Иннокентий написал специальный рапорт и 10 октября 1927 г. отправил его митрополиту Сергию.
На защиту митрополита Иосифа встали его викарии: епископы Димитрий Гдовский, Серафим Колпинский, Сергий Нарвский, Григорий Шлиссельбургский и ряд клириков, отказавшихся поминать епископа Николая. Среди них центральное место принадлежало известному и очень уважаемому настоятелю кафедрального храма, отцу Василию Верюжскому.
Церковная атмосфера все больше и больше накалялась. Отдельные приходы как в самом городе, так и в окрестностях, смущаемые разными церковными распоряжениями митр. Сергия и Синода, отказались совершенно выдавать денежные средства на содержание Епархиального Управления, перестали приглашать на богослужения еп. Петергофского Николая как сторонника Сергиевской политики, а многие верующие в знак протеста перестали посещать те храмы, где возносилось имя Заместителя за богослужением. Волна недовольства все увеличивалась. Она коснулась не только простых верующих, но и низшего духовенства.
Многие из тех пастырей, которые в годы борьбы с обновленчеством показали себя стойкими борцами за чистоту Православия, выступили теперь против митр. Сергия. Они не согласны были с той политикой, которую проводил в жизнь Заместитель патриаршего местоблюстителя. В ней они видели прямое искажение чистоты Православия и подчинение Божьего кесареви.
Желая, предотвратить так неминуемо надвигавшееся разделение, группа духовенства и мирян г. Ленинграда решила предупредить об этом митр. Сергия и, если возможно, упросить его, чтобы он изменил намеченный курс церковной политики, от которого, тогда, исходило все зло. Проф.-прот. Верюжский написал от имени духовенства и мирян специальное обращение к митр. Сергию, в котором указал основные пункты, являвшиеся причиной разделения. В обращении проф. Верюжского, наглядно показано, что церковная смута в Ленинграде была вызвана не митр. Иосифом, а политикой, проводимой в жизнь митр. Сергием.
Проф.-прот. Верюжскиого в своем обращении к митр. Сергию для установления мира в Ленинградской епархии и для предотвращения раскола, упрашивал немедленно предпринять следующие меры: 1) Отказаться от намеченного курса порабощения Церкви государством; 2) Отказаться от перемещений и назначений епископов помимо согласия на то паствы и самих перемещаемых и назначаемых епископов; 3) Поставить временный Патриарший Синод на то место, которое было определено ему при самом его утверждении в смысле совещательного органа, чтобы распоряжения исходили только от имени заместителя Местоблюстителя; 4) Удалить из состава Синода пререкаемых лиц; 5) При организации епархиальных Управлений должны быть всемерно охраняемы устои Православной Церкви, каноны, постановления Поместного Собора 1917-1918 гг. и авторитет епископата; 6) Возвратить на Ленинградскую кафедру митрополита Иосифа (Петровых); 7) Отменить возношение имени заместителя патриаршего местоблюстителя; 8) Отменить распоряжение об исключении из богослужения молений о ссыльных епископах и о возношении молений за гражданскую власть.
21 октября 1927 г. митрополит Сергий издал указ о добавлении в ектению прошение «О Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея, Господу помолимся». Несмотря на то, что эти самые «власти» и «воинства» силой заставляли весь Русский народ отречься от Христа, расстреливая, утопляя, зарывая живьем в землю и предавая другим мучениям Православных целыми монастырями. Одновременно с этим, митр. Сергий запретил молиться за богослужением «о в тюрьмах и в изгнании сущих», называя всех таковых «справедливо осужденными» «политическими преступниками».
Священномученик Павел (Кратиров) - епископ Старобельский, писал об этом так: «Митр. Сергий просто наплевал на примеры жизни угодников Божиих и дерзнул ввести во святилище мерзостный клич (ибо молитвой его никак нельзя назвать) - да здравствует богоотступление. Ведь сергиевскую молитву свободно можно перефразировать так: "о благополучном пребывании богоотступления, Господу помолимся", или "об искоренении Христовой веры, Господу помолимся"»
Также Сергий издал указ, по которому, вместе с именем Патриаршего Местоблюстителя Митр. Петра (Полянского) за богослужением должно было возноситься и его собственное имя.
Свидетельствуя о грубом вмешательстве советских властей в вопросы церковной жизни, такие распоряжения явились закономерным следствием и продолжением того курса, который был провозглашен в июльской декларации митрополита Сергия.
Одновременно с этим резко усилились гонения на Церковь. Всех правомыслящих пастырей сажали по тюрьмам, в то время, как "левое крыло" продолжало оставаться на свободе. Это убедило многих, что Сергий со своей декларацией является прямым проводником воли большевиков и что дожидаться его ухода или отмены его декларации было уже безнадежно.
В начале декабря 1927 г. в Петроградской епархии было решено, не дожидаясь ответа на письмо протоиерея Василия Верюжского, отправить в Москву представительную делегацию с епископом Димитрием (Любимовым) во главе для личной встречи с заместителем патриаршего местоблюстителя, митрополитом Сергием. Прием у заместителя патриаршего местоблюстителя состоялся 12 декабря 1927 г. Митрополиту Сергию были вручены все три привезенные письма: от имени викариев Ленинградской епархии, от группы священников и мирян, от имени верующих ученых Академии наук и профессуры ленинградских институтов. В этих письмах поднимались практически те же вопросы, что и в письме-обращении отца Василия Верюжского. Ни на один вопрос митрополитом Сергием не был дан положительный ответ.
После неудачного визита в Москву к митр. Сергию петроградской делегации, состоявшей из еп. Димитрия (Любимова), прот. Викторина Добронравова и мирян И.М. Андреевского и С.А. Алексеева, викарные епископы Гдовский Димитрий и Нарвский Сергий, подписали акт отхода от митр. Сергия (26 декабря), «сохраняя апостольское преемство чрез Патриаршего Местоблюстителя Петра, Митрополита Крутицкого», при этом еп. Димитрий официально объявил митр. Сергия безблагодатным. Сергиевский «Синод» реагировал на это постановлением 12 января 1928 г. о запрещении в священнослужении епископов Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина), которое зачитал в Никольском Богоявленском соборе известный сергианин еп. Николай (Ярушевич). Этот момент времени можно считать официальной датой отпадения Московской патриархии в лице митр. Сергия и его сообщников в сергианский раскол.
Ещё до официального провозглашения отделения митр. Иосиф благословил готовившийся отход. Во второй половине декабря он писал еп. Димитрию: «Дорогой Владыко! Узнав от М. Агафангела о принятом вами решении, нахожу (после ознакомления со всеми материалами), что другого выхода нет. Одобряю ваш шаг, присоединяюсь к вам, но, конечно, помочь вам более существенно лишен возможности...».
7 января митр. Иосиф в письме в Петроград вновь одобрил действия своих викариев: «...Для осуждения и обезвреживания последних действий митр. Сергия (Страгородского), противных духу и благу Св. Христовой Церкви, у нас, по нынешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений. Пусть эти распоряжения приемлет одна всетерпящая бумага, да всевмещающий бесчувственный воздух, а не живые души верных чад Церкви Христовой».
А в февральском (1928 г) письме к архим. Льву (Егорову) митр. Иосиф описывает ситуацию в Церкви как раскол со стороны Сергия и указывает на то, что действия его «хуже и вреднее всякой ереси»:
« ...дело обстоит так: мы не даем Церкви в жертву и расправу предателям и гнусным политиканам и агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от Нее, а их откалываем от себя и дерзновенно говорим: не только не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр истинной Православной Церкви, а врагами Ее, предателями и убийцами Ее считаем тех, кто не с нами и за нас, а против нас. Не мы уходим в раскол, не подчиняясь Митр. Сергию, а Вы, ему послушные, идете за ним в пропасть Церковного осуждения...
Может быть, не спорю: Вас пока больше, чем нас. И пусть «за мною» нет большой массы, как Вы говорите. Но я не сочту никогда себя раскольником, а примкну к святым исповедникам. Дело вовсе не в количестве, не забудьте ни на минуту этого. Сын Божий, когда вновь придет, найдет ли вообще верных на земле? И может быть, последние бунтовщики против предателей Церкви и пособников Ее разорения, будут не только не епископы, и не протоиереи, а самые простые смертные, как у Креста Христова Его последний страдальческий вздох приняли не многие близкие Ему простые души...
Не судите же меня строго и четко усвойте следующее:
1. Я отнюдь не раскольник и не зову к расколу, а к очищению Церкви от сеющих истинный раскол и вызывающих его.
2. Указание другому его заблуждений и неправоты не есть раскол, а попросту говоря - введение в оглобли разнузданного коня.
3. Отказ принять здравые упреки и указания есть действительно раскол и попрание истины.
4. В строении Церковной жизни - участники - не только одни верхушки, а все тело Церковное, и раскольник тот, кто присваивает себе права, превышающие его полномочия, и от имени Церкви дерзает говорить то, чего не разделяют остальные его собратья.
5. Таким раскольником показал себя митр. Сергий, далеко превысив свои полномочия и отвергнув и презрев голос многих других святителей, в среде которых и сохраняется чистая Истина. <...>
Защитники Сергия говорят, что каноны позволяют отлагаться от епископов только за ересь, осужденную Собором. Против этого возражают, что деяния митр. Сергия достаточно подводят и под это условие: если иметь в виду столь явное нарушение им свободы и достоинства Церкви Единой, Святой, Соборной и Апостольской.
А сверх того, каноны ведь многое не могли предусмотреть. А можно ли спросить о том, что хуже и вреднее всякой ереси, когда вонзают нож в самое сердце Церкви - Ее свободу и достоинство.
Что вреднее - еретик или убийца?»
Следует отметить, что митр. Иосиф с присущей ему скромностью протестовал против отождествления начавшегося антисергианского движения исключительно со своим именем. Согласно протоколам его допросов (от 22, 30 сентября и 9 октября 1930 г.) митрополит говорил:
«Дело мое, по которому я привлекаюсь, как мне представляется, зиждется на мнении обо мне как лидере особого течения в нашей церкви, которое возникло четыре года назад в связи с декларацией митр. Сергия, грубо нарушившего, по убеждению верующих, глубочайшие основы строя церковной жизни и управления. Это течение совершенно несправедливо окрещено "иосифлянами", каковую несправедливость указывает и сам митроп. Сергий в переписке его с митрополитом Кириллом. Гораздо основательнее оно должно быть названо вообще "антисергианским". Самое течение нашей группы возродилось на благоприятной почве злоупотреблений митр. Сергия и независимо от каких бы то ни было личностей вызвало одновременно повсюду соответствующе сильную реакцию в церковных кругах без всякого моего участия и влияния. Более того: я сам значительно позднее втянут был в это течение, и не оно шло и идет за мною, а скорее я плетусь в хвосте за ним, не сочувствуя многим его уклонам вправо и влево. И если бы даже уничтожить вовсе меня и мое участие в этом движении, оно безостановочно шло бы и пойдет дальше без малейшей надежды на полное искоренение... Никакими репрессиями со стороны Советской власти наше движение не может быть уничтожено. Наши идеи, стойкость в чистоте православия пустили глубокие корни. Ложь митрополита Сергия в его интервью о том, что церкви закрываются по постановлениям верующих, понятна каждому, даже неграмотному крестьянину...»
К началу 1928 г. категорическое неприятие церковной политики митрополита Сергия было выражено не только в Петроградской епархии. В показаниях на следствии 1930 г. митрополит Иосиф отмечал: «К этому времени повсеместно в Союзе обсуждалась и резко более или менее критиковалась декларация митрополита Сергия и создавалось, развиваясь все более и более, протестующее против него течение, доходившее до того, что целые епархии в полном составе, во главе со своими управляющими архиереями отлагались от него и начинали управляться самостоятельно (Вятская, Великоустюжская и другие)» [«Дело ИПЦ». Т. 11. Л. 332.]
Вслед за петроградскими викариями о прекращении общения заявило серпуховское духовенство, еще ранее епископ Глазовский Виктор (Островидов) и духовенство Вятской епархии, в январе 1928 г. отделились от митрополита Сергия епископ Великоустюжский Иерофей (Афоник) , управляющий Воронежской епархией епископ Алексий (Буй) и ряд священников в Московской епархии, среди них протоиерей Валентин (Свенцицкий). В марте 1928 г. отделились викарные епископы Вятской епархии Нектарий (Трезвинский) и Иларион (Вельский), установившие связь с иосифлянами в Ленинграде, так же как и отделившийся еще раньше епископ Виктор (Островидов).
Антисергиевское движение нарастало на Украине, Северном Кавказе, Татарии, Башкирии, Сибири. Многие из несогласных обращались к петроградским архиереям. Как отмечал митрополит Иосиф в своих показаниях на следствии: «Не имея на местах духовного руководителя, с разных городов и местностей СССР приезжали к епископу Димитрию за руководством. Некоторые приезжающие осуждали ленинградцев, что они так поздно отошли от митрополита Сергия, что они уже давно это сделали, однако, не имея у себя руководителя, они приезжали в Ленинград, прося принять и разрешить недоуменные вопросы»
Официально Акт об отделении от митрополита Сергия был зачитан в кафедральном Соборе Воскресения Христова. 24 января 1928 г. в секретном донесении из Ленинградского ГПУ в Москву сообщалось:
«Церковная оппозиция в Ленинграде растет, причем с ее стороны был допущен захват Тихоновского кафедрального собора в свои руки - церковь Воскресения-на-крови. <...> Это торжество оппозиция отпраздновала торжественным богослужением при двух оппозиционных епископах и 9-ти священниках. После этого колебавшиеся церкви в Лесном, Полюстрове и на станции Володарская всецело примкнули к оппозиции» [Богословский сборник. Вып. 10. М.:ПСТБИ, 2002. С. 371]
25 января 1928 г. митрополит Сергий на внеочередной сессии своего Синода принимает постановление № 17 об увольнении с кафедры епископа Димитрия и запрете его в священнослужении и предании каноническому суду. То же самое было принято в отношении епископа Сергия. От епископов Григория Шлиссельбургского и Серафима Колпинского, не поминавших имя митрополита Сергия, было потребовано незамедлительно ввести поминовение и заявить всенародно об осуждении епископов Димитрия и Сергия.
6 февраля 1928 г. митрополит Иосиф вместе с группой архиереев Ярославской епархии официально подписал декларацию об отделении от митрополита Сергия.
В этот же день появилась его резолюция о согласии возглавить отделившихся от митр. Сергия в Петроградской епархии: «Митрополит Ярославский Агафангел с прочими епископами Ярославской Церковной области отделились также от митр. Сергия и объявили себя самостоятельными в управлении вверенными им паствами, к чему я присоединил свой голос. По сему благому примеру нахожу благовременным открыто благословить подобное же правильное отделение части Петроградского духовенства со своими паствами. Согласен на просьбу возглавить это движение своим духовным руководством и молитвенным общением и попечением; готов не отказать в том же и другим, желающим последовать доброму решению ревнителей Христовой истины. Молю Господа, да сохранит всех нас в единомыслии и святой твердости духа в переживаемом Церковью новом испытании».
10 февраля 1928 г. митрополитом Сергием и его «Синодом» было утверждено постановление - «о раздорнической деятельности митрополита Одесского Иосифа (Петровых) и епископа бывшего Никольского Иерофея (Афоника)». В постановлении налагается запрет в священнослужении на обоих. 29 марта 1928 г. митрополит Сергий в обширном документе, так называемом «Деянии», оповещает Церковь о прервавших с ним общение иерархах, именуя их «нашими отщепенцами», «расколотворящими».
Обосновывая свою правоту, митрополит Сергий пытался доказать каноничность всех своих деяний - создание Временного Синода, увольнение архиереев и так далее, при этом, пытаясь обильно цитиролвать Священное Писание и святых мучеников и отцов Церкви, выдирая нужные ему цитаты из контекста. Будучи на тот момент уже полным духовным слепцом и находясь в прелести, Сергий утверждал, что его июльская декларации ни в чем не противоречит церковному Преданию. Оправдывая ложь, он защищал ее опять же ложью.
Он обвиняет отделившихся от него ярославских и ленинградских архиереев, а также епископов Глазовского Виктора (Островидова), Никольского Иерофея (Афоника) и Воронежского Алексия (Буя) в том, что «они учинили раскол, порвали благодатный союз с Матерью Церковью и подлежат церковному суду и должному наказанию».
«Матерью Церковью» он здесь называет себя самого и свой «Синод». Запрещая в служении всех, кто не подчинялся на тот момент его указам, Сергий, одновременно с этим, сам не подчинялся указам своего главы – митрополита Петра и еще двух Патриарших местоблюстителей, которые выступали против его «революции» в Церкви.
Он подтверждает запрещения, наложенные на этих архиереев (в том числе и митрополита Иосифа).
Одновременно с этим митрополит Сергий пытался заигрывать с митрополитом Агафангелом, боясь его церковного авторитета, и помня что по завещанию Патр. Тихона он являлся вторым, после митр. Кирилла (Смирнова) Патриаршим Местоблюстителем, а следовательно обвинив митрополита Сергия в учинении раскола, в любой момент он мог взять управление Церковью в свои руки.
«29.03/11.04.1928 г. митр. Сергий и его Синод принимают постановление: предать суду епископов, запретить в священнослужении и уволить на покой митр. Иосифа (Петровых), еп. Иерофея (Афоника), еп. Евгения (Кобранова) , арх<иеп> Серафима (Самойловича) , арх<иеп> Варлаама (Ряшенцева). О митр. Агафангеле постановлено, что хотя он своими "раздорническими" действиями заслужил все эти прещения, но, с учетом его "прежних заслуг перед Церковью" и "болезненного состояния, ему дается месячный срок на покаяние, после чего он подлежит запрещению в священнослужении"».
В этом постановлении в отношении митрополита Иосифа было заявлено, что он открыто порвал общение с заместителем патриаршего местоблюстителя, вступил явно на путь «раскола», заявил после увещаний посланных к нему архиереев, что он «решительно отходит и отмежевывается от митр. Сергия, игнорирует его распоряжения», что «он призывает всех отделяющихся от заместителя патриаршего местоблюстителя объединиться около него, причем преподал благословение преосвящ. Виктору (Островидову) и Никольскому Иерофею (Афонику) на рукоположение игумена Антония в сан епископа, предназначая последнего в епархию, не порученную ему».
10 мая 1928 г. ярославские архипастыри, митрополит Агафангел, архиепископ Варлаам и епископ Евгений, отправляют митрополиту Сергию с письмом, в котором сообщают, что не отвергают его власти как заместителя, и что не порывают с ним молитвенного общения и признают его власть как заместителя митр. Петра (Полянского). Это на некоторое время усмирило митр. Сергия.
Однако, и признавая власть митр. Сергия они не признавали его последних указов и постановлений. Пункт 5 их письма гласил: «Распоряжения заместителя, смущающие нашу и народную религиозную совесть и, по нашему убеждению, нарушающие каноны, в силу создавшихся обстоятельств на месте, исполнять не могли и не можем.»
Этот пункт никак не мог устроить митрополита Сергия, потому как фактически сводил на нет все его начинания, и это он прекрасно понимал. Недаром в постановлении своего Синода от 17/ 30 мая 1928 г. Сергий подчеркивал: «С сожалением отмечая, что письменное заявление преосвящ<енных> - митрополита Ярославского Агафангела, архиеп. Варлаама (Ряшенцева) и еп. Ростовского Евгения (Кобранова) от 10 мая 1928 г. не обнаруживает с желательной определенностью их сознания размеров и пагубности произведенного ими церковного соблазна; пятый же пункт заявления и совершенно отнимает надежду на устранение произведенного соблазна»
Тем не менее, митрополит Сергий, используя это письмо Ярославских пастырей, торопится объявить об их полном отказе от прежнего заявления и примирении с ним.
Ссылаясь на поспешность написания ими нового заявления и их устные заявления, он делает вид, что они ему полностью подчинились. На самом деле Ярославские пастыри «примирились» с ним только на своем условии. Они не признавали его декларации и его многочисленных требований и указов о поминовении властей и т. п., что неминуемо вело их к окончательному разрыву.
Как повествует митр. Иосиф в своем письме от 1929 года: «Агафангел незадолго до смерти высказывал намерение возобновить свой протест против действий Сергия, коими он вновь доведен был до пределов терпения; <митрополит Сергий> понял майские «уступки» в смысле полной ликвидации основной декларации. Агафангел настойчиво подтверждал, что она остается в силе, а ему сыпали требования об исполнении не приведенных в исполнение указов спорных (о поминовении властей и т. д.). Это (а также лживые доносы Сергия, опорочивающие все наше дело) и вызывало в Агафангеле желание вновь начать потасовку, чего он, однако, не успел.» [Архив УФСБ СПб. Д. П-78806. Т. 4. С. 121]
Как повествует нам прямой очевидец тех событий епископ Петр (Ладыгин), митр. Сергия вл. Агафангел не признавал еще после того, как вступил с ним в прямой конфликт в 1926 году. Но был вынужден пойти на уступки в связи с угрозами Тучкова, который грозил ему отправкой обратно в заключение, в случае непризнания митр. Сергия:
«Я лично поехал к нему в Ярославль, и он мне сам объяснил свое положение и сказал, что теперь действительно остается каноническое управление за Кириллом и временно, до прибытия Кирилла, за митр. Петром. Сергия [Страгородского] и Григория [Яцковского] он не признавал.
Я его спросил: как же нам быть дальше, если ни Кирилла, ни Петра не будет. Кого же мы должны тогда поминать. Он сказал: «вот еще есть канонический митр. Иосиф, бывший Угличский, который в настоящее время в Ленинграде. Он был назначен Святейшим Патриархом Тихоном кандидатом, в случае смерти Патриарха, меня, Кирилла и Антония»
Таким образом признание митр. Сергия со стороны митр. Агафангела было чисто формальным, без признания его указов и декларации. На деле же, как и многие другие архиереи он был просто вынужден первое время мириться с ним, чтобы получить некоторую передышку от натиска ГПУ. Все тогда хорошо понимали что противоборство с Сергием – это противоборство с ГПУ, и чтобы вступать в это противоборство, нужно было сначала заручится поддержкой определенной массы клира и мирян, на прямую конфронтацию с которыми, большевики на тот момент, не всегда осмеливались идти.
16 октября 1928 г. Владыка Агафангел отошел ко Господу так и не успев официально объявить о порыве молитвенного общения с сергиевским «Синодом». Но зато, после его кончины это успел сделать Архиепископ Пермский Варлаам (Ряшенцев), в конце того же года разорвав молитвенное общение с митр. Сергием. А позднее разрывает с ним общение и второй Ярославсикй архипастырь - епископ Евгений (Кобранов).
С начала 1928 г. иосифляне начинают совершать тайные архиерейские хиротонии. Одним из первых был рукоположен в Серпухов епископ Максим (Жижиленко).
Весной 1928 г. в Ленинграде на квартире протоиерея Феодора Андреева проходит важное совещание, в котором участвуют епископ Гдовский Димитрий (Любимов), епископ Козловский Алексий (Буй) , московский протоиерей Николай Дулов и профессор Михаил Новоселов. «Важнейшим итогом совещания стало распределение сфер влияния. Владыка Димитрий поручил епископу Алексию управление всем югом России и Украиной, в том числе окормляемыми ранее им самим приходами, мотивируя это их удаленностью от Ленинграда.
Епископ Козловский полностью признал руководство епископа Димитрия и уладил все спорные вопросы с ним» Настоятель Владимирской церкви Сергий Бутузов, единомышленник епископа Алексия (Буя) в 1928 г., через полтора года заявил на допросе: «Для меня и епископа Алексия Ленинград был святыней, и я верил всему, что оттуда исходило».
Епископ Димитрий, помимо руководства Петроградской епархией, непосредственно окормлял приходы на Кубани, в Московской, Тверской, Витебской и других областях. 25 декабря 1928 г. митрополит Иосиф возвел епископа Димитрия в сан архиепископа.
Весьма укрепило позицию иосифлян известие о позиции патриаршего местоблюстителя митрополита Петра. В 1929 г. Архиепископ Димитрий получил от епископа Дамаскина (Глуховского) достоверные сведения об осуждении митрополитом Петром к политики митрополита Сергия. Подтвердилось те данные, что сергиевцы творят свои беззакония в тайне от Патриаршего Местоблюстителя. Митрополит Петр дал следующие указания:
«1. Вы, епископы, должны сместить митр. Сергия. 2. Поминать митр. Сергия за богослужением не благословляю.» [«Русский Пастырь». № 19. II-1994. С. 79-80]
По просьбе Владыки Димитрия протоиерей Григорий Селецкий изложил эти сведения в письме митрополиту Иосифу от 17 сентября 1929 г.
Митрополит Иосиф был арестован в Николо-Моденском монастыре 12 сентября 1930 г. и привлечен к следствию по делу «Всесоюзной контрреволюционной монархической организации церковников "Истинно-Православная Церковь"».
Арестованный Владыка сначала содержался в одной из ленинградских тюрем, затем был этапирован для дальнейшего следствия во внутреннюю тюрьму ОГПУ в Москве.
Предъявленные обвинения, как явствует из анкеты, заполненной митрополитом Иосифом 17 ноября 1930 г., заключались «в руководстве контрреволюционной организации и в создании монархических церковных групп». «Оба обвинения с негодованием мною отвергнуты», - написано рукой митрополита Иосифа, а в графе «Примечания заключенного» им приписано: «Более подробно опровержение обвинений дано в особом заявлении на имя Ленинградского областного Прокурора, поданном 15 ноября с<его> г<ода> через начальника Ленинградского ДПЗ».
С 22 сентября Владыка допрашивался в Ленинграде, а со второй половины ноября - в Москве. С первых же допросов Владыка отвергал какую-либо политическую окраску антисергианского движения. Критику митрополита Сергия Владыка Иосиф не рассматривал как критику власти.
Отстаивая свое право сочувствия антисергианству и отрицая какую-либо политическую его окраску и контрреволюционную антигосударственную направленность, митрополит Иосиф ссылался на советские законы:
«Ведь у нас столь красивые (но уже ли лживые?) декреты о свободе совести, об отделении церкви от государства, о свободе всякого вероисповедания, о невмешательстве в чисто церковные дела, о запрещении поддерживать одну религиозную организацию в ущерб другой. И если законы пишутся для того, чтобы их исполнять, то не там ли настоящая контрреволюция, где эти революционные законы не исполняются, и этим самым они только роняются, уподобляясь "филькиным грамотам"?» [«Дело ИПЦ». Т. 11. Л. 306-307.]
В сентябре 1931 г. Владыка Иосиф был отправлен в Алма-Ату, оттуда - в Чимкент, и затем по распоряжению Чимкентского ОГПУ - в село Ленинское Каратасского района. Вероятно, к этому времени относится его рассказ, переданный по воспоминаниям его прихожанки в очерке протопресвитера Михаила Польского:
«Он жил в хлеву со свиньями в плетеном сарае, спал на досках, отделенный от свиней несколькими жердями. Холод и жару, всякую непогоду и тяжелый воздух он переносил в этих условиях. Однажды змея, держась за жердь его потолка, спустилась над его головой. Эти условия и были, очевидно, причиной его болезни»
Затем, владыке было позволено поселится в небольшом казахском глинобитном доме, где он занимал комнату с верхним светом, обставленную очень скромно: в ней стоял грубо сколоченный стол, топчан, на котором спал митрополит, и пара стульев.
Вставал владыка в шесть утра, и каждое утро один служил за аналоем, на который ставил небольшой резной складень. Кончив службу, он шел на базар за покупками, завтракал, немного отдыхал и садился читать. Книги ему присылали или давали местные ссыльные. Часто из России приходили с оказией посылки или деньги, поэтому митрополит жил, не нуждаясь.
Вести хозяйство Владыке помогала его землячка, монахиня - бывшая учительница из Устюжны - Коранатова Мария Ивановна, с которой Владыка дружил с детства. Мария Ивановна пользовалась столом митрополита Иосифа, готовила ему обед, стирала.
С какого времени митрополит Иосиф совершал тайные богослужения - точно неизвестно. В книге протопресвитера М. Польского приводится рассказ участницы катакомбных богослужений в тайной подземной церкви в Алма-Ате в 1936-1937 гг.: «Вырытая в земле церковь была в квартире (доме) архимандрита Арсения. В передней был люк, покрытый ковром. Снималась крышка, и под ней - лестница в церковь. В подвале в одном углу было отверстие в земле, заваленное камнями. Камни отнимались и, совсем согнувшись, нужно было проползти три шага, и там был вход в крошечный храм: много образов, горели лампады. Митрополит Иосиф очень высокого роста, и все же два раза при мне тайно приезжал сюда и проникал в эту церковь. Создавалось особое настроение, но не скрою, что страх быть обнаруженными во время богослужения, особенно в ночное время, трудно было побороть. Когда большая цепная собака поднимала лай во дворе, хотя и глухо, но все же было слышно под землей, то все ожидали окрика или стука ГПУ. Весь 1936 год и до сентября 1937 года все обходилось благополучно. Мой сын пел здесь с одной монахиней. 26 августа приехал Митрополит Иосиф и удостоил нас посещением по случаю дня моего Ангела. Какой это чудесный, смиренный, непоколебимый молитвенник! Это отражалось в его облике и в глазах, как в зеркале. Очень высокого роста, с большой белой бородой и необыкновенно добрым лицом, он не мог не притягивать к себе, и хотелось бы никогда с ним не расставаться. Монашеское одеяние его было подобрано, также как и волосы, иначе его сразу арестовали бы еще на улице» [Польский М., протопресв. Новые мученики Российские... Ч. II. С. 1-2.]
C января 1937 г. митрополит Иосиф установил переписку и с митрополитом Кириллом, сосланным в 1935 г. также в Казахстан в поселок Яны-Курган. На допросе 14 июля 1937 г. митрополит Иосиф показывает, что с митрополитом Кириллом он лично знаком не был и видел его единственный раз в жизни в 1909 г., но в январе 1937 г. он направил к нему с архимандритом Арсением письмо, в котором «свидетельствовал владыке свое глубочайшее почтение, говорил, что преклоняюсь перед его мужественным стоянием в его борьбе за церковные интересы. Это было с моей стороны пробным камнем для выяснения отношения митрополита Кирилла ко мне и установившейся за мной репутации главаря особого церковного движения. От митрополита Кирилла Арсений привез ответ, который вполне удовлетворил меня».
В дальнейшем переписка велась через священников Ветчинкина и Григория Синицкого. Архимандрит Арсений во время встречи с митрополитом Кириллом передал ему фотографию Владыки Иосифа и высказался о желательности встречи и беседы двух иерархов. Эта встреча была особенно необходима в связи с тем, что вновь обострился вопрос о местоблюстительстве, поскольку в конце 1936 г. В угоду митр. Сергию было официально объявлено о смерти патриаршего местоблюстителя, митрополита Петра (Крутицкого), хотя на тот момент он еще был жив и находился в здравом состоянии.
После этого сообщения митрополит Сергий объявил себя местоблюстителем. Однако он не имел на то вообще никаких канонических прав. Более того, со смертью местоблюстителя кончились бы и его заместительские права, и он обязан был, в таком случае, передать церковную власть митрополиту Кириллу.
Но ни митр. Петр, ни митр. Кирилл не признавали уже на тот момент ни Сергия, ни его «Синода». Сергий пребывал в расколе от двух патриарших Местоблюстителей и ему ничего не оставалось делать, как объявить патриаршим местоблюстителем самого себя. Точно также, как в 1927 году, он объявил «Патриаршим Синодом» сборище угодных ему архиереев - предателей. Сам Сергий в мае 1926 г. в письме митрополиту Агафангелу писал так: «Если почему-либо митрополит Петр оставит должность местоблюстителя, наши взоры, естественно, обратятся к кандидатам, указанным в завещании, т. е. к митр. Кириллу, а потом и к Вашему Высокопреосвященству». [Акты Святейшего Патриарха Тихона... С. 461.]
Поэтому, ясно понимая, кто должен управлять Церковью, он сознательно продолжал всеми правдами и неправдами прокладывать пусть к своему «Патриаршеству», запрещая и карая всех неугодных ему, будучи сам главным попирателем канонов и всех устоев Православной Церкви.
ГПУ, видимо, уже обещало сделать его будущим советским «Патриархом» и Сергия в его властолюбии уже никто не мог остановить. Прямое свидетельство о том, что митрополит Сергий никого другого, кроме себя, патриархом видеть не хотел, дошло до нас из материалов следственного дела епископа Евгения (Кобранова). На допросе 22 декабря 1926 года он вспоминал, как «желая улучшить отношения с митрополитом Сергием, предложил во время обеда тост "за будущего патриарха, подобного Тихону". Тогда Сергий ответил: "Если ты говоришь обо мне, то я согласен. Если за другого, то нет"». [Богословский сборник. М., 2003. Вып. 11. С. 372.]
Еще до "смерти" митр. Петра, в 1934 г. Сергий присвоил себе титул "Блаженнейший", который свойственен только Главе Церкви. А в 1935 г. Когда Патриарший Местоблюститель должен был вернутся из ссылки (кончился ее срок), Сергий написал письмо в НКВД, где доказывал, что если передать дела митр. Петру, то "рухнет то здание (сотрудничества Церкви с Советской властью), которое с таким трудом созидалось". И таким образом ходатайствовал о добавлении тюремного срока Первосвятителю Церкви.
Поэтому нет никаких сомнений в том, что митр. Серий знал тогда, что Патриарший Местоблюститель еще был жив здоров. Он пристально следил тогда за каждым кандидатом на Первосвятительское место, а тем более, за митр. Петром, который тогда был самой опасной угрозой для его деспотизма.
В любом случае, по еще живому Патриаршему Местоблюстителю Сергием (Старогородским) была отслужена панихида.
А тем не менее, митр. Петр на тот момент был единомыслен с митр. Иосифом и в 1937 году, по неподтвержденным для нас документально, данным, отослал через своего помощника послание ко всей Российской Церкви о непризнании советской власти. Но послание было перехвачено, и митр. Петр был за него расстрелян.
Что касается митрополита Кирилла, то в своих поздних письмах он также выражает признание митр. Иосифу и Иосифлянамв целом. А именно, за то что они одни из первых предупредили Церковь об опасности, связанной с митр. Сергием и его декларацией, и одни из первых объявили таинства сергиан безблагодатными.
24 июня 1937 г. митрополит Иосиф и митрополит Кирилл были арестованы по одному и тому же обвинению и были помещены в одну камеру.
В обвинительном заключении от 19 ноября 1937 г. говорилось: «Петровых Иосиф являлся заместителем Смирнова К.И. и, в случае ареста последнего, Петровых должен был возглавить контрреволюционную деятельность организации. Помимо этого, Петровых проводил работу по концентрации контрреволюционных сил церковников вокруг контрреволюционной организации, вел новую вербовку членов и организовывал контрреволюционные ячейки на местах».
Заседанием Тройки Управления НКВД по Южно-Казахстанской области от 19 ноября 1937 г. митрополиты Иосиф и Кирилл, а также епископ Евгений были приговорены к высшей мере наказания.
Три архиерея были одновременно расстреляны 7/20 ноября 1937 г. Похоронены в Лисьем овраге под Чимкентом.
В 1981 году Митрополит Иосиф (Петровых ) был прославлен Русской Православной Церковью Заграницей (РПЦЗ) в лике Священномучеников. Память в неделю Новомучеников.
Прошелъ примѣрно годъ со времени твоего посѣщенія, и мы уже почти чужіе другъ другу. Конечно, это, главнымъ образомъ, моя вина, поскольку я безнадежно безотвѣтственный корреспондентъ. Но постараюсь время отъ времени писать, надѣюсь, что и ты будешь дѣлать то же самое.
Я очень интересуюсь твоей англоязычной православной церковью и хотѣлъ бы больше узнать о ней и о священникѣ. Хотя я самъ вполнѣ удовлетворенъ славянской церковью и, дѣйствительно, ощущаю себя скорѣе русскимъ, а не американцемъ, понимаю, что нельзя ожидать того же самаго отъ многихъ новообращенныхъ. Правда, одна изъ главныхъ трудностей, которыя встрѣчались мнѣ въ моихъ скромныхъ миссіонерскихъ попыткахъ, – это языковой и культурный барьеръ. Людей неизмѣнно завораживаютъ службы на славянскомъ языкѣ, но болѣе близкое знакомство съ Церковью для нихъ исключено. Какіе успѣхи у твоего прихода? Проводите ли вы какую-либо организованную миссіонерскую дѣятельность? Я знаю, что владыка Іоаннъ и отецъ Леонидъ (изъ Свято-Тихоновской) хотятъ здѣсь начать что-либо въ этомъ родѣ (т.е. миссіонерскую дѣятельность), и у Глѣба имѣются какіе-то свои идеи по этому вопросу. Но пока что ничего не начато.
Я помню, въ прошломъ году говорилъ тебѣ, что на это Рождество собираюсь въ Джорданвилль. Однако, поскольку я не смогъ работать болѣе пяти мѣсяцевъ, скопленныя на жизнь деньги къ настоящему моменту кончились, и сейчасъ я вернулся на работу (въ качествѣ помощника оффиціанта снова, но въ болѣе пріятномъ мѣстѣ). Книга, которую я пишу, уже въ гораздо лучшемъ видѣ, хотя все еще далека отъ завершенія. Она превращается въ изученіе послѣдствій атеизма сравнительно съ послѣдствіями вѣры (историческими, психологическими, духовными, философскими, богословскими). Иногда я отчаиваюсь отъ того, что работа моя получается слишкомъ абстрактной и философской и поэтому никто не заинтересуется ею и не прочитаетъ ее. Въ настоящее время работаю надъ эссе (и оно тоже выходитъ длиннымъ, какъ и книга) о личности и вліяніи папы Іоанна XXIII въ духѣ "Великаго инквизитора" Достоевскаго и надѣюсь заинтересовать имъ отца Константина.
Владыка Іоаннъ, какъ ты, должно быть, слышала, былъ утвержденъ архіепископомъ Сан-Францисскимъ, и хотя надо еще много сдѣлать, чтобы въ этой епархіи установился, наконецъ, миръ, но, по крайней мѣрѣ, въ ней есть сейчасъ какое-то подобіе порядка. Думаю, что наконецъ-то снова началась работа надъ новымъ соборомъ. Среди нашихъ епископовъ я больше всего люблю владыку Іоанна, хотя и нахожу, что понимать его почти невозможно. Онъ постоянно исполненъ такого глубокаго мира и радости, что просто находиться въ его присутствіи благотворно для души. За послѣдніе мѣсяцы я нѣсколько разъ присутствовалъ при очень острыхъ моментахъ, когда Владыка былъ окруженъ взволнованными, плачущими, фактически истерическими толпами (ну знаешь, какими могутъ быть русскіе!), но онъ былъ точно такой же, какъ всегда, спокойный и даже радостный, отрицая всѣ гнѣвныя обвиненія противъ другихъ епископовъ и призывая всѣхъ къ духовному миру и послушанію.
Владыка Савва пробылъ здѣсь нѣсколько мѣсяцевъ и многое сдѣлалъ въ защиту владыки Іоанна. Онъ все еще питаетъ большія надежды на основаніе монастыря (хотя Глѣбъ, какъ обычно, настроенъ пессимистически по этому поводу), но, очевидно, онъ ничего не сдѣлаетъ, пока не уѣдетъ изъ Эдмонтона и не устроится постоянно въ какомъ-нибудь другомъ мѣстѣ. Будучи здѣсь, онъ искалъ потенціальныхъ монаховъ, но пока что опредѣлился только одинъ Джонъ. Что касается меня, мнѣ еще надо закончить книгу и посмотрѣть Джорданвилль, прежде чѣмъ я сдѣлаю свой выборъ. Ты случайно не знаешь какихъ-нибудь потенціальныхъ монаховъ? А какъ твои собственныя надежды, ближе ли онѣ къ исполненію? Мало такихъ людей, которые думаютъ о монашеской жизни или принимаютъ ее всерьезъ, даже среди русскихъ: напримѣръ, мать Глѣба дала мнѣ нѣсколько весьма "практическихъ" совѣтовъ, почему мнѣ не слѣдуетъ становиться монахомъ.
Недавно дѣвушка, которую я зналъ въ колледжѣ, написала мнѣ послѣ исчезновенія на нѣсколько лѣтъ. Я отчаялся когда-нибудь снова получить отъ нея письмо, и обстоятельства заставляютъ меня повѣрить, что въ этомъ возстановленіи контакта есть духовный смыслъ – короче, я думаю, что Господь нашъ желаетъ привлечь ее къ Святому Православію. Въ послѣдній разъ, когда я ее видѣлъ, она была ревностной приверженкой англиканской церкви, обладающей высокимъ духовнымъ сознаніемъ и великой любовью ко Всевышнему. И въ то же самое время у нее какая-то импульсивность въ духѣ Достоевскаго, которая время отъ времени вовлекаетъ ее въ странныя приключенія. Всегда мечтая стать монахиней, она нѣсколько разъ неудачно побывала замужемъ. Вина за неудачу брака не всегда лежитъ на ней: напримѣръ, мужъ просто бросилъ ее беременную, или же, если вина была ея, то заключалась она въ излишней довѣрчивости, съ которой она полагалась на свои первыя впечатлѣнія о людяхъ. Въ данное время она живетъ на фермѣ съ мужчиной, за котораго вышла замужъ отъ отчаянія, и ребенкомъ отъ предыдущаго брака. Она кажется довольной, и я знаю, что она способна, если потребуется, долго молча переносить страданія, но, хотя интеллектуальныхъ сомнѣній въ Христіанской Истинѣ у нея нѣтъ, она считаетъ, что ее вѣра болѣе или менѣе мертва. Я собираюсь, какъ только у меня появятся деньги, посылать ей книги и иконы (она рада имъ), но въ чемъ она нуждается болѣе всего, такъ это въ общеніи съ настоящими вѣрующими и единомышленниками. Прости меня за то, что загружаю тебя всемъ этимъ, но если ты почувствуешь въ сердцѣ своемъ потребность сдѣлать это, пожалуйста, напиши ей что-нибудь (я упоминалъ ей о тебѣ, но ничего о тебѣ не разсказалъ); просто засвидѣтельствуй, что христіане все еще есть (она чувствуетъ, что въ англиканской и католической церквяхъ "чего-то не хватаетъ", и на нее произвела впечатлѣніе искренность тѣхъ двухъ русскихъ православныхъ службъ, которыя она посѣтила). Я увѣренъ, что вы обѣ будете довольны. Ея адресъ: Mrs. Charles Bradbury, Route 1, Ursa, Illinois. (Ея имя – Алисонъ.)
Молись, пожалуйста, за нее и за меня, недостойнаго грѣшника, но собрата. Джонъ обѣщаетъ написать въ скоромъ времени. Ждемъ писемъ также и отъ тебя.
Твой братъ во Христѣ.
12 сентября 1963 г.
Дорогая Алисонъ!
Видишь, я – безотвѣтственный корреспондентъ. Началъ это письмо двѣ недѣли назадъ, что само было уже довольно поздно, а потомъ снова началъ работать (въ качествѣ помощника оффиціанта въ ресторанѣ!) и слишкомъ уставалъ, чтобы закончить его. Пожалуйста, прости меня за такую долгую задержку съ отвѣтомъ на твое письмо.
Думаю, ты совершенно права въ томъ, что въ западныхъ церквяхъ чего-то не хватаетъ; я думаю, что не хватаетъ именно вѣры. Уже нѣсколько столѣтій люди все чаще обращаютъ свой взоръ на землю и пытаются воплотить въ жизнь свою фантазію о счастьѣ на землѣ и комфортной жизни въ міру. Въ такомъ мірѣ даже тѣ, кто все еще вѣритъ въ міръ иной, чувствуютъ, что сохранить свою вѣру имъ все труднѣе; "духъ нашего времени" настолько опредѣляется земными заботами, что человѣкъ вѣрующій начинаетъ сомнѣваться въ своемъ собственномъ здравомысліи, если продолжаетъ вѣрить въ то, что "всѣ" считаютъ невѣроятнымъ. Но то искушеніе преходящее, есть кое-что похуже, и ты это уже замѣтила: люди внѣшне продолжаютъ вѣрить, совершаютъ всѣ христіанскіе обряды, но суть вѣры испарилась. Духъ міра настолько силенъ и убѣдителенъ, что онъ дѣйствуетъ на насъ, хотя мы этого и не осознаемъ. Конечно, міръ всегда воевалъ противъ Христіанской вѣры, но сегодня онъ очень близокъ къ побѣдѣ въ этой брани. Помнишь ли ты страшныя слова Господа нашего: "Сынъ Человѣческій пришедъ убо обрящетъ ли си вѣру на земли?" (Лк. 18, 8) Въ послѣдніе времена вѣрѣ предстоитъ быть почти полностью уничтоженной. Но все же видимость вѣры, возможно, будетъ сохранена; антихристъ, какъ мы знаемъ, попытается пародировать Христа. Возможно, "всемірная церковь", которая сегодня формируется экуменическимъ движеніемъ (центръ которой, конечно, будетъ въ Римѣ), въ цѣлости сохранитъ большинство обрядовъ и догматовъ Христіанства, но суть его, истинная вѣра, будетъ отсутствовать, и поэтому будетъ просто имитація Христіанства. Сейчасъ я пишу эссе по этой темѣ въ связи "новымъ христіанствомъ" папы Іоанна XXIII и пошлю тебѣ экземпляръ, когда (и если) оно будетъ опубликовано.
Конечно, у православныхъ людей та же самая проблема, но у насъ она по нѣсколькимъ причинамъ немного легче. У насъ Христіанство менѣе абстрактно, чѣмъ оно имѣетъ тенденцію становиться въ западныхъ церквяхъ. Когда мы молимся, то дѣлаемъ это передъ иконами, которыя пишутъ съ молитвой, которыя освящаются священниками, и мы, немощные люди, можемъ смотрѣть прямо на лики святыхъ и такъ обрѣтать великую силу и молитвенное усердіе. Святые въ особомъ смыслѣ присутствуютъ на иконахъ и, такимъ образомъ, близки намъ, и, дѣйствительно, многіе иконы извѣстны какъ чудотворныя, способны исцѣлять и охранять благодаря особому заступничеству святыхъ (и особенно Пресвятой Богородицы). Я думаю, что ты слышала о "плачущихъ иконахъ" въ Нью-Іоркѣ (сейчасъ ихъ, по меньшей мѣрѣ, три), черезъ нихъ Богоматерь предупреждаетъ насъ о грозящей катастрофѣ и призываетъ къ покаянію. (Одна изъ иконъ была здѣсь, и я молился передъ ней, хотя не видѣлъ никакихъ слезъ. Икона, которая плачетъ обильнѣе другихъ – это простая бумажная репродукція, размокающая отъ обилія слезъ.) Далѣе, большая часть нашей музыки – это не музыка современнаго "сочиненія" (немного такой есть, и она очень плохая), а древніе пѣснопѣнія, сочиненныя святыми, вдохновленными Духомъ Святымъ, и обращены они прямо къ сердцу. Православная Церковь также сохраняетъ старинные христіанскіе таинства и обряды, уже давно забытые Западомъ (такіе, какъ раздача освященнаго хлѣба, помазаніе елеемъ въ субботній вечеръ и наканунѣ праздниковъ, благословеніе яствъ въ разныя времена года, держаніе свѣчей или цвѣтовъ въ различные праздники, прощальныя лобзанія въ началѣ поста, праздничныя лобзанія на Пасху и т.д.), которые несутъ благодать, а иные дѣлаютъ содержаніе праздниковъ болѣе живымъ и реальнымъ. И Православная Церковь оставляетъ неизмѣнными традиціонныя христіанскія обязанности, особенно практику строгаго, временами мучительнаго пощенія, которое сегодня необходимо болѣе чѣмъ всегда, если мы собираемся преодолѣвать власть и искушенія міра.
Но самое важное – это вѣра, наша непосредственная связь съ другимъ міромъ, безъ которой все остальное не будетъ имѣть никакого значенія. Мы сами не въ силахъ ее сохранить, и если бы не было съ нами Господа нашего, то вѣра бы наша изсякла, какъ это случилось въ другихъ церквяхъ. Но Господь нашъ пребываетъ съ нами, а особенно – съ Русской Церковью, которую Онъ избралъ въ наше время ради особеннаго предназначенія. (Русскіе святые XIX вѣка пророчествовали о революціи и о предопредѣленномъ разсѣяніи православныхъ христіанъ по всѣмъ странамъ передъ концомъ. "Русская миссія" имѣетъ духовное значеніе, хотя Совѣты спекулировали на ней въ своихъ собственныхъ сатанинскихъ цѣляхъ и хотя такой православный человѣкъ, какъ Достоевскій, интерпретировалъ ее въ слишкомъ мірскомъ смыслѣ.) Вѣра укрѣпляется въ испытаніяхъ, и Русская Церковь въ изгнаніи живетъ сейчасъ молитвами милліоновъ новомучениковъ, которые для православныхъ вѣрующихъ являются тѣмъ же, кѣмъ были для древней Церкви первые мученики. Въ самомъ дѣлѣ, я думаю, очень похоже на то, что мы, современные православные, живущіе въ "мирное" и "безопасное" время и въ "мирномъ" и "безопасномъ" мѣстѣ, будемъ очень скоро призваны принять мученическую смерть за вѣру нашу. Эта возможность, конечно, реальна предъ лицомъ антихристіанскаго духа "примиренія", который сегодня, кажется, заполнилъ весь міръ и убаюкиваетъ людей сказочкой о мірскомъ и забывчивомъ Небѣ.
Насколько я понимаю, ближайшая къ тебѣ церковь находится въ Рок-Айленде, Иллинойсъ. Ея адресъ: 1110, 10-я стритъ, Варшава (Варшава – видимо, пригородъ Рок-Айленда) – на случай, если ты туда поѣдешь. Есть двѣ церкви въ Чикаго: соборъ съ архіепископомъ по адресу: 2056 Н. Кедзи-бульваръ и часовня на 2141 В. Пирсъ-авеню. Есть разныя другіе православныя церкви (по большей части греческія и русскія) въ большинствѣ крупныхъ городовъ Средняго Запада (нѣсколько изъ нихъ въ Канзасѣ и Сентъ-Луисе), которыя можно найти въ телефонныхъ справочникахъ, но у нихъ нѣтъ большой духовной силы, и онѣ стремительно сближаются съ католической церковью. Въ нашихъ церквяхъ службы всегда бываютъ въ 6 или 7 часовъ (онѣ идутъ примѣрно два часа) въ субботу вечеромъ и въ 10 утромъ въ воскресеньѣ. Однако, по моему представленію, ты рѣдко ѣздишь въ эти города. У насъ въ Санъ-Франциско, къ счастью, есть много прекрасныхъ русскихъ церквей; я думаю, Санъ-Франциско сейчасъ дѣйствительно является главнымъ центромъ русской эмиграціи. Труднѣе, хотя вполнѣ возможно, вести православную жизнь безъ помощи и утѣшенія частыхъ посѣщеній церкви. Напримѣръ, сестра моей бабушки живетъ въ Перу и нѣсколько лѣтъ обходилась безъ церкви, примѣрно только разъ въ годъ получая Святое Причастіе, когда изъ Чили пріѣзжалъ Архіепископъ. Многіе изъ святыхъ пустынниковъ тоже рѣдко бывали въ церкви, и, я думаю, преподобная Марія Египетская только разъ въ жизни причастилась. (Читала ли ты ея житіе? Это замѣчательная святая; если у тебя нѣтъ ея житія, я вышлю.) Но, увы, мы не такъ сильны, и намъ требуется гораздо больше помощи.
Снова перечитывая твое письмо, я вижу такіе слова: "Твоя жизнь сейчасъ заполнена, и у тебя много друзей, гораздо болѣе близкихъ, чѣмъ я. Я не принадлежу къ вашему кругу". Но это не такъ. Дѣйствительно, у меня есть нѣсколько близкихъ друзей, но я имѣю въ виду другое. Духовная дружба (а всѣ другіе виды дружбы, хотя въ нихъ много пріятнаго, заканчиваются смертью) не требуетъ внѣшнихъ проявленій (общія занятія или работа, общій кругъ знакомыхъ, частыя встрѣчи и т.п.), безъ которыхъ мірская дружба просто исчезнетъ. Духовная дружба коренится въ общей Христіанской вѣрѣ, питается молитвой другъ за друга и сердечными откровеніями и всегда вдохновляется общей надеждой на Царствіе Божіе, въ которомъ больше не будетъ разлуки. Богъ, по разумѣнію Своему, раздѣлилъ насъ на землѣ, но я молюсь и надѣюсь, и вѣрю, что мы будемъ вмѣстѣ, когда закончится эта короткая жизнь. Я каждый день вспоминалъ тебя въ своихъ молитвахъ, и даже, когда въ теченіе двухъ лѣтъ не получалъ отъ тебя писемъ и думалъ, что, возможно, они никогда больше не придутъ, ты все же была мнѣ ближе, чѣмъ большинство моихъ друзей, которыхъ я часто вижу. О, если бы мы были настоящими христіанами, то всѣ люди были бы намъ свои, и мы любили бы даже тѣхъ, кто насъ ненавидитъ, но пока все, что мы можемъ сдѣлать, – это любить немногихъ. И ты, конечно, одна изъ моихъ "немногихъ".
Лучше мнѣ на этомъ закончить, такъ какъ я знаю, ты, должно быть, думаешь, что я тебя бросилъ. Съ тѣхъ поръ, какъ я началъ сегодня днемъ (сейчасъ ночь) печатать это письмо, я уже потерялъ свою работу и долженъ искать другую. Меня какъ-то отрезвляетъ мысль, что со всѣми своими философскими и отвлеченными претензіями я не справился съ работой скромнаго помощника оффиціанта. Скоро буду посылать въ монастырь въ Нью-Іоркѣ за книгами и тому подобными вещами и получу нѣсколько вещей для тебя. Пожалуйста, будь ко мнѣ добрѣе, чѣмъ я былъ къ тебѣ, и быстро мнѣ напиши. И молись за меня, грѣшнаго.
Твой братъ во Христѣ.
P.s. При всякой опасности или трудности молись (кромѣ Богоматери) святителю Николаю, онъ – величайшій изъ святыхъ и скорый заступникъ. Также, ради исцѣленія, молись святому цѣлителю Пантелеимону, мученику IV-го вѣка вселенской Церкви. Я тоже буду молиться ему о тебѣ и о твоемъ мужѣ.
3/16 сентября 1963 г.
Дорогой во Христѣ братъ Глѣбъ!
Послѣ нѣкоторыхъ размышленій я рѣшилъ, что твоя идея дѣйствительно вполнѣ практичная. Вотъ нѣкоторыя мысли по поводу того, какъ ее реализовать.
Прежде всего, найди въ районѣ Ричмондъ или близъ него, желательно на улицахъ Джіэри, Клементъ или Калифорнія, гаражъ или маленькій магазинъ съ арендной платой не болѣе 30 долларовъ въ мѣсяцъ. (Я смотрѣлъ одно мѣсто на Калифорнія-стритъ; интересное зданіе, но оно обветшало и подлежитъ сносу.) Въ немъ должно быть достаточно большое окно (въ качествѣ витрины), а если такого нѣтъ, то намъ придется его сдѣлать. Затѣмъ надо его обставить нѣсколькими столами, книжными шкафами и т.п.; въ одномъ углу обязательно должна быть икона съ лампадой, на одной стѣнѣ – отецъ Германъ; фотографіи Джорданвилля и т.д. на другихъ стѣнахъ, и у двери – доска объявленій. Въ глубинѣ еще самоваръ или, по крайней мѣрѣ, чайникъ съ кипяткомъ. Затѣмъ нужно запастись книгами, иконами и т.д. изъ Джорданвилля, включая нынѣшніе и прошлые номера "Православной жизни" на русскомъ и англійскомъ языкахъ и текущіе номера "Православной Руси", а также другіе православные матеріалы изъ другихъ мѣстъ, которые можно достать безъ предварительной оплаты или за небольшую цѣну. Объявленіе можно дать черезъ "Русскую Жизнь" или устно, можно объявить также на Богословскомъ курсѣ (въ Свято-Тихоновской) и на доскахъ объявленій въ церквяхъ, а также лично. Сперва мы могли бы работать только нѣсколько дней въ недѣлю – скажемъ, по вечерамъ во вторникъ и четвергъ и въ субботу днемъ съ цѣлью предоставить мѣсто для свободныхъ сборовъ тѣхъ, кто этимъ заинтересуется. Нѣсколько человѣкъ могли бы отвѣчать за то, чтобы открывать и закрывать магазинъ, каждый день разные люди, чтобы раздѣлить обязанности. Вся работа должна быть добровольной и безплатной, всѣ доходы должны идти на расширеніе дѣятельности "Братства" – во-первыхъ, на покупку книгъ для продажи, особенно Отцовъ; во-вторыхъ, чтобы дѣятельность магазина была успѣшной, печатать что-то вродѣ бюллетеня (можетъ быть) и т.д.
Такой книжный магазинъ, въ первую очередь, послужитъ русскимъ въ Сан-Франциско, нѣкоторые изъ которыхъ начинаютъ подъ вліяніемъ владыки Іоанна интересоваться Отцами, но едва ли знаютъ, что есть возможность купить православныя книги. Во-вторыхъ, это будетъ мѣсто, гдѣ могутъ собираться и общаться и американцы, и русскіе, старые и молодые, которые проявятъ къ этому интересъ; въ-третьихъ, это будетъ мѣсто, куда можно будетъ посылать американцевъ, которые мало или вообще ничего не знаютъ о Православіи, и за литературой, и чтобы послушать бесѣды. Если Господь благословитъ наше предпріятіе, пробудится интересъ и будутъ продаваться книги, то это станетъ финансовой базой для всѣхъ дальнѣйшихъ начинаній, которыя можно спланировать, когда возникнетъ въ нихъ необходимость и будутъ условія.
Все, что требуется для начала, это небольшая сумма денегъ (на аренду, мебель, краску и т.д.) и, самое главное, по меньшей мѣрѣ, четыре-пять работниковъ-добровольцевъ. Я уже охваченъ рвеніемъ, хотя, нужно сказать, Джонъ, какъ обычно, настроенъ пессимистически, но это не должно служить помѣхой. Если отецъ діаконъ Николай и его другъ Николай и, возможно, одинъ-два человѣка увлекутся этимъ, то этотъ проектъ можетъ быть легко осуществленъ.
Сообщи мнѣ свое мнѣніе объ этихъ идеяхъ. И молись обо мнѣ, твоемъ грѣшномъ братѣ о Христѣ.
Евгеній.
Четвергъ, 3 октября 1963 г.
Дорогая Алисонъ!
Кажется, я припоминаю, какъ ты упоминала о призракахъ и т.п. вещахъ въ одномъ письмѣ нѣсколько лѣтъ назадъ, но не помню, чтобы я написалъ что-то въ отвѣтъ. Думаю, что такое подпадаетъ подъ категорію того, что касается разнаго, связаннаго съ антихристомъ и послѣдними днями: слѣдуетъ о нихъ кое-что знать, чтобы не дать увлечь себя ложными ученіями и "откровеніями", но въ то же время духовно опасно слишкомъ въ нихъ вникать. Какъ бы то ни было, я отчасти самъ ими интересуюсь и собираюсь посвятить имъ одну главу въ своей книгѣ, поскольку считаю, что они сыграютъ важную (отрицательную) роль въ близкомъ будущемъ. Масса книгъ на эту тему, написанныхъ и духовными лицами, и учеными – это, возможно, всего лишь подготовка къ грядущему совращенію многихъ душъ, которыя, не имѣя въ такихъ дѣлахъ ни знанія, ни опыта, могутъ быть легко сбиты съ толку нѣсколькими эффектными "явленіями". Думаю, вполнѣ возможно, что слова Господа нашего: "Возстанутъ лжехристи и лжепророцы, и дадятъ знаменія велія и чудеса, якоже прельстити, аще возможно, и избранныя" (св. Матѳей 24, 24), такъ же, какъ ложныя чудеса "пророка" антихриста (Апокалипсисъ), который даже "огнь сотворитъ сходити съ небесе", могутъ относиться, помимо всего прочаго, къ очень необычнымъ физическимъ и бѣсовскимъ проявленіямъ, которые матеріально должны будутъ принимать за "чудеса".
Не сомнѣваюсь въ подлинности многихъ явленій, описанныхъ въ книгахъ, подобныхъ той, что ты читала. Описанія ученыхъ, конечно, болѣе достовѣрны, чѣмъ у духовныхъ лицъ, но только въ томъ, что касается специфическихъ деталей наблюдаемыхъ феноменовъ; никогда не довѣряй интерпретаціи этихъ явленій, сдѣланной даже самыми уважаемыми учеными, ибо они обыкновенно не знаютъ ничего и никогда не знаютъ достаточно ни о духовномъ опытѣ, ни о Христіанскомъ ученіи. Что касается умершихъ, православная традиція и въ ученіи, и на практикѣ сохранила многое изъ того, что уже давно утратила католическая церковь. На практикѣ – есть поминовеніе усопшихъ на каждой Литургіи и иныхъ спеціальныхъ на то службахъ. Всѣ присутствующіе, кто пожелаетъ, подаютъ свои собственныя записки (и за живыхъ, и за усопшихъ), и священникъ вслухъ читаетъ всѣ имена, помимо своего помянника. Если присутствуетъ много людей, то это иногда занимаетъ 15-20 минутъ (что католическая церковь навѣрняка бы посчитала "неэффективнымъ" и "пустой тратой времени"!), но это чудный сѵмволъ единства всѣхъ вѣрующихъ, здравствующихъ и усопшихъ, присутствующихъ и не присутствующихъ. Другимъ признакомъ православнаго отношенія къ усопшимъ является дивная радость – сдерживаемая, но все же радостная атмосфера службъ по усопшимъ, съ постояннымъ припѣвомъ "аллилуйя" и съ чувствомъ, что это скорѣе возрожденіе въ новомъ мірѣ, чѣмъ уходъ изъ этого міра. Гробъ съ усопшимъ стоитъ въ церкви въ теченіе всего того дня, когда совершается отпѣваніе; пока онъ тамъ находится, совершаются и другіе службы, святая атмосфера благотворна для усопшаго, и я обнаружилъ, что и на меня самого, когда я посѣщаю такіе службы, это оказываетъ благотворное и успокаивающее вліяніе. Я разсказывалъ своимъ неправославнымъ друзьямъ и родственникамъ объ этомъ обычаѣ, и меня всегда удивляла ихъ одинаковая реакція: "Какъ это угнетающе!" На меня же это оказываетъ противоположное дѣйствіе, а какъ можетъ быть иначе, если мы вѣримъ въ Небо? Это же хорошо, что намъ напоминаютъ о смерти и о будущей жизни. Еще одинъ обычай – родственники усопшаго въ продолженіи всей первой ночи (по одному человѣку по очереди) читаютъ надъ тѣломъ усопшаго Псалтирь.
Конечно, сами эти обряды основаны на ученіи: первое и всеобщее – это, что мертвые воскресаютъ въ иномъ Царствіи; второе, болѣе специфическое, – это, что душа какое-то время остается въ непосредственной близости отъ тѣла и сразу же воспринимаетъ благодать отъ религіозныхъ службъ и религіозной атмосферы. Самое общепринятое объясненіе этому церковному обычаю совершать спеціальныя службы на третій, девятый и сороковой день по смерти – это, что преподобный Макарій Александрійскій получилъ откровеніе отъ Ангела. (Православная Церковь и сегодня сохраняетъ этотъ обрядъ такъ же, какъ и совершеніе панихидъ въ годовщины смерти, именины и т.д.)
"Когда въ третій день бываетъ въ церкви приношеніе, то душа умершаго получаетъ отъ стерегущаго ее Ангела облегченіе въ скорби, каковую чувствуетъ отъ разлученія съ тѣломъ, получаетъ потому, что славословіе и приношеніе въ церкви Божіей за нее совершено, отчего въ ней рождается благая надежда. Ибо въ продолженіе двухъ дней позволяется душѣ, вмѣстѣ съ находящимися при ней Ангелами, ходить по землѣ, гдѣ она хочетъ. Посему душа, любящая тѣло, скитается иногда возлѣ дома, въ которомъ разлучалась съ тѣломъ, иногда возлѣ гроба, въ который положено тѣло; и такимъ образомъ проводитъ два дня, какъ птица, ища гнѣзда себѣ. А добродѣтельная душа ходитъ по тѣмъ мѣстамъ, въ которыхъ имѣла обыкновеніе творить правду.
Въ третій день же Тотъ, Кто воскресъ изъ мертвыхъ, повелѣваетъ, въ подражаніе Его воскресенію, вознестись всякой душѣ христіанской на Небеса для поклоненія Богу всяческихъ". Поэтому въ Церкви и существуетъ обычай творить милостыню и молиться за душу усопшаго на третій день.
Послѣ того какъ душа поклонилась Богу, Онъ повелѣваетъ, чтобы ей показали всеразличныя мѣста пребыванія святыхъ и красоты Рая. И все это душа разсматриваетъ въ теченіе шести дней, восхищаясь и славя Бога, Творца всяческихъ. И когда душа разсмотритъ все это, она преображается и забываетъ всѣ скорби, которыя испытала, пребывая въ тѣлѣ. Но если она отягщена грѣхами, тогда при видѣ наслажденій святыхъ, начинаетъ стенать и корить себя, говоря: "Горе мнѣ! Какъ дурно провела я отпущенное мнѣ въ міру время! Я погрязла въ удовлетвореніи своихъ желаній, провела чуть не всю жизнь въ небреженіи, не повиновалась Господу, какъ слѣдовало бы, чтобы тоже удостоиться такой славы. Горе мнѣ, бѣдной!" Послѣ того, какъ въ теченіе шести дней душа зритъ всѣ радости, дарованныя Всевышнимъ, Ангелы вновь ведутъ ее для поклоненія Господу. Церковь поэтому добро творитъ, что на девятый день совершаетъ поминовеніе.
Богъ, послѣ того, какъ душа поклоняется Ему во второй разъ, повелѣваетъ, чтобы ей показали мученія и ужасы ада, всеразличныя мученія бѣсовскія, которыя заставляютъ души грѣшниковъ, попавшихъ туда, непрестанно стенать и скрежетать зубами. И по всѣмъ тѣмъ мѣстамъ мученій душу водятъ тридцать дней, и она дрожитъ все время отъ страха, какъ бы ей тоже не попасть сюда.
На сороковой день душу вновь ведутъ для поклоненія Господу, и тогда Судья опредѣляетъ, куда, по дѣламъ ея, слѣдуетъ ее помѣстить. Такъ что Церковь добро творитъ, поминая на сороковой день крещеныхъ усопшихъ.
Если, конечно, все это вѣрно, то въ книгѣ, которую ты читала, есть одна основная ошибка: души не остаются на землѣ въ своего рода чистилищѣ на какое-то неопредѣленное время, напротивъ, онѣ остаются здѣсь всего нѣсколько дней. Съ другой стороны, все-таки вѣрно, что усопшіе иногда дѣйствительно связываются съ живыми или съ Неба, или изъ ада, потому что и Небо, и адъ располагаются не въ "космосѣ", а въ нѣкоемъ духовномъ измѣреніи, возможно, и то, и другое прямо передъ нашими глазами, но мы духовно слѣпы и не въ состояніи увидѣть. Матерь Божія и многіе святые часто являлись людямъ, а иногда съ какой-то особенной цѣлью кому-нибудь является родственникъ или другъ. Я отъ православныхъ слышалъ объ одномъ грѣшникѣ въ аду (въ Православіи нѣтъ "чистилища", адъ – это мѣсто и очищенія, и наказанія), который явился своей родственницѣ, умоляя ее молиться за него, и еще объ одномъ (самоубійцѣ), который привидѣлся своей сестрѣ въ аду, въ страшныхъ мукахъ и который просилъ ее перестать за него молиться, поскольку ея молитвы только усиливаютъ его муки, а проклятіе съ него не снимается. Естественно, усопшіе, которые могутъ, молятся о насъ, какъ и мы о нихъ, но, судя по тому, что большинство людей не готовится надлежащимъ образомъ къ смерти, сами усопшіе очень нуждаются въ молитвѣ за себя и, вѣроятно, не могутъ оказать живымъ большой помощи. Тѣ, кто не готовится къ своей кончинѣ, должно быть, испытываютъ сильный шокъ и чувство полной безпомощности, оказавшись въ мірѣ, гдѣ всѣ земные таланты и власть не имѣютъ никакого значенія, а цѣнится только духовная сила.
Причина, почему опасно слишкомъ увлекаться всѣмъ этимъ (такъ же, какъ и ясновидѣніемъ, и экстрасенсорнымъ воспріятіемъ, являющимися духовнымъ даромъ нѣкоторыхъ святыхъ, но часто и духовнымъ зломъ, когда ими пользуются люди недостаточно чистые), въ томъ, что, принадлежа къ сферамъ разума и духа, они особенно подвержены вліянію бѣсовъ, обитающихъ въ этихъ сферахъ. Напримѣръ, аналогичныя явленія спиритизма (а многіе изъ нихъ нельзя объяснить просто обманомъ), возможно, въ первую очередь, подвержены дѣйствію бѣсовъ; настоящіе медіумы, очевидно, дѣйствительно въ какой-то степени одержимы бѣсами, притворяющимися усопшими. Если случается рѣдкій случай дѣйствительнаго контакта съ усопшимъ посредствомъ спиритизма (помнишь, какъ Саулъ вступилъ въ контактъ съ духомъ пророка Самуила при посредствѣ аэндорской волшебницы? – 1 Царствъ 28), бѣсы используютъ этотъ случай въ своихъ собственныхъ цѣляхъ.
Пятница.
Единственное, что я успѣлъ вчера сдѣлать, – это написать эти три страницы, надъ которыми сидѣлъ 12 часовъ. По ночамъ (до 3-4 часовъ утра) я работаю въ ресторанѣ сторожемъ, это трудная работа, но спокойная. Быть помощникомъ оффиціанта легче, но нужно улыбаться людямъ и быть въ достаточной мѣрѣ услужливымъ. Я такъ же, какъ ты, боюсь "дѣлового міра" и едва не впадаю въ отчаяніе, когда возникаетъ проблема найти работу. Ну а когда нахожу работу, то все въ порядкѣ; жаль, конечно, потраченнаго на нее времени, но, по крайней мѣрѣ, это избавляетъ отъ излишней гордости. Думаю, что потерялъ послѣднее мѣсто работы, потому что они чувствовали: та работа была мнѣ не по сердцу, и это дѣйствительно такъ.
Спасибо за твое доброе предложеніе пріѣхать въ случаѣ необходимости къ вамъ. Возможно, и наступитъ такое время. Что касается моей семьи, я видѣлся съ ними на прошлой недѣлѣ, и очевидно, что они все больше безпокоятся обо мнѣ. Они были бы очень рады, если бы я дѣлалъ обыкновенную мірскую карьеру, они возлагали на меня такіе надежды, а сейчасъ я становлюсь "религіознымъ фанатикомъ" – такъ, я полагаю, они должны...
Мой молодой русскій другъ, который живетъ въ Монтереѣ, показывалъ имъ нѣкоторые слайды русскихъ монастырей и церквей въ Сѣверной Америкѣ, и, по ихъ мнѣнію, они "огромные", но старомодные и т.п. Но что ихъ дѣйствительно поразило, особенно моего отца, – это фотографія стараго монаха, который сорокъ лѣтъ провелъ въ своей кельѣ и почти не разговаривалъ съ другими людьми. Онъ, навѣрное, достигъ, духовныхъ высотъ, но для моихъ родителей это былъ просто примѣръ полностью "потраченной впустую жизни". Боюсь, я начинаю отчаиваться, когда говорю о жизни въ молитвѣ и нравственномъ совершенствованіи и о томъ, что истинныя цѣнности принадлежатъ не этому міру, а грядущему, и встрѣчаю полное непониманіе и мнѣніе, что чрезмѣрное увлеченіе религіей – это дѣйствительно "болѣзнь". Ну, гдѣ обрываются отношенія, по крайней мѣрѣ, все еще возможна молитва, но мысль о томъ, что многіе протестантскіе священники, выступающіе проповѣдниками христіанства, въ дѣйствительности ведутъ свою паству по тропѣ развращенія и оставляютъ ихъ совершенно не готовыми къ суровымъ реальностямъ будущей жизни, приводитъ меня въ обиду и печаль. Я встрѣчался со священникомъ моихъ родителей; онъ ни разу не упомянулъ Господа или вѣру, а услышавъ, что я пишу религіозную книгу, постарался смѣнить тему разговора.
Я могъ бы написать еще, но лучше, пока я въ состояніи, выслать это. Спасибо за фотографію; постараюсь взять у отца какую-нибудь изъ послѣднихъ. Я дѣйствительно не знаю, гдѣ находится Варшава, было бы очень-очень хорошо, если бы это былъ твой городъ. Можетъ быть, ты попробуешь выяснить, есть ли тамъ такой адресъ. Посылаю кое-какую литературу, которая, можетъ быть, заинтересуетъ тебя. Я послалъ въ монастырь и за инымъ, включая очень интересное описаніе посмертнаго опыта.
По поводу двойного убийства у Храма Архангела Михаила в деревне Дудачкино
К версиям по поводу убийства 19.12.15 Елизаветы Буниной–Николаевой и Дениса Терещука в деревне Дудачкино хотелось бы добавить альтернативное мнение прихожан, включенных в общинную жизнь по поводу роли «секты» в трагических событиях.
Многие празднуют 1 января Новый год, а затем 7 января православное Рождество. Эти праздники никак друг c другом не связаны и не может быть новогодний праздник раньше Рождества, потому что мы год празднуем от Рождества Христова, — считает Предстоятель Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) Митрополит Агафангел.
Предстоятель Русской Православной Церкви Заграницей, Митрополит Агафангел считает, что самое главное, что родители могут дать своему ребёнку, — это возможность научиться жить по Закону Божьему.
В одесской школе при православном храме Архангела Михаила дети имеют возможность по субботам познакомиться с христианством, нравственным и Божьим законами.
«В субботу после детской Божественной литургии мы стараемся познакомить детей с церковной жизнью. Они у нас присутствуют на литургии (молятся), потом мы их кормим завтраком, а затем проходят занятия по изучению Закона Божьего и интересному для детей занятию в зависимости от возраста (рукоделию и др.). Мы стараемся, чтоб детям было интересно».
Митрополит Агафангел рассказал, что «многие думают, что можно узнать о церкви через телевизор или через книгу. Но это не так, церковь это – то, что передаётся от человека человеку. Это встреча с людьми, встреча с христианством, не теоретическая (виртуальная), а встреча непосредственная. И вот это для детей очень важно, потому что надо заложить в детях христианство,
Положеніе православнаго христіанина въ современномъ мірѣ, можно безъ всякаго преувеличенія рѣшительно сказать это, до крайности тяжко. Вся современная жизнь, во всѣхъ ея проявленіяхъ, такъ или иначе, направленапротивъ него. Вѣдь все въ ней, по существу, является сплошнымъ отрицаніемъ истиннаго христіанства. И если еще въ апостольскія времена возлюбленный ученикъ Христовъ св. Іоаннъ Богословъ могъ писать, что «весь міръ лежитъ во злѣ» (1 Іоан. 5, 19), то съ гораздо большимъ правомъ можемъ мы сказать это о нашемъ времени. Быть истиннымъ православнымъ христіаниномъ, готовымъ до смерти соблюсти свою вѣрность Христу-Спасителю, въ наши дни много труднѣе, чѣмъ въ первые вѣка христіанства. Тогда преслѣдовали христіанъ враги неразумные, не вѣдавшіе Христовой вѣры, имѣвшіе о ней представленія превратныя, зачастую нелѣпыя. Да и гоненія эти носили по преимуществу характеръ внѣшнихъ гоненій. Не принося ущерба душѣ, они обрекали на муку и смерть тѣла первыхъ христіанъ. И тогдашніе христіане, хорошо помня завѣтъ Христовъ: «не бойтесь убивающихъ тѣло, душу же не могущихъ убить»(Матѳ. 10, 28) и будучи подкрѣпляемы благодатью Божіею, съ радостью шли на муки и отдавали свою жизнь за Христа. Эти гоненія не только не угашали духа, а наоборотъ — еще болѣе окрыляли и возгрѣвали его, и кровь мученическая, по мѣткому выраженію одного изъ тогдашнихъ апологетовъ, дѣйствительно становилась сѣменемъ христіанства.
Не то теперь.
Современный міръ, за нѣкоторыми исключеніями (мы имѣемъ ввиду кровавыя гоненія на вѣру, имѣвшія мѣсто въ Совѣтской Россіи), не угрожаетъ такъ явно и открыто тѣлесными муками и тѣлесной смертью носителямъ Христова имени. Онъ даже самъ, въ значительной части своей, еще продолжаетъ носить имя «христіанскаго», строитъ храмы, призываетъ Имя Христово, клянется на Священной Библіи.
Но все это — одна видимость.
Подъ прикрытіемъ этой обманчивой, многихъ вводящей въ заблужденіе, благовидной внѣшности, въ дѣйствительности повсюду идетъ теперь сильнѣйшеескрытое гоненіе на христіанство, проявляющееся въ самыхъ различныхъ видахъ и формахъ. Это гоненіе гораздо опаснѣе и страшнѣе прежняго открытаго гоненія, ибо оно грозитъ полнымъ опустошеніемъ душъ — духовной смертью. Сейчасъ происходитъ именно то, о чемъ предупреждалъ и отъ чего болѣе всего предостерегалъ Христосъ-Спаситель, увѣщевавшій Своихъ послѣдователей не бояться мукъ тѣлесныхъ, поскольку они не грозятъ душѣ: «бойтесь болѣе того», говорилъ Онъ: «кто можетъ и душу и тѣло погубить въ гееннѣ» (Матѳ. 10, 28).
Что же это такое происходитъ въ мірѣ и какъ можетъ современный міръ, столько столѣтій, повидимому, жившій въ христіанствѣ, гнать христіанство?
Во всемъ этомъ нѣтъ для насъ ничего неожиданнаго: обо всемъ этомъ мы давно предупреждены Словомъ Божіимъ. Но горе тому, кто упорно закрываетъ глаза на это, не желая видѣть того, къ чему призываетъ насъ быть готовыми Слово Божіе.
Въ мірѣ, по словамъ св. Апостола Павла, «дѣется тайна беззаконія»(2 Солун. 2, 7) — происходитъ все усиливающійся процессъ «отступленія»христіанъ отъ Христа, процессъ, который въ конечномъ итогѣ своемъ долженъ привести къ открытію «человѣка грѣха, сына погибели — антихриста (2 Солун. 2, 3). Этотъ страшный процессъ «Отступленія» за послѣднее время такъ явно и очевидно обнаруживаетъ себя во всѣхъ сторонахъ жизни, что только слѣпой можетъ не видѣть, къ чему онъ ведетъ: все совершающееся нынѣ въ мірѣ есть не что иное, какъ тщательная подготовка царства Антихриста, въ которой принимаютъ самое дѣятельное участіе, какъ открыто отрекшіеся отъ Христа, такъ и продолжающіе еще наружно носить имя «христіанъ».
Первымъ важнымъ этапомъ на пути этого «Отступленія» было отпаденіе отъ Православія латинскаго Запада съ папскимъ престоломъ во-главѣ. Развѣ не антихристово начало положено въ основу папскаго притязанія стать непогрѣшимымъ «намѣстникомъ Сына Божія» на землѣ? Развѣ не даетъ себя ощутить духъ антихристовъ въ этомъ стремленіи «замѣстить», какъ бы «подмѣнить» собою Христа для всѣхъ вѣрующихъ въ Него? А духъ противохристіанской гордыни, такъ очевидно приводящій къ «прелести» въ духовной жизни, непомѣрное властолюбіе, жаждущее подчинить себѣ весь міръ, — развѣ все это не характерныя черты Антихриста?
Такое извращеніе духа Христова въ отколовшемся отъ Православія западномъ христіанствѣ повлекло за собой цѣлый рядъ лжеученій и страшное моральное растлѣніе. Осталась одна видимость христіанства, внѣшность его, лишенная подлиннаго духа жизни во Христѣ.
Все это вызвало къ жизни второй губительный этапъ «Отступленія» — появленіе такъ называемаго «гуманизма», породившаго на Западѣ новую эпоху — эпоху «Возрожденія». Эпоха «гуманизма», или «Возрожденія», явившаяся какъ реакція извращенному на Западѣ христіанству, была въ сущности отреченіемъ отъ христіанства и возвращеніемъ къ идеаламъ язычества. Она провозгласила культъ сильной, здоровой, красивой человѣческой плоти, и духу Христова смиренія и послушанія противопоставила духъ самомнѣнія, самоувѣренности и обоготворенія человѣческаго «разума».
Какъ протестъ противъ извращеннаго христіанства, на почвѣ того же гуманистическаго идеала, признавшаго «разумъ» высшимъ критеріемъ жизни, явилось на Западѣ религіозное движеніе, получившее наименованіе «протестантизма». Протестантизмъ съ его безчисленными отвѣтленіями — всевозможными сектами не только въ корнѣ исказилъ все ученіе истиннаго христіанства, но и отвергъ самый догматъ Церкви, поставивъ самого человѣка высшимъ для себя авторитетомъ, и дошелъ даже до отрицанія вѣры въ Божество Іисуса Христа, Основателя Церкви.
Зазнавшаяся человѣческая гордыня, наконецъ, совсѣмъ отступаетъ отъ Бога, начинаетъ дерзко отвергать даже самое бытіе Божіе, и человѣкъ самого себя провозглашаетъ какъ бы богомъ. Обуянный гордыней, самомнѣніемъ, увѣренностью въ своихъ неограниченныхъ силахъ, возможностяхъ и способностяхъ, человѣкъ, воспитанный на идеалахъ «Возрожденія», уже не видѣтъ для себя никакой надобности въ стремленіи къ заповѣданному Евангеліемъ духовному совершенствованію, и естественнымъ порядкомъ все глубже и глубже низвергается въ бездну духовнаго паденія и нравственнаго растлѣнія. На первый планъ выступаетъ служеніе плоти, вслѣдствіе чего духовныя потребности все болѣе и болѣе заглушаются, подавляются и, наконецъ, дабы разъ навсегда покончить съ непріятнымъ голосомъ совѣсти, живущемъ въ духѣ человѣка, самый духъ объявляется несуществующимъ.
Такимъ образомъ появляется «матеріализмъ» — родное дѣтище «гуманизма», естественное и логичное развитіе его идей. Идеалъ сытаго желудка, прикрывшись громкимъ «ученымъ» наименованіемъ «идеала соціальной справедливости», «соціальной правды», сталъ высшимъ идеаломъ человѣчества, отрекшагося отъ Христа. И это понятно! Развѣ могъ бы возникнуть такъ называемый «соціальный вопросъ», если бы люди остались вѣрны истинному христіанству, воплощенному въ жизнь?
На почвѣ матеріализма, въ свою очередь, уже естественно возникаютъ, въ силу прямой логической необходимости ученія «соціализма» и «марксизма-коммунизма». Гуманизмъ и матеріализмъ, отвергнувшіе духовное начало въ человѣкѣ, провозгласввшіе самого человѣка «богомъ» и тѣмъ самымъ узаконившіе самоутверждающуюся человѣческую гордыню и животный эгоизмъ, привели къ тому, что закономъ человѣческой жизни, на почвѣ постояннаго столкновенія интересовъ людей-эгоистовъ, сдѣлалась ожесточенная борьба. Въ результатѣ этой такъ называемой «борьбы за существованіе», болѣе сильные, болѣе умные и хитрые, болѣе ловкіе люди естественно стали притѣснять и угнетать менѣе сильныхъ, менѣе умныхъ и хитрыхъ, менѣе ловкихъ. Вѣдь законъ Христовъ, повелѣвающій «другъ друга тяготы носити» (Гал. 6, 2) и «не себѣ угождати» и«не дѣлать другому того, чего себѣ не желаешь» (Дѣян. 15, 29), но «любить ближняго своего, какъ самого себя» (Матѳ. 22, 39), былъ изгнанъ изъ жизни. Поэтому-то стало все болѣе расти и шириться тахъ называемое «соціальное зло», увеличиваться и множиться «соціальныя неправды», «соціальныя язвы» общества. А такъ какъ жизнь дѣлалась все болѣе и болѣе невыносимой, вслѣдствіе все разраставшагося эгоизма и насилія однихъ людей надъ другими, то естественно было «что-то» придумать, дабы попытаться установить для всѣхъ одинаково сносный и пріемлемый порядокъ жизни. И вотъ «соціализмъ», а затѣмъ крайнее выраженіе его — «коммунизмъ» стали модными ученіями, которыя обѣщали людямъ избавленіе отъ всѣхъ «соціальныхъ неправдъ» и установленіе на землѣ мирнаго и безмятежнаго райскаго житія, при которомъ всѣ были бы счастливы и довольны. Но ученія эти задались цѣлью лѣчить язвы человѣческаго общества негодными средствами. Они не хотѣли видѣть, что зло современности коренится въ самыхъ глубинахъ человѣческой души, отступившей отъ единственно-спасительнаго евангельскаго ученія, и наивно думали, будто достаточно перемѣнить несовершенный, по ихъ мнѣнію, государственный и общественный строй жизни, чтобы на землѣ сразу водворилось общее благоденствіе, и жизнь сдѣлалась раемъ. Для этой необходимой, какъ они утверждали, и благодѣтельной перемѣны наиболѣе крайніе соціалисты, какъ напр., коммунисты, предлагали даже насильственныя мѣры, вплоть до пролитія крови и физическаго уничтоженія людей, съ ними несогласныхъ. Иными словами: зло они думали побѣдить зломъ же, притомъ зломъ еще болѣе горшимъ и несправедливымъ по своей жестокости и безпощадности.
«Великая Французская Революція», пролившая цѣлые потоки человѣческой крови, была первымъ ихъ опытомъ. Она ясно показала, какъ безсильны люди устроить на землѣ свою жизнь безъ Бога, и къ какимъ ужаснымъ послѣдствіямъ приводитъ человѣка отступленіе отъ Христа и Его спасительнаго ученія.
Но возврата назадъ уже не было: процессъ «Отступленія» зашелъ уже слишкомъ далеко.
И вотъ, третьимъ, самымъ важнымъ этапомъ нынѣ столь быстро развивающагося на нашихъ глазахъ «Отступленія» явилась страшная кровавая катастрофа, постигшая нашу несчастную Родину-Россію въ 1917 году. Разыгранная по примѣру «Великой Французской Революціи» 1789 года наша русская революція можетъ, по всей справедливости, разсматриваться, какъ самое большое достиженіе слугъ грядущаго Антихриста. Въ лицѣ Православной Россіи было сломлено самое главное препятствіе на пути побѣдно шествующаго, попущеніемъ Божіимъ, «Отступленія»: не стало мощнаго оплота истинно-христіанской вѣры и Церкви въ мірѣ, и Антихристу, въ лицѣ его слугъ, по выраженію нашего отечественнаго толкователя Апостольскихъ посланій (святителя Ѳеофана, Вышенскаго Затворника) стало «дѣйствовать просторно».
Съ тѣхъ поръ, какъ мы это наблюдаемъ теперь, «Отступленіе» пошло впередъ, уже не встрѣчая себѣ серьезныхъ преградъ, гигантскими шагами.
Страшныя потрясенія, неслыханныя въ исторіи съ первыхъ вѣковъ христіанства, пережила и доселѣ продолжаетъ переживать наша Русская Православная Церковь. Но не столько тѣ кровавыя гоненія, которыя уподобили ее первенствующей Церкви, сами по себѣ были страшны, сколько товнутреннее разложеніе, которое началось въ ней, а съ нею и во всейПравославной Церкви послѣ большевицкаго переворота. Мы имѣемъ ввиду тотъ тлетворный духъ, который сталъ ярко обнаруживать себя, вылившись сначала въ такъ называемое «живоцерковническое» и «обновленческое» движеніе, а затѣмъ — въ губительное соглашательство съ богоборческой коммунистической властью.Это былъ духъ «Отступленія» въ нѣдрахъ самой Православной Церкви, который породилъ всевозможные раздѣленія и расколы, какъ тамъ на Родинѣ, порабощенной безбожниками, такъ и здѣсь заграницей. Этотъ духъ «Отступленія», конечно, гораздо опаснѣе и губительнѣе для душъ, нежели открытыя кровавыя гоненія. Вѣдь это — внутренняя измѣна Христу-Спасителю при сохраненіи внѣшней лишь видимой вѣрности Ему.
Не объ этомъ ли какъ разъ и предрекалъ болѣе 80-ти лѣтъ тому назадъ въ своемъ толковательномъ трудѣ на 2-е посланіе къ Солунянамъ святитель Ѳеофанъ Вышенскій, говоря: «Хотя имя христіанское будетъ слышаться повсюду, и повсюду будутъ видны храмы и чины церковные, но все это — только видимость, внутри же отступленіе истинное» (стр. 491-492). Вѣдь Самъ Христосъ въ Своей Нагорной проповѣди ясно сказалъ, что «никто не можетъ служить двумъ господамъ» (Матѳ. 6, 24); невозможно служить одновременно Богу и «маммонѣ», то-есть «міру сему, во злѣ лежащему», нельзя угождать въ одно и то же время и Христу и Веліару, то-есть слугамъ грядущаго Антихриста, въ лицѣ явной или тайной богоборческой власти (2 Кор. 6, 15).
Съ паденіемъ Православной Россіи дѣйствительио не стало больше«удерживающаго» (2 Солун. 2, 7), какъ неоднократно предрекалъ о томъ и святитель Ѳеофанъ, и нашъ великій всероссійскій праведникъ о. Іоаннъ Кронштадтскій, и многіе другіе духоносные прозорливцы нашего времени, — и все въ мірѣ расшаталось, будучи потрясено въ своихъ вѣковыхъ устояхъ. Духъ «Отступленія» съ необыкновеннымъ цинизмомъ и безстыдствомъ сталъ проявлять себя повсюду въ мірѣ во всѣхъ областяхъ личной, семейной, общественкой и государственной жизни, какъ никогда прежде. Цѣлые милліоны людей, бывшихъ христіанъ по рожденію, не стыдятся теперь открыто и во всеуслышаніе заявлять о своемъ невѣріи и безбожіи, и государственная власть оффиціально регистрируетъ ихъ, какъ не принадлежащихъ ни къ какому вѣроисповѣданію; безнравственность достигла ужасающихъ размѣровъ, развратъ и порнографія, въ большинствѣ случаевъ не только не преслѣдуются, а даже культивируются власть имущими, вплоть до систематическаго развращенія молодого поколѣнія въ школахъ; почти исчезли прежнія понятія о долгѣ, чести, благородствѣ и совѣсти — на первое мѣсто ставится грубая корысть, чисто-эгоистическій разсчетъ, матеріальныя выгоды и плотскія наслажденія. Особенно горько за современную молодежь, которая совсѣмъ почти лишена духовнаго горѣнія и того высокаго энтузіазма жертвеннаго служенія ближнимъ и увлеченія высокими нравственными идеями, коими отличалась прежняя молодежь. Цѣлью жизни для многихъ стали лишь карьерныя стремленія, хорошо обезпечивающая въ матеріальномъ отношеніи служба, внѣшній комфортъ и низменныя плотскія наслажденія. А невѣроятный ростъ дѣтской преступности, о которомъ постоянно пишутъ гезеты, внушаетъ намъ самыя серьезныя опасенія за ближайшее будущее.
Однимъ словомъ, міръ, страшно сказать, христіанскій міръпредставляетъ собою нынѣ жуткую, безотрадную картину глубочайшаго религіозно-нравственнаго паденія.
И вотъ, одновременно съ этимъ, столь рѣзкимъ контрастомъ со всею этою жуткою дѣйствительностью все чаще и чаще, все болѣе и болѣе настойчиво звучатъ многократно повторяющіеся призывы къ миру и единенію.
Можно ли повѣрить, при такихъ условіяхъ, видя все происходящее, въ искренность и, главное, въ доброкачественность этихъ призывовъ?
Исходятъ эти призывы: на востокѣ — отъ богоборческой совѣтской власти, залившей кровью нашу Родину, и отъ являющейся ея послушнымъ орудіемъ московской патріархіи, по справедливости заслужившей себѣ наименованіе «совѣтской церкви» (какое страшное сочетаніе словъ!); на западѣ — отъ папскаго Рима, столь скомпрометировавшаго себя въ исторіи лукавой и антихристіанской политикой порабощенія инакомыслящихъ, и отъ протестантскаго міра, повиннаго въ томъ религіозномъ хаосѣ, которымъ отличается нынѣшній мнимо-христіанскій міръ, дошедшій до полнаго безбожія.
Съ цѣлью пропаганды этого «мира» и «единенія» представители богоборческой власти и ихъ покорные слуги въ рясахъ ѣздятъ по всему міру, сѣя сѣмена лжи и пытаясь обмануть и ввести въ заблужденіе наивныхъ и довѣрчивыхъ людей; съ тою же сомнительною цѣлью папскій престолъ создалъ такъ называемый «восточный обрядъ» для введенія въ заблужденіе православныхъ, плохо знающихъ свою вѣру, а теперь объявилъ даже созывъ «Вселенскаго собора», въ которомъ всѣ будто бы «отдѣлившіеся братья» смогутъ принять участіе, хотя въ то же время изданная папою энциклика не оставляетъ сомнѣній въ истинной цѣли этого «собора» — безусловномъ подчиненіи всѣхъ папской власти; не отстаетъ отъ этого стремленія къ «миру» и «единенію», самъ непрестанно создававшій столько раздѣленій, въ видѣ огромнаго количества сектъ, и протестантскій міръ, нынѣ пропагандирующій свое «экуменическое» движеніе, въ сѣти котораго, не безъ успѣха, пытается завлечь православныхъ, главнымъ образомъ изъ числа зараженныхъ тлетворнымъ духомъ «живоцерковничества» и «обновленчества».
Какъ долженъ отнестись ко всему этому православный христіанинъ?
Ко всякому ли миру и единенію долженъ онъ стремиться?
Всякій ли миръ и единеніе должны быть въ очахъ его цѣнными, дорогими и близкими его истинно-христіанской душѣ?
Отнюдь нѣтъ — рѣшительно отвѣчаетъ на этотъ важный вопросъ — вопросъ христіанской совѣсти — великій вселенскій учитель и святитель, столпъ нашей Православной вѣры св. Григорій Богословъ. «Не всякимъ миромъ», говоритъ онъ:«надобно дорожить, ибо есть прекрасное разногласіе, и самое пагубное единомысліе, но должно любить только добрый миръ, имѣющійдобрую цѣль и соединяющій съ Богомъ» (Слово 6, т. 1. стр. 192).
Всего дороже для христіанина Истина, ради свидѣтельствованія которой пришелъ на землю Господь Іисусъ Христосъ, какъ Онъ Самъ сказалъ Пилату (Іоан. 18, 37). И для истиннаго христіанина можетъ быть только одно единеніе желательно — единеніе въ Христовой Истинѣ — истинѣ неискаженной, неизвращенной, чистой истинѣ, безъ всякой примѣси діавольской лжи, не отравленной никакимъ компромиссомъ съ нею. Съ этой точки зрѣнія, непріемлемы для христіанина всѣ эти призывы къ «миру» и «единенію», ибо они исходятъ отъ людей, посягающихъ на главное сокровище наше — чистую и непорочную истину свято-хранимаго нами ученія Христова и желающихъ подмѣннть ее ложью, которая отъ діавола. Замышляемое нынѣ врагами чистой Христовой истины «единеніе» это — не единеніе во Христѣ. Это то единеніе, которое стремится создать для себя желающій подчинить себѣ всѣхъ людей и основать на землѣ свое царство Антихристъ.
Все, что происходитъ теперь на верхахъ религіозной, государственной и общественной жизни людей, съ тѣхъ поръ, какъ повержена во прахъ наша Православная Россія, и есть не что иное, какъ напряженная работа по подготовкѣ слугами грядущаго Антихриста его будущаго царства.
Поэтому болѣе, чѣмъ когда-либо въ прошломъ, надлежитъ помнить каждому желающему быть истиннымъ христіаниномъ и до конца сохранить свою вѣрность Христу, увѣщаніе св. Апостола: «Блюдите, како опасно ходите: не якоже немудри, но якоже премудри, искупующе время, яко дніе лукави суть» (Ефес. 5, 15-16).
И вотъ, стремясь оберечь себя отъ тлетворнаго вліянія современнаго міра, мы должны прежде всего дорожить нашей принадлежностью къ Русской Зарубежной Церкви. Какъ должны мы благодарить Бога за то, что существуетъ еще у насъ наша Русская Зарубежная Церковь, не запятнавшая себя подчиненіемъ темнымъ антихристовымъ силамъ, дѣйствующимъ въ современномъ мірѣ! Отдадимъ себѣ полный отчетъ въ этомъ нашемъ спасительномъ преимуществѣ.
Великое значеніе Русской Зарубежной Церкви заключается въ томъ, что онаодна только является въ настоящее время свободно-дѣйствующей, ни отъ какихъ богоборческихъ и антихристіанскихъ силъ не зависящей, а потому неоспоримо законной Православной Церковью. Существованіе ея имѣетъ для себя твердое каноническое обоснованіе въ мудромъ указѣ Святѣйшаго Патріарха Тихона, изданномъ 7/20 ноября 1920 года за № 362. Этотъ указъ имѣлъ ввиду организацію особаго Высшаго Церковнаго Управленія для всѣхъ тѣхъ частей Россійской Православной Церкви, которыя окажутся «внѣ всякаго общенія съ Высшимъ Церковнымъ Управленіемъ» или «если само Высшее Церковное Управленіе во-главѣ съ Святѣйшимъ Патріархомъ почему-либо прекратитъ свою дѣятельность». Законно-избранное на послѣднемъ свободно-созванномъВсероссійскомъ Церковномъ Соборѣ 1917 года Высшее Церковное Управленіе въ Россіи, вслѣдствіе жестокаго гоненія со стороны большевиковъ, прекратило свое существованіе, а потому вполнѣ естественно и законно то, что наша церковная жизнь заграницей руководится съ тѣхъ поръ особой, временно-самостоятельной Высшей Церковной Властью, находящейся на свободѣ, внѣ всякаго подчиненія богоборцамъ, овладѣвшимъ нашей Родиной и ставящимъ себѣ открытой задачей уничтоженіе не только Церкви и самого христіанства, но и всякой религіи вообще. Единая соборно-управляющаяся Русская Зарубежная Церковь и должна поэтому существовать до той поры, пока не будетъ въ Россіи избрано законнымъ путемъ Высшее Церковное Управленіе, свободное отъ всякаго порабощенія и давленія враговъ нашей св. вѣры.
Кажется, всѣмъ разумнымъ людямъ должно быть понятно, что не можемъ мы, желая сохранить свою вѣрность Христу-Спасителю, подчиняться той церковной власти, которая поставлена богоборцами и которая является послушнымъ орудіемъ осуществленія ихъ адскихъ плановъ въ мірѣ. Не можемъ мы находиться въ какой бы то ни было зависимости и отъ всякой другой церковной власти за предѣлами нашей порабощенной Родины, которая признаетъ законнымъ это порабощеніе и имѣетъ молитвенное общеніе съ клевретами богоборцевъ въ лицѣ іерарховъ совѣтской церкви. Мы не смѣемъ забывать, что анаѳема, провозглашенная Святѣйшимъ Патріархомъ Тихономъ 19 января 1918 года на богоборческую коммунистическую власть иподтвержденная затѣмъ 28 января того же года всѣмъ Священнымъ Соборомъ Россійской Православной Церкви, съ тѣхъ поръ никѣмъ не была отмѣнена, и до сего времени тяготѣетъ надъ ней и надъ всѣми, кто ее признаетъ законной и кто такъ или иначе съ нею сотрудничаетъ или поддерживаетъ общеніе.
Только полное легкомысліе и крайняя безпринципность, да еще лукавое мудрованіе, коими такъ отличается нынѣшній вѣкъ, позволяютъ правителямъ современныхъ государствъ признавать законной эту подлинно-антихристову власть, а іерархамъ помѣстныхъ православныхъ церквей — ѣздить въ Москву, возлагать вѣнки на гробницы вождей воинствующаго атеизма и вступать въ каноническое и литургическое общеніе съ возглавителями той церкви, которая отдала себя въ услуженіе этой антихристовой власти.
Мы такой «высшей политики» не понимаемъ и не пріемлемъ, осуждая ее со всею силою нашего внутренняго убѣжденія, не допускающаго такихъ компромиссовъ, убѣжденія, основывающагося на словахъ св. Апостола Павла:«Чтó общаго у свѣта со тьмою? какое согласіе между Христомъ и Веліаромъ? или какое соучастіе вѣрнаго съ невѣрнымъ?» (2 Кор. 6, 14-15).
Равнымъ образомъ, не можемъ мы питать никакого довѣрія и къ тѣмъ представителямъ православной церковной іерархіи, которые подъ благовиднымъ предлогомъ все того же пресловутаго «мира» и «единенія» вступаютъ въ учрежденія и организаціи, враждебно-настроенныя по отношенію къ истинному христіанству — Православію, или хотя бы имѣютъ близкое дружественное общеніе съ ними. Рѣшительно отметаемъ мы всякое проявленіе духа «живоцерковничества» или «обновленчества», въ какой бы формѣ этотъ зловредный духъ ни проявлялся. Не можетъ быть у насъ ничего общаго ни съ «восточнымъ обрядомъ» ни съ «экуменизмомъ», ни съ какими бы то ни было тайными обществами и организаціями, сколь бы высокими лозунгами они ни прикрывались. Мы должны знать и помнить, что, по предреченію цѣлаго ряда Свв. Отцевъ, писавшихъ о послѣднихъ временахъ, Антихристъ явится въ образѣ величайшаго благотворителя и благодѣтеля человѣчества, ибо чѣмъ же иначе можно привлечь людей на свою сторону?
«Тѣмже изыдите отъ среды ихъ и отлучитеся, глаголетъ Господь, и нечистотѣ ихъ не прикасайтеся» (Исаіи 52, 11) — вотъ какимъ наставленіемъ св. пророка, приводимымъ во 2 посланіи св. Апостола Павла къ Коринѳянамъ (6, 17) надлежитъ постоянно руководиться православному христіанину, живущему въ современномъ мірѣ, такъ ярко отмѣченномъ печатью «Отступленія». Неусыпно бодрствуя надъ собою, какъ бы самому не оказаться увлеченнымъ въ этотъ стремительный потокъ «Отступленія», современный христіанинъ долженъ крѣпко держаться той Церкви, которая не запятнала своихъ ризъ какимъ-либо общеніемъ со слугами грядущаго Антихриста. Въ настоящее время это — наша Русская Зарубежная Церковь, являющаяся единственной законной преемницей прежней дореволюціонной Россійской Церкви, хранительницей священныхъ завѣтовъ просвѣтителя русскаго народа св. равноапостольнаго великаго князя Владиміра, носительницей и проповѣдницей высокой идеи Святой Руси. Весьма характерно, что къ ней такъ тянутся всѣ лучшіе люди изъ другихъ помѣстныхъ православныхъ церквей и даже изъ иновѣрцевъ, ища въ ней найти спасеніе отъ вѣка сего лукаваго. А потому для насъ несомнѣнно, что эта Церковь, несмотря на всѣ нападки, явныя и тайныя гоненія противъ нея, въ томъ или другомъ видѣ, должна и будетъ существовать — или до возстановленія законной Высшей Церковной Власти въ освобожденной отъ ига богоборцевъ Россіи — или до конца міра сего и втораго пришествія Христова.
Но, конечно, одной такой, чисто-формальной принадлежности къ истинной Церкви еще недостаточно. Необходимо стараться быть живымъ, а не мертвымъ членомъ Церкви. Для этого нужно «оцерковить» свою личную и семейную жизнь: надо съ усердіемъ и неопустительно исполнять всѣ церковныя правила и установленія, обычаи и традиціи, надо всячески хранить нашъ исконный православный бытъ, не позволяя себѣ сливаться съ окружающей иновѣрной средой, поддаваясь ея вліянію.
Прежде всего для сохраненія подлинной живой связи съ Церковью, необходимо каждому состоять членомъ какого-либо прихода Русской Зарубежной Церкви, самымъ добросовѣстнымъ образомъ выполняя всѣ свои приходскія повинности, усердно и съ любовью принося, съ своей стороны, посильныя духовныя и матеріальныя жертвы на благо и процвѣтаніе своего прихода, чувствуя и сознавая себя дѣйствительно живымъ членомъ общей церковно-приходской семьи.
Дѣтей своихъ надо съ самаго ранняго возраста обучать Закону Божію и русскому языку, воспитывая въ нихъ правильное религіозное и національное самосознаніе въ строго-православномъ русскомъ духѣ, путемъ соотвѣтствующихъ бесѣдъ съ ними дома, и непремѣнно посылая ихъ для прохожденія систематическаго курса Закона Божія, Русскаго Языка и Русской Исторіи въ церковно-приходскія школы тамъ, гдѣ они имѣются, и стараясь оказывать всяческое содѣйствіе открытію и веденію такихъ школъ тамъ, гдѣ ихъ нѣтъ. Необходимо твердо помнить, что забвеніе русскаго языка и разрывъ вслѣдствіе того съ русской культурой, которая основана на св. Православіи, неизбѣжно ведетъ и къ отпаденію отъ Православной вѣры и Церкви. Одновременно надо тщательно беречь все наше молодое поколѣніе отъ того духовнаго растлѣнія, которому всюду подвергается теперь молодежь, благодаря морально-нездоровымъ развлеченіямъ и непристойнымъ безнравственнымъ увеселеніямъ въ видѣ неприличныхъ модныхъ танцевъ, кино, телевизіи и театровъ. Совершенно недопустимо, въ частности, посѣщеніе представленій, на которыхъ демонстрируются совѣтскіе фильмы, всегда въ томъ или иномъ видѣ содержащіе въ себѣ элементъ злостной пропаганды, и такъ называемыхъ совѣтскихъ «фестивалей»: надо помнить, что посѣщающіе такого рода зрѣлища не только подвергаются зловредному вліянію ихъ, но и грѣшатъ тѣмъ, что поддерживаютъ своими деньгами безбожную коммунистическую пропаганду во всемъ мірѣ.
Православные русскіе люди, желающіе быть живыми членами Русской Зарубежной Церкви, вѣрными и преданными чадами ея, должны быть, вмѣстѣ съ тѣмъ, и миссіонерами ея, борцами за истинную вѣру Христову, какъ среди окружающей ихъ иновѣрной среды, такъ и среди отпавшихъ или отпадающихъ отъ нея русскихъ людей, забывающихъ свои духовныя цѣнности и святыни, пренебрегающихъ правилами и установленіями св. Церкви.
Надо крѣпко стоять за свою вѣру и ни въ чемъ не поддаваться той растлѣвающей душу средѣ, въ которой приходится жить и работать. Не Церковь нашу надо «модернизировать» и «реформировать», какъ этого нерѣдко требуютъ теперь неразумные русскіе люди, совершенно не отдающіе себѣ отчета въ томъ, чего они хотятъ, а самимъ нужно приспособлять себя и всю жизнь свою стараться приноравливать къ церковнымъ правиламъ, установленіямъ и традиціямъ.
Сейчасъ время исповѣдничества — твердаго стоянія, если понадобится даже до смерти, за свою Православную вѣру, подвергающуюся всюду явнымъ и тайнымъ нападкамъ, притѣсненіямъ и угнетеніямъ со стороны слугъ грядущаго Антихриста. А въ нашей св. вѣрѣ нѣтъ ничего малозначительнаго — все въ ней, до каждой кажущейся мелочи, имѣетъ свой смыслъ, свое значеніе, свою цѣнность. А потому ничѣмъ пренебрегать не слѣдуетъ и ни въ чемъ нельзя дѣлать никакихъ уступокъ или компромиссовъ. Каждая уступка или компромиссъ въ вопросахъ вѣры и церковныхъ установленій ведетъ ко все большему и большему расшатыванію вѣковѣчныхъ устоевъ нашего св. Православія, постепенному отпаденію отъ него и къ переходу въ лагерь слугъ грядущаго Антихриста.
Этого послѣдняго и слѣдуетъ въ нашъ вѣкъ, исполненный лукавства, обмана и предательства, болѣе всего бояться.
Надо бояться также того, отъ чего такъ тщательно предостерегаетъ насъ устами Самого Христа-Спасителя Слово Божіе: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объяденіемъ и пьянствомъ и заботами житейскими и чтобы день тотъ не постигъ васъ внезапно» (Лук. 21, 34). Знаетъ врагъ человѣческаго спасенія, какъ падки люди на увлеченіе матеріальнымъ благополучіемъ, а потому въ настоящее время слуги грядущаго Антихриста стараются болѣе всего подѣйствовать именно на эту слабую сторону людей. Всякаго рода довольство, роскошь и обиліе матеріальныхъ благъ представляютъ въ настоящее время самое большое и опасное искушеніе, которое они и стараются въ своихъ цѣляхъ широко использовать. Вѣдь ничто такъ не способствуетъ губительной духовной слѣпотѣ, какъ обольщеніе земными благами, погоня за ними, погруженіе въ нихъ, услажденіе ими. Эта духовная слѣпота мѣшаетъ распознавать «знаменія временъ», чему учитъ насъ Самъ Христосъ-Спаситель, мѣшаетъ давать правильную оцѣнку всему происходящему нынѣ въ мірѣ — она помѣшаетъ узнать и самого Антихриста, когда онъ придетъ. «Человѣчество, руководствующееся плотскимъ разумомъ», утверждаютъ свв. отцы: «не только не узнаетъ Антихриста, не увидитъ въ немъ коварнаго врага своего, но напротивъ, признаетъ его своимъ благодѣтелемъ и провозгласитъ его своимъ богомъ» (еп. Игнатій Брянчаниновъ).
Вотъ почему въ нынѣшнее время всѣ, желающіе сохранить вѣрность Христу-Спасителю, особенно должны беречь себя отъ всякаго увлеченія земными благами, отъ обольщенія ими. Крайне опасно поддаваться всякимъ стремленіямъ сдѣлать себѣ карьеру, создать славное имя, пріобрѣсти власть и вліяніе въ обществѣ, стяжать богатства, окружить себя роскошью и комфортомъ. Надо бояться и бѣгать людей, которые предлагаютъ помочь во всемъ этомъ, оказать свое содѣйствіе. Особенно опасны большія денежныя пожертвованія со стороны неизвѣстныхъ или малоизвѣстныхъ лицъ и организацій, ибо они всегда обязываютъ и такъ или иначе связываютъ. Чего не дѣлаетъ иной разъ человѣкъ, побуждаемый чувствомъ благодарности къ своему благодѣтелю? — Лучше жить скромно и даже въ нуждѣ и тѣснотѣ, но лишь бы сохранить свою свободу и независимость отъ кого бы то ни было, помня изреченіе св. Апостола: «Вы куплены дорогою цѣною: не дѣлайтесь рабами человѣковъ» (1 Кор. 7, 23).
Страшнѣе всего въ нынѣшней жизни даже не явное и ожесточенное богоборчество, которое многихъ отъ себя отталкиваетъ, а полный религіозный индифферентизмъ, забвеніе Бога и равнодушіе къ вѣрѣ и Церкви. Слуги Антихриста болѣе всего стараются о томъ, чтобы совершенно вытѣснить Бога изъ жизни людей, дабы люди, довольные своимъ матеріальнымъ благополучіемъ, не чувствовали никакой потребности обращаться къ Богу въ молитвѣ, не вспоминали Бога, а жили такъ, какъ-будто Его вовсе нѣтъ. Поэтому весь укладъ нынѣшней жизни въ такъ называемыхъ «свободныхъ» странахъ, гдѣ нѣтъ открытаго кроваваго гоненія на вѣру, гдѣ признается за каждымъ право вѣровать такъ, «какъ онъ хочетъ» представляетъ собою еще большую опасность для души христіанина, ибо приковываетъ его всецѣло къ землѣ, заставляя забывать о небѣ. Вся современная «культура», направленная на чисто-земныя достиженія и связанный съ нею бѣшенный водоворотъ жизни, держатъ человѣка въ постоянной суетѣ и разсѣянности, при коихъ нѣтъ для него возможности хоть сколько-нибудь углубиться въ свою душу, и духовная жизнь въ немъ постепенно замираетъ.
Вотъ почему православный христіанинъ, живущій въ этихъ трудныхъ условіяхъ современной жизни, долженъ всѣми силами бороться за поддержаніе въ себѣ духовной жизни, а главное средство для этого — неопустительная ежедневная домашняя молитва и обязательное участіе въ общественной церковной молитвѣ. Несмотря ни на какія препятствія, онъ долженъ поставить себѣ за правило —непремѣнно молиться дома утромъ и вечеромъ, хотя бы кратко, взявъ себѣ за образецъ хотя бы молитвенное правило преп. Серафима для мірянъ, и ни въ коемъ случаѣ не пропускать ни одного воскреснаго и праздничнаго богослуженія въ храмѣ, не только литургію, но и всенощное бдѣніе. Съ этой точки зрѣнія, совершенно недопустимое явленіе, широко у насъ, къ сожалѣнію, распространившееся — устраивать разнаго рода увеселенія и развлеченія какъ разъ въ кануны воскресныхъ и праздничныхъ дней. Это тоже несомнѣнная уловка слугъ грядущаго Антихриста для того, чтобы отвлечь православныхъ христіанъ отъ такого неопустительнаго посѣщенія церковныхъ богослуженій, которое безусловно необходимо для поддержанія въ себѣ духовной жизни.
И никакія оправданія не могутъ тутъ быть приняты во вниманіе. Душа человѣка дороже всего на свѣтѣ — она, по словамъ Христа-Спасителя, цѣннѣе всего этого тлѣннаго міра (Матѳ. 16, 26), а лишенная благодати церковной молитвы она умираетъ. «Христіанинъ безъ церкви, какъ рыба безъ воды, не можетъ жить истинною жизнью», училъ приснопамятный о. Іоаннъ Кронштадтскій:«Церковь — его стихія» («Мысли о Церкви» стр. 114).
Нужна правильная духовная жизнь по указніямъ Св. Православной Церкви, а для этого необходимо постоянное руководство Словомъ Божіимъ и твореніями Св. Отцевъ. Губительнѣе всего распространенная въ наше время привычка искать модныхъ учителей и слѣдовать во всемъ за такъ называемымъ «общественнымъ мнѣніемъ». Всѣ эти модные учители суть не что иное, какъ тѣ самые «лжехристы» и «лжепророки», отъ прельщенія которыхъ предостерегалъ Самъ Господь Іисусъ Христосъ (Матѳ. 24, 4-5 и 23-25). А такъ называемое «общественное мнѣніе», черезъ прессу и иными способами, создаютъ все тѣ же слуги грядущаго Антихриста, которые пріобрѣли большую власть и умѣніе дѣйствовать на умы и сердца современныхъ людей.
Наконецъ, что самое важное, надо рѣшительно оставить свойственную большинству современныхъ людей плотскую грѣховную жизнь, легкомысленную и безпечную, и какъ можно чаще очищая свою душу искреннимъ покаяніемъ, всей душой стремиться къ соединенію со Христомъ въ величайшемъ христіанскомъ таинствѣ Причащенія.
Только такъ живущій православный христіанинъ сможетъ избѣжать сѣтей, хитроумно раскинутыхъ повсюду слугами грядущаго Антихриста. Только такой христіанинъ будетъ въ силахъ бороться за свою душу и за души близкихъ ему людей со все больше и больше надвигающимся на міръ царствомъ тьмы, готовымъ уже охватить все человѣчество. Въ этой борьбѣ опаснѣе всего нерѣшительность, колебанія и компромиссы. Самый незначительный компромиссъ можетъ осложнить и сдѣлать эту борьбу болѣе трудной, можетъ оказаться даже губительнымъ.
Это — борьба не на жизнь, а на смерть.
Преступно убаюкивать себя радужными надеждами на какой-то «прогрессъ» человѣчества, на какое-то лучшее будущее здѣсь на землѣ. Это вѣдь и есть главное обольщеніе слугъ Антихриста, чтобы отвлечь насъ отъ мыслей о небѣ. Господь ясно сказалъ, что не «прогрессъ» насъ ожидаетъ, а все большія и большія скорби и бѣдствія, вслѣдствіе «умноженія беззаконія» и «оскудѣнія любви», и что, когда Онъ придетъ, то едва ли найдетъ вѣру на землѣ (Лук. 18, 8). А слова Господа непреложны, какъ Онъ Самъ торжественно засвидѣтельствовалъ: «Небо и земля мимоидетъ, словеса же Моя не мимоидутъ» (Матѳ. 24, 35).
О какомъ же «прогрессѣ» можно говорить?
Не о мнимомъ антихристовомъ прогрессѣ долженъ истинный христіанинъ помышлять въ наше время, а о томъ, какъ бы лучше приготовить себя къ срѣтенію Господа, грядущаго судить живыхъ и мертвыхъ.
И наоборотъ: горькая участь ожидаетъ того, кто станетъ убаюкивать себя, говоря: «Не скоро придетъ господинъ мой» (Лук. 12, 45).
Духъ постояннаго ожиданія Второго Пришествія Христова это есть духъ первохристіанства, молитвенно взывавшаго ко Господу: «Ей, гряди, Господи Іисусе!» (Апок. 22, 20). А противоположный сему духъ есть несомнѣнно духъ Антихриста, старающійся всячески отвлечь христіанъ отъ мысли о Второмъ Пришествіи Христовомъ и послѣдующемъ затѣмъ воздаяніи. Поддающіеся сему духу подвергаются опасности — не узнать Антихриста, когда онъ придетъ, и попасть въ его сѣти. Именно это и есть самое страшное въ современномъ мірѣ, исполненномъ всевозможныхъ обольщеній и соблазновъ. Слуги Антихриста, какъ предупредилъ насъ Господь, будутъ стараться «прельстить, если возможно, и избранныхъ» (Матѳ. 24, 24).
Мысль объ этомъ, однако, отнюдь не должна насъ угнетать и подавлять, а наоборотъ — «восклонитеся», говоритъ объ этомъ Самъ Господь: «и поднимите головы ваши, потому что приближается избавленіе ваше» (Лук. 21, 28).
Сколь ни злы и страшны слуги грядущаго Антихриста, такъ тщательно подготовляющіе нынѣ его пришествіе, сколь ни страшенъ приходъ его самого, когда исполнятся назначенные для того сроки, но Господь нашъ сильнѣе ихъ всѣхъ, и главное для насъ это — до конца сохранить вѣрность Господу, Который, какъ мы хорошо это знаемъ, «убіетъ Антихриста духомъ устъ Своихъ и упразднитъ явленіемъ пришествія Своего» (2 Солун. 2, 8).
За эту вѣрность свою Господу мы и должны бороться всѣми своими силами, хотя бы намъ пришлось и жизнь свою отдать за нее. Великая, ни съ чѣмъ земнымъ несравнимая, награда ожидаетъ насъ за это. «Будь вѣренъ до смерти», говоритъ Самъ Господь: «и дамъ тебѣ вѣнецъ жизни» (Апокалипсисъ 2, 10).
На фото - После архиерейского богослужения в одном из иосифлянских храмов Петроградской епархии
20-е годы
Маргарита Чеботарева: Обновленцы
… в 1922 году стали у нас обновленцы по новому календарю служить. Как раз на Успение заставили заговляться по-новому и по-новому разговляться. А мама пошла к священнику: «Батюшка, что же нам делать?» — «А ваше дело: колокол зазвонил в церковь, вы и идите». — А был у нас в селе один дедушка Фома, раскулаченный, такой богобоязненный, и еще к нему пристали жители и девушки-чернички деревенские. Они крепко стояли и заставили их отслужить по старому стилю, и по-старому заговлялись, и по-старому разговлялись. Потом были у нас епископ Корнилий и Захария, «обновленцы», это до 1925 года, а потом владыка Петр (Зверев) приехал. А я пошла к Захарию книжки просить, сама ни благословения не беру, ничего, а книжки прошу. Ну, он мне ничего не дал. Мы любили книжки набожные читать, летом возьмем книжки — и в сад. Вот мы с Агнией взяли в церкви «Церковные ведомости» и прочли о безубойном питании человека, то-есть, чтобы никого не убивать, и вот мы сами перестали мясо есть. Ни у кого благословения не просили, ничего, просто сами бросили, и все.
В 1922 году собор заняли «обновленцы», а митрополит Владимир скончался в декабре того же года. А в 1925 году из Москвы прислали архиепископа Петра (Зверева). Мы на клиросе пели. Помню, мы пели многолетие Петру (Крутицкому) и Петру (Звереву). Владыка заставлял священников-«обновленцев» публично каяться перед амвоном и объяснять, что такое обновленчество. Вот он стоит на амвоне, а они перед ним, вот он говорит: «Скажи, чадо, что означает обновленческая церковь?» Они начинают объяснять. Объяснит несколько пунктов, а остальное — на духу каяться. А духовником им был поставлен отец Иоанн Ардаллионович Андриевский, который не принял обновленчества. Наша церковь в Гремячем недолго была обновленческой: новый стиль был только от Успения до Филипповского, да и то их на Успение заставили два раза служить, и по-новому, и по-старому. Может, у них внутри что и было, а только стиль был старый.
У нас два священника было: отец Павел, старенький, и отец Михаил, помоложе. Они и обновленчество приняли, и сергианство, а потом их все равно арестовали и дома отобрали у них.
Серафима Аликина: Раскулачивание
В двадцать седьмом году разгромили церковь, растащили иконы и церковную утварь. А потом началось раскулачивание. К нам пришла бригада из двенадцати человек во главе с бригадиром, она ходили по тем домам, которые наметила. Отбирали все, что считали нужным: иконы, одежду, посуду. У нас забрали две коровы, двух лошадей, двенадцать свиней, пятнадцать овец, кур, одежду. Коровы приходили, лошади, и нам приходилось их отгонять, после этого дрова уже таскали на себе, боялись неповиновения, потому что могли за это арестовать. Когда отбирали хозяйство, — это было как светопреставление, — крик, рев. А отец сказал: «Не плачьте и не жалейте. Так Господь дал!» А нас всех выгнали из своего дома, а дом был большой хороший пятистенок, он и до сих пор стоит, мы туда ездили на кладбище, на котором похоронен отец.
Валентина Яснопольская: Иосифляне
В 1929 году положение в Церкви было тревожным и неопределенным. Митрополита Иосифа, первым объявившего о неприятии Декларации и возглавившего Церковь «отделившихся», выслали в Устюжну, но других решительных мер со стороны гражданских властей пока не последовало. Личные контакты в среде «непоминающих» были затруднены, хотя на квартиру о. Феодора (Андреева), часто не зная о его смерти, продолжали писать и приезжать за разъяснением недоумений. Наталия Николаевна дважды ездила в Устюжну с поручениями к митрополиту Иосифу, наивно считая эти поездки конспиративными. Меня также дважды посылали в Старую Руссу и Великий Новгород. Квартира о. Феодора в «органах» называлась «главным штабом» и находилась под соответствующей опекой.
Мне запомнились двое длиннобородых и длинноволосых сибирских батюшек в громадных шубах, приехавших к о. Феодору, когда тот лежал уже смертельно больной. Его жена не отходила от постели больного, и мне приходилось этих и других вопрошавших знакомить с письмами и обращениями епископов, выступивших против Декларации. И таких недоумевающих и вопрошавших было много. Не все могли приехать, а почта служила ненадежной связью. Но все же какие-то контакты осуществлялись.
Я помню, меня дважды посылали в Старую Руссу к епископу Иоанникию. Никаких письменных материалов мне не давали из предосторожности. Обо всем надо было сообщать только устно. Казалось, что мой вид не может вызвать подозрений: 24 года, стриженая. Когда я пришла на квартиру к епископу, и келейник с лукавым видом спросил, какое у меня может быть дело к владыке, я чуть было не бухнула ему, что хочу венчаться в посту: это, вероятно, соответствовало бы моему виду, но, к счастью, сдержалась. Сам владыка очень внимательно меня выслушал, потом встал, поклонился мне и сказал: «Я поступлю так, как вы скажете». Я чуть не зарыдала: «Владыка, я только посыльный, как посмею вам указать». Потом направили меня к нему второй раз. Он не принял Декларацию.
Дважды посылали меня в Великий Новгород, где было несколько епископов, не помню их имен. И снова нельзя везти никаких писем, а надо все передавать только устно.
Осенью 1928 года к о. Феодору приезжал из Киева о. Анатолий Жураковский для обсуждения вопросов, связанных с Декларацией. Случилось так, что в это время к о. Феодору пришли с обыском, и он был арестован. Его гость во время обыска стоял за дверью проходной комнаты, где висел телефон, который, к счастью, ни разу не зазвонил, и о. Анатолия не заметили.
Следователь Макаров убеждал о. Феодора принять Декларацию, обещая за это обеспечить Церкви правовое положение. «Оставьте нам наше святое бесправие», — отвечал на это о. Феодор.
Несмотря на неуступчивость, о. Феодора в тот раз вскоре отпустили, вероятно, в связи с плохим состоянием здоровья.
Анастасия Лизунова: Собрания по домам
Церковь была в трех километрах от нас, в чувашской деревне Тымаклы. В церковь все мы ходили, пели на хорах, голоса у многих были хорошие. Церковь то закрывали, то открывали, и тогда служили там. Потом уж закрыли совсем, а священников забрали. Молились в доме у нас много, утром тебя за стол не посадят, если ты не помолишься. И вечером также. Отец мой неграмотный был, мать четыре класса кончила, и книг богослужебных у нас много было, потом все отобрали. У нас как молились: отец помолится, мать псалтырь немного почитает, а мне говорит: «Давай «Богородицу» почитай». В воскресенье мать соберет меня: «Беги в церковь». Молилась — не молилась, а около церкви побегаю. Вот такая я была молельщица.
А у нас, действительно, часто гости бывали, приходили, окна закрывали, читали книги и молились. Федор Михайлович Галкин, глубоко верующий, приходил из деревни Удельное-Енорускино, какой-то молодой человек с книгами появлялся, из села Черемухи приезжал дядя Ваня, божественный человек, связанный с Афоном: он отправлял туда посылки, а оттуда ему присылали книги.
Когда все собирались к нам и читали, отец вешал замок на дверь, сам садился во дворе возле окошечка и брал папиросу в руки. Они сидели, несколько человек, разговаривали и читали, а он сидел под окном, курил и отвлекал внимание: «Вы к Маше? А ее нет дома. Я сам ее сижу и жду».
Мать ведь портниха была, к ней приходили шить. Меня обычно из дома выгоняли, как шпиона молодого, но, если я вó время пряталась, то слышала, о чем они говорили.
С двадцать девятого по тридцать третий год, когда колхоз уже был, к нам тоже приходили, но очень скрытно. Уже боялись. Отец выходил и проверял — закрыто ли все. Одеялами окна завешивали, сидели и разговаривали.
30-е годы
Маргарита Чеботарева: Аресты
Священник Михаил, что помоложе, вышел в церкви и говорит: «Вот, у нас теперь митрополит Сергий, такой хороший, умница такой, а Алексей-то Буй, епископ, он молодой такой, неопытный» (они уже знали, что он отказался от декларации). А Сергий, значит, такой хороший. А народ-то что понимает? Ничего не понимает. А те, которые обновленчества не хотели, они и это не приняли, несколько человек, ревностные такие за старое. Дедушка Фома еще живой был, он намдекларацию принес, я ее в руках держала. И вот, помню первые слова: «Радость ваша — радость наша». Выстрел из-за угла на вас мы принимаем, как на нас. Я так всех слов не упомню, но помню слово «лояльное», а мы дедушку спрашиваем «Что это такое?» А он говорит: «Это значит рука об руку с властью».
Этот дедушка Фома и еще один был, Стефан, они набожные были, все Библию читали, и они очень старались нас от сергианской церкви отвести. Мама-то нас в церковь ведет, не понимает… Мама наша говорила: «Вы мне хоть десять Евангелий разложите, а я одно знаю: мои родители в эту церковь ходили, и я буду ходить». Не понимала. А люди наши деревенские видят, что мы в церковь идем, так и они за нами идут, а дедушка Фома старался нас отводить. Стали мы к дедушке ходить, он в городе жил у верующих людей. Он меня и привел к матушке болящей, Иегудииле, из Воронежского Покровского девичьего монастыря, лежащей прикованной к одру двадцать лет.
Сначала он привел к матушке Марионилле, она в то время только что из тюрьмы вышла, ей запретили принимать людей, тогда он повел к Иегудииле. Я, когда уходила из родного дома, волновалась, конечно, колебалась, а потом решила, что Господь важнее родительского крова. Пришла я первый раз к матушкам, а батюшка, иеромонах Иероним, их спросил — сама я пришла или они меня позвали; они говорят — сама; тогда он велел принять, говорит — значит, Бог привел. Отец Иероним меня облек в подрясник и благословил четками в 1933 году.
В то время провокации были, говорили: «Митрофановских мощей нету, там вата набита», — такое время. Комиссия приезжала, вскрывала склеп, ктитор был, присутствовал. А ктитор увидал матушкину послушницу и говорит ей: «Действительно, ваш Митрофан Воронежский — святой, его богоборцы вынули из гробницы, поставили к стенке, дали ему дикирий и трикирий, и он действительно держал». А постригал матушку в мантию владыка Петр (Зверев), ему голос был: постричь Марию, и он постриг. Сколько лет потом она сидела, и по ссылкам скиталась!
Владыку Петра тоже сторожили рабочие, не допускали его арестовать, и до дому провожали, и дом охраняли, так его любила паства и рабочие, — тогда ведь все мужчины были верующие, — а потом подошло все-таки, и его арестовали. Тогда многие епископы были под домашним арестом: архиепископ Прокопий, епископы Дамаскин, Митрофан, Иоасаф, Серафим, Парфений. В 1936 году отец Иоанн Андриевский приезжал к последнему епископу Иоасафу, он проживал под домашним арестом в городе Камышине, и он ему тогда вручил церковные ключи управления.
В 1933 году еще кое-где были наши приходы, не «сергианские»: иерей Пантелеимон служил на станции Колодезь, он стойкий был, он еще псаломщиком обновленчества не принял и «сергианства» он не принял. Отец Емельян в Малышеве служил, а отец Иоанн Скляров в Ульяновке служил, а отец Иероним в селе Ивановка, и вот в одну ночь в 1935 году арестовали всех священников. А пятый с ними был один старичок, его на вольную ссылку. А предала их одна женщина, монахиня считалась, она с нами становилась петь, и говорили про нее, что она предает, мы ее так боялись, тряслись. Елена ее звали. Она говорила: «Я всех в Царствие Божие гоню». И ей, видимо, платили за это. Девять месяцев они просидели, и был суд закрытый, три дня длился.
Матушку Триену тоже в эту ночь забрали. Матушка Триена в миру была Татьяна Петровна Кумская, она монахиня Покровского монастыря. Вот пришли ночью, все перетрясли, копались, ее забрали, а я с болящей матушкой осталась. Болящую не тронули и меня не тронули. А нас предала монахиня из Покровского монастыря, она матушку Триену знала, ведь из одного монастыря, а эта монахиня сидела в тюрьме, и ее там заставили предавать. Вот она все к нам ходила: дайте книжечку почитать, — такой предлог. А у нас щель была в двери, так она подглядывала.
У нас ведь священники бывали, отец Иоанн служил, один раз три священника служили, потом, когда иеромонах Иероним приходил, двух постригали в инокини, а меня тогда послушницей одели, и все это было известно там. Принесли к нам как-то ребенка, добавить молитву к крещению, отец Пантелеимон делал; другой раз больную нужно было причастить, и монашенки тоже попросились причаститься, это тоже было известно. Стали они матушке Триене говорить: «У вас крестили». А она же из монастыря, привыкла все по правде, как дитя: «Нет, — говорит, — мы не крестили, мы только добавление сделали», — вот так сказала.
Вот, я матушке передачу отнесла и Псалтырчик передала маленький, а прихожу домой — мне повестка идти в тюрьму. Я трясусь, думаю, это из-за Псалтыри, а прихожу — другое говорят. Прямо начали сразу: «Вот, тебя постригали?» — «Нет, — говорю — меня не постригали». А это было в этом сером доме, по пропуску проходили, на 4 или 5 этаже.
Стали допрашивать: «Когда выехала из дома? Где остановилась жить? Священники у вас бывали?» — А я-то отказываюсь, потому что священников за это карали, что они по домам ходили причащать без разрешения. Им надо придраться, за что их судить.
А я говорю: «Нет, не было» — «А как больную причащали?» Я говорю: «Не знаю». — «А, ты что, хочешь, чтобы больную привели сюда?» Я тогда говорю: «Может, я на работе была, я ведь работаю, а только при мне не было». И следователь так и написал: «Священник при ней не бывал». И еще они мне говорили: «Ты молодая, там на суде столько будет народу, тебе стыдно будет. Мы тебя из ямы тащим, а ты сама в яму лезешь». Все увещевали.
Теперь второй следователь пришел. Тот начал крутить насчет пострига и насчет отца Иеронима: «Скажи, кого постригали?» А я отказываюсь. И, правда, меня не постригали, а только четки дали и платье стального света. А этих двух постригли, Агнию и Ермионию, близких наших. Следователь говорит: «Ну, ты расскажешь?» — «Да что я расскажу? Меня не постригали». Ну, они тащат из подвала отца Иеронима: «Ну, будешь говорить?» А я при нем говорю: «Буду говорить, что знаю, а что не знаю, чего не было, того не буду говорить». Уведут его, а я опять отказываюсь. Они опять его ведут. Наконец, на третий раз, он говорит: «Мань, да признавайся, я уже уморился ходить по порожкам». А они с матушкой Трифеной уже во всем признались по простоте, а к тому же на допросах терзают, так они уж сами признались.
Я говорю: «Меня не постригали, а платье-то мне подарили стального цвета, так потому, что я за ними ухаживала». А он возьми и скажи: «Да значение-то одно». Хоть они все признали, но тех, постриженных, они не назвали, и их не вызвали, только меня. А меня долго трясли, и паспорта не отдавали, все требовали, чтобы я признавалась. А какой лукавый этот второй следователь — сам написал и заставляет меня подписать: мол, я, гражданка такая-то, выехала двадцати лет из села Гремячева, остановилась у ныне арестованной гражданки Кумской. А ведь за наше время жизни вместе она мне много рассказывала про монастыри, про монастырскую жизнь, что опять будут монастыри и что это будет скоро.
А следователь на нее обвинение сочинял — дескать, известно, что с монастырями покончено, а она, мол, проповедует, что они опять будут скоро, и молодой это внушала.
И еще: кто жил в монастыре, хорошо слушался их назидания к монашеству. А я на эти слова говорю: «А я что, неверующая разве выехала? Я сама была верующая. ничего она мне не говорила, я сама была верующая». Он мне: «Ах, ты такая-сякая, мы тебя сошлем!» А я говорю: «А я свет посмотрю! Я нигде не была, так я свет посмотрю». — «А мы тебя посадим!» А у меня с собой был хлебушка кусочек. Я говорю: «Вот, у меня хлебушка кусочек, я сегодня поем, а завтра вы мне дадите». И никак не соглашалась. Он меня гонял-гонял, а я его никак не боялась.
Девять месяцев они просидели. А потом над ними суд был, где Митрофаньевский монастырь, как раз перед Пасхой. Я три дня ходила, три дня был суд. И вот я была довольна — они меня допросили и сказали: допрошенные свидетели могут присутствовать здесь. И я осталась и все слышала, что они говорили.
Вот слышу, один священник «сергианский» так стал отвечать: «Я служил не по убеждению, а потому что это моя профессия», — и его сразу освободили.
А отец Пантелеимон, он такой ревностный священник был, он всех обличал: кто невенчанный, кто без креста, строго следил, чтобы все по закону, как нужно. И всем священникам дали по восемь лет, а ему — десять, и так он и не вернулся, и отец Иероним, который меня одевал в послушание, тоже не вернулся, и отец Емельян Малышевский. И пропали они где-то без вести.
В 1937 году я приняла иночество от иеромонаха Антония из Толшевского монастыря. Он тайно служил по домам. Он многих постригал в монашество. Он и матушку Мариониллу постриг в схиму. Отец Антоний до войны часто у нас бывал. Один раз кто-то заказал сорокоуст по усопшему, так он у нас в доме целый месяц ежедневно служил. Мы с матушкой Иегудиилой сначала снимали комнатку, а потом нам пожертвовали сруб, и мы сами построили домик, и он там служил. А когда война к нам пришла, в 1942 году он еще с тремя монахами в Углянке выкопал землянку в сарае, и там устроили церковь, и престол там был, — тайный монастырь.
Монахиня Сергия: Тюрьма
Ходила, молилась я и не замечала сначала давления власти. Но власть за нами следила, мы были для нее враги. И, конечно, владыка Андрей был для нее враг, «черным князем» они его называли. Когда его арестовали, сколько клеветы на него было… А он о себе говорил: «Я только был в пеленках князь и больше я князем не был». Он с юности пошел по духовной линии, какой уж здесь князь, он все испытал в жизни… Только год прослужил у нас и епископ Вениамин, в 1929 году его арестовали. В то время сроки давали небольшие — 3 года, как правило. И мы опять остались одни. В 1930 году и меня арестовали тоже. Пришли ночью, сделали обыск и повели меня пешком через город. Темно, двое конвоиров ведут посередине улицы, и неизвестно куда. А я, знаете, ведь совсем молодая тогда была. Но страха не было, я чувствовала, что Господь рядом…
Довели до тюрьмы, я перекрестилась и переступила порог. Камера была переполнена. На нарах лежали люди, и под нарами, и на полу. Не знаю, куда стать. Вдруг, слышу, кто-то зовет меня: «Рипсимия!» Я с трудом пробралась туда. Это была знакомая верующая. Устроилась возле нее на полу. Пол был грязный, ночью все время ходили, наступали на меня. Было так душно, что у меня там вскоре начались сердечные приступы. Дышать нечем, подойду к двери, у глазка подышу немного. Лето, жара. Выводили на прогулку на несколько минут. Рядом с камерой стоял смертный ящик. Если кто умирал, складывали туда, пока не наполнится.
Много рядом людей страдало. И так мне было жалко их, так хотелось помочь им всем. Готова была все их сроки себе взять, только бы их отпустили! Три месяца была под следствием.
Говорил мне следователь: «Напрасно вы губите свою молодость, зачем вы слушаете так своих священников?» А я всегда знала твердо: раз мои отцы по этой тропиночке пошли, значит, и я за ними должна идти.
Дали мне ссылку — город Самарканд, 3 года. На пути в Самарканд в Самарском изоляторе была — страшный изолятор был… Такая, знаете, тюрьма старинная. На десять минут выпускают подышать воздухом и снова камеру запирают. В общем, испытала я тогда эту тюрьму, до конца узнала, что такое тюрьма.
Через шесть месяцев попала в Ташкент. В ташкентской тюрьме было лучше. Там двери открывали, мы на воздухе сидели. И ручеек рядом протекал, нам свободней было. Из Ташкента взяли тех, которые были назначены в Самарканд, меня и еще одного мужчину. Вместе с нами в Каттакурган везли целый вагон бандитов. И когда ехали через Самарканд, нас никто не встретил, чтобы нас принять, и нас дальше в Каттакурган повезли. Это далеко, Каттакурган. И такой, знаете, там был песок, как снег, до колена почти проваливалась нога. Этих бандюшек всех в тюрьму посадили, мужчину, моего попутчика, туда же поместили. А женщина только я была одна, а там женских камер не было. Ну и что, куда меня деть-то?
И вот там, в тюрьме, была такая временная лачужка. Там сидела одна женщина, анашу она продавала, за это ее и посадили. Меня туда и поместили. Принесут грамм четыреста-пятьсот хлеба и немного воды — и все, я ведь не числилась в тюрьме, я для них была чужая. И еще такая же была камерка, мужчины там сидели, узбеки, «Узбекистан» называлась. Они этой женщине давали еду. Им жены принесут передачу, они ей отделят, а она мне: «Давай садись. Пока я жива, так ничего, не умрешь». Месяца два, наверное, я пробыла там. Надо было обратно вернуться в Самарканд, но у меня денег своих не было. Тут мужчина один как раз ехал, тот, который был в Самарканд назначен, и он за меня заплатил. И нас двоих отвезли в Самарканд. Там освободили из-под ареста. Выпустили и, куда хочешь, иди. Город незнакомый, денег ни копейки нет. И не знаю, куда идти. И вот там к одной женщине старушечка ходила. И эта женщина мне говорит: «Ну, не печалься. Я вам дам адрес этой старушечки, Марьи Ивановны, и вы пойдете к ней». И что же, дала она мне адрес, и мы пошли к этой старушечке. С этим дядечкой пошли, ему тоже негде было остановиться.
В старом городе она жила. Там такие, знаете, внутри были домики маленькие, а вокруг глиняные заборы выше роста человека с маленькой калиточкой. Пришли мы к этой старушечке. Она с мальчиком жила. Мы ей рассказали, — так и так, — и она: «Ну, что же, что же, пожалуйста». Нас приняла так радушно. У ней было две комнатки. Она комнатку одну этому Александру Ивановичу отдала, а я с ней осталась. Одела меня, а мы, что ж, из тюрьмы были, с этапа тем более, грязные. Через два дня Александр Иванович устроился на работу, — мастер какой-то он был, — и комнатку ему дали.
А я на работу устроиться не могу, не принимают меня на швейной фабрике, потому что я за агитацию сослана. У меня политическая статья была — 58-10 и 58-11. 10-я значит — агитация против власти, а если уж 10-11 — это групповая агитация.
Тогда карточная система была, нужно было устроиться на работу, чтобы получить карточки, и я уже в уныние начала впадать — не берут меня на работу. Знаете, мне двадцать шесть лет было, и я одна в чужом городе оказалась. Трудно было мне тогда еще. Но я думала: «Господь не оставит меня в этом положении, это мне только испытание». И не оставил Господь — приняли на фабрику все-таки. Приняли, а все равно, знаете, следили все время. Как только выйду подышать в перерыв, а жара такая, каменные стены раскаленные, и я просто задыхалась, совершенно задыхалась. У меня всегда здоровье слабое было, потом стали признавать расширение сердца. Я ни к кому не подхожу, а около меня тот, другой, третий — следят. Одна рабочая мне потом сказала: «Знаешь, о чем меня спрашивали? Вокруг нее всегда народ. О чем она говорит?»
Так и работала. Если какой непорядок на работе — все относили на мой счет. Раз в месяц ходила в НКВД отмечаться, как ссыльная. Вот прихожу, а меня вызывают во внутреннюю комнату. Там следователь мне и говорит: «Вы будете нам доносить, что на работе у Вас делается». Я отказалась, конечно. Он встал, говорит: «Пошли». Повел меня вниз, в подвал, где камеры с людьми. Открыл ключом дверь в камеру, внутри пусто было. Сказал: «Иди домой и подумай». Ну, что же, я целый месяц переживала, все собиралась опять в тюрьму. И хозяйке уже сказала, и домой написала. Но Господь сохранил, тогда, видно, не время было мне попасть в тюрьму. Когда снова пришла на отметку, больше ничего не предлагали. Так прошло три года…
Вера Торгашева: Коллективизация
Вера Торгашева в 1947 году
Когда пришла советская власть, и началась коллективизация, родители не вступили в колхоз, который назывался «Безбожник», и тогда огород нам обрезали по самое крыльцо. Когда родителей раскулачили, мне было около пяти лет — мы с детства были гонимы. Отца в тюрьму посадили, а дом, скотина и все добро досталось колхозу. Потом нас с мамой вывели из дома, разрешив взять смену белья и кое-какие подстилки, так как мама была беременной, в ссылке она и родит сестренку. Нас посадили на подводу и повезли за Волгу, где собирали раскулаченных и за тридцать километров доставили в Царицын. Там на станции высылаемых кулаков посадили в телячьи вагоны, на целый эшелон набрали, и повезли нас на ссылку в Казахстан. Мать моя нисколько не расстраивалась и не плакала, ничего не жалела, что отобрали, ей родители говорили, что все пойдет ради Христа. Они ведь читали пророческие книги, Библию и знали , что придет такое время, выгонят из домов и отберут все. Но Господь укрепит и в будущей жизни воздастся сторицей. И мама была тверда в вере до последнего дня. Всю жизнь терпела и благодарила Господа за Его великую милость. И Господь нам давал во всем изобилие. Никогда мы не роптали на судьбу, все переносили с радостью, день прошел и слава Богу. Всегда молились и ни на кого не обижались. Сам Господь терпел за наши грехи, а мы за свои должны пострадать…
Игумения Ксения: Колхозы
Отец мой не хотел идти в колхоз, тогда его назначили уполномоченным в комиссию по раскулачиванию, но он сказал: «Что хотите, делайте, я на это не пойду». Тогда его арестовали и посадили, а когда выпустили, опять назначили в комиссию. Он отказался, и его опять посадил, а когда выпустили, он вернулся домой, но был совсем больной и умер в 1932 году. Семья страшно бедствовала, и помогали выживать родные из города, привозили караваи — прямо с колесо. Летом травы приносили, щавеля, еще какой травы — суп варили. Лебеду сушили и толкли семечко. Оно, как манка. Мама жарила в печке, в ступке толкла и кашу варила. И как вкусно! Маму все время таскали в сельсовет, требовали, чтоб она вступила в колхоз. А она отказывалась. Ее опять вызывали и подолгу держали, говорили, что дурной пример подает, что из-за нее многие не вступают. Как-то она вернулась, и печь не успела растопить. А мы, дети, замерзли, голодные сидим, плачем. А ее опять вызывают — из области приехал кто-то и стал спрашивать ее:
— Почему в колхоз не вступаете?
— Антихриста боюсь.
— А какой антихрист, с хвостом, с рогами?
— Вот как Вы говорите, такой он и есть.
— Знаешь, моя хорошая, ты пожалей своих детей. Если ты не пойдешь в колхоз, мы тебя посадим в тюрьму или вот в прорубь опустим, ледяной столб из тебя сделаем.
— Что хотите, делайте, но в колхоз я не пойду, как хотите.
Потом он говорит: «Один исход: отправляйся из этой деревни. Глядя на тебя, никто в колхоз не идет». И действительно на собрание соберутся, а все смотрят на маму, как она. Председатель говорит: «Поднимете руки, кто против советской власти?» А мама ему: «Почему вы такой вопрос задаете, речь ведь не об этом идет». Председатель: «Чего вы боитесь идти в колхоз? Мы будем от каждого по возможности, а брать будем по потребности». Вот и давали по потребности — палочку! Как малых детей обдуривали. Они: «Мы будем у руля правления!» А мама спрашивает: «А кто землю будет обрабатывать, если все будут у руля правления?» Еще твердили: «Все будет общее! Нам, что надо будет, будем брать». Вот и «брали», — работаешь, работаешь, а тебе палочку поставят! Картошку с огорода — вот столько-то им отдай, с овечки шерсти — отдай, с курочки яичек — отдай, с коровушки молока и масла — отдай. Это что, по возможности? Колхозники стали песни складывать: «Когда был царь Николаша, на столе была каша, а как встал Ленин, на столе появился сопливый мерин».
Лошади умирали, за ними ведь плохо ухаживали. Колхозники голодные, за мясом прямо в драку. Сколько скота умерло, когда скотину отбирали в колхоз. Пришли к нам во двор. Ворота только открыли, корова заревела, лошадь закричала, овечки заблеяли, — и слезы у них. Мы вышли, плачем, а они все не идут со двора. Их бьют, а мама говорит: «Вы чего их бьете? Они что, виноваты?» Мы подойдем к коровке, гладим, а она нас лижет, и слезы у нее. И у лошадки слезы крупные такие, — всё понимали. А угнали их туда, а там ни корма, ничего не было, — они и умерли с голода. А мясо умерших драли, и коров, и лошадей. Принесут домой, да едят, даже кожу их сдирали — опаливали ее, варили и ели…
Отобрали у нас все, да еще издевались… Председатель специально посылал таких людей к тем, кто не вступал в колхоз. Мама блины печет, мы на улице играем с сестренкой, а как увидим, что эти по домам идут проверять, мы сразу к маме: «Мама, мама, власть идет!» Она мигом квашню в огороде в крапиву поставит, блины спрячет. Они ведь поесть не давали, если найдут, все с навозом перемешают. Так к одним пришли, все тесто прямо на дорогу вывалили и с землей перемешали. У нас даже то, что приносили нам из города, все равно отнимали. Как-то пришли, а мы, детишки, спали на дорожках. Это все, что у нас осталось, на них солому настелили, и на этих дорожках мы спали. Так они нас с этих дорожек как подкинут, извините за выражение, «как г… с лопаты», — так озорничали… Племянница Тайка совсем маленькая была, как заорала от испуга и долго орала, не переставая! Мы думали, она умом тронулась, и с тех пор она такая нервная на всю жизнь и осталась.
Нервотрепка постоянная. Папу посадили, маму по правлениям гоняли, мы плакали, просили Бога, чтобы Он нам ее сохранил.
Любовь: Собрания ночью
Папаша сказал, что в колхоз не пойдет, пусть убивают. Все у нас отобрали, хлеб и юбку какую отберут и соседке за рубль продадут. Мы испечем хлеб, соседи придут и кричат, что хлеб купят, а хлеб этот есть-то не могут — там зерна почти не было. Жизнь была очень трудная, тогда все говорили, что антихрист уже пришел, какие-то сны рассказывали. Но большинство народа оставалось в деревне, единицы уезжали в город, хотя там, может, и легче было.
Тогда верующие собирались и много молились, беседы тоже были, но реже. Собирались ночью по разным домам, чаще у двоюродного брата Федора — у него большая изба была. Родителей его забрали, и мы к ним ходили молиться.
Брат мой Михаил, двадцати шести лет, молодой, красивый, проповедником был, его в тридцать седьмом году забрали. Книги прятали на кухне, была сделана там лазейка в маленький погребок, там и Василий прятался. Никто не отступался, все держались, все ждали царствия Божьего на земле… В деревне Порой, за двенадцать километров от Куймани, была у нас знакомая молитвеница, Надежда Павловна. Мужа у нее, Ивана Степановича, раньше забрали, хозяйство разорили, даже крышу дома снесли, а детей у нее четверо было. Мы с Мавриным Иваном для нее ходили за дровами, одежду из простыни сошьем, чтоб на снегу можно спрятаться — нам ведь не давали собирать дрова в лесу. По целине ползем, столбышки от подсолнуха рвем и собираем в вязанку — ведь если увидят, отберут и изобьют. Однажды с Иваном пошли за дровами, а тут председатель колхоза: «Зачем идете». И давай бить нас по головам «за пропаганду».
Акилина Меньшова: Дети
Однажды пришли к нам из актива и говорят: «Вы можете получать пособие на детей, но чтобы дети ходили в школу». Мать сказала: «Детей в школу не пущу, потому что там учат против Бога. А мы за Бога, и за пособие души детей своих я продавать не буду». Почти каждую ночь мать забирали в сельсовет, и после этих бесед мать приходила избитая и окровавленная. Мы сидели, ждали ее и боялись, то ли живая придет, то ли вообще не придет. Тогда многих убивали за веру на допросах… Несмотря на запрет властей, огород мы все-таки посадили, но когда пришло время собирать урожай, пришли колхозники, собрали весь урожай с нашего огорода и увезли. Так как в нашем доме ничего не было из еды, то мы однажды пошли собирать на поле колоски, ибо питались только колосками, которые собирали с большим риском. Мать нам сказала: «Ну ладно, дети, идите, а я пока сварю вам кутью, придете и покушаете». <…>
Примерно через неделю получила письмо из дома, в нем сообщалось, что мать арестовали – надели ей наручники, посадили в машину «черный ворон» и увезли. И еще сказали, что ее расстреляли. После этого письма я рыдала навзрыд, соседка слышала, как я плакала. Пришла хозяйка с работы и соседка ей рассказала. Хозяйка меня спросила: «Чего ты сегодня так сильно плакала?» я ей ответила: «Я не плакала, почему это я должна плакать. Плакала Муза (их дочка), она капризничала, не хотела спать ложиться». Сколько она меня не допытывала, но я упорно ей ничего не сказала, потому что перед этим я услышала по радио сообщение, что Бухарина, Рыкова и Ягоду расстреляли и их семьи, поэтому я боялась, что и меня возьмут. На другой день хозяйка пошла на работу и позвонила в село и ей передали, что мать моя против советской власти, поэтому ее арестовали, увезли и расстреляли. Хозяйка, бросив работу, прибежала домой, сняла с меня вещи (оставив водной рубашке нижней) и сказала: «Если бы я знала, что ты от таких родителей, то я тебя не пустила бы и за сто километров». Так я пошла без чулок, без платка; сверху было накинуто легкое пальто. Была уже зима, сильная вьюга на улице, шла по городу и плакала. Придя в свое село домой, увидела, что маленький брат сидел один в холодной хате, а старшего посадили за веру в Бога. Я пошла набрала бурьяна, натопила печку. Из остатков муки сварила похлебку и мы с братом поели, обогрелись… Наталия Гончарова: Пионеры
В 1929 году началась коллективизация, и родителей принуждали записаться в колхоз. В колхоз вступать «грех», так как наша семья относилась к истинно-православным христианам. Отец категорически отказался. У нас забрали весь скот, тряпки, посуду, продукты, вытащили вторые рамы окон, оставили нас голодными и холодными. В 1933 году была засуха, наступил страшный голод. Отец, бабушка и один ребенок умерли. Маму обижали, кто и как мог: и власть, и люди, потому что не колхозники. Старший брат не выдержал и уехал, остались нас трое и мама. Голод заставил нас побираться. У мамы оставалась одна старая шуба, и ту власти сорвали с плеч за налог, а налоги были непосильные.
Наступила зима, топиться было нечем, стены и окна покрылись снегом. Мы малы, а маме было не под силу добыть дров. Но в школу мы ходили. Хотя были голодные и холодные, и одежда на двоих с братом, но учились хорошо. В школе тоже испытание: родителей в колхоз гнали, а нас — в пионеры. Мы отказывались, боялись греха. А еще я увидела, что галстук похож на кровь. Крепился он зажимом, а на зажиме вверху написано: «Будь готов», в середине костер, а внизу — «Всегда готов» в этот костер. Меня это сильно напугало. До семи лет я ходила в сельскую школу, в 1939 году уехала к сестре в Калинин, где проучилась еще один год, хотя совсем неудачно. Вера Сазонова: Арест священника
Церковь была в трех километрах от нашей деревни, в селе Волгово. Меня там крестил иеромонах Иона. Он был «иосифлянин», недолго прослужил, вскоре заболел и умер в Питере. Похоронен на Серафимовском кладбище. Я ухаживаю за его могилкой. Потом прислали к нам отца Георгия, вероятно, в двадцать девятом или весной тридцатого года, моего младшего брата в тридцатом уже он крестил, и служил он до тридцать пятого года. <…>
Все его очень любили и почитали. Купят ему сапоги, а он поедет в Питер — возвращается босой. «Ну, батюшка опять кого-то приобул». Опять ему купят… А был такой случай, крестная рассказывала. Шел отец Георгий по заригам (за огородами), повернул к моей крестной, а там матушка Мария картошку копает. У нее спина очень болела, — вот она все ёжилась. Батюшка подходит потихоньку и как оттянет ее своей тросточкой. Она как закричит! А он: «Что ты ёжишься, давай копай»! Она выпрямилась, и боль прошла! И все — спина перестала болеть… Когда отец Георгий к нам только прибыл, увидел — деревушка маленькая. «Я тут не просуществую». А дядя Александр Ильич, папин брат говорит ему: «Батюшка, да я один Вас прокормлю, только оставайтесь ради Бога». Дядя был старостой в церкви, помню, всегда, когда причащались, он стоял в церкви и плат держал у Чаши. Любила я его…
Он был постарше папы, их одиннадцать детей в семье было, братьев и сестер Харламовых, а еще и двоюродные. И папа в семье был младшим, а самый старший — дядя Вася. Помню, каждый вечер к нам приходил, и мы играли: кучу спичек высыпает на стол, и нужно осторожненько вынимать, если пошевелятся, то щелчки по лбу получали. Однажды дядя Александр нагрузил воз сена и хотел везти в другую деревню к своей сестре, а отец Георгий остановил его: «Саня, ты куда?» Тот: «Повезу сено Володе (мужу сестры)». — А у Федора сена хватит корове? — Да они любят на широкую ногу. «Вот поворачивай лошадь и вези к Федору. У него шесть человек детей. А у Володи одна дочь». Убедил. Отвез дядя сено к Федору и сгрузил.
В тридцать пятом году арестовали дядю Александра вместе с отцом Георгием прямо в церкви. Забирали их с отцом Георгием прямо во время службы. И всех, кто был в церкви, тоже, и даже тех, кто шел еще на службу, прямо на дороге хватали.
Отцу Георгию дали восемь лет, помню, как пришла крестная, рассказывала, а все плакали. Когда его вели, он их увидел и показал пальцем вверх. Они поняли и в бане, где он прежде жил, под крышей в соломе нашли пачку писем, говорили потом, что там было много писем от митрополита Иосифа. Отец Георгий его знал и переписывался с ним через доверенных людей. Конечно, они побоялись это хранить, и все сожгли, кроме одного письма, его потом переписывали.
Матрена Чеснокова: Молитвы без священника
В нашей деревне было строго, днем никогда не собирались, молились только по ночам, старались прийти на молитву в темноте и уйти затемно. Когда наш христианин приходил, в окно стучал три раза, а мы спрашивали: «Кто?» Тот называл село, откуда он, тогда ему открывали. Часто собирались в нашем доме, приходило человек по тридцать. Мы вначале помолимся, молитву каждый читал, я читала вслух, остальные про себя, три акафиста за раз. Кто-то из братьев выбирал место из «Нового завета», читал, и проповедь толковалась, потом все вставали и пели духовные стихи.
Братья Чесноковы, Василий и Дмитрий, на священство смотрели отрицательно, но мнение их по этому вопросу было разное.
Они говорили нам о последних временах и предупреждали: «Кто хочет молиться — на крест пойдет. Господь страдал и нам велел». Но маленько ошиблись они, думали, что как в тюрьму нас возьмут, Господь нас к себе из тюрьмы и возьмет. А мы вон сколько живем…
При Чесноковых общее покаяние проходило редко, сначала читали «Покаянный канон», потом молились, потом каждый подходил к иконе и, стоя, вслух каялся, затем три раза поклон пред иконой, а все слушали (при каких-то грехах большое смущение было у молящихся, не все можно вслух говорить, да при детях). Но это редко было. По окончании службы расходились по-тихому, кто далеко жил, оставались ночевать у нас. Ребятишки всегда были понятливые, стояли на страже верно, лишнего ничего не болтали. <…>
После ареста братьев Чесноковых мы все равно продолжали ходить по селам и молиться, но с Федором Ивановичем ходили уже реже. Между собой мы называли себя христианами, а потом из лагеря дядя мой пришел и сказал, что именоваться надо истинно-православными христианами. За нами следили постоянно, так что мы ни к кому не ходили, никакой возможности не было, да и бесед уже не было. Мы знали, что нас посадят, власти ведь запрещали слово Божье говорить, а мы говорили и по селам ходили. По ночам ставили патрули, и тяжело было пройти из села в село, так мы ползком пробирались по огородам.
Александра Халчевская: Обыск
Батька мой вместе с отцом своим Евгением скрывался до тридцать шестого года у брата в Ефремовке Ростовской области. Дядька мой делал кадушки, отец ему помогал, тем они жили. И в скитаниях своих отец познакомился с одним священником, который отказался в церкви служить. И батюшку, Константином его звали, пустила к себе жить старушка. У них маленькая хатенка была, и жил там батюшка с матушкой. Как-то повел меня отец с дядькой к батюшке за восемнадцать километров, а было мне уже одиннадцать лет. Пока дошли туда, я так устала, что уже ничего не понимала. Батюшка Константин служил прямо в этой хатенке. Взял он меня на руки и носил вокруг столика, там же меня он миропомазал и сказал: «Теперь ты по-настоящему крещеная».
А в тридцать шестом году, за две недели до Михайлова дня, арестовали батюшку Константина. Осудили его и отправили в лагерь. А в ноябре, накануне Михайлова дня, появился вдруг у нас батька. Вернулся домой, решив, что уже столько лет прошло. А они сразу узнали. Утром отец встал, помолился, псалтырь почитал и не успел надеть сапоги, как во двор въехал «активист» колхозный. Соскочил и с налету в хату: «Давай в правление, там тебя ждут». А куда отцу деваться?
Батька помолился Богу, попрощался с нами, вышел из хаты. А трехлетняя сестренка дала ему пышечки, которые ей мама дала, со словами: «На, папа. Возьми на дорогу». Папа нам лишь сказал: «Простите. Я уже не вернусь».
Я сразу же схватила папины книжки, бросила их в яму для картошки в кладовке и чем-то забросала. А тут милиционер прибежал, заскочил в хату: «Здравствуйте, хозяин дома? Где хозяин?» А мы ему: «Уже увезли». Он тогда: «Я буду делать у вас обыск. Где ваши церковные книги?» Мы: «Нет у нас никаких книжек». Я крестилась и молилась, а он все в хате перекидал, но в кладовку не пошел. Господь хранил нас. А батьку в каземат посадили, а ночью на Кущевку отвезли, за пятьдесят километров. Три месяца его допрашивали, потом велели нам принести смену белья и продукты…
Монахиня Сергия: Лагерь
В 1937 году снова начались аресты. Забирали всех подряд, не только там иеромонахов или верующих забирали, а всяких, каких попало. О, какие были жуткие аресты! Владыку Вениамина сначала арестовали. Сколько уж прошло времени, не знаю, нас арестовали: меня, его брата иерея Михаила Троицкого, монахиню Филарету, у которой владыка жил, старушечку Наталью Павловну, из Уфы она была, уважала очень владыку, за ним ездила. А вот была со мной одна инокиня, жили в одной комнате, она осталась, а меня арестовали.
Судили в Ульяновске. В первом полугодии 1937 года давали по 5 лет всем, а во втором полугодии, а меня в декабре судили, уже по 10 лет. В тюрьме били сильно, через стенку слышно было, как били, и как кричали люди.
Как-то после допроса встретила в коридоре отца Михаила, брата владыки. Он был весь избит, черный, глаза заплыли: «Рипсимиюшка, ты же знаешь, я ни в чем не виноват».
Потом его этапом отправили в Архангельск, и он умер в дороге. С ним была матушка Филарета. И старушка наша не выдержала, умерла на пересылке в Сызраньской тюрьме. После суда погнали и меня на этап. Я еле шла, — сил нет, а чуть отстанешь, собаки хватают за ноги. Потом привезли куда-то.
Тайга. Свердловская область, Серовский район, станция Сосьва. Дальше не было пути, поезда не ходили, была сплошная тайга. И вот сюда всех на лесоповал присылали. Лагерь большой был, рядом село, где жило начальство Севураллага. В лагере наш этап был первым, за кем привозили еще людей. Заставляли нас пни корчевать — это для всех была непосильная работа, потому что от недоедания ни у кого сил не было. Меня поставили сучки обрубать, а я ведь и топор никогда в руках не держала. Рублю-рублю, а сучья все на месте. Руку себе чуть не отрубила тогда. После этого меня отправили в столовую посуду мыть. Видела, как люди страдают, бедненькие: супчик с крупочкой какой-нибудь дадут им, так они выпьют этот супчик весь, а потом каждую крупиночку собирают в рот. Я уж там про себя-то забывала — мне людей было очень жалко.
Поджила рука, отправили меня на скатку бревен. Там со мной уже сердечный приступ случился. Работала, и вдруг ноги подкосились, дышать стало нечем. Прислонили меня к дереву, а вечером принесли на носилках в барак. А там сразу в лазарет. Я долго болела. Помню, один раз сердце отказало совсем: все слышу, а глаза открыть не могу, и дыхания почти нет. Слышу, говорят рядом: «Умерла». Но Господь сохранил и в этот раз. Потом четыре с половиной года я медсестрой работала, я знакома была немного с медициной. И косить-то нас посылали, а я и косу-то не умела держать. Так там умеешь – не умеешь, давай, работай.
Конечная моя, что ли, остановка: после лечения по наряду меня взяли в швейный цех, — нашли, что я портниха. К тому времени я уже инвалидность в лагере получила, и на общие работы меня не посылали. Работала в цехе закройщицей, денег не давали, конечно, нисколько, но за кусок хлеба ценилась наша работа. Вот здесь я и кончила весь срок. В сорок седьмом году в декабре месяце освободилась. Ехали обратно долго, восемь суток, я, помню, до того изнемогла, что больше не могла уже. На вокзале легла около стенки, вытянулась, так и уснула — все на свете забыла. Часа два-три, наверное, я спала, на вокзале, на полу у двери. А там был какой-то старичок, священник, тоже ехал с нами, потом был еще дядечка из другого лагпункта, бухгалтер. Я когда проснулась, они говорят: «А мы вас караулили. Как вы спали хорошо…»
Александра Окунева: Молитва в лагере
Когда коллективизация началась, двенадцать дворов на раскулачивание записали. Сразу же увезли ночью на черном вороне нескольких мужиков, наших певчих, потом в двенадцать часов ночи увозили и остальных мужиков. А папу нашего взяли, на следствии его и еще двух священников заставляли отречься. Один священник отрекся, его заставили даже поплясать, и он начал служить по-новому. Папа не отрекся, это было перед Пасхой. Его отпустили, он пришел домой, упал на колени: «Ну, детки, пойдем в последний раз послужим, а потом меня заберут!» Ему дали бумагу, в которой было указано, как служить: это читать, это не читать… Вскоре его отвезли в тюрьму, а потом нам пришло известие, что отца можно забрать. Привезли его на тележке в избушечку, в которой мы тогда жили. После он все время болел, лежал, не вставал и вскоре умер. <…>
Стали обыск делать, мне сказали: «Бери, что тебе надо. Сухари бери, одеяло бери». Взяла я сухари, картошку обтерла и вымыла, лепешки постряпала и посушила их маленько — все приготовила. А они вывалили все на стол, спрашивают: «А это что такое?» Я: «Сухари». Они удивились: «Что за сухари?» Я: «Из травы они и картошки тертой гнилой». Увидел он, что я испугалась, сам стал искать в сундуке белье мне, нашел одеялку тканую и пару белья. Повели меня в сельсовет на допрос, а дочка маленькая, ее напугали при обыске, она бежала по деревне за мной, кричала и плакала. Там допрашивать стали, спрашивали: «Где молилась? Куда ходила? Где крестилась? Как долго молилась?» Так до самого утра пытали. В одиннадцатом часу вечера забрали и вот до самого утра… Так арестовали меня, а дочку отобрали и в детдом сдали. <…>
Потом машину подогнали и повезли нас, двенадцать человек, в Чистополь. Там при обыске крест у меня на груди увидели и потребовали: «Давай крест снимай». Я: «Крест не сниму. Зачем я буду крест с себя снимать? Я за это и иду страдать». Потом машину подогнали и нас повезли. Прежде в Казань привезли на допрос, при обыске там у меня крест увидели: «Давай крест снимай». Я говорю: «Крест не сниму. Зачем я буду крест с себя снимать? Я за это иду только». Перекрестилась: «Во имя Отца и Сына и Святого духа. Вы что хотите, чтоб я без креста была? Я крест не скину». И в камере сразу крест зашила в фуфайку. Потом меня позвали: «Айда хлеб получать». Получать хлеб пошли, а я опять не расписываюсь, говорю: «Расписываться я не буду. Господь у меня росписи не берет. Никакой росписи я не хочу, чтобы вот расписываться за хлеб». — «Ну, тогда мы хлеба тебе не дадим». Но потом все-таки дали и, сколько мне дали хлеба, я услала домой. Меня спросили: «А зачем ты усылаешь?». Я говорю: «Они голодные там у меня совсем».
Потом привезли нас в Чистополь, нас двенадцать человек было. Они-то все вместе, а меня все одну закрывали. Всех вместе, а я одна. А там вшей полно, никакого покоя не было, кусают и кусают. Потом в баню меня повели, а потом по одиночкам стали всех раскидывать, кого куда. Потом меня опять закрыли одну, в какой-то ящик, собачий ящик.
Потом на допросы стали вызывать, надевали на руки наручники и те же вопросы задавали: «Где молились? Где были и куда ездили?» Потом осудили меня на десять лет и в Сибирь увезли.
В лагере сразу сказала: «Я на работу не пойду. У меня девчонка и мама больные остались». На меня наручники надели и на «комарье» поставили. Им, комарам, воля, они кусают, а отмахнуться ведь нельзя. Кровь льется, все лицо мое распухло, я уже забывалась. Потом упала и запела молитву «Матери Божией». Подошли ко мне охранники и рабочие, больно охота им послушать. А я пела молитву и пока пела, они ключ от наручников искали, они его потеряли. А у меня уже наручники в руки впились. Еле-еле нашли они ключ, открыли их. Отработали рабочие смену, стали расходиться, меня и отпустили тогда.
А потом зачитали мне: «Пять суток карцера». А в карцере-то спальные доски поднимаются и закрываются на замок, чтоб не лежала и не сидела, там только стоять можно было. Так все время и стояла, а пол-то цементный. Ничего не давали, ни одежды, ни валенок, все скидывали с меня, чтоб нельзя было согреться. Потом вернули в барак, утром встала я, а меня назначили на работу. И опять я сказала: «На работу не пойду. Я не работать пришла сюда, а ради Господа. Если вы меня сюда насильно привезли, так зачем мне работать». И опять в карцер, а из карцера в БУР. А там только трещинки в окошке светятся, заколочены окошки. Всего лишили там: и хлеба, и воды, и тепла.
Мы в бараке только молились, просили Господа, чтоб нас не оставил. Целый день «на комарах» стояли, а потом в барак на молитву шли. Я на поверку тоже не ходила, за это опять мучение было — или наручники надевали и на «комарье», но чаще в карцер сажали. Так что в лагере я все больше в карцере сидела. Хлеба нам давали всего по триста грамм, да и хлеб-то сырой да серый. Но перед кануном Пасхи старались есть пайку хлеба понемногу, все-таки откладывали хлеб. Все думали: «На Пасху досыта поедим». А начальник пришел, приказал «шмон» сделать, и все у нас отобрали да в каптерку бросили. Вот и поели мы…
В лагере я отсидела пять лет, потом пять лет в ссылке в деревне Шугуры Альметьевского района. Потом домой пришла, и вскоре меня опять в ссылку в Сибирь отправили. Так и получилось, что я десять лет отсидела в ссылке.
Будем учиться на примере малых вещей, если не можем сразу понять великие.
Если мы не можем понять, как Бог видит всех людей, посмотрим, как солнце освещает все предметы на земле.
Если мы не можем понять, как душа человеческая не может ни единой минуты жить без Бога, посмотрим на то, как тело человеческое не может ни единой минуты прожить без воздуха.
Если мы не знаем, зачем Бог требует от людей послушания, разберем, зачем глава семьи требует послушания от своих домочадцев, царь – от своих подданных, полководец – от воинов, архитектор – от строителей.
Если мы не знаем, почему Бог требует от людей благодарности, подумаем и уразумеем, почему родитель требует благодарности от своих чад. Но остановимся на некоторое время именно на этом вопросе: почему родители требуют от своих чад благодарности?
Почему отец требует от своего сына, чтобы тот кланялся ему, снимая шапку, и благодарил за всякую большую и малую вещь, от родителей полученную? На что это отцу? Разве сыновняя благодарность делает его богаче, сильнее, уважаемее, влиятельнее в обществе? Нет, нисколько. Но если он лично ничего не имеет от сыновней благодарности, не смешно ли, что он непрестанно учит ей свое дитя и приучает его быть благодарным, и не только родитель набожный, но даже и ненабожный?
Нет, это нисколько не смешно; это благородно. Ибо в сем проявляется самая бескорыстная любовь родительская, которая и заставляет родителей учить свое чадо благодарности. Зачем? Чтобы чаду было хорошо. Чтобы чадо выросло, как садовый плод, а не как дикое терние. Чтобы ему было хорошо в этой временной жизни среди людей, среди друзей и врагов, в селе и в городе, во власти и в торговле. Ибо повсюду благодарного человека ценят, любят, приглашают, помогают ему и привечают. Кто научит быть благодарным, научит быть и милостивым. А милостивый человек свободнее шагает по этой земле.
А теперь спросим себя, почему Бог требует благодарности от людей? Почему Он требовал от Ноя, Моисея, Авраама и других праотцев, чтобы они приносили Ему благодарственные жертвы (Быт.8:20; 12:7-8; 35:1; Лев.3:1)? Почему Господь наш Иисус Христос ежедневно являл людям пример того, как следует воздавать хвалу Богу (Мф.11:25; 14:19; 26:26-27)? Почему и святые апостолы делали то же самое (Деян.2:47; 27:35), заповедуя всем верным всегда за все благодарить Бога (Еф.5:20; Кол.3:17)?
Не разумно ли то, что восклицает великий Исаия: Воспомяну милости Господни и славу Господню за все, что Господь даровал нам, и великую благость Его к дому Израилеву, какую оказал Он ему по милосердию Своему и по множеству щедрот Своих (Ис.63:7)? Или то, что умилительный псалмопевец советует своей душе: Благослови, душе моя, Господа, и не забывай всех воздаяний Его (Пс.102:2)?
Так почему же Бог требует от людей благодарности? И почему люди платят ему благодарностью? Из бесконечной любви Своей к людям требует Бог, чтобы люди Его благодарили. Благодарность человеческая не сделает Бога ни более великим, ни более могущественным, ни более славным, ни более богатым, ни более живым; но она сделает более великими, могущественными, славными, богатыми и живыми самих людей.
И благодарность Богу нисколько не изменит существования и бытия Божия, но изменит существование и бытие благодарящего. Лично Богу не нужна наша благодарность, как не нужна Ему и наша молитва. Но все-таки Господь, сказавший: знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него (Мф.6:8), в то же время учит нас, что должно всегда молиться и не унывать (Лк.18:1). Итак, хотя Бог не имеет потребности в нашей молитве, Он все же повелевает нам молиться. И хотя Он не имеет потребности в нашей благодарности, он все же требует от нас благодарности, которая по сути является не чем иным, как молитвой, молитвой благодарственной. Ибо благодарность Богу воздвигает нас, смертных, из тления смертного, освобождает от привязанности к тому, с чем мы однажды, хотим мы этого или не хотим, должны будем расстаться, и прилепляет к Живому и Бессмертному Богу, близ Которого мы никогда не будем в жизни вечной, если не прилепимся к Нему в жизни временной.
Благодарность облагораживает благодарящего и трогает благодетеля. Благодарность дает крылья милосердию в мире и освежает всякую добродетель. Впрочем, смертный язык не может даже отдаленно живописать красоту благодарности и уродство неблагодарности так ясно, как они представлены в сегодняшнем Евангельском чтении.
Во время оно, когда входил Христос в одно селение, встретили Его десять человек прокаженных, которые остановились вдали и громким голосом говорили: Иисус Наставник! помилуй нас. Десять прокаженных! Страшно увидеть и одного, а тем паче толпу из десяти человек. Тело, покрытое с головы до пят белыми язвами, а затем белыми гноящимися струпьями, которые сначала свербят, а потом жгут как огонь! Тело, гниющее и распадающееся! Тело, в котором гной сильнее крови! Тело, которое есть сплошной смрад и изнутри, и снаружи! Таков человек, больной проказой. И когда проказа охватит и нос, и рот, и глаза, можете себе представить: каков воздух, которым дышат через гной? Какова пища, которую вкушают вместе с гноем? И как вообще выглядит мир, когда на него смотрят сквозь гной?
По закону Моисея прокаженным было запрещено каким бы то ни было образом входить в соприкосновение с остальными людьми. Впрочем, это и теперь так в тех местах, где есть проказа. Чтобы кто-нибудь не подошел близко к прокаженному, тот обязан был издалека кричать: “Нечист, нечист!” Буквально так и написано в законе: У прокаженного, на котором эта язва, должна быть разодрана одежда, и голова его должна быть не покрыта, и до уст он должен быть закрыт и кричать: нечист! нечист (Лев.13:45)! Должна быть разодрана одежда – чтобы была видна проказа. Голова должна быть не покрыта – опять же для того, чтобы видно было, что он прокаженный, поскольку от проказы волосы изменялись в белые и вылезали. До уст он должен быть закрыт – снова опознавательный знак для проходящих мимо. И кроме всего этого, прокаженные были обязаны еще и кричать: “Нечист! Нечист!” Их выгоняли из города или села, и они жили хуже, чем скоты, – отверженные, презираемые, забытые. Нечист он, говорит закон, он должен жить отдельно, вне стана жилище его (Лев.13:46).
Мимо таких оборванных и смердящих обломков жизни проходил в тот день Иисус, Источник здравия, красоты и силы. А когда прокаженные узнали, что это Он, то остановились вдали и громким голосом говорили: Иисус Наставник! помилуй нас.
Откуда сии несчастные могли узнать об Иисусе, что Он в силах им помочь, если они не входили в общение с людьми? Вероятно, кто-нибудь, бросая хлеб с дороги, сообщил им эту новость. Конечно, издалека дошел до их слуха глас о той единственной на свете новости, которая могла их интересовать. Все остальное, что происходило в мире: смена царей и битвы народов, строительство и разрушение городов, развлечения, пожары и землетрясения, – все для них было безразлично. Облеченные в гной, они могли думать только об этой своей злосчастной одежде и, может быть, еще о том, кто мог бы с них эту одежду снять и облечь в одеяние здравия.
Услышав о Господе нашем Иисусе Христе как о всемогущем Целителе, они, безусловно, слышали и об особых случаях исцеления Христом подобных им прокаженных (Лк.5:12-13). Потому они и должны были желать счастливого случая встретиться с Господом. Где-то на краю равнины Галилейской, где дорога начинает подниматься на Самаринские холмы, поджидали они Его. Там Он проходил, направляясь в Иерусалим. И вот счастливый случай, не случайный, но Богом устроенный! Они видят Христа, идущего со Своими учениками. И видя Его, они закричали в один голос: Иисус Наставник! помилуй нас.
Почему они называют Его Наставником? Потому что это слово более значительно и указывает на большее достоинство, чем наименование учителя. Ибо “наставник” означает не просто учитель, но и душепопечитель, словом, примером и заботой руководящий людей на пути спасения. Почему же тогда они не называют Его Господом, словом, содержащим в себе еще более достоинства и значения, чем слово “наставник”? Конечно, потому, что еще не узнали о сем достоинстве Христовом.
Помилуй нас, – кричали они громким голосом. Увидев их, Он сказал им: пойдите, покажитесь священникам. И когда они шли, очистились.
В одном из предыдущих случаев исцеления прокаженных Господь прикоснулся рукой к больному и сказал ему: очистись. И тотчас проказа сошла с него (Лк.5:13). А в этом случае Он не только не прикасался к прокаженным, но даже не подходил к ним близко. Ибо они остановились вдали и вопияли к Нему. Таким образом, и Он вынужден был крикнуть им издалека.
Почему Господь посылает их к священникам? Потому что на священниках лежала обязанность провозглашать прокаженных нечистыми и изгонять их из общества, а исцеленных признавать чистыми и здоровыми и возвращать их в человеческое общество (Лев.13:34,44). Господь не хочет нарушать закон, тем более что закон не мешал, а, напротив, помогал в данном случае Его делу, поскольку сами священники получили бы возможность убедиться, что десять прокаженных исцелились, и сами это подтвердили бы и засвидетельствовали.
Итак, услышав, что Господь им сказал и куда их послал, они направились в свое село, чтобы так и поступить. Но вот, по дороге они взглянули на себя, и проказы на них не оказалось. И когда они шли, очистились. И они посмотрели на свои тела – и тела их были здоровы и чисты, и они посмотрели друг на друга и убедились, – то все они были здоровы и чисты. И короста, и гной, и смрад – все исчезло, так что ни следа на них не осталось от ужасной проказы.
Вдумайтесь немного в тот факт, что одним могущественным словом десять прокаженных человеческих тел, изъеденных недугом, внезапно стали здоровыми и чистыми! И когда вы вдумаетесь, то сами легко признаете: воистину, слово сие не могло исходить от смертного человека! Слово сие должен был изречь Бог через телесный орган человеческий. Действительно, человеческий язык его произнес, но оно происходило из той же глубины, из которой вышло и повелительное слово, повлекшее за собой создание мира.
Есть слова и слова. Есть слова чистые и безгрешные, которые потому и обладают силой. Эти слова проистекают из первоисточника вечной любви. Пред ними распахиваются врата всех вещей; им покоряются вещи, и люди, и болезни, и духи. А бывают слова, разбавленные водой, притупившиеся, умерщвленные грехом, которые производят действия не больше, чем свист ветра в полом тростнике; и сколько бы таких мертвых слов не произносили, они остаются бессильными, как воздействие дыма на железную дверь. И еще представьте себе, какое для нас ни с чем не сравнимое утешение – знать, в какого всемогущего и человеколюбивого Господа мы веруем! Бог же наш на небеси и на земли, вся елика восхоте, сотвори. Он есть Начальник жизни, Он – Повелитель болезней, Он – Властитель природы, Он – Победитель смерти. Мы сотворены не бездумной и бессловесной природой, но Им, премудрым. Мы являемся не рабами природных условий, но слугами Бога Живаго и человеколюбивого. Мы не игра случая, но создания Того, кто сотворил и наших старших братий, ангелов и архангелов, и все бессмертное воинство небесное. Хоть мы в этом мире и страдаем, Ему известны смысл и цель наших страданий; хоть мы и прокажены грехом, Его слово сильнее проказы – как телесной, так и душевной; хоть мы и тонем, Его спасительная рука близ нас; хоть мы и умираем, Он ждет нас по ту сторону могилы.
Но возвратимся к Евангельскому рассказу об исцелении прокаженных и посмотрим теперь на ясную картину благодарности и неблагодарности. Что же сделали эти прокаженные, заметив, что исцелились от своего недуга? Вот что: только один из них возвратился поблагодарить Христа, а другие девять продолжили свой путь, забыв о своем Благодетеле и Спасителе.
Один же из них, видя, что исцелен, возвратился, громким голосом прославляя Бога, и пал ниц к ногам Его, благодаря Его; и это был Самарянин. Этот единственный благодарный человек, увидев, что тяжкая болезнь его оставила, облегченно вздохнул, словно его перестали душить лютые змеи, и первой его мыслью было поблагодарить Того, Кто спас его от неописуемого несчастья. И как он только что возвышал свой хриплый голос и гнойными устами взывал: Иисус Наставник! помилуй нас – так теперь он возвышает звонкий голос из здоровой груди и здоровыми и чистыми устами громко прославляет Бога. Но этого ему было не достаточно, и он побежал назад к своему Благодетелю, чтобы выразить ему благодарность. И, возвратившись ко Христу, он пал пред Ним ниц, уже не на изъязвленные и больные, но на здоровые колени, и принялся благодарить Его.
Тело исполнено здравия, сердце – радости, очи – слез! Вот истинный человек. Только что он был скоплением гноя, а теперь снова стал человеком! Только что он был извергнутым отбросом жизни людской, а теперь – снова достойный член человеческого общества! Только что он был унылой трубой, игравшей одну лишь песню: “Нечист, нечист”, а теперь он – радостная труба хвалы и славы Божией!
И сей единственный благодарный человек был не иудей, но самарянин. Самаряне же были не иудеи, но или чистокровные ассирийцы, или потомки ассирийцев и иудеев. Это те самые ассирийцы, которых некогда царь Ассирийский Салманассар поселил в покоренной Самарии, предварительно переселив оттуда в Ассирию израильтян (4Цар.17:3-6, 24). Что и сей благодарный человек был чистокровный ассириец, видно из того, что Сам Господь называет его иноплеменником:
Тогда Иисус сказал: не десять ли очистились? где же девять? как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника? Слышите ли, как мягко Господь укоряет неблагодарных? Он только расспрашивает о них – разве и они не исцелились? И почему и они не возвратились поблагодарить? Он спрашивает, не потому что не знает, что все они очистились. Нет, он знал, что они исцелятся, прежде чем встретил их и увидел. Но, задавая сей вопрос, Он упрекает. И какой же это мягкий упрек, не правда ли? Как любой из нас, когда подарит монету какому-нибудь бедняге, кричит и бушует, если тот его не поблагодарит! А представьте себе, как бы каждый из нас самым грозным образом изобличил девять больных людей, если бы он, предположим, сумел возвратить им здоровье, а они бы даже не выразили благодарности за такую неоплатную услугу!
Как же все дни наполнены человеческими криками на неблагодарных! Как тяжел воздух от злобы и проклятий, каждый день с утра до вечера сыплющихся из людских уст на неблагодарных! Между тем, как ничтожно все, сделанное человеку человеком по сравнению с теми благодеяниями, что творит людям Бог, творит без устали и непрестанно, от колыбели человека до могилы!
Но все-таки Бог не кричит, не бранит, не проклинает неблагодарных, но лишь мягко укоряет их, спрашивая тех, кто молится Ему келейно или в храме: где же прочие Мои чада? Не даровал ли Я тысячам из них здравие, но се, только сотни вас, благодарящих? Не украсил ли Я урожаем нивы, и не у всех ли Я наполнил загоны для скота, но се, лишь немногие из вас преклоняют предо Мною колени и воздают хвалу? Где прочие Мои чада? Где могущественные и сильные, владеющие народами Моей силой и с Моей помощью? Где богатые и преуспевшие, обогатившиеся Моим богатством и преуспевшие по Моей милости? Где здоровые и веселые, исполнившиеся здравия и веселия из Моего источника? Где родители, детям которых Я помогаю расти и крепнуть? Где учителя, которым Я прибавляю мудрости и знаний? Где многочисленные больные, исцеленные Мною? Где многие и многие грешники и грешницы, души которых Я очистил от греха, как от проказы?
Как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника? Он единственный вернулся, чтобы поблагодарить. Но разве для Христа существуют иноплеменники? Разве Он пришел спасти не всех людей, а только иудеев? Иудеи хвалились своей богоизбранностью и тем, что своим богопознанием превосходили все остальные народы земли. Но вот пример, показывающий тупость их ума и окаменение сердца! Ассириец, язычник, оказался обладателем более просветленного ума и благородного сердца, чем хвастливые иудеи. Но, к сожалению, эта история и до сего дня повторяется с избранными и неизбранными. И сегодня некоторые из язычников обладают более открытым к Богу умом и благодарным Ему сердцем, чем многие и многие христиане.
Наконец, сей рассказ завершается словами Спасителя, обращенными к этому благодарному самарянину:
И сказал ему: встань, иди; вера твоя спасла тебя. Видите, сколь велик Господь в смирении, также как и в благости! Для Него является радостью назвать людей соработниками в Своих великих и благих делах. Этим Он хочет возвысить достоинство униженного и уничиженного рода человеческого. Будучи превыше человеческого тщеславия и гордости, Он желает разделить Свои заслуги с другими, Свое богатство – с бедными, Свою славу – с несчастными и жалкими. Вера твоя спасла тебя.
Действительно, этот Самарянин веровал, как веровали и остальные девять прокаженных; ибо если бы они не веровали в могущество Господа, то не кричали бы: Иисус Наставник! помилуй нас. Но чего стоила эта их вера? Они могли с тою же верой кричать к тысячам самых прославленных врачей на земле: “Помилуйте нас и исцелите нас!” Но все было бы напрасно.
Предположим даже, что кто-нибудь из этих тысяч земных смертных врачей вылечил бы их: как вы думаете, стал бы он – любой из них – приписывать сие исцеление вере больного, а не себе, исключительно себе и своим способностям? Не в обычае ли у земных смертных врачей намеренно замалчивать роль больных в выздоровлении, чтобы таким образом как можно ярче выделить исключительно себя самого и свои заслуги? Так относятся люди к людям. А Господь наш Иисус Христос относится к людям иначе.
Христос поставил Свой воз пшеницы, а прокаженный самарянин бросил в этот воз одно свое зерно. Христов воз пшеницы есть Его Божественная сила и власть, а зерно прокаженного – его вера во Христа. Но справедливый и человеколюбивый Христос не хочет скрыть даже одного этого зерна, напротив, воздает ему большую честь, чем Своему возу. Потому он и не говорит, как сказали бы в подобном случае все смертные: “Мой воз пшеницы напитал тебя”, но: “Твое зерно тебя напитало!” Он не говорит: “Я спас тебя!”, но: Вера твоя спасла тебя. О, сколько великодушия в сих словах! И какой урок всем нам! И какой укор самолюбию и гордости людской!
Brian Kershisnik – “Исцеление десяти прокаженных”
Пусть придут и со стыдом научатся от Христа праведного все, скрывающие зерно чужой заслуги и выпячивающие свой воз. Они являются похитителями и ворами не меньше, чем богач, присоединяющий маленькое поле бедняка к своему большому!
Пусть придут и со стыдом научатся от Христа справедливого все генералы, скрывающие вклад своих солдат в победу, но громко трубящие повсюду о своих исключительных заслугах!
Пусть придут и со стыдом научатся от Христа смиренного все торговцы и промышленники, замалчивающие роль своих работников и помощников в своем успехе и приписывающие его лишь собственному трудолюбию, мудрости и удачливости!
Пусть, наконец, придет и со стыдом научится от Христа человеколюбивого и весь человеческий род, в гордой слепоте своей приписывающий все благо, все умение, все успехи исключительно себе, но замалчивающий львиную долю Божию во всем этом или забывающий о ней! Пусть придет и научится, видя, как справедливый Бог не замалчивает ни одного зерна заслуги человеческой в целом возе Своих заслуг, но, напротив, Свои заслуги скрывает и молчит о них, а подчеркивает заслуги людей!
Можно ли представить себе более сильный удар и более страшный упрек людям за их воровство, хищения, грубость, отсутствие человеколюбия и боголюбия? Воистину, имеющий стыд устыдится при виде такого смирения Христова. Имеющий в себе одну непогашенную искру совести покается в своем грубом и глупом самохвальстве и выставлении себя напоказ и станет благодарным по отношению к Богу и людям. А благодарность научит его справедливости, праведности и смирению.
О, если бы мы, христиане, знали, от какой душевной проказы ежедневно врачует нас Христос, мы немедленно возвратились бы к Нему, пали ниц к ногам Его, громким голосом прославляя Бога, и благодарили бы Его от сего часа до часа смертного – до часа смертного, который не далеко от каждого из нас! Господу и Спасу нашему Иисусу Христу честь и слава, со Отцем и Святым Духом – Троице Единосущной и Нераздельной, ныне и присно, во все времена и во веки веков. Аминь.
Тема православных новомучеников христианских, российских прежде всего, давно начала занимать моё внимание особенно с тех пор, когда я окрестившись принял православие. Ранее, до этого момента рассмотрения преступлений сатанинской - "коммунистической идейности", которые я видел, не различали именно христианской тематики, хотя и включали их в список злодеяний "самой справедливой народной власти". Впоследствии, по мере укрепления в вере, и приобретении духовного опыта я выделил преступления именно анти-христианской направленности в отдельную группу, коль скоро она уже существовала как особая категория безпримерных злодеяний совецкой власти. Мне открылся такой мiр страданий, который невозможно передать никакими словами, и именно в том месте, где нельзя, невозможно, запрещено его предполагать.
Начать надо с того, что коммунистическая власть - это ничто иное как ад на земле, - ад перенесённый из своего тайного места в этот мiр. Неслучайно, что те кто исповедовал свою веру во время правления совецкого антихриста (коллективного Антихриста по словам исповедников ПЦ) по мнению некоторых духовных людей удостоены Христом больших почестей, чем даже первые древнехристианские новомученики, (впрочем: "Одна слава солнца, и другая слава луны, и другая слава звёзд..."). Нужно особо отметить, что гонения на веру времён открытой богоборческой антихристовой власти превосходили первые, отличаясь от них не только по своей массовости, систематической всеохватности, но и по своему "качеству", где принципиальным отличием от первых гонений являлось простое уничтожение людей по признаку веры. Первые языческие цари требовали от верующих всего только одного: "вначале поклонись мне как Богу, а дальше делай что хочешь, верь во что хочешь, я тебе препятствовать не буду". Коммунистам этого было уже не достаточно: они, вообразившие себя неким сверхбожеством, не могли допустить, чтобы где-то (необязательно рядом с ними - просто где-либо вообще) верили не в них, или не в их идею, поэтому им было недостаточно простое поклонение их идеологии вначале как Богу (кое по примеру всех совецких людей нужно было производить всю свою жизнь!), но и дальнейшее отсутствие веры кого-либо во что-то не согласной хоть в чём-то с коммунистической идеологией. Следовательно, уничтожение христиан предопределялось в любом случае.
Вообще коммунистическая власть это олицетворение смерти (было-бы странно, если-бы её автор - человекоубийца от начала своего существования, мог предложить что-то иное), поэтому особую остроту выражения этого положения вещей представляет собой убийство не просто людей, а именно, и прежде всего тех кто является носителем противления смерти, будучи проводником Вечной Жизни. Именно рассмотрением Преступления в отношение их (т.е. христиан) нужно уделить особое место. Должен ещё сказать, что забвение, особенно сознательное, о жертвах безвинных, - т.к. вера в Бога не является преступлением, - более худший грех, чем, например, нерадение о молитве. Но вот что интересно: даже в православных календарях, где напечатаны тропари и кондаки святым я не могу припомнить, чтобы наряду с положенным на каждый день молитве какому-либо святому была также размещена молитва новомученику. При этом: нередко есть молитвы первомученикам Христовым, древним исповедникам веры христианской, но вовсе нет молитв новомученикам. Прошу понять меня правильно: я нисколько не умаляю значения подвига первых христиан перед лицом антихристианских языческих гонений, подвиг их остаётся для меня примером подражания, символом Истины, предметом восхищения, но почему тогда такое невнимание в отношение тех, кто зачастую всю жизнь проводил в муках и страданиях находясь под игом кровавейшего и лживейшего богоборческого правления, и, оставаясь верным Христу, был в конечном итоге убит слугами Антихриста? Тем более, что это произошло как раз в той стране, в которой находится носящая название её ПЦ, и в среде народа которого происходило убийство лучших его представителей? Но в среде ли этого народа, точно ли его ?...
Да, я вижу, например, тропарь Трифону, Анастасии Узорешительнице, Варваре великомученице, но почему я не вижу тропаря иер. Павлу Флоренскиму, епскп. Серафиму Остроумову, епскп. Владимiру Богоявленскому, новмчц. Евдокии, другим простым мученикам? Да, есть их упоминание в бумажном календаре наряду с другими святыми, но нет им ни тропарей и кондаков. Те-же, которые составлены в неофициальных интернет изданиях, на мой взгляд, часто невыразительны по своему содержанию и не отражают истинное положение вещей как его видит Церковь. И это всё при том при всём, что МП РПЦ, единственная в РФ занимается жизнеописанием этих святых, и если есть доступ к архивам то только она, официальная церковь имеет доступ к ним. Стыдится что-ли она открыто разместить в своих календарях молитвы пострадавшим во времена богоборческих гонений на веру православных, кстати, в основном русских? Получается, что она, гордо носящая название "Русская Православная Церковь" не может или не хочет засвидетельствовать, что, оказывается, в Советском Союзе не всё было хорошо... А остальные тогда, - что? Все пользуются календарями МП РПЦ, и точно также забывают прочитать вроде-бы на каждый день полагающуюся молитву новому мученику. А их там столько... Посмотрите упомянутый моспатриархийный календарь, в котором в один день нередко список от одного до десяти, например, человек. Почти каждый день. Когда я смотрю на это глазами обычного человека я прихожу только от одного этого в ужас. "Господи, - сколько людей убито!" И невольно восклицаю внутренне: "Сколько-же их..." При длительном рассмотрении увиденного оно предстаёт как какой-то безпрестанный кошмар.
Почему же это не отметить как кажется таковой "мелочью" как обязательная молитва в оный день? Да, православный календарь это не мартирологий, по нему трудно судить о том сколько-же людей было убито коммунистической властью ада действующего на земле. Но поверьте, достаточно того что уже есть, и даже более чем. Более того: достаточно всего одного "расстрелянного", т.е. преступно убитого христианина за "антисоветскую агитацию", которая в переводе на нормальный человеческий язык есть просто исповедание веры. (Никогда не надо забывать, что для коммунистов всё что расходится с их сатанинским лжеучением есть так или иначе выраженная "антисоветская агитация").
Эти святые, имена которых мы видим в календаре - являются символами веры, лучше чем кто-либо свидетельствующие о ней. Так почему-же мы почти всегда забываем о них? Есть такая мысль: "те кто не видел, не испытал на себе смерти тот не не знает, что такое жизнь". Точно также как и тот кто не знал тюрьмы не знает, что такое свобода. Так почему же мы, хотящие быть истинно православными христианами отвергаем свидетельство о вере, кстати, уже без нас сделанное? Осталось всего только: согласиться с ним, не забыв о нём, ничего сверх не требуется; не нужно даже искать имена безвинно убитых, всё уже готово - просто прочитай молитву тому кто отдал свою жизнь за то во что ты веришь - и ты не будешь противоречить своим равнодушием Истине.
Между прочим, я имею ввиду не только мiрян, но и саму Церковь. В бытность свою бывал я в разных приходах, называющих себя истинно-православной церковью. Но точно также как и с календарём - не могу припомнить, чтобы на службе, на часах, особенно на Литургии упоминались новые мученики и исповедники. Стыд и позор. Ведь всё помнят, всё видят, даже то что не разрешали видеть святые, а этого как будто нет! Не существует... "Убиты и забыты". Не хочу сказать, что так везде, возможно есть и исключения, но общая картина в этом смысле удручает, да и вы сами это можете легко вспомнить. Часто ли на часах читался тропарь, хотя-бы общий мученикам (подразумевающий - новым мученикам)? Хочется ещё раз заметить, что те кто не любят мёртвых не любят и живых. А ведь эти люди живы и с небес видят всех. Но попробуйте вспомнить: кто-то обращался за помощью к такому святому, просил его наставить в жизни, есть ли вообще почитаемый мученик, не п.ч. "так надо", а по велению сердца? И если нет, то признайте честно: с вами что-то не так. Ну не может быть одинаково: один отдаёт свою жизнь за веру христианскую, а другому это безразлично, - и это одно и то-же. Никогда так не было. А если вы пришли к такому же выводу, что и я, то подумайте: что вы сможете с этим делать, как можете измениться?
Наверное в связи с прочтением всего этого у кого-то возникает вопрос: а кто я, собственно, такой, чтобы так заботиться о почитании православных святых, чем я знаменит, какой у меня церковный чин, звание, должность? Отвечу по примеру смиренных так: ничем я не знаменит, как только своими грехами, а церковный чин, должность и звание у меня - мiрянин. Тогда меня могут спросить: а почему я тогда пекусь о вроде не своём, почему не занимаюсь исправлением своих грехов, а лезу в такие дебри, и вообще не живу "правильно" (с точки зрения спрашивающего). На что я могу также отметить, что Христос призвал не праведников, а грешников к покаянию, так вот: примите это упоминание о новомучениках за покаяние с моей стороны. Что могу, как могу так и делаю. И да: это свидетельство об убиенных коммунистической властью нисколько не мешает исправлению своих грехов, зря вы так подумали, напротив, очень помогает. А что касается правильной жизни то у каждого она своя, не так-ли?... Просто так получилось, а точнее: так Богу было угодно, что именно я, вовсе не праведник, а обычный грешник занялся рассмотрением настоящей темы - чем никто не занялся кроме меня именно в таком аспекте как я это делаю сейчас. Именно я, - нисколько не горжусь этим, иначе будет не чистым, - каждое утро поминаю всех мучеников за веру, и всех святых в соответствии с ПК. И именно я, - я здесь не хвастаюсь, прошу понять меня правильно, хотя, конечно, вы вольны думать иначе, - превозмогая боль от узнанного и усталость вот уже в течение почти года, - осталось ещё два м-ца с того момента, когда я вплотную подошёл к теме, - составляю свой мартирологий в своём журнале, в соответствии с ПК, но не так как это делает в своих жизнеописаниях святым МП РПЦ. Конечно, в основном я использовал их информационную среду, но лишил её того безразличия, напыщенности, благодушия к врагам ПЦ, и смирения перед коммунистической идеологией, которыми пронизаны жизнеописания новым святым. Так, например, я не могу бездумно перепечатать жизнеописание , где есть такие слова: "некий епископ был послан уврачевать раскол в Церкви" (-в связи с неприятием Декларации митр Сергия Страгородского), или где написано, что были "гонения" или "гонения безбожников", хотя из текста ясно видно, да и без него, что гонения не просто, а коммунистические гонения, и не "безбожников", а - богоборцев, или большевиков. И т.д. И ещё, в конце описания новомученику, где МП РПЦ пишет: "был реабилитирован в таком-то году" (той-же самой коммунистической властью, особенно "демократической"), - когда дело сделано - можно и реабилитировать, да и к тому-же, если не опасны теперь (Церкви то нет, почему не "реабилитировать"?), - я этой строчки не ставлю, для меня имеет значение посмертная участь человека в раю, а не на земле. Ну и всё в таком духе.
Также я сопровождаю особенно выдающееся некоторыми собственными комментариями. В тексте есть также выделения жирным шрифтом, показывающие духовную основу, т.е. истинную причину, гонения коммунистического правления на Христианство. Очень кстати, что преступники того времени часто даже не старались сохранить личину якобы формального безразличия к вере во Христа, а в своих обвинительных заключениях так и писали: "обвиняется в создании нелегальных церковных приходов", "религиозной пропаганде", или даже: "...вина его удваивается ибо он поп". Эти откровения теперь дорогого стоят поскольку наследники прежних гонителей, их отпрыски, идеологические последователи и доктринёры пытаются в настоящее время навязать людям мысль, что де мученики пострадали не за веру, а за политику, являясь "контрреволюцией". (Но скажите: какая контрреволюция может быть в 1937 году, когда их революция закончилась в 1917г.?) Особенно падки на это утешение от Антихриста представители известной организации чей глава заявил, что "хочет делить свои радости с радостями коммунистов". Кроме того, для удобства понимания жизнеописания кого-либо из пострадавших за веру я в некоторых спорных местах (надо знать, что немалая часть текстов взята с сайтов МП) даю сопроводительные примечания, проведя небольшую коррекцию текста в согласии с истиной вещей. Например, известный епископ не поминал С. Страгородского, но не примкнул к иосифлянам. Сергианский бытописатель из этого делает вывод не подтверждаемый в его-же тексте, что этот епископ "воссоединился с канонической церковью". "Каноническая церковь"(МП)... Конечно это не может быть использовано в жизнеописании епископа пострадавшего в конечном итоге от своей "неканоничности"...
К тому-же: моспатриархийные календари грешат ещё одной особенностью: не во все дни там есть упоминание пострадавших за веру во время коммунистических гонений, хотя это особенность не только МП; иногда так бывает во времена ц. праздников, - да, было-бы хорошо, если бы сатана не убивал людей, когда Церковь празднует свои дни, но, к сожалению, смерть действует независимо от этого. А иногда и просто не упомянуты по неизвестным причинам, как, например, в этот день когда написана настоящая статья: в календаре нет новомучеников, а мартирологии, например, общества "Мемориал" они есть. Поэтому не встретив в календаре данное упоминание я сразу начинаю искать: нет ли такового в сети, и найдя, проставляю у себя.
Итак, довольно слов. Всё для чего я веду свой мартирологий - это желание пробудить совесть в тех в которых она ещё теплится. И дать возможность посмотреть на свою веру с точки зрения её наиболее выразительного исповедания, а также критически осмыслить свою веру в вопросе исповеди перед лицом смерти.
Адрес ЖЖ, где можно найти пополняемый список святых, и, одновременно - безвинных жертв коммунистического режима (кому что более важно): http://svnovomucheniki.livejournal.com/
В православной деревне в Дудачкино, Ленинградской области РФ, произошла трагедия. Неуравновешенный человек, который был адептом Московской Патриархии и только два месяца назад стал приходить беседовать с настоятелем протоиереем Александром Суховым (до этого бывший яростным нашим противником), заподозрил свою бывшую жену Елисавету, многолетнюю нашу прихожанку, в измене. Будучи в неистовом состоянии, он застрелил ее и нашего брата во Христе Дионисия. Также вел беспорядочную стрельбу по прихожанам, но было много осечек. Во время осечек братья обезвредили злодея. Официальная версия следствия - ревность.
6/19 декабря 2015 г. В Свято-Никольском соборе Ахарнэ (Аттика, ИПЦ Греции) состоялась Архиерейская литургия в день Престольного праздника (память святителя Николая Чудотворца). Возглавили службу Митрополиты Хризостом Аттикийский и Фотий Димитриадский.
В воскресение, 20 декабря, в Николаевском приходе в Лионе (Франция) состоялись торжества по случаю Престольного Праздника. Божественную Литургию возглавил Первоиерарх РПЦЗ, управляющий Западно-Европейской епархией, Митрополит Агафангел. Ему сослужили настоятель протоиерей Христо и настоятель прихода в Лионе ИПЦ Греции протоиерей Георгий. Служили также протодиаконы Сергий Всеволжский, Герман Иванов-Тринадцатый и Евгений Дорошин. Помогал на службе сын о. Георгия иподиакон Фома и многочисленные прислужники. Прекрасно пел хор под управлением регента Германа, сына протодиакона Германа.
В.Черкасов-Георгиевский "В 2015 году завершился распад РПЦЗ – из «осколков» в «расколки» автокефальных епархий РПАЦ, РосПЦ, РПЦЗ(В-В), РПЦЗ(А), РИПЦ"
Распыление в «расколки» налицо теперь во всех РПЦЗ-осколках, и мы обозначаем это по главкам о группировках. Заголовочно по «расколочным» лидерам-архиереям автокефальных епархий (некоторые в виде якобы архиерейских совещаний, синода) выглядит так:
Старица Агафия Белорусская и ее служение катакомбной Церкви
Память 5/18 февраля (+ 1939 г.)
"Течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды" 2 Тим. 4, 7-8
I
Матушка Агафья – так звали рабу Божию Агафию истинно верующие христиане, которые почитали ее за Богоугодную аскетическую жизнь. Но перед тем как начать описание этой, осмелимся сказать, благословенной жизни, кратко опишем верующих, посещавших ее.
Когда в нашем Отечестве произошла революция, верующие сразу же почувствовали антихристианский дух. Многие поднялись на борьбу против сатанинской власти. Но были и такие, кто фактически не мог вступить в бой против большевизма, к ним принадлежала матушка Агафия. Будучи в возрасте примерно ста лет, она проводила ночи в молитве с верующими, молясь Богу о спасении России. Она не имела другой возможности бороться против большевиков, кроме как словом Божиим. Распространяя его среди верующих, учила их не подчиняться советской власти ни при каких обстоятельствах, даже если придется пострадать, как впоследствии случилось со многими. До революции она была известна, наверное, только немногим людям. Но во время революции и после нее, особенно в страшные тридцатые годы, она стала широко известна жителям места, где она жила, и близлежащих районов.
Те, кто пострадал от ужасов революции и гонений на истинную Церковь, не ходили в так называемую "обновленческую" церковь. Характерно, что священники, которые подчинились советскому правительству, презирали этих бескомпромиссных людей, говоря: "Что бы вы ни делали, в конце концов, вам придется придти к нам".
Сначала истинные священники (матушка Агафия называла их так, потому что они не подчинились советскому правительству) совершали Богослужения в церквях, но когда против них начались гонения, они ушил в мир и стали служить тайно. Это духовенство основало катакомбную Церковь, места служения в которой были известны только верующим. Эти священники останавливались у матушки Агафии и часто совершали Богослужения у нее. Сообщения о них распространялись среди верующих. Таким образом, матушка Агафия стала известна большой группе людей, преданных катакомбной Церкви. Во время их посещений Матушки обнаружилась ее прозорливость, которая привлекала еще больше людей, ищущих истинную Церковь.
II
Старица Агафия родилась в деревне Шарыловка недалеко от Гомеля, в западной части Святой Руси. Родилась в 20-х годах XIX века. Ее родители были простые крестьяне, очень благочестивые. Они с раннего детства учили свою единственную дочь усердно молиться. Она родилась с параличом и не могла ходить и даже вставать на ноги. Ее родителям, рано утром уходившим работать в поле, приходилось оставлять ее дома. Они сажали ее в кровать наподобие детской, со стенками, под раскидистой грушей в саду и уходили. И девочка целый день оставалась там одна. Единственное, что она могла делать – это молиться. Вечером родители возвращались и заносили ее в дом.
Однажды, когда ей было двенадцать лет, и родители, как обычно, ушли работать, а она тихо лежала в саду, неожиданно появилась Прекрасная Жена, словно сошла с икон Богородицы, и сказала: "Раба Божия Агафия, вставай!" "И я, – вспоминала позднее матушка Агафия, – стала горько плакать и сказала, что не могу встать, но с самого рождения вот уже двенадцать лет лежу". Но Жена Та повторила: "Вставай и иди. Иди в дом!" – "Но как я могу встать?" – Вопросила Агафия. Тогда Жена взяла ее за руку и подняла, и ноги у нее в этот момент стали крепкими, словно никогда и не болели. Тогда Жена сказала ей: "Возьми постель и отнеси ее в дом. Приберись в доме, все приведи в порядок до прихода родителей. Растопи печь и приготовь для них ужин. Иди в сарай и покорми скотину. А когда все сделаешь, садись на печь и тихонько их жди. Когда родители придут и попросят тебя сесть с ними поужинать, не спускайся с печи, пусть они поедят одни. Сказав это, Она исчезла. Агафия поняла, что это была Сама Божия Матерь. Позднее матушка Агафия говорила, что Богородица сказала ей и кое-что еще, но она никогда не открывала, что именно.
Тогда она от всего сердца возблагодарила Бога и в первый раз пошла на своих окрепших ногах в дом. Прибралась, подмела пол. А когда скотина – коровы, овцы, свиньи – вернулись с пастбища, она в первый раз в жизни их ласково погладила. Загнала их в хлев, подоила коров, процедила молоко, а, приготовив ужин, выгребла золу и отнесла ее в яму, поставила ужин в печь, чтобы не остыл, а потом забралась на печь и стала ждать. Когда пришли родители, они не увидели во дворе скотину. Испугавшись, что что-то сучилось, быстро прибежали в сад – под грушей никого не было! Тогда побежали в дом и увидели, что их дочь тихонько сидит на печи. "Доченька, кто тебе помог туда забраться"? И она рассказала родителям, что произошло и как она все сделала в первый раз в своей жизни. И закончила: "Идите, ужинайте". Мать достала из печи еду, поставила на стол и стала звать дочку ужинать. Но девочка не хотела спускаться, сказав, то Жена Та не велела ей слезать с печи и ужинать с ними. Но родители заплакали и запричитали, упрашивая ее спуститься, чтобы они могли посмотреть, как она, в двенадцать лет, наконец-то пошла своими ногами. Девочка не выдержала и, спустившись с печи, села за стол. После ужина, когда она хотела встать из-за стола, вдруг почувствовала, что колени ее словно приклеились друг к другу (ноги у нее вновь были парализованы), и заплакала, вспомнив, что не выполнила наказание Божий Матери.
И до конца жизни осталась с больными ногами. Девять лет беспрерывно плакала и молилась. Целые ночи проводила в постели на коленях, плача и от боли, и от горя. Мать утешала ее, давая кусочек сахара. Тогда на какое-то время девочка переставала рыдать. Она была у них единственной дочерью. К двадцать одному году, слава Богу, начала медленно передвигаться сама, но не чувствовала ног выше колен.
Медленно передвигаясь, она все-таки двенадцать раз совершила паломничества в Киево-Печерскую лавру – больше чем в двухстах километрах от их деревни. Она уже старалась вести жизнь аскетическую и молитвенную. Жила в саду своих родителей в маленькой бревенчатой избушке в одну комнату, построенной для нее. А когда родители умерли, осталась одна и проводила жизнь в аскетических трудах и молитве. Матушка Агафия рассказывала нам, что она удостоилась еще раз видеть Богородицу, но не говорила, как и когда это произошло. У нее был дар прозорливости, и много людей приходило к ней как к Старице. Они обычно собирались у нее, чтобы вместе молиться Богу, читали псалтирь и пели акафисты. А после молитв матушка Агафия всегда наставляла Закону Божию.
После смерти родителей она взяла к себе мальчика-сироту, который помогал ей в работе по саду и в других делах. Она воспитала его, и он стал чтецом в их церкви. В молодости она сама всегда ходила на все службы, а когда состарилась, для нее сделали маленькую тележку и катали ее на этой "коляске" в храм, и в храме во время службы она сидела в ней. К ней приходило издалека много людей, и они с любовью возили ее в храм. Когда после революции это стала "Живая Церковь", она перестала там бывать.
Мальчика-сироту звали Андреем. Позднее он женился, построил дом, у него было четыре сына. А Матушка осталась жить в доме родителей, и однажды он сгорел дотла. С помощью Андрея и одного богатого мужика по имени Кирей, который жил в Столыпинском поместье, ей построили другую избу – прямо рядом с тем местом, где росла груша. Этот Кирей сделал для нее и гроб, который хранился в ее доме. Но и этот дом, вместе с гробом, тоже сгорел. Для нее построили еще один дом и сделали еще один гроб, и они тоже сгорели. Тогда Андрей взял ее к себе домой, а его сыновья ухаживали за ней.
III
В начале тридцатых годов оставалось очень мало истинных священников, так как многих из них сослали в концлагеря и посадили в тюрьмы. Те, кого не выслали, не могли удовлетворять религиозные потребности всех верующих. Были случаи, когда священники, подчинившиеся советскому правительству, во время Богослужений демонстративно срывали с себя церковные облачения, швыряли их наземь и во всеуслышание отрекались от своего сана и веры в Бога. Эти действия вызывали ужас в людях, часть из которых становилась атеистами, но другие стали искать катакомбную Церковь, которая наставляла и направляла в истинно православном духе. Пропаганда атеизма тоже совратила много людей. Если некоторые из них вернулись позднее к Богу, это было благодаря молитвам таких людей, как матушка Агафия.
Верующие, жаждавшие слова Божия, посещали матушку Агафию, прося ее совета и молитв. Она давала советы всем, кто приходил к ней с чистым сердцем, но были случаи, когда она не хотела принимать людей, и через какое-то время становилось ясно, что они впали в какой-то грех. Люди, посещавшие ее, получали указания насчет того, как вести себя по отношению к советской власти. Она часто говорила: "Деточки мои (так называла она православных), не подчиняйтесь советской власти, потому что она не от Бога. Ни под каким предлогом не вступайте в колхозы. Пусть ваше добро забирают, но сами туда не ходите, ничего не подписывайте". Запись в колхозники, которые предположительно "добровольно" записывались в колхоз на 99 лет, она рассматривала, как какую-то форму антихристовой печати (если 99 перевернуть, то получаются две цифры из "числа зверя" в Апокалипсисе 13, 18). Она говорила, что им следует избегать переписи. "Прячьтесь от переписи антихриста – ничего хорошего от этого не выйдет. Особенно она рекомендовала им избегать голосования, и почти все, кто к ней ходил, избегали и голосования, и переписи.
Среди ее многочисленных посетителей было много семейных людей, у которых были дети школьного возраста. Она говорила родителям, чтобы их дети-школьники не вступали в октябрята, пионеры, комсомольцы и так далее. Также советовала, чтобы их дети не делали прививки, которые периодически делались в школах. Это объяснялось фактом, что однажды дети, зараженные во время прививки, умерли.
Касательно советской Церкви она говорила: "Это не настоящая Церковь. Она подписалась служить антихристу. Не ходите туда. Не принимайте никаких таинств от ее слуг. Не участвуйте в молитве с ними. Придет время, когда в России откроют настоящие церкви, и восторжествует истинная православная вера. Тогда людей будут крестить так, как когда-то их крестил святой Владимир. Когда церкви откроются в первый раз, не ходите в них, потому что это будут не настоящие церкви, а когда их откроют во второй раз, тогда идите – это будут настоящие церкви.+ Я не доживу до этого времени, но многие из вас доживут. Атеистическая советская власть исчезнет, и все слуги ее погибнут". Многие ее предсказания уже исполнились, а то что она говорила отдельным людям – исполнилось все.
+ После того, как почти все церкви в России были закрыты в конце 1930-х годов, церкви "были открыты в первый раз" при Сталине.
IV
Я знала старицу Агафию с юности, когда жила с родителями в деревне Дятловка примерно в шести километрах от нее. Но в 1914 году моя семья переехала поближе к Минску, километров за 35-45 от Матушки. Тем не менее, мы, деревенские девушки, часто присоединялись к пожилым женщинам в их пеших паломничествах к ней. Много людей навещало ее, и она принимала нас всех с любовью, что вызывало в нас чувства почтения и покаяния, даже слезы. Вся атмосфера, окружавшая ее, вызывала Богобоязненный, благоговейный страх.
Ее бревенчатая избушка была небольшая, но вмещала много людей. В углу комнаты было множество икон, были большие подсвечники с горящими свечами. Постоянно горели три масляных лампады. Перед углом с иконами был аналой с псалтирью; ее читали, а часто пели.
Матушка была низенькая, вся беля, будто сделанная из воска. Глаза у нее были светло-серые и излучали свет. Она говорила очень медленно, мягко, нараспев, неспешно расхаживая при этом мелкими шажками по своему скромному жилищу. Большую часть времени она проводила за прялкой, творя при этом непрестанную молитву Иисусову. Люди приносили ей в подарок сотканный ими лен, но она отдавала его бедным и священникам на рясы. Кто бы к ней ни приходил, она всегда заставляла их пообедать или поужинать с ней, а сама ела очень мало. По понедельникам, средам и пятницам соблюдала строгий пост. Одежду носила простую, крестьянскую.
Она почти никогда не улыбалась. Любила и умела научить, и во время своих бесед часто неторопливо и торжественно осеняла себя крестом. Ее беседы были очень интереснее, обычно в форме притч, некоторые из которых оказывались предсказаниями. У нее был изумительный дар прозорливости, чему мы живые свидетели. Были также случаи настоящих чудес.
Однажды по дороге к Матушке из Дятловки я шла с группой молодых женщин, и одна из них Меланья, сказала, что Матушка, наверно, неграмотная и не умеет читать, потому что не ходила в школу, и все же она так много знает из евангелий и Библии. Когда мы пришли и немного отдохнули, Матушка, которая сидела на своей постели, сказала девушке – своей помощнице: "Мотя, достань мне книгу из сундука". Та достала ее и дала Матушке. Это была большая книга на старославянском языке. Я сидела рядом с Матушкой на ее кровати из твердых досок. Она положила книгу мне на колени и стала показывать на разные отрывки, говоря: "Они говорят, что я неграмотная, а давай-ка почитаем эту часть и эту", и она начала читать вслух.
Незадолго до ее смерти одна неграмотная деревенская женщина по имени Евгения пришла к ней и встала сзади. Матушка позвала ее и попросила почитать псалтирь. Сконфуженная женщина сказала, что не умеет читать. Но Матушка велела ей: "Бери, бери книгу. Открывай и читай". Евгения взяла книгу и, ко всеобщему изумлению, начала читать первый раз в своей жизни и так хорошо, словно делала это годами. Воистину, это было чудо.
К Матушке приходили многие священники и бездомные скитальцы, служившие в катакомбной Церкви, а также монахи из закрытых монастырей и схимники, жившие в чаще леса. Сама Матушка рассказывала о них тем, кто ее навещал. Очевидно, в ее келье совершался полный круг суточных Богослужений, что было большим утешением для лишенных Церкви. Они стекались к ней как к настоящей матери во Христе. Паломники из святых мест привозили ей освященный хлеб, который она как благословение раздавала своим духовным детям. Они привозили и воду из Святой Земли, Иерусалима и с Горы Афон, и она делилась с нами. Она велела нам в полночь зачерпывать обычной воды в ведерки и приносить ей, а сама вливала в них капли освященной воды. Так верующие, даже те, кто по тридцать лет не ходил в церковь, всегда имели святую воду. Когда, как часто бывало, приходили с обыском и видели бутылки со святой водой, то всегда думали, что там водка, и, не веря хозяевам, для проверки обязательно отпивали.
В 1935-37 годах схимник, очевидно, из закрытого Гомельского монастыря, отец Евгений, святой жизни человек, часто появлялся у Матушки ради духовного совета, а потом снова исчезал. Его искали власти. Когда в двадцатых годах появилась обновленческая "Живая Церковь", Матушка всем не советовала ходить туда, не крестить там детей и не венчаться. Когда началась позорная "коллективизация", она говорила, чтобы не вступали в колхозы, и многие из нас ее слушали и не вступали туда. В то время ее начало посещать еще больше людей, даже колхозники, она просила нас их не впускать. Потом (в конце тридцатых годов) православных священников больше не осталось: все были арестованы и высланы, а большинство их погибло.
Одна молоденькая девушка, Галка, которая часто приходила к Матушке, как-то раз вошла, как обычно. Матушка при всех сказала, что видела сон, в котором Галка падает в глубокую яму. Скоро мы узнали, что она ушла в "Живую Церковь" к обновленцам и полностью отошла от Матушки.
В другой раз к Матушке пришли три пожилые женщины, одна из них из Дятловки. Матушка им рассказала, что видела такой сон: она хочет раздать им хлеб, но его хватает только для одной, а двоим другим уже не достается. И оказалось, что эти двое тоже ходили к обновленцам.
Коллективизация отличалась абсолютно бесчеловечным обращением с ни в чем не виноватым крестьянством, которое буквально уничтожалось. Как раз перед ней, в 1937 году, был хороший урожай пшеницы. Мы сжали ее, но перед тем, как молотить, ее надо было немного подсушить. Поэтому оставили ее сушиться в амбаре, и некоторые из нас, женщин, решили тем временем навестить Матушку и принести ей немного муки. Мы заняли муку у соседки Насти и отправились в путь. Когда пришли к Матушке и стали готовить ужин, она сказала: "Нет, деточки мои, блинов мы не поедим". Мы возразили: "Мы тебе муки принесли и блинов напечем, а дома у нас пшеницы много". Но она несколько раз повторила: "Нет, нет, не поедим мы блинов, никаких блинов". Вернувшись домой, мы к великому своему горю узнали, что председатель сельсовета Блюмкин распорядился забрать всю нашу пшеницу. А чтобы расплатиться за муку, которую мы заняли у Насти, мы отработали у нее в огороде. Так что мы действительно не поели никаких блинов.
Когда на сотни километров вокруг не осталось ни одного священника, а подошла Пасха, люди обратились к Матушке с вопросом, как и где можно освятить наши куличи и другую снедь для Пасхи. Она дала следующий совет: "Идите в лес и там в полночь начинайте петь "Воскресение Твое, Христе Спасе", "Христос Воскресе" и другие пасхальные гимны, которые поются обычно хором, а куличи положите на землю и там оставьте до рассвета. А когда на них падет утренняя роса, знайте, что они уже освящены. Сам Господь их освятил!" Так верующие и делали. Несколько семей собирались вместе и проводили пасхальную ночь в лесу, потому что собираться в домах было уже опасно. Позднее даже в лесу собираться стало опасно, поэтому мы обычно выставляли горшки с пасхальной трапезой во дворе на высокое место на всю ночь на Божие благословение. И верим, что Сам Бог благословлял и еду, и нас через молитвы нашей святой матушки Агафии.
Сразу после смерти моего пятилетнего сына Евсея я пошли со своим горем к Матушке, взяв с собой горсть земли с его могилы, потому что его похоронили без священника. Когда пришла, Матушка приветствовала меня, как всегда, с радостью. О моей утрате она уже знала. Мы с ней сами пропели на упокоение души и панихиду и улеглись на ночь. Утром матушка спросила меня: "Ты видела своего сыночка?" Я ответила отрицательно. "А я, душа моя, видела его, – сказала она. – Если бы ты только знала, как он там счастлив, то попросила бы Господа забрать и других своих сыновей". Действительно, мир иной был ей близок!
Раньше, в 1922 году, когда я как-то пришла к ней, она сказала, что ее посетил святитель Феодосий Черниговский и сказал, что коммунисты хотели исследовать его мощи, но он восстал из гроба и пришел к ней. Вскоре стало известно, что его мощи после того как советские власти их открыли, были кем-то украдены, и их местонахождение с тех пор неизвестно.
V
Моя супруга видела часто Матушку, но я, хотя очень этого хотел, не имел такой возможности. Потом однажды Матушка прислала сказать, что хочет видеть нас обоих. Я боялся идти, потому что у меня не было документов (советские власти требовали специальное разрешение на любой уход с места жительства). А потом вдруг я увидел сон – две женщины в белых облачениях, блестящие белые волосы и нимбы вокруг их светлых голов. Я смог понять, что одна из них – это старица Агафия, но другую не мог узнать. Я мог только предположить, что это могла быть или ее мать, или, страшно сказать, Сама Пресвятая Богородица. Проснувшись, я решил идти и наконец повидать старицу Агафию, несмотря на опасность. И вот мы пошли, и по дороге все было хорошо. Когда пришли и вошли в ее маленький дом, я сразу ее узнал по сну, виденному мной. Но так и не узнал, кто была та, вторая в моем сне.
Ее жилище представляло собой довольно маленькую крестьянскую избу в одну комнату, стены были покрыты иконами, горели три лампады; ее кровать были из досок, покрытых домотканым половичком; было несколько аналоев и подсвечники с горящими свечами. Она встретила нас, сидя на своей кровать. Были люди, которые за ней ухаживали. Андрей еще жил там.
Я подошел к ней и склонился, чтобы принять благословение, но она не дала поцеловать свою руку, а положила мне ее на голову и стала целовать мою голову. Я не хотел, чтобы она это делала, говоря, что я грешник. Она подняла мою голову и сказала: "Почему, миленький, ты не хочешь, чтобы я поцеловала твою голову?" Очевидно, она предвидела все страдания, через которые мне предстояло пройти в ближайшем будущем и которые, действительно, начались после 1938 года, когда я был арестован.
Мы немного отдохнули, послушали ее приятную беседу, потом поужинали и вместе помолились Богу. С ней было хорошо, уютно, и хотелось плакать не от горя, а от умиления, того неописуемого чувства тепла и нежности, когда вашего сердца касается Божия благодать. Уложив нас спать на полу и попросив лечь у аналоя и икон, она сама, сидя на кровати, молилась Господу всю ночь, постоянно торжественно крестясь.
Утром, когда мы встали, помолились и позавтракали, я сказал ей, что у меня в Черниговской области в деревне М. есть сестра. Тогда она благословила нас идти к ней и сказала: "Идите спокойно, деточки мои, куда вам надо. Я буду молиться Богу о вас". И так мы "нелегально" прошли больше пятидесяти километров, повидали мою сестру и с Божией помощью благополучно вернулись домой. Больше мне не пришлось видеть старицу Агафию .
Старица Агафия часто встречалась с праведниками, жившими по всей округе. Многие были настоящими прозорливцами, как и она. То были или ее духовные дети, или ее духовные единомышленники, которым она посылала наших людей из катакомб для духовного наставления и утешения. Я любил их посещать и чувствовал свое духовное родство с ними: мы все стали противниками духу антихриста, овладевшего нашей, когда-то славной и святой, а сейчас обнищавшей и несчастной страной Россией.
Ксения – праведница из Лоева
В городке Лоев на Днепре жила святая женщина, болевшая в течение тридцати лет. Ее парализовало сразу после свадьбы. Муж ее пять лет прожил с ней, но потом не выдержал и ушел. Через какое-то время он узнал, что она стала известна как прозорливая и к ней ходит много людей, и вернулся к ней. За ней ухаживали девушки и благочестивые женщины, поскольку двигать она могла только руками, ноги ее не слушались. Матушка Агафия знала ее и посылала к ней людей, так как она могла утешить страждущее сердце.
В 1940 году я с моим другом Афанасием решили отправиться в Киев купить кое-какую одежду. Поскольку пароход до Киева останавливался в Лоеве, мы решили плыть на нем. Но когда пришли в Лоев, Днепр уже быстро замерзал, и мы побоялись, что можем застрять во льду и поэтому нашу поездку в Киев решили отложить и сходить вместо этого к прозорливой больной Ксении. Но не знали, где она живет, а уже стало темнеть.
А в это самое время она попросила приготовить еду для двоих гостей, сказав, что к ней должны прийти два путника – Тихон и Афанасий. Потом она велела своему мужу идти в определенное место на улице, где он встретит двоих молодых людей, которые ее ищут. И он нас нашел, спросил, не мы ли ищем больную и, когда мы в удивлении кивнули, отвел нас к ней. Как только мы открыли дверь, она начала петь псальм, который мы хорошо знали и любили, и мы, воодушевленные всеми этими чудесами, присоединились к ней:
"Завтра, завтра в дом Закхея Гость таинственный придет. И, бледнея и немея, Перед ним Закхей падет.
Гость священный, Гость небесный! Ты так светел, так лучист! Но сердечный дом мой тесный И не прибран, и не чист!
Где же Гостю послужу я? Тут и там все был порок, Тут и там, где не гляжу я, Вижу все себе упрек.
Чем же Гостя угощу я? Добрых дел минувших дней, Все ищу и не найду я, Весь я в ранах и грехах.
Был ответ: "Не угощенья, Не здоровых Я ищу, Завтра к чаше исцеленья Я болящих допущу.
Завтра собственною кровью Благодатию Отца, Духом мира и любовию Весь зайду я к вам в сердца.
Хоть бы вся душа истлела В знойном воздухе грехов, Моего вкусивши Тела Возродится к жизни вновь".
Как в надежде чист душою, Будто кто-то говорит: "Завтра, завтра Гость Закхея И тебя ведь посетит".
О, приди же, Гость священный, С чашей жизненной Своей: Ждет грехами отягченный, Новый ждет тебя Закхей!"
Потом, помолясь Богу, мы ужинали, и во время ужина читали вслух духовные книги. Потом нас определили на ночлег. Когда утром мы уходили, она сказала нам не ездить в Киев, а все купить в этом городке и спокойно вернуться к своим семьям.
Праведный Парамон – мученик
В городском поселке Брагине жил чистой жизнью шестидесятипятилетний одинокий мужчина. Родители его давно умерли, и он в их доме жил один-одинешенек много лет, проводя жизнь в постах и молитвах. Домик был небольшой и стоял на окраине, его окружал большой сад. В поселке – две церкви, и, когда они расписались в верности советской Церкви (митрополиту Сергию), он перестал в них ходить и молился дома.
Однажды в июне я посетил этот город. Я был с моим другом Афанасием – не с тем, что в прошлый раз, а с другим. Было воскресное утро, и мы шли в церковь. Подойдя ближе, увидели, что на крыше церкви вместо православного креста – красный флаг и серп с молотом. Мы пошли в другую церковь, но и она была отмечена таким же клеймом антихриста. Тогда мы решили совсем не ходить в церковь, а вместо этого навестить знакомого нам Парамона.
Он был очень рад нас видеть. Парамон был плотный, немного ниже среднего роста, с лысой головой и довольно большой бородой, еще не поседевшей. Он пригласил нас в дом, все стены которого были увешаны иконами, было много лампад, горевших перед святыми иконами. Он даже показал нам портреты Царя и новомученика Николая II. Они были спрятаны в большой кладовке, стены которой украшало много старых редких портретов. Осмотрев все, что он показал, мы вышли в сад. Он был пышный, со множеством высоких и тенистых деревьев, изобилующих плодами. Ему как-то удалось почти до конца уберечься от колхозов и всех ужасов и лишений адской советской системы, при которой все уничтожалось коммунистической властью.
Здесь, в саду, он рассказал нам о чуде, которое наблюдал в этом самом саду как раз неделю назад. Первого июня он вдруг увидел в воздухе несколько необычно больших птиц, обвитых небесно-голубыми лентами. Пока он на них смотрел, птицы стали парить над его садом. Вдруг одна из них опустилась в сад и вопросила его: "Что ты видишь, Парамон?" Окаменев, он сказал: "Не знаю". Птица молвила: "Мы летим на Восток проложить путь для Восточных Царей на Запад". И она взмыла ввысь к своей стае, полетевшей на восток. Через неделю разразилась война, а вскоре местные партизаны узнали о портретах Царя у Парамона и его образе жизни, и в этом самом саду его долго пытали, а потом убили. Он умер смертью мученика в июле 1941 года.
Новомучениче Парамоне, моли Бога о нас!
Иеросхимонах Евгений
Много удивительных людей посещали матушку Агафию – тайные пустынники из чащи леса, схимники и странствующие бездомные катакомбные священники. Одним из таких был отец Евгений, который был родом не из наших мест. Он тайно служил в нескольких селах. Люди говорили, что он человек ученый и что Бог многое открыл ему: он давал людям весьма полезные светы.
Он был высокий, очень энергичный, совсем седой. Должно быть, ему было лет восемьдесят или больше. Он ходил в подряснике, лишь иногда пряча его под рваной крестьянской одеждой. Когда появлялся этот святой старец, люди сразу об этом узнавали и шли к нему за духовной помощью.
Одна бедная деревенская девушка заболела опасной болезнью и, доверяя Богу больше, чем людям, хотела совершить доброе дело – принести в дар воск для церковных свечей. И дала такой обет, но не могла ничего найти, кроме нескольких метров льна для полотенец. Она принесла это Старцу, который, конечно, ничего не знал о ее обете. Когда она пришла к нему, то увидела, что в избе, где он остановился, сидят и терпеливо ждут множество людей. Как только она переступила порог, прозорливый Старец повернулся к ней и спросил: "Принесла мне, что обещала?" Расстроенная, она сказала, что у нее только ткань, а воск она не смогла найти. Улыбаясь, он принял ее дар и сказал: "Ты достанешь воск как-нибудь в другой раз".
Однажды он остановился на две или три недели в деревне на берегу Днепра у крестьянина Акима. Бог открыл ему, что местный сельсовет собирался отобрать у этого человека все сено, тулуп, лошадь со всей упряжью и другое. И отец Евгений надел этот тулуп, сказав, что он ему очень хорошо подходит и что в нем хорошо бы навестить матушку Агафию. Походив в нем немного по дому, он снял тулуп и повесил его обратно на стену. А то жена крестьянина уже испугалась, что он не вернет его. Тем временем Аким запряг лошадь, чтобы ехать к матушке Агафии. Отец Евгений вышел и сказав: "Да, поедем сейчас", сел в повозку и, показав на стог сена, добавил: "Продай все это сено и выпей. Нам оно не потребуется". Но Аким сказал: "Что ты говоришь, Батюшка, на что мы будем жить? У нас ничего не будет!" Строго и печально посмотрев на него, отец Евгений произнес: "Именно так мы и будем жить – ничего не имея!" Аким правил, ничего не понимая. Они навестили Матушку и вернулись обратно. В тот самый момент, когда они въехали во двор, появился председатель сельсовета. Он забрал и тулуп, и сено, и лошадь с упряжью. Так исполнились все предсказания отца Евгения. Потом бедная крестьянская жена горько жалела, что они не отдали ему тулуп.
Однажды моя жена пошла с несколькими женщинами повидать матушку Агафию, чтобы послушать ее духовные наставления и помолиться вместе с ней. Идти им надо было больше сорока километров. Когда пришли, после обычных приветствий Матушка повернулась к моей жене и озабоченно сказала: "Чадо мое, иди обратно, поторопись. Тебе нужно быть дома". Жена хорошо знала, что она прозорливая, и поэтому поторопилась домой. Едва вола в дом, как явились сотрудники НКВД арестовывать меня. Благодаря Матушке Агафье мы успели попрощаться.
VI
Все это время советские власти хотели арестовать матушку Агафию, но боялись, зная, что она прозорливая. Когда она жила у Андрея, они арестовали его жену Мотю (Матрену). Потом одна вдова, жившая со своей четырнадцатилетней дочерью в поселке Мохове, взяла ее к себе, и советы арестовали и эту вдову. Тогда Андрей забрал ее обратно, и за ней стали ухаживать его сыновья. Потом арестовали и выслали Андрея со всей его семьей. После этого дважды приходили арестовывать ее, но не могли.
Матушка Агафия больше чем за год вперед предсказала свою смерть; она говорила нам об этом и была готова к ней. Для погребения она приготовила одежду всю ярко-зеленого цвета. Говорила нам, что ее заморят голодом до смерти. Мы говорили, что ни при каких условиях этого не допустим, но она отвечала: "Деточки мои, вам не разрешат приходить ко мне. Поставят вооруженную охрану – и я умру". И все произошло так, как она говорила.
То, что она говорила верующим о советской власти, то же самое она говорила и коммунистам. Она не боялась и называла их "безбожниками – слугами сатаны". Когда в НКВД сообщили, что старуха по имени Агафья учит людей не подчиняться Советам, называя советскую власть безбожной и говоря, что она от антихриста, то четырех молодых энкаведешников послали арестовать ее и доставить в Гомель. Когда они пришли к ней домой, их охватил ужасный страх, и они побоялись ее трогать. Один говорил другому: "Забирай ее", а другой отвечал: "Нет, ты забирай", а потом сказал: "Я боюсь ее трогать, она у меня к рукам приклеится". Он говорил так, потому что было известно, что у нее ноги "склеены вместе", и они считали ее какой-то ведьмой. Ей тогда было 119 лет. И так они ничего не смогли с ней сделать.
Тогда пришел приказ уморить ее голодом. В феврале 1939 года вооруженные охранники окружили ее бедное жилище, и никому не разрешалось даже подходить близко. Охранники были там все время – день и ночь, их регулярно меняли. Прошло две-три недели.
Верующие приходили, смотрели на дорогую их сердцам избушку на холме, знали, что там умирает без помощи Божия святая, помогшая стольким людям, и ничего не могли сделать, чтобы ей помочь. Стражникам велено было стрелять, если потребуется.
Потом донесся печальный крик, как похоронный звон: "Идите хоронить Агапку", ее не стало. Священника не было. Местные жители похоронили ее на сельском кладбище. Когда хоронили, мы там не были, приходить было опасно. Мы, ее духовные дети, собрались в деревне Бурицкой в шестидесяти с лишним километрах оттуда и всю ночь, не выходя из дома, читали отпевание и пели панихиду, поскольку найти священника было совершенно невозможно. Мы, женщины и девушки, разделили между собой всю псалтирь, по одной кафизме, так что чтение продолжалось сорок дней. И так мы молились о ней Богу не только сорок дней, а весь год. Мы не забываем нашу дорогую Матушку, которая спасала нас и питала духовной пищей во время ужасного голода.
Святая мати Агафие, моли Бога о нас!
Тихон и Фекла Т.
Из книги отцов Германа и Серафима Платинских "Отверженные святые России" ("Russia's Catacomb Saints").
«Под серпом и молотом». Сборник рассказов и воспоминаний
Андре Шенье
Прочел Ленотра об Андре Шенье.
Мало кто знает, что знаменитый французский поэт был француз только наполовину. Ленотр рассказывает, что Париж и двор Людовика XV настолько поразили и очаровали «одного из восьми богатых вельмож», бывших в свите посла Отоманской империи, вручавшего свои грамоты французскому королю в марте 1721 года, что этот вельможа, возвратясь на родину, в Стамбул, до конца жизни остался фанатическим поклонником Франции. Он даже свою новорожденную дочку назвал по-французски, Елизабет, и воспитал ее в таком восхищении перед французским двором, что она до двадцати пяти лет ждала себе жениха не иначе как в образе прекрасного рыцаря из Парижа, а не дождавшись, вышла все-таки за француза, за скромного советника французского посольства, Людовика Шенье.
Вот от этой-то мечтательной турчанки и родился Андре Шенье, говорит Ленотр. Когда ему сравнялось три года, родители его переселились в Париж. И он привез сюда с собой, в своем младенческом сердце, унаследованную от матери жажду прекрасного и ту страстность, что создают поэты, а мать - свои наконец-то готовые осуществиться мечты. Действительность, однако, оказалась и для него, и для нее очень жестокой.
Низкое небо, грязная мостовая, дома с обсыпавшейся штукатуркой, серая трудовая толпа, мелочность нравов, ничтожность черни, спесь знати - таким представился г-же Шенье Париж. Двор, который она могла видеть только издали, показался ей только скучным гнездом интриг и честолюбий. А к этим разочарованиям присоединились денежные и хозяйственные заботы. Средства семьи были скудны, г. Шенье долго и понапрасну искал места. Наконец, ему предложили отправиться в качестве консула в Марокко. Он уехал и пробыл в отсутствии целых семнадцать лет. Когда же вернулся, был уже канун революции. И вся семья оказалась настроена весьма революционно.
Г-жа Шенье, с трудом воспитавшая пятерых детей, была ожесточена против общества, находила его отвратительным, ибо не смогла при всех своих достоинствах и гордом сознании их, занять в нем положение. Не имея возможности выделиться при дворе, она замкнулась в кружке из нескольких остроумцев, скептиков и фрондеров, партизанов новых идей. Таких было тогда много. Они в сущности вовсе не желали разрушения старого мира, говорит Ленотр; но им очень нравилось критиковать его и легкомысленно желать победы утопистам. Эти любители туманного будущего и новшеств назывались в то время философами; они заигрывали с утопистами, как буржуа наших дней заигрывают с социализмом, забывая об ужасном пожаре, который, играя огнем, произвели наши предки сто лет тому назад. И вот к ним-то и тянулась г-жа Шенье.
Да тянулись и прочие члены семьи. А когда, наконец, революция разразилась, открыто стали на ее сторону.
Брат Андре Шенье, Мари Жозеф, писал напыщенные трагедии, подписывался «шевалье де Шенье», письма свои запечатывал печатью с гербом и графской короной и раболепствовал, чтобы сыграли при Дворе его «Аземира». Отец бегал и унижался перед сильными и знатными, стараясь получить пенсию. Когда же революция разразилась, сын и отец немедленно вспомнили каждый свое, - сын то, что его «Аземир» был освистан, а отец скудость пенсии, - и превратились в ярых демагогов. Мари Жозеф особенно отличился, - написал новую пьесу, настолько революционную, что она, по отзыву К. Демулена, «двинула дела гораздо быстрее октябрьских дней». И вышло таким образом, что судьба дала Андре Шенье видеть не только общую низость, которой поразила его революция, но и частную, в своей родной семье.
Андре долго жил в Лондоне, совсем не интересуясь политикой и предаваясь только развлечениям, которых требовала его сильная и горячая натура. Но в 1790 году он возвратился во Францию и попал в вихрь всеобщего энтузиазма. Туг, не за страх, а за совесть, он на время страстно поверил «в обновление человечества, достойное благ Свободы и подчиненное всемогуществу Разума».
Однако время это длилось не долго: он был для революции слишком умен, зряч и благороден. Он быстро отличил в толпе, кинувшейся на добычу, наивных глупцов от убийц по найму и по инстинкту, и тотчас же принял участие в контрреволюционной борьбе с тем пылом, который называли даже «кровожадным» и который, конечно, состоял только в благородной ненависти к подлой кровожадности революционеров. Его душа, полная любви ко всему высокому, прекрасному и чистому, была потрясена зрелищем торжествующего мошенничества и зверства, попрания всех святынь и традиций, видом всей той циничной лжи, пошлости, грязи и тирании, которыми отличаются все «взрывы народного гнева», и он не мог не восстать на революцию, а восстав не мог не погибнуть. И гибель эта была ужасна.
В начале 1794 г. он скрылся в Версаль. Скрылся не из страха, а просто потому, что слишком устал от революционной мерзости. Измученный, он отдыхал здесь среди мраморных богов, полуразрушенных портиков, огромных водоемов, где отражалось небо, лесных аллей и чащей. Сарду всего тридцать лет тому назад записал рассказ одного старика, который часто видел Шенье в ту пору: это был, по словам старика, маленький, коренастый, смуглый человек с горящими глазами, квадратным лицом и огромной головой.
В первых числах марта Шенье тайно сообщили о предстоящем аресте его друга Пасторета. Он немедленно кинулся в Пасси, где Пасторет скрывался в доме родителей своей жены. Пренебрегая опасностью, он прошел Сен-Клу, Булонский лес и вечером, в темноте, вошел в Пасси, надеясь через несколько минут увидеть Пасторета и увести его в Версаль. Но было уже поздно: Пасторет был уже арестован, Шенье застал только его жену, в слезах и отчаянии. Он начал ее утешать, ободрять, торопить бежать. Но вдруг - стук в дверь:
- Именем нации!
И через мгновение в дом ввалилась ватага «членов революционного Комитета Пасси». И началось все то, что так страшно знакомо нам, свидетелям «великой российской революции».
Что это были за люди, спрашивает Ленотр, и какой историк достойно опишет, наконец, их, громкие деяния?
Все, что было мало-мальски честного в стране, уже давно прокляло «великую французскую революцию», старалось бежать от нее, терпеть ее молча, жить в самом незаметном и скромном труде. Все отказывались от чести заседать в этих революционных комитетах, обязанность которых заключалась в шпионстве, доносах, арестах. Каким же людям были по вкусу эти обязанности! И тем не менее во Франции насчитывалось в то время более двадцати тысяч таких комитетов! Это ли не позор, не растление страны!
Для ареста Шенье, говорит Ленотр, не было никакого предписания, никаких указаний свыше. Но эти скоты были одарены каким-то животным инстинктом. Они верно учуяли аристократа в незнакомце, случайно ими встреченном. Они угадали, что в руках у них благородное и гордое сердце, хорошая добыча для эшафота, - угадали, несмотря на то, что все были пьяны, пьяны настолько, что глупость их превзошла все границы. Протокол допроса, составленный ими, состоял из такого нелепого набора фраз и был так чудовищно безграмотен, что Шенье отказался подписать его...
Посадили Шенье в тюрьму Сен-Лазар, старое, грязного цвета здание за тремя железными решетками, похожее на гигантскую вонючую клетку для диких зверей, набитое сверху донизу узниками, которые вечно стонали и выли, чувствуя себя стадом, согнанным на двор бойни. И как только его посадили, он решил умереть:
- Приди, приди, о смерть, освободи меня, - пишет он, войдя в тюрьму.
Но могло ли его страстное сердце принять столь скорую и безмолвную смерть?
- Как? Умереть, не плюнув в лицо террору? Умереть, не узнав, не осмеяв, не повергнув в грязь палачей и словоблудов? Не оставив ничего, чтобы могло умилостивить историю за всю тьму убиенных?
И Шенье остался жить, ждать казни, чтобы писать и проклинать. «И слава ему - говорит Ленотр, - слава поэту, выразившему возмущенную душу изнасилованной Франции, кинувшему из темницы анафему тем, кто обесчестил ее!» Прекрасные слова. Только одну ли Францию обесчестила ее «великая революция»? Не всю ли Европу, не все ли культурное человечество?
Казни шли непрерывно, изо дня в день. И поэтому Шенье не скоро дождался своей очереди, - его казнили только в первых числах Термидора. Родные его оставались сторонниками революции, - брат был даже в среде наиболее могущественных вожаков, - и то ли поэтому, то ли по беспечности надеялись, что его просто «забудут» в тюрьме. В ужасе был один старик отец, который неустанно бегал по «комитетам», моля о снисхождении к сыну. В первых числах Термидора он дошел до самого Барера и долго заклинал его, плакал перед ним. - «Прекрасно, - сказал наконец Барер, утомясь этой сценой, - твой сын будет через три дня свободен».
И точно, ровно через три дня, когда старик сидел в своей квартире, полный надежд на близкую встречу с сыном, в передней раздался звонок. Обезумев от радости, - уж не Андре ли это? - он кинулся к двери, распахнул ее - и увидел Мари Жозефа: тот был так бледен, лицо его было так страшно и многозначительно, что никаких сомнений больше не оставалось...
В самом деле, как раз в этот самый час Андре Шенье обрел полную свободу: в этот час телега с двадцатью пятью обезглавленными трупами, среди которых был и труп Андре, покинула площадь, где совершались казни, и направилась за Париж, к одной заброшенной каменоломне. В эту каменоломню уже шесть недель подряд, изо дня в день, валили казненных, и возле нее с утра до вечера предавались своему отвратному занятию некие люди, которые снимали с трупов окровавленную одежду и швыряли их затем в братскую могилу.
Так же, конечно, поступили эти люди и с одним из самых великих поэтов Франции, посмевшим «не принять революции», не преклониться перед ее идолом.
Священноисповедник Василий (Преображенский), епископ Кинешемский
Беседы на Евангелие от Марка
Глава X ст. 1-16
В данном отрывке Евангелия Господь дает слушателям наставление относительно брака и прелюбодеяния.
Поводом для этого наставления послужил коварный вопрос со стороны фарисеев: позволительно ли разводиться мужу с женою? Собственно говоря, не было никакой причины спрашивать об этом у Господа, ибо в пятой книге Закона Моисеева — во Второзаконии заключались определенные постановления относительно развода, и фарисеи, конечно, знали прекрасно эти правила.
Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, — гласил Ветхий Закон, — и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего (Втор. XXIV, 1).
Так как закон не определял здесь точно поводов для развода, то эта неясность повела к страшным злоупотреблениям на практике, и еврейские истолкователи закона, книжники и законники, угодливо раздвинули рамки этого позволения развода до крайних пределов. Фактически муж мог прогнать свою жену без всякого основания. Пережаренное женой мясо или разбитый ею горшок уже давал ему право искать развода, процедура которого была чрезвычайно несложна. Надо было только при свидетелях вручить ей разводное письмо, и раз она брала его в руки, то развод считался состоявшимся фактом, и апеллировать к кому-нибудь уже не полагалось. Пока дух древнего благочестия еще держался в еврейском народе, а семейные устои стояли крепко, злоупотребления этим законом были сравнительно редки. Но ко времени Господа нравственная распущенность народа была так велика, что разводы случались постоянно по самым ничтожным поводам, и это грозило обществу и семье самыми серьезными последствиями. Коварство вопроса фарисеев и состояло в том, что они знали чистоту взглядов и нравственных правил Господа, знали, что Он не мог одобрить этой распущенности и своего рода узаконенного разврата, а между тем если б Он открыто выразил порицание закона, вызвавшего своею неопределенностью эти печальные явления жизни, то этим неизнеизбежно поколебал бы Свой авторитет в глазах слушателей, и те же фарисеи обвинили бы Его в неуважении к закону Моисея.
Мы знаем ответ Господа.
По жестокосердию вашему, — сказал Господь, — он написал вам сию заповедь. В начале же создания, Бог мужнину и женщину сотворил их. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает (ст. 5–9).
Таким образом, по словам Господа, брак, заключенный однажды, нерасторжим, ибо Бог его сочетает. Эту мысль о нерасторжимости брака Он снова подтверждает, оставшись с учениками наедине, и называет при этом развод, учиненный с целью вступления в новый брак, просто прелюбодеянием.
Кто разведется с женою своею, — говорит Он, — и женится на другой, тот прелюбодействует от нее; и если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует (ст. 11–12).
Таков высокий взгляд Господа на брак и так строго относится Он к разводам.
Как мало мы считаемся теперь с этими словами нашего Спасителя, и какую жалкую картину представляет современная жизнь так называемых христиан вэтом отношении!
Разводы стали повседневным явлением. Особенно в первое время после введения у нас гражданского брака они приняли характер грозной эпидемии. Разводятся по всякому поводу и даже без всякого повода. "Не сошлись характерами" — вот обычная мотивировка современного развода, хотя в действительности эта фраза, как фиговый лист, часто прикрывает совершенно недвусмысленное желание внести лишь разнообразие в наслаждения любви. Разнузданная похоть требует новизны ощущений, и в жертву этому идолу прелюбодеяния приносится и семейное счастье, и будущность детей, и судьба покинутой жены.
Легкомысленное отношение к браку и разводу иногда просто невероятно.
К одному епископу является однажды женщина с просьбой снять благословение с ее церковного брака, то есть разрешить ей развод. Она желает оставить мужа и вступить в брак с другим человеком, бросившим незадолго до этого свою жену и разведшимся с нею в гражданском порядке.
Что же, тебе опостылел муж? — спрашивает епископ.
Нет, Владыко!
Или, может быть, ты слишком увлеклась тем… другим?
О, нет… нисколько!
Так в чем же дело? Почему "ты ищешь развода?..
Смотри, твой избранник уже бросил одну жену… Он и тебя бросит!
Может быть… Да видите ли в чем дело: мы завели с ним гусей… Если теперь его оставить и опять жить с мужем, надо гусей бросать!.. Разрешите, Ваше преосвященство!
Это не анекдот, а факт.
Часто случается, что супруги, разведшиеся по минутному недоразумению, скоро примиряются, снова сходятся и живут, не зная сами, что они собой теперь представляют: не то муж и жена, не то совсем чужие друг другу люди!
Многие ухитряются в течение одного года несколько раз развестись и переменить несколько жен!
Разве это не разврат? Не прелюбодеяние?
Прелюбодеяние было строго запрещено еще в Ветхом Завете.
"Не прелюбодействуй", — гласит седьмая заповедь Закона Моисеева (Исх. XX, 14; Втор. V, 18), и нарушение ее каралось смертной казнью через побиение камнями (Втор. XXII, 22–24). Точно такому же суровому наказанию подвергались уличенные в блудодеянии разных видов (Втор. XXII, 21, 24–25; Исх. XXII, 19; Лев. XX, 10–18).
Так же строго относилась и Православная Церковь к грехам против седьмой заповеди, карая за эти грехи отлучением от Святого Причастия и от общения с верующими. По правилу Василия Великого прелюбодеи, то есть совершившие грех в замужестве, отлучаются от общения на 15 лет (см. Василий Великий, пр. 58). Эпитимия эта сокращается до семи лет, если виновные со слезами покаются в своем преступлении (VI Всел. Собор, пр. 87; Василий Великий, пр. 77).
Несколько снисходительнее карается грех блудодеяния, то есть нарушение целомудрия, не связанное с нарушением супружеской верности. Но все же и здесь эпитимия отлучения продолжается девять лет и по 4-му правилу святителя Григория Нисского проводится следующим образом:
"Осквернившиеся блудодеянием на три лета да будут совсем удалены от церковныя молитвы, три лета да участвуют в едином слушании писаний, в иныя три лета да молятся с припадающими в покаянии, и потом да причащаются Святых Таин".
В некоторых случаях эпитимия эта сокращается до четырех лет (Василий Великий, пр. 22), причем даже отроковица, вышедшая замуж без согласия отца, признается блудницею и отлучается от Святого Причащения на три года (Василий Великий, пр. 38).
Если бы в настоящее время применять эти правила со всею строгостью, то, вероятно, мало бы оказалось людей, не отлученных от церковного общения.
Последний Поместный Собор Русской Церкви 1917–1918 годов за прелюбодейную, зазорную жизнь определил лишение прав избрания на церковно-приходские должности, то есть на должности церковных старост, членов приходских советов и т. п.
Отеческое наставление хранить себя от блуда и прелюбодеяния находим мы в первом послании апостола Павла к Коринфянам:
Я писал вам в послании, — говорит он, — не сообщаться с блудниками… Не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником… с таким даже и не есть вместе… Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники… Царства Божия не наследуют… Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела… Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет! Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? ибо сказано: два будут одна плоть. А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом. Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии(1 Кор. V, 9, 11, VI, 9-10; 13, 15–20).
Самые мысли блудные, нечистые вожделения, мечты и картины развратного воображения запрещены законом Христовым. "Что пользы хранить наружную чистоту, — пишет святой Макарий, — если сердце полно нечистых вожделений".
Охраняя верующих от соблазна, Православная Церковь запрещает даже изящные женские прически и 96-м правилом VI Вселенского Собора постановляет:
"Власы на главе, ко вреду зрящих, искусственными плетениями располагающих и убирающих, и таким образом неутвержденные души прельщающих, отечески врачуем приличною епитимиею, руководствуя их аки детей, и научая целомудренно жити… Аще же кто вопреки сему правилу поступит: да будет отлучен…"
Говоря о тех же соблазнах нарядной и щегольской одежды, вызывающей нецеломудренные мысли, великий проповедник древней Церкви святитель Иоанн Златоуст резко обличает нарядных барынь, являвшихся и в его время в храм не столько для молитвы, сколько для соблазна мужчин: "Твои вздохи и слезы, — говорит он в одном из своих поучений, — только смешны, ибо ясно, что они исходят из той же души, которая так много думала и заботилась о мишурных побрякушках. Ты вызываешь только язвительный смех и презрительные взгляды…"
Святые подвижники благочестия всеми силами и чрезвычайной строгостью хранили телесную чистоту, не останавливаясь перед самыми героическими мерами. Мы уже знали ту жестокую борьбу, которую выдержали, защищая свое целомудрие, Иосиф, Патриарх Ветхого Завета, пр. Мартиниан, Моисей Мурин, Иоанн Многострадальный, Бенедикт Нурсийский, бросавшийся в колючий терновник всякий раз, как его охватывало страстное возбуждение, и многие другие.
Вот еще один поразительный факт этого рода, записанный в Прологе.
Во время одного из гонений на христиан взят был на мучение один юноша глубокой веры и чистой, прекрасной жизни. Прежде чем подвергнуть его пыткам, язычники захотели его осквернить и с этой целью в роскошном благоухающем саду поставили богато убранное ложе, к которому и привязали мученика. В сад впустили блудницу, чтобы она своими ласками разожгла сладострастие юноши и соблазнила его на грех. Бедный юноша оказался в полной власти нечистой женщины: он не мог ни оттолкнуть ее от себя, поскольку руки его были связаны, ни уйти от нее. Но когда он почувствовал, что в нем возбуждается страсть и, что соблазн побеждает, он откусил зубами язык свой и с кровью выплюнул его в лицо блудницы… И в ужасе та удалилась.
Так ревниво, не щадя себя, оберегали свою чистоту святые подвижники.
Где теперь эти герои целомудрия? Какую жалкую противоположность им представляет современная молодежь, да и все наше общество, распущенное, разнузданное, развращенное! На грехи тела смотрят более чем снисходительно. Установилось дикое мнение, что для молодого человека воздержание вредно, что ему необходимо "перебеситься", проще говоря, растратить в блуде свои духовные и физические силы и жар молодой любви и чистоту юности утопить в грязи разврата.
Грехи этого рода не скрывают со стыдом, как позорное пятно, но их выставляют напоказ, ими хвастаются, ими щеголяют. Если их нет, их выдумывают, о них рассказывают вымышленные истории в кругу веселых собутыльников. Удаль и успех в волокитстве считаются чуть ли не геройством, и так называемым львам, светским фатам, специализировавшимся в разврате, многие искренне завидуют.
Дух блуда царит в современной жизни как полновластный властелин.
Конечно, в значительной степени в этом сумбуре нравственно-извращенных понятий общества повинна наша злосчастная литература, особенно последнего периода. Все эти Арцыбашевы, Вербицкие и т. п. делали поистине грязное, гнусное дело, развращая воображение читателей своими порнографическими произведениями и убивая последние остатки стыда в обществе. Но и их литературные деды, родоначальники современной поэзии и беллетристики, немало потрудились над тем, чтобы блудную похоть облечь в самые красивые формы, поэтической дымкой прикрыть действительное безобразие этого уродливого божка и зловоние разврата заглушить ароматом звучной речи и плавных стихов. Какой тонкий яд льется со страниц романов и повестей корифеев нашей словесности, тем более опасный, что он преподносится в самой изящной форме увлекательного рассказа, приятно волнующего воображение читателя, или драпируется в тогу ученых рассуждений о психологии любви и о женском вопросе. Неудивительно, что молодежь упивается сладкой отравой, которой пропитаны произведения этих певцов и романтиков прелюбодеяния.
Бедная молодежь! Сколько непозволительных опытов проделывалось и проделывается на ней то во имя классицизма, то во имя реализма, то во имя политики и марксизма, то во имя других модных кумиров!
Немудрено заблудиться в этом лабиринте разных направлений и потерять единственно верную дорогу, отмеченную вехами Евангелия. Неудивительно, что, сбитая с толку, она или бросается в порнографию, устраивая кружки "огарков" и т. п., или увлекается тайнами оккультных наук, или, не удовлетворенная ничем, ищет выхода в самоубийстве…
Как-то один всеми уважаемый старец с большим духовным опытом и широкой исповеднической практикой с большой грустью говорил о быстром распространении тайных пороков среди молодежи, принимающем уже грозные размеры настоящей эпидемии.
— Гибнет молодежь, гибнет, — говорил он, понурив седую голову, — вырождается!.. И что всего хуже — пастыри не обращают на это внимания: на исповеди не спрашивают о тайных пороках, не растолковывают их вреда, не предостерегают молодежь… Легко сказать: молодежь гибнет по вине пастырей!
В этих словах есть известная доля правды, хотя, конечно, не одни пастыри виноваты в современной распущенности. Соблазн грозит отовсюду.
А между тем вряд ли есть другой порок, который до такой степени растлевал бы физические и нравственные силы человека и делал его совершенно неспособным к восприятию Духа Божия, как именно блудный разврат.
Почему так вреден этот грех и почему так строго относится к нему Церковь в своем стремлении предохранить чад своих от этого растления?
Во-первых, порок этот растлевает физические силы человека и его здоровье. Блудяй, во свое тело согрешает, — говорит апостол Павел, то есть прежде всего это грех против собственного тела. Обычные результаты разврата — расстройство нервной системы, истощение организма, иногда сухотка спинного мозга. Совершенно неверно мнение, что будто бы абсолютное целомудрие вредно для здоровья. Медицина совсем не знает случаев такого вреда, и утверждать подобную нелепицу могут только шарлатаны. Наоборот, порок блудодеяния никогда не проходит бесследно для здоровья, принося вред иногда непоправимый. Уже самый вид закоренелого развратника говорит о том, как дорого приходится расплачиваться за тайные наслаждения.
Прибавим к этому возможность ужасных последствий дурных болезней, опасность которых постоянно грозит развратнику. Какую страшную жатву пожинает этот порок в России, видно из того, что во время последней войны только через один медицинский пункт, расположенный на довольно глухом участке фронта, прошло 32000 солдат, зараженных дурною болезнью. Ужасные цифры! Сколько таких больных должно быть во всей России! Даже в так называемых порядочных домах среди почтенных отцов и матерей семейств нередко можно, по отзывам врачей, встретить эту болезнь. Не начало ли это полного вырождения народа?.. Так, говорят, в Африке есть белые муравьи, которые целиком выедают сердцевину деревьев… И стоит такое трухлявое дерево, пустое внутри, обманывая до поры до времени взгляд своим внешним видом. Но достаточно легкой грозы, чтобы оно рассыпалось в порошок.
Отчего сейчас мужчины так слабы духом и почти нет среди них настоящих мужчин, людей сильной воли и высокого духа? Думается, что одна из главных причин, если не считать потерю религии, состоит именно в том, что современные мужчины так легко отдаются блуду и почти нет среди них людей, сохранивших целомудрие.
Чувствительность человека от разврата притупляется. Впечатления уже не воспринимаются с обычной живостью и силой, и радости жизни не доставляют прежнего удовольствия. Жизнерадостное настроение тускнеет, все мировоззрение принимает тон мрачный и унылый. Приступы уныния, особенно после падений у молодых людей, у которых еще не заглохла совесть, бывают иногда настолько сильны, что доводят до самоубийства, как это описывается в одном из рассказов А. Чехова.
Понижается, далее, весь идеал жизни. Мечты об общем счастье, о самоотверженной деятельности на пользу ближних, о подвигах служения, о будущем человечества, полном любви и радости, — все эти святые грезы, которыми вдохновляется юное сердце, которые манят его, как путеводный огонек, и сохраняют от пошлости жизни, которые создали в жизни все, что в ней есть прекрасного и высокого, — весь этот идеализм молодости меркнет и гаснет. Вместо этого сознание все более и более наполняется картинами сладострастия, грязными, жгучими и соблазнительными. Сила и ядовитый чад этих образов, чарующих и позорных, таковы, что вытесняют из души все возвышенные мысли и желания, которые увлекали раньше. Нередко бывает, что человек не в состоянии думать более ни о чем другом: им всецело владеет демон страсти. На каждую женщину он не может смотреть иначе, как на самку. Мысли одна другой грязнее ползут в его отуманенном мозгу, а в сердце одно желание — удовлетворить свою похоть. Это уже состояние животного или, вернее, хуже животного, потому что животные не доходят до того разврата, до которого доходит человек.
В этом состоянии человек уже совершенно не может воспринять веяние благодати и теряет всякую чувствительность к воздействию Духа Божия. У него нет более отзывчивости к добру, к которому Господь влечет человека тайным призывом его совести: он не слышит этого внутреннего голоса, он нравственно тупеет. Это смерть духовная — состояние более опасное, чем состояние злобы, ибо в злобе духовные силы не уничтожаются, но лишь направлены в дурную сторону, здесь же они не только слабеют, но могут исчезнуть окончательно. Вот почему Господь карает, обыкновенно, гневом Своим подобных людей, уже неспособных к возрождению. Не имать дух Мой пребывает в человецех сих вовек, зане суть плоть, — этот суровый приговор был произнесен над людьми пред потопом, когда сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им и когда увидел Господь [Бог], что велико развращение человеков на земле (Быт. VI, 4, 5). Грозное наказание последовало за этим приговором: всемирный потоп смыл с лица земли весь человеческий род, отупевший в разврате. Такая же печальная участь постигла позднее города Содом и Гоморру, и тоже за грехи разврата: И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь… и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и [все] произрастания земли(Быт. XIX, 24–25).
Беспощадно истреблены были также народы земли Ханаанской во время завоевания ее евреями. За грехи разврата отвержены они были Богом и погибли, а земля отнята от них и отдана Израилю. Говоря Моисею о мерзостях блуда, которыми осквернен был Ханаан, Господь требует от Своего народа: Не оскверняйте себя ничем этим, ибо всем этим осквернили себя народы, которых Я прогоняю от вас: и осквернилась земля, и Я воззрел на беззаконие ее, и свергнула с себя земля живущих на ней. А вы соблюдайте постановления Мои и законы Мои и не делайте всех этих мерзостей, ни туземец, ни пришлец, живущий между вами, ибо все эти мерзости делали люди сей земли, что пред вами, и осквернилась земля; чтобы и вас не свергнула с себя земля, когда вы станете осквернять ее, как она свергнула народы, бывшие прежде вас; ибо если кто будет делать все эти мерзости, то души делающих это истреблены будут из народа своего. Итак соблюдайте повеления Мои, чтобы не поступать по гнусным обычаям, по которым поступали прежде вас, и чтобы не оскверняться ими. Я Господь, Бог ваш (Лев. XVIII, 24–30).
Чрезвычайно тяжелыми последствиями сказывается также потеря целомудрия на семейной жизни и на семейных отношениях людей, проведших бурную, нечистую юность. Сколько зла приносит так называемый флирт — обычное среди молодежи любострастное ухаживание друг за другом, вся эта вольность взаимных отношений, разжигающие и ни к чему не обязывающие поцелуи, кокетливая игра на чувствах, иногда очень опасная и воспламеняющая. Чистое золото искренней любви разменивается здесь на грязные пятаки волокитства, и это очень грустно.
Любовь честная, хорошая любовь юных сердец — это драгоценный дар Творца, данный человеку как великое счастье и радость жизни, и к этому дару надо относиться бережно. А между тем часто люди теряют этот дар по небрежности или легкомысленному обращению с ним. Грубеет постепенно сердце в нездоровых возбуждениях флирта, и уж не можете вы любить искренно, беззаветно и чисто. Наступает между тем момент, когда на жизненном пути вам встречается хороший человек, о котором вы давно мечтали, которому хотелось бы отдать все ваше сердце, человек, способный составить счастье всей вашей жизни, вполне достойный вашей любви… и с ужасом замечаете вы, что уже не можете любить, что любить вам нечем: сердце износилось, истрепалось, сердце неспособно к глубокому, прочному чувству. И как больно, оглянувшись назад, на свое прошлое, видеть, что чистое, яркое, большое счастье любви променено на грязь сомнительных наслаждений. И помочь горю почти уже нельзя.
Итак, берегите сердце! Берегите юную любовь!
Она нежна, как благоухающий лепесток лилии, который так легко запачкать и замять грубыми руками!..
От распутной молодости родителей, быть может, еще более страдают дети. Физически это сказывается в них ненормальностями организма и разными болезнями, психологически — дурной наследственностью.
Пороки родителей легко передаются по наследству детям, и часто в детях Господь посылает наказание родителям за их нечистое прошлое, которое является несомненным преступлением прежде всего перед потомством. Можно без колебаний сказать, что самая главная обязанность родителей по отношению к детям — это целомудрие до брака.
Как бороться с блудной страстью и искушениями против седьмой заповеди?
В значительной степени здесь придется повторить то, что было сказано раньше о борьбе с искушениями вообще.
1. Прежде всего берегите себя от соблазна. Грех заразителен, и не следует подвергать себя опасности заразы. Избегайте распущенного общества, где вы можете увлечься дурным примером; не слушайте циничных анекдотов, которыми так любит щеголять молодежь; смело остановите разошедшегося рассказчика, призвав его к приличию, или без церемоний оставьте компанию, где начнут рассказывать подобные вещи, а лучше всего, не ходить туда, где вы можете их услышать; никогда не ведите вольных разговоров и не позволяйте себе двусмысленных намеков; со строгим выбором относитесь к своему чтению: не читайте без разбора все, что попадет вам под руку, и избегайте не только бесстыдно-порнографических рассказов и повестей, но также и тех романов, которые дразнят и распаляют воображение картинами нечистой страсти; точно также будьте осторожны в выборе пьес, когда по сещаете театр.
2. Хорошо вести суровую, воздержную жизнь: простой, умеренный стол; ничего жирного, пряного, возбуждающего; чистая вода вместо вина, чая и кофе; грубое белье, простая, скромная одежда; жесткая постель; умеренный сон и раннее вставание; купание или омовение холодной водой; регулярные прогулки на открытом воздухе и физический труд — вся эта элементарная гигиена жизни помогает бороться с половыми возбуждениями и значительно смягчает их остроту и силу.
3. Старайтесь всегда чем-нибудь занять свой ум. "Праздный ум — кузница диавола", — говорит американская пословица. Когда ум ничем не занят, мысли блуждают невольно и скорее всего останавливаются на чем-нибудь дурном и соблазнительном. Борьбу с соблазнами лучше всего вести положительными способами, предлагая рассудку для работы и упражнений здоровую пищу полезного чтения, хороших мыслей и возвышенных образов.
4. Ни в коем случае не играйте с искушениями. Танцы, игры с поцелуями, гулянья в общественных садах и на бульварах, в особенности же свидания, флирт и кокетство — все это опасная игра. Легко можно поскользнуться и упасть! У молодежи, особенно у молодых девушек, иногда бывает какое-то беспокойное стремление заглянуть за тот рубеж, за которым скрывается грех. Любопытство и какое-то тайное чувство влечет к краю пропасти. "Что за беда! — шепчет лукавый голос. — Можешь дойти до края и заглянуть туда! Это еще не грех… Только не падай!" Есть что-то опьяняющее в сознании, что скользишь по краю бездны. Но никогда этого не делайте. Вы можете не рассчитать своих сил. Один момент — закружилась голова, осыпался край пропасти… И вот вы во власти греха! Не шутите с огнем, особенно в пороховом погребе: может быть взрыв.
5. В борьбе не допускайте никаких компромиссов, никаких уступок. Будьте строги к своим желаниям и безжалостны к себе.
6. Если, при всей осторожности, вы все-таки встретились с соблазном, начинайте борьбу с мысли, ибо здесь появляется зародыш греха. Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, — говорит Господь, — уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. V, 28). Поэтому избегайте даже мысли о блуде. Блаженный Августин, говоря о грехе блуда, намечает здесь четыре последовательных момента в развитии искушения: сначала взгляд, потом образ или нечистая мысль, дальше очарование, покоряющее волю, и, наконец, падение. Легче всего остановить искушение в первой стадии, когда взгляд на женщину или образ ее еще не соединился с блудною мыслью. Когда же человек не сумел вовремя прогнать эту мысль, позволил себе лелеять ее в своем во ображении, тогда он скоро доходит до очарования, после чего падение почти уже неизбежно. Но и в конечных стадиях, не приходя в отчаяние, следует продолжать борьбу с напряжением всех сил, держась правила — победить или умереть.
7. Если вы чувствуете, что силы вам изменяют, и грех готов победить, остается еще великое средство: молитва.
Там, где не хватает человеческих сил, есть надежда на помощь Божию. Господь силен спасти и на краю бездны. Особенно в те минуты, когда охватит страстное возбуждение и дурные мысли полезут в голову, необходимо прибегать к молитве. Удобнее всего в таких случах краткая, но настойчиво повторяемая молитва: "Господи, помилуй!" Покойный старец о. Макарий Свияжский советовал в такие минуты потихоньку прохаживаться с короткой молитвой Иисусовой на устах. Другие отцы советуют холодные омовения или лежание на холодном голом полу, пока не пройдет вспышка страсти. Но во всяком случае, искренняя молитва, непосредственное обращение к Богу, вопль сокрушенного сердца, как и всегда в борьбе с искушениями, являются и здесь самым надежным средством сопротивления греху, ибо иногда споборает за вас Бог.
Аминь, аминь, глаголю вам, яко без Мене не можете творити ничесоже, — говорит Господь.
В течение пяти лет, и по настоящее время, монастырь Св. Григория Паламы, монастырь Св. Елисаветы Великой Княгини и православные миряне маленького прихода Свв. Киприана и Иустины в Этна (Калифорния, ИПЦ Греции) два раза в неделю кормят пожилых людей, в т.ч. и неправославных.
В рамках этого мероприятия, в крошечной деревне Этна, население которой меньше, чем семь сотен человек, в этом году монахи, монахини и православные миряне подготовили трапезу, чтобы помочь двадцати двум гостям отпраздновать западный праздник Рождества. Те, кто были в состоянии прийти, были приглашены в Свято-Фотиевскую православную духовную семинарию в Этна (которая строится). Пища была доставлена на дом тем, кто не смог присутствовать из-за немощи или снега и мороза.
Все участники получили традиционный рождественский обед из ветчины, индейки, фарша, пюре и соуса, клюквенного сока, тыквенного пирога, фруктов, яичного коктейля, кофе и чая. Певчие хора из монастыря Св. Елисаветы пели западные колядки и рождественские гимны Православного праздника Рождества Христова, как на греческом, так и на славянском языках, для тех, кто присутствовал в здании семинарии.
Гости оценили гостеприимство и еду, а также отметили, что хоть православные монахи и миряне, которые прислуживали им, и не смогли присоединиться к их трапезе, однако своим присутствием оказали гостям большую честь. Это было особенно приятно для открытия семинарии, т.к. такое гостеприимство и милосердие явилось данью уважения святому покровителю семинарии - св. Фотию, который был не только блестящим богословом, но и глубоко духовным человеком с мягким характером.
Ниже мы видим несколько фотографий из собрания, вместе с двумя снимками почти готового семинарского здания, полностью отремонтированного бывшего государственного учебного заведения.
Вл. Антоний (в мире Александр Фёдорович Синкевич) (1903-1996), архиеп. Лос-Анжелосский и Южно-Калифорнийский (РПЦЗ), духовный писатель, апологет русской православной монархии. Родился 9 ноября 1903 г. в Киеве в семье прот. Фёдора Николаевича Синкевича — киевского монархического деятеля и редактора газеты "Двуглавый орёл". Во время Гражданской войны вместе с отцом выехал на Юг. Воевал в Крыму в рядах армии ген. Врангеля. В 1920 г. эвакуировался в Константинополь, затем в Югославию. Окончил русскую кадетскую школу (1924). Богословский факультет Белградского ун-та (1927). Поступил послушником в монастырь Мильково (1928). Пострижен в монашество митр. Антонием (Храповицким) (1930). Иеродиакон (1930). Иеромонах (1931). Законоучитель в сербском духовном училище в Ягодине (1931-1933). Игумен (1933). Архимандрит (1934). Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме (1933-1951). Епископ Лос-Анжелосский (6/19 августа 1951), викарий Восточно-Американской епархии РПЦЗ. Архиерейскую хиротонию возглавил митр. Анастасий (Грибановский) в Нью-Йорке. Архиепископ (1961). Правящий архиеп. Лос-Анжелосской и Техасской епархии (1962). Постоянный член Архиерейского Синода РПЦЗ. С 1971 г. титуловался "Лос-Анжелосским и Южно-Калифорнийским". Скончался 18 (31) июля 1996 г. в г. Санта-Моника (США). Похоронен на кладбище Свято-Троицкого монастыря (Джорданвилл).
Автор: Монахиня Вера. Дата публикации: . Категория: История.
11. Шахты, 16 с/п, кр[асноармей]цу Юрченко «…Людей много мрет у нас с голоду, суток по 5 лежат, хоронить некому, люди голодные, ямы не выкапывают, очень мерзлая земля, хоронят в сараях и в садах. Люди страшные, лица ужасные, глаза маленькие, а перед смертью опухоль спадает, становится желтой, заберется к кому-либо в дом и ложится умирать. Молодые девчата ходят просят кусочек кабака или огурца. Не знаем, что будет с нами, голодная смерть ждет…» Ст. Ново-Деревянковская, СКК — от родителей.
12. В Красную Армию «…Жизнь у нас настала невыносимая, после твоего отъезда уже было 10 случаев самоубийств и только на почве голода. 14-го в 12 часов дня человек бросился прямо под трамвай, которым разорвало на куски. В городе усилились грабежи, среди бела дня снимают одежду прямо на улице днем, каждый спасает свою жизнь, ища кусок хлеба. Ведь тут у нас голод хуже, чем был в 21 году…» Таганрог.
13. Новочеркасск, ККУКС, Ермоленко «…Есть у нас нечего. Человек 400 пухлые и мрут каждый день по 24 человека. Мы, наверное, не выживем, отец и тетка лежат пухлые. Ты, уже писали тебе, хлопочи за нас…» Константиновское, Армавирского района — от сестры.
14. В Красную Армию «…У нас в Михайловке половина народа пухлого, не евши. В коммуне много народа уже умерло. В коммуне «Красное знамя» 4 января умерло восемьсот маленьких ребят. Кормили макухой. Как посмотришь, что делается, так душа мрет…» Ст. Михайловская Армавирского района.
15. Новочеркасск, полк связи, Росяку АД. «…Жизнь наша очень горькая, хуже и не может быть. Народ совершенно без хлеба, есть такие люди, что вешаются, детей много, а есть нечего, так они и вешаются…» [Ст.] Канеловская, СКК,
16. Шахты, с/п кр[асноармей]цу Акименко «…Дети наши начинают пухнуть с голоду, у дочери уже лицо и ноги стали пухнуть. Я тоже брюзглая на лицо, придется умирать с голоду. Спаси меня и детей своих, возьми меня туда, не дай погибнуть с голоду. У меня картошку и кукурузу забрали, а хлеба не дали. С хутора все разбежались учителя, служащие, кто куда попал, все управители от голода убежали, потому что в хуторе хлеба нет, в район поехали, там, говорят, на местах ищите, а на местах нет ни фунта…» Союз 5-ти хуторов Армавирского района СКК — от жены.
18. Ставрополь, п/я 75, С.Г. Бойко «…Хлеба нет, не давали, люди мрут от голода. Снабжение очень плохое, люди пухнут и умирают по 15 человек в день. Кооперация не торгует, спичек и керосину нет. Поехать купить нельзя, из станицы никуда не пускают, стоят везде посты, так что жизнь очень и очень плохая…» СКК — от товарища.
19. Новочеркасск, ККУКС, Барниченко Л.М. «…Мы уже пухнем с голода. В день по 10 гробов выносят, умирают с голоду…» Подгорная, СКК — от жены.
20. Ставрополь н/К, п/я 75, Г.Г. Тумиленко «…Очень много мрут людей, в каждой хате по двое и трое мертвых лежат, и никто не хочет ховать, мрут от голода, хлеба нет, а так бураки, тыквы — все уже поели, дальше людям жить нечем…» СКК — от родителей.
21. В Красную Армию, Ейск, Шелковому «…На хуторе весь народ голодный, пухлый от голоду, на работу гонят, а в Каневской народ умирает сотнями каждый день. Вот какая новость в Советской стране. Как мы должны жить дальше? Интересно, кого вы защищаете и кому служите, что народ гибнет напрасно, и за что мы будем скоро помирать? Ты служишь, а на нас сейчас извещение на 13 пуд. пшеницы, 8 пуд. ячменя и 30 кг кукурузы, но где брать?…» Ст. Придорожная, совхоз-4, Шелковый.
22. Химкурсы, Барадулину «…Большое горе у меня и печаль. Приходится бросать учение через то, что нечего есть. Вот уже ровно два месяца, как у нас кончился хлеб. Забыли, какой он есть. Картошка тоже вся вышла, ну а от капусты да от воды голова не работает. Мама день работает, а неделю в постели лежит, придется нам пухнуть. ГПУ до сих пор сидит в станице, и не только никому не разрешают никуда выехать, а даже по улицам ходить не разрешают. Народу арестованного сидит очень много — 1248 чел. Многие пухнут, многие умирают с голоду. Ходили мы со справками несколько раз в сельсовет, но нам сказали: «Пусть вас колхоз обеспечивает». В колхозе Жеребенко ответил: «Не знаю, что делать, не то вас посадить, не то самому садиться», — и направил нас к буху, ну а тот и вовсе говорит, что нет такого распоряжения и фонда, чтобы нас обеспечивать. Теперь не знаю, куда идти, вот как нас здесь снабжают и помогают. Жаль, что маме на старости лет такая жизнь выпала, а мне на мою юность такая доля досталась, что даже учиться бросила…» Ст. Незамаевская Павловского района СКК — от сестры.
23. Гор. Орджоникидзе, артполк 28-й, 7-я бат[арея], И.Т. Жукову «…Мама лежит больная, опухла с голоду, я тоже еле хожу, аж страш но глядеть. Хожу на работу перебирать табак, получаю макухи 100 г, а она свирепая и горькая, и той уже нет. Как у тебя видели хлеб, и вот с тех пор его не видим. На базаре кроме бураков нет ничего, и то стоит 3 рубля штука. Сварим бурак, похлебаем и до следующего дня. Мама все время лежит больная, опухла и все плачет. Мама обращается к тебе, как к сыну, не дай погибнуть старой матери, сдохнуть с голоду. Мне толь ко — молодой, жить надо, а я сдыхаю с голода, как собака, пришли нам хоть макухи или сухариков, хоть ожить немного. Если бы ты знал, сколь ко у нас мрут с голоду, так не пересчитаешь, на кладбищах не хоронят, ибо негде, хоронят в огородах и в колодезях. Помоги нам, как отка жешь — мы погибли, и тебе не жаль той матери, которая тебя воспитыва ла, поспеши поскорей. Ждем — рты поразевали…» Ст. Половическая, Ку банский округ СКК — от брата и матери.
24. [В Красную Армию] «Мы находимся на краю гибели, на краю голодной смерти. Живем три месяца без хлеба, питаемся картошкой, гарбузом, буряками, капустой и другим, ни кукурузы, ни пшеницы мы не видим. Как прожить до нового урожая, как спастись от голода, нет выхода. На работу нас не пускают никуда, уехать из станицы нельзя, везде посты, мы погибли, нас голод положит в могилу. Больше писать не буду, а напишу тогда, когда будем умирать. В нашей станице весь хлеб забрали под метелку. Много сейчас поумирало с голода народу, не просто народ, а народ трудящийся, народ — колхозники…»
26. Грозный, п/я № 3, Б.И. Жевакову «…Уже два месяца, как не видим ни кусочка хлеба. Пока арбузы были, жили ими, а теперь они вышли. Пошла я на мельницу, насилу получила пыли и вот ее едим. Витя лежит пухлый, глазами ничего не видит и [не] перестает кричать: «Мама, дай хлеба!» У Саши стали пухнуть ноги, перестал ходить. Как мне хочется съесть кусочек хлеба, не могу тебе передать, страшный голод, люди уже едят дохлых лошадей и лежат много пухлых и много помирают…» Ст. Степная [За]ку-банского района СКК, А.В. Скрипачева.
30. Кр[асноармей]цу 88 к/п, химкурсы, Берцюку «…Хлеба мне из колхоза не дают. Сижу не евши. Вот как-то пошла на станцию, да принесла себе ячменных озадков и пеку с них лепешки, но они горькие, как хина. Стану их давать Тоне, а она кричит, бросает их на пол: «Ты мне, мама, хлеба дай!», — у меня сердце разрывается, лучше бы она умерла, чем так мучиться, да и мне лучше отравиться, чем так жить…» Н.-Александровская — от жены.
36. В Красную Армию «…У нас полный человеческий ужас, подошла полная гибель кулакам и белогвардейцам, и эта гибель переходит на трудящиеся массы, на колхозников. Каждый день хоронят по 8—9 человек и, наверное, скоро нас похоронят. В нашем колхозе пало 10 лошадей, которыми питались колхозники, и питаются сейчас, они их понасолили в кадушках и хранят, как золото, мы еще не ели дохлых лошадей, у нас нет ее засоленной, нам нечем питаться будет, как поедим картофель, тогда будем умирать с голоду…» СКК.
37. Каменск, СКК, рота связи, Головачеву Д.И. «…Плохо, хлеба нет, еще месяц проживем. В колхозе жизни нет, народ ест что попало, лошадей сапных убивают, зарывают, а народ достает и нарасхват тянут и едят, так что не смотрят, что она заразная…» СКК.
39. В Красную Армию «…Возьми меня к себе, ибо я погибаю с голоду, хлеба совершенно не вижу, народ весь пухлый, у всех глаза отекли, страшно смотреть. Народ покупает полудохлых лошадей, режут и кушают, пришел нам всем конец. Сжалься, возьми меня к себе, я не выживу, кушать нечего, сплошной ужас…» Армавир, СКК.
46. Шахты, 16-й с/п, кр[асноармей]цу Семенечкову «…Голод неимоверный, такую голодовку нельзя никак перенести, люди собак едят, падают люди от голода, как мухи, не управляются хоронить. Тот горох, что получила, записали, должны на днях забрать, а я остаюсь совсем без куска хлеба…» Ст. Новоминская, СКК — от матери.
49. Ростов н/Д, 9-й артполк, СП. Бережнову «…Кукурузу нам из сельсовета не отдали, и председатель сказал, чтобы и не ходили, все равно не отдадут. А жить не знаю как, что делать, куда подаваться, кто может нам помочь. У нас сейчас большинство народу голодного, некоторые уже пухлые лежат, едят дохлятину. В колхозе дохнут лошади, свиньи и куры, а вслед их едят все…» Хут. Безводный, СКК — от брата.
51. Ростов н/Д, пункт ПВО, Горохову В.П. «…По Саратову сильное воровство днем и ночью — коров, лошадей, свиней со двора уводят и режут. Погреба у всех разломаны, все это заставляет голод, решаются люди на все. Народ по округу пухнет с голоду, смертность усиливается, в колхозах едят дохлых лошадей. Здесь еще не выплачен налог и свободная торговля запрещена. Жалованья у нас за декабрь и январь не дают во всем городе…» Саратов, отец Кутырев.
54. Ставрополь, п/я 75, В.И. Рябуха «…В колхозе не давали ничего и не дадут, потому что и в колхозе нет ничего. Одна надежда на корову, но, наверное, отнимут и ее, потому что приказано найти посевной фонд на местах и этот фонд доведут до двора, а в дворах нету — не то что зерна, а и бурака. Если бы ты видел, что у нас сейчас делается… Люди сейчас полоумные, а работать заставляют, за невыход на работу выкидывают из колхоза и сажают в тюрьму, и забирают все мертвое и живое. А что делают в тюрьме — расстреливают и от голода умирают. Если тебе дают кусок хлеба, то служи, а в колхоз не ходи, потому что в колхозах жизни нет, все равно умрем голодной смертью…» Белковская, СКК — от родных.
55. Ставрополь, 22-й артполк, А.П. Донцову «…Ты, наверное, живешь хорошо, а мы сейчас переживаем большой голод. Уже 35 дней не видим хлеба. Едим, что попало — ворон, грачей и конину. Народ уже начинает пухнуть с голоду. Лошадь — как сдохнет, то на захватки берут, не считают, что она сапная. Голод заставит все есть. У нас все зерно забрали и не только у нас, а у всех забрали все, что было из продуктов. И мы теперь несем большой голод…» Хут. Хлебодаров, СКК — от родных. Сообщения о случаях людоедства на почве голода
56. Ростов н/Д, НКВМ, 27-я школа авиапарка, Черникову «…Приехал из Армавира потому, что хлеба нет, там с голоду помира ют. Там поймали 80 душ, которые резали людей и начиняли пирожки, а потом продавали на базаре…» Гор. Таганрог.
58. [В Красную Армию] «…У нас граждане живут так, что едят кошек и собак, даже крыс. Смеяться с моего письма нечего, в Поповичевке нашли такую семью, что людей нашли вареных, приготовленных для кушанья…» СКК — от брата.
59. Ставрополь, п/я 75, Е.В. Давиденко «…Везде идут сильные сокращения. Люди живут плохо, наступила настоящая голодовка. Люди людей едят, это прямо недопустимо. А умирают так каждый день. Ям не копают, а хоронят прямо так наверху и потом еще по дворам. Так они жарят, да едят. Это я пишу тебе совершенную правду. Эти люди сейчас сидят в карцере…» Поповическая, СКК — от сестры.
60. Ст. Староминская, СКК, Вокзальная № 1, Л.И. Костенко «…Мы, наверное, скоро опухнем от голода. У нас новости такие» что уже люди людей едят. 18-го числа утром я пошла за хлебом, смотрю, а люди бегут на Николаевский переулок, там обнаружили руки и ноги осмоленные. Привели туда собак-ищеек и разогнали народ, и я, конечно, последствия не знаю, а только вот вчера на базаре забрали женщину с колбасами, которые начинены людским мясом, это я сама видела, красивые, желтые на вид, а на вкус не знаю…» Ростов н/Д, отд. рота связи — от дочери. Нач. 2 отд. оперода ПП ОГПУ СКК Чечельницкий ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 11. Д. 56. Л. 51—64. Подлинник.
День жаркій – для Сан-Франциско прямо разгаръ лѣта. Я, наконецъ, закончилъ свою диссертацію и сдалъ ее в прошлую пятницу, но по какой-то причинѣ они не собираются до сентября присуждать степени. Въ настоящее время я все еще занимаюсь китайскими дѣлами, помогаю моему бывшему профессору по китайскому языку переводить статью (съ китайскаго) о китайской философіи для одного философскаго журнала. Лицемѣріе академическаго міра нигдѣ такъ явно не проявляется, какъ въ его случаѣ. Онъ знаетъ о китайской философіи, навѣрно, больше всѣхъ въ нашей странѣ и занимался въ Китаѣ съ настоящими китайскими философами и мудрецами, но здѣсь не можетъ получить работу ни въ одномъ колледжѣ, потому что не получилъ степень въ американскомъ колледжѣ и потому, что онъ не пустой болтунъ, короче, онъ слишкомъ честенъ.
Это вѣрно, что я прежде выбралъ жизнь въ наукѣ, поскольку Господь, чтобы я служилъ Ему, далъ мнѣ разумъ, а научный міръ – это то мѣсто, гдѣ, какъ предполагается, и слѣдуетъ использовать разумъ. Но, проведя здѣсь восемь или девять лѣтъ, я достаточно хорошо знаю, что происходитъ въ университетахъ. Разумъ уважается только нѣсколькими "старомодными" профессорами, которые скоро всѣ вымрутъ. Для остальныхъ же это просто средство дѣлать деньги, удобно устроиться въ жизни, и разумъ свой они используютъ, какъ какую-то игрушку, дѣлая съ нимъ умные трюки и получая за это оплату, подобно клоунамъ въ циркѣ. У современныхъ людей исчезла любовь къ Истинѣ; тѣ, у кого есть мозги, должны продавать свои таланты, чтобы существовать. Для меня это трудно, потому что я слишкомъ люблю Истину. Для меня академическій міръ – это просто работа, но я не собираюсь становиться ея рабомъ. Въ академическомъ мірѣ я не служу Господу, а просто зарабатываю себѣ на жизнь. Если я собираюсь служить Богу въ этомъ мірѣ и, такимъ образомъ, сдѣлать въ своей жизни что-то стоящее, то долженъ буду дѣлать это за предѣлами академическаго круга. Я скопилъ немного денегъ, и мнѣ обѣщаютъ еще кое-какую сумму за одну небольшую работу, такъ что смогу скромно прожить въ теченіе года, дѣлая то, что подсказываетъ мнѣ совѣсть: хочу написать книгу о духовномъ состояніи современнаго человѣка, о чемъ, Божіей милостью, имѣю кое-какіе знанія. Возможно, книга не будетъ продаваться, такъ какъ люди не задумываются о томъ, о чемъ я собираюсь говорить, они предпочитаютъ дѣлать деньги, а не чтить Господа.
Вѣрно, что это запутавшееся поколѣніе. Единственный непорядокъ со мной – это то, что я не запутался, но очень хорошо знаю, въ чемъ состоитъ долгъ человѣка – чтить Бога и Сына Его и готовиться къ жизни въ грядущемъ мірѣ, не устраивать себѣ счастливую и комфортную жизнь въ этомъ мірѣ за счетъ другихъ, забывая о Господѣ и Царствіи Его.
Знаете ли Вы, что случилось бы съ Христомъ, если бы Онъ сегодня пришелъ въ нашъ міръ? Его бы помѣстили въ клинику для душевнобольныхъ и назначили лѣченіе, и то же самое было бы съ Его святыми. Міръ распялъ бы Его точно такъ же, какъ онъ сдѣлалъ это двѣ тысячи лѣтъ назадъ, потому что міръ ничему не научился, только болѣе изощреннымъ формамъ лицемѣрія. А что произошло бы, если бы я въ одной изъ своихъ университетскихъ группъ однажды сказалъ бы студентамъ, что не имѣетъ значенія никакая ученость въ этомъ мірѣ, кромѣ обязанности чтить Господа, принять Богочеловѣка, который умеръ за наши грѣхи, и приготовиться къ жизни въ грядущемъ мірѣ? Они, навѣрное, посмѣялись бы надо мной, а университетскіе чиновники, узнай они объ этомъ, уволили бы меня съ работы, такъ какъ проповѣдовать Истину въ нашихъ университетахъ противозаконно. Мы говоримъ, что живемъ въ христіанскомъ обществѣ, но это не такъ – мы живемъ въ обществѣ...
(дальнѣйшій текстъ не сохранился – ред.)
Понедѣльникъ, 15 іюля 1963 г.
Дорогая Алисонъ!
Я получилъ твое письмо въ пятницу, вернувшись изъ церкви, гдѣ принялъ Святое Причастіе. Итакъ, оказывается, за эти нѣсколько лѣтъ наши роли помѣнялись: я, бывшій нѣкогда въ поискѣ, обрѣлъ искомое, а ты вновь ищешь. Но на все это Божія воля.
Очень радъ снова получить отъ тебя вѣсточку, и значеніе твоего письма мнѣ абсолютно ясно. Я всегда молился за тебя и часто думалъ о тебѣ, и совершенно вѣрно, что въ послѣдніе мѣсяцъ или два ты мнѣ особенно часто вспоминалась.
Когда писалъ тебѣ въ послѣдній разъ, я былъ очень близокъ къ Русской Православной Церкви, но все еще не до конца рѣшилъ, и, хотя я отрекся отъ худшихъ своихъ грѣховъ, все же продолжалъ по большей части жить такъ, какъ живутъ въ міру. Но потомъ Богъ указалъ мой путь мнѣ, недостойному. Я познакомился съ группой ревностныхъ православныхъ русскихъ и черезъ нѣсколько мѣсяцевъ (что особенно примѣчательно, въ Недѣлю блуднаго сына, какъ разъ передъ началомъ поста) былъ принятъ въ лоно Русской Православной Церкви въ изгнаніи, и съ тѣхъ поръ на протяженіи полутора лѣтъ являюсь ея вѣрнымъ чадомъ. Я возродился о Господѣ нашемъ, сейчасъ я рабъ Его, и въ Немъ позналъ такую радость, которая казалась мнѣ невѣроятной, когда жилъ по мірскимъ обычаямъ.
Я сталъ тѣмъ, кого въ міру назвали бы "юродивымъ"; въ дѣйствительности, всѣ истинно вѣрующіе православные – "юродивые". Такое "юродство" оправдывается тѣмъ, что Православная Церковь – это единственная истинная Церковь Христова, это реальность, передъ которой римскій католицизмъ и всѣ другіе церкви кажутся въ лучшемъ случаѣ блѣдными тѣнями. Это утвержденіе можетъ показаться тебѣ чѣмъ-то чрезвычайнымъ, и въ качествѣ доказательства я лишь могу попросить тебя самой открыть эту истину.
Все совершается по волѣ Господней, за послѣдніе два года я очень ясно и отчетливо убѣдился въ этомъ. Пути Господни очень часто видятся намъ неисповѣдимыми, но цѣль Его всегда одна – привлечь къ Себѣ людей. Какъ я уже сказалъ, значеніе того, что ты мнѣ написала именно сейчасъ, мнѣ совершенно понятно: Господь желаетъ использовать меня, чтобы разсказать тебѣ о Православіи – не оттого, что я отличаюсь какой-то добродѣтелью, а потому, что Истина Божія настолько могущественна, что ее можно познать даже черезъ кого-то, настолько недостойнаго, какъ я.
То, что я пишу, должно быть, для мірского воспріятія кажется очень необычнымъ. Насколько знаю, ты за свою жизнь всего лишь дважды была въ православной церкви; ты сама, вѣроятно, формально все еще принадлежишь къ англиканской церкви и сейчасъ отдалилась отъ всякихъ религій, а твой мужъ, вѣроятно, протестантъ или вообще не имѣетъ религіозныхъ убѣжденій, возможно, на сто миль вокругъ васъ нѣтъ ни одной православной церкви, и ты сама, можетъ быть, считаешь православіе чѣмъ-то "восточнымъ" и экзотическимъ. Потому очень "непохоже", что тебѣ предстоитъ стать православной, и все же я совершенно увѣренъ въ этомъ и чувствую, что ты признаешь, что слова мои – по волѣ Божіей. Если это такъ и, поскольку Православная Церковь – это одна-единственная Церковь Христова, то ничто изъ того, что можетъ сказать или сдѣлать міръ, не помѣшаетъ тебѣ стать истинной послѣдовательницей Господа нашего въ Его Церкви, а Господь нашъ въ должное время отыщетъ средства, чтобы достичь Своихъ цѣлей.
Не буду пытаться разсказать многое о Православіи въ этомъ письмѣ, а подожду, какъ ты отреагируешь на то, что я уже сказалъ. И все, что я могу сказать, будетъ, конечно, очень несовершеннымъ выраженіемъ истинъ, которыя ничего не значатъ, пока не прочувствуешь ихъ всей душой. Если ты дѣйствительно интересуешься Православіемъ, могу начать посылать тебѣ книги (не столько книги о Православіи, сколько книги очень практичныхъ духовныхъ совѣтовъ, необходимыхъ для повседневной жизни православныхъ), иконы и т.д., а также познакомлю тебя съ православными людьми. Напримѣръ, я знаю въ Нью-Іоркѣ одну очень благочестивую американскую дѣвушку, новообращенную Русской Церкви. Одна изъ радостей православной жизни – это знать такихъ людей (даже если только по перепискѣ), такъ какъ въ Православіи особенно очень сильно чувство соборности, среди благочестивыхъ людей всѣ – "братья" и "сестры", и слова эти не просто метафоры. Всѣ, кто называются православными христіанами, вмѣстѣ стремятся къ одной и той же цѣли, и даже въ этой жизни у насъ есть предчувствіе совершенной любви, которая объединитъ насъ съ Господомъ нашемъ въ вѣчномъ Царствіи, что Онъ уготовалъ для вѣрныхъ Своихъ.
Православіе – это подготовка душъ для сего Царства, Царствія Небеснаго. Отколовшіеся церкви въ большей или меньшей степени забыли эту истину и пошли на компромиссъ съ міромъ, лишь единое Православіе осталось не отъ міра сего. Цѣль православной жизни (которой, къ несчастью, не всѣ мы достигаемъ) – это жить въ этой жизни, постоянно помня о жизни грядущей, въ дѣйствительности видѣть даже въ этой жизни, благодаря милости Господней, начало жизни той. Это смыслъ радости, о которой я только что говорилъ, и которая для меня является сильнѣйшимъ доказательствомъ истиннаго Православія. Святой всегда пребываетъ въ этой радости, позднѣе я разскажу тебѣ нѣсколько чудесныхъ исторій о нѣкоторыхъ изъ нашихъ современныхъ русскихъ святыхъ и о томъ, какъ въ нихъ выражалась эта радость. Единое Православіе продолжаетъ взращивать святыхъ: я имѣю въ виду подлинныхъ святыхъ, а не просто "хорошихъ людей". Нынѣшній архіепископъ Сан-Франциско (онъ пріѣхалъ сюда недавно изъ Парижа) – это такой человѣкъ. Онъ ведетъ жизнь настоящаго самоотверженія – строжайшій аскетизмъ (онъ даже никогда не ложится), полнѣйшее самоотреченное служеніе ближнимъ, христіанская доброта и терпѣніе даже передъ лицомъ злѣйшихъ и клеветническихъ навѣтовъ (ибо діаволъ очень сильно и многими способами нападаетъ на нашу Церковь), но всегда онъ полонъ такой любви и радости, что въ его присутствіи всегда въ душѣ радость и миръ, даже у тѣхъ, кто находится въ самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ, въ скорби.
Это очень трудныя времена. Большинство священниковъ и епископовъ, которыхъ я знаю (епископы нашей Церкви очень близки къ людямъ, очень доступны и сердечны въ обращеніи), убѣждены, что это послѣдніе дни міра и что близко правленіе антихриста. Конечно, этой темой очень легко увлечься, но Господь нашъ велѣлъ намъ быть готовыми къ знакамъ конца, а тѣ, кто ими не интересуется, будутъ ими только обольщены. Въ сіи послѣдніе дни, какъ сказалъ намъ Господь нашъ, оставшееся число истинно вѣрующихъ христіанъ будетъ очень маленькимъ; огромное большинство тѣхъ, кто называетъ себя христіанами, будутъ привѣтствовать антихриста какъ Мессію. Поэтому недостаточно быть "несектантскимъ" христіаниномъ; тѣ, кто не является истинно православными христіанами, принадлежатъ къ "новому христіанству", "христіанству" антихриста. Папа римскій и практически всѣ остальные сегодня говорятъ о "преобразованіи міра" христіанствомъ: священники и монахи принимаютъ участіе въ демонстраціяхъ за "расовое единство" и тому подобныя цѣли. Это не имѣетъ ничего общаго съ Христіанствомъ, а только отвлекаетъ людей отъ ихъ истинной цѣли – Небеснаго Царствія. Грядущій вѣкъ "мира", "единства" и "братства", если онъ наступитъ, будетъ царствомъ антихриста – по названію будетъ христіанскимъ, а по духу – сатанинскимъ. Сегодня всѣ ищутъ счастья на землѣ и думаютъ, что это – "христіанство"; истинно православные христіане знаютъ, что вѣкъ преслѣдованій, который вновь начался при большевикахъ, еще не кончился и что только цѣной многихъ страданій и испытаній мы приготовимся войти въ Царствіе Небесное.
Сердце Православія – молитва, и я могу искренне сказать, что до того, какъ самъ открылъ Православіе, не имѣлъ ни малѣйшаго представленія о томъ, что такое молитва и какая сила заключена въ ней. Конечно, часто молятся равнодушно, но много разъ бывало (я говорю и про себя, и про другихъ), когда молитва была дѣйствительно искренней, сильной, съ чистосердечными слезами покаянія, и я позналъ радость отъ того, что молитвы мои услышаны. Вдохновленный этимъ, я, немощный и недостойный, имѣлъ дерзновеніе обращаться ко Господу нашему, Его Матери и Его святымъ (я не зналъ никого, кто молится святымъ съ такой вѣрой и ревностью, какъ православные вѣрующіе), и ихъ руководство моей жизнью для меня такъ же реально, какъ собственное дыханіе.
Пожалуйста, прости меня за то, что такъ много говорю о себѣ, но для меня невозможно говорить о Православіи абстрактно; все, что знаю о немъ, я позналъ на собственномъ опытѣ. Ну, и если говорить о внѣшнихъ вещахъ, тебѣ, быть можетъ, интересно будетъ знать, что я не возвращался въ научный міръ и никогда уже не вернусь, что я все еще не закончилъ свою книгу, которую началъ два года назадъ – и изъ-за ея объема, и изъ-за измѣненія моихъ взглядовъ съ тѣхъ поръ (эта книга – обсужденіе духовнаго состоянія современнаго міра въ свѣтѣ Православной Истины), и что, по волѣ Божіей, я намѣреваюсь стать монахомъ (быть можетъ, и священникомъ) для служенія Господу, когда черезъ годъ-другой закончу книгу.
Что касается твоего состоянія, то оно кажется мнѣ совсѣмъ не безнадежнымъ, а наоборотъ. Ты чувствуешь себя оставленной Господомъ, но все же у тебя хватило силъ сопротивляться бѣсовскому искушенію твоего отца и съ терпѣніемъ перенести все, что случилось. Я думаю, Богъ ослабилъ тебя, чтобы ты приготовилась въ Немъ обрѣтать свои силы и путь къ твоимъ силамъ лежитъ въ Православіи.
Напиши поскорѣе и разскажи мнѣ, что у тебя на сердцѣ. Если я говорилъ дерзко, то изъ-за сильной увѣренности и радости, которыми Господь нашъ наполняетъ меня, когда причащаюсь Его Пресвятаго Тѣла и Крови. Какъ же мнѣ не говорить дерзновенно, когда мнѣ ясно, какъ день, что все въ этомъ мірѣ проходитъ мгновенно, а все, что остается, это Господь нашъ и несказанное Царство, которое Онъ уготовалъ для насъ – тѣхъ, кто возлагаетъ на себя Его легкое иго (и въ самомъ дѣлѣ, какъ легко это иго, которое невѣрующимъ кажется столь тяжелымъ!) и слѣдуетъ за нимъ. Молись за меня, недостойнаго всего того, что мнѣ было дано.
Твой во Христѣ братъ.
P.s. Въ какой части Иллинойса находится Урса? Это рядомъ съ какимъ-нибудь большимъ городомъ?
P.p.s. Вкладываю нѣсколько статей на англійскомъ, которыя недавно появились въ маленькомъ журналѣ прихода Санъ-Франциско.
P.s. еще. "Уже написавъ это письмо, сталъ читать одного изъ нашихъ Отцовъ недавняго прошлаго (онъ умеръ въ 1907 году и еще не канонизированъ) – отца Іоанна Кронштадтскаго. Я каждый вечеръ читаю нѣсколько страницъ изъ него и обычно нахожу, что онъ очень прямо и откровенно говоритъ со мной о какой-нибудь проблемѣ или обстоятельствѣ, которыя безпокоятъ меня въ тотъ день. Сегодня вечеромъ, сразу же послѣ окончанія этого письма, прочелъ (открывъ книгу наугадъ) слѣдующее:
Какъ мать младенца учитъ ходить, такъ Господь учитъ насъ живой вѣрѣ въ Него. Поставитъ мать младенца, оставитъ его самому себѣ, а сама отойдетъ, потомъ велитъ идти къ себѣ младенцу. Младенецъ плачетъ безъ матери, хочетъ идти къ ней, но боится сдѣлать попытку шагнуть, усиливается подойти, дѣлаетъ шагъ и падаетъ. Такъ и христіанина Господь учитъ вѣрѣ въ Него, какъ ходьбѣ (вѣра – духовный путь): такъ слаба наша вѣра, такъ начальна, какъ младенецъ, учащійся ходить. Оставляетъ его Господь Своею помощью и предаетъ діаволу или разнымъ бѣдствіямъ и скорбямъ, а потомъ, когда будетъ крайне нужна помощь – избавиться отъ нихъ (когда намъ нѣтъ нужды въ спасеніи, дотолѣ мы готовы не ходить къ Нему), какъ бы велитъ смотрѣть на Себя (непремѣнно смотри на Него) и идти къ Нему за этою помощью; христіанинъ усиливается это дѣлать, раскрываетъ сердечные очи (какъ младенецъ разставляетъ ноги), усиливается ими увидѣть Господа, но сердце, не наученное лицезрѣнію Божію, боится своей смѣлости, спотыкается и падаетъ: врагъ и прирожденная испорченность грѣховная закрываютъ его открывающіеся сердечные очи, отрываютъ его отъ Господа, и онъ не можетъ подойти; а Господь близко, готовъ взять къ Себѣ, какъ бы на руки, только подойди къ Нему вѣрою, и – когда сдѣлаешь усиліе совсѣмъ увидѣть Его сердечными очами вѣры, попадешь на Него сердечнымъ зрѣніемъ, – тогда Онъ простираетъ Самъ руку помощи, какъ бы беретъ на руки и прогоняетъ враговъ, и чувствуетъ христіанинъ, что попалъ на руки къ Самому Спасителю. Слава благости и премудрости Твоей, Господи! Такъ въ насиліяхъ отъ діавола и во всѣхъ скорбяхъ надо живо узрѣть сердцемъ какъ бы предъ глазами находящуюся, человѣколюбивую утробу Спасителя; смотрѣть смѣло въ эту утробу, какъ въ неистощимую сокровищницу благости и щедротъ, и молить Его всѣмъ сердцемъ, чтобы Онъ удѣлилъ и намъ отъ этого неиссякающаго источника благости и помощи духовной: и тотчасъ просимое будетъ получено. Главное: вѣра или сердечное зрѣніе Господа и надежда получить отъ Него, какъ Всеблагаго, все. Истинно! Съ опыта! Этимъ также учитъ Господь сознавать свою крайнюю нравственную немощь безъ Него, сокрушаться сердцемъ и быть въ постоянно молитвенномъ расположеніи духа!" ("Моя жизнь во Христѣ" – ред.)
Господь сказал: «любите врагов ваших» (Мф. 5:44). Когда идет речь теперь, в наше время, о Св. Евангелии и о том, каковы заповеди евангельские, то часто приходится слышать такие слова: «Конечно, Евангелие прекрасно и возвышенно, но некоторые заповеди его просто невозможно исполнить». И когда вы будете спрашивать, что же, именно, люди считают в Евангелии неисполнимым, они как раз укажут вот именно на то, что сейчас я сказал, на заповедь о любви к врагам, и говорят: «Но это уж невозможно исполнить!» Т.е. как раз то, чем наша святая вера, чем наше Евангелие так чудесно отличается от всех других религий и вероисповеданий и учений религиозных. То самое, что так возвышает наше Евангелие, эти люди объявляют неисполнимым.
Получается, что Господь Иисус Христос дал Своим последователям заповеди, которые невозможно, якобы, исполнить! А ведь всякому понятно, что за неисполнение заповедей человеку грозит Божие наказание. Нужно иметь в виду, что сейчас, вообще, наступает то время, о котором говорил Господь Иисус Христос в другой раз, что «из- за умножения беззакония, иссякнет любовь во многих» (Мф. 24:12), т.е. из-за того, что всякие беззакония будут широко разливаться в жизни, из-за этого любовь христианская у многих охладеет. И вот эти слова, что нельзя любить врага своего, они как раз и указывают на то, как охладела в нас любовь.
Тот, кто действительно полон христианской любви, тот сумеет любить врага своего. В одном из воскресных канонов Церковь, обращаясь к Своему Господу и Спасителю, говорит: «Ты, врага мя суща, зело возлюбил еси!» Т.е. Ты меня очень возлюбил еще тогда, когда я был врагом Твоим. Ибо всякий грешник, без оглядки грешащий и не исправляющийся от грехов своих, есть Божий враг, как нарушитель заповедей Божиих.
Вот и будем помнить, возлюбленные, сегодняшний евангельский урок! Евангелие учит нас любить даже врагов наших, благотворить ненавидящим нас и молиться за обижающих нас. Это и есть то, что должно быть в душе и жизни всякого настоящего христианина. Если мы говорим, что мы не можем любить врагов наших, значит, плохие мы христиане... Нужно молиться нам Самому Господу, чтобы Он эту любовь христианскую укрепил в нас. Сейчас она, действительно, выдыхается и исчезает. Вместо нее много всякой лжи, всякой злобы, всякой грязи в жизни, а христианская любовь как бы исчезает и улетучивается. Но помните, что Господь сказал раз и навсегда: «По тому узнают люди, что вы Мои ученики (т.е. христиане), если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35). А если любви не будет, то мы плохие христиане... И вот, запомнивший все это должен, как и каждый из нас, постоянно молиться Господу Богу, чтобы Господь научил нас как должно исполнять заповеди христианской любви, чтобы любить ближних своих и врагов своих, чтобы все у нас было с любовью, как говорит апостол Павел, ибо только тогда мы, действительно, сможем называться настоящими христианами. Аминь.
(28 марта (9 апреля) 1882, Москва — 21 декабря 1954, Цолликон)
ЗА НАЦИОНАЛЬНУЮ РОССИЮ.
ЧТО ДАЛО РОССИИ ПРАВОСЛАВНОЕ ХРИСТИАНСТВО
Национальная духовная культура творится из поколения в поколение не сознательной мыслью и не произволом, а целостным, длительным и вдохновенным напряжением всего человеческого существа; и прежде всего, инстинктом и бессознательными, ночными силами души. Эти таинственные силы души способны к духовному творчеству только тогда, если они озарены, облагорожены, оформлены и воспитаны религиозной верою. История не знаеткультурно-творческого и духовно-великого народа, пребывавшего в безбожии. Самые последние дикари имеют свою веру. Впадая в безверие, народы разлагались и гибли. Понятно, что от совершенства религии зависит и высота национальной культуры.
Россия была искони страною Православного Христианства. Ее творчески ведущее национально-языковое ядро всегда исповедовало Православную Веру (1). Вот почему дух Православия всегда определял и ныне определяет столь многое и глубокое в строении русско-национального творческого акта. Этими дарами Православия в течение столетий жили, просвещались и спасались все русские люди, все граждане Российской Империи, — и те, которые о них забывали, и те, которые их не замечали, от них отрекались или даже их поносили; и граждане, принадлежавшие к инославным исповеданиям или инородным племенам; и другие европейские народы за пределами России.
Для исчерпывающего описания этих даров понадобилось бы целое историческое исследование. Я могу указать на них лишь кратким исчислением.
1. Все основное содержание христианского откровения Россия получила от православного востока и в форме Православия, на греческом и славянском языке. «Великий духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. В этой священной стихии исчез и обновился мир» (Пушкин). Эту священную стихию — крещения и облечения во Христа Сына Божия — русский народ переживал в Православии. Оно было для нас тем, чем оно было для западных народов до разделения церквей; оно давало им то, что они впоследствии утратили, а мы сохранили; за этим утраченным духом они начинают ныне обращаться к нам, потрясенные мученичеством Православной Церкви в России.
2. Православие положило в основу человеческого существа жизнь сердца(чувства, любви) и исходящего из сердца созерцания (видения, воображения). В этом его глубочайшее отличие от католицизма, ведущего веру от волик рассудку; — от протестантизма, ведущего веру от разума к воле. Это отличие, тысячу лет определявшее русскую душу, остается навеки; никакая «уния», никакое «католичество восточного обряда», никакое протестантское миссионерство — не переделает православную душу. Весь русский дух и уклад оправославлены. Вот почему — когда русский народ творит, то он ищет увидеть и изобразить любимое. Это основная форма русского национального бытия и творчества. Она взращена Православием и закреплена славянством и природой России.
3. В нравственной области это дало русскому народу живое и глубокое чувство совести, мечту о праведности и святости, верное осязание греха, дар обновляющего покаяния, идею аскетического очищения, острое чувство «правды» и «кривды», добра и зла.
4. Отсюда же столь характерный для русского народа дух милосердияи всенародного, бессословного и сверхнационального братства, сочувствие к бедному, слабому, больному, угнетенному и даже преступнику (2). Отсюда наши нищелюбивые монастыри и Государи (3); отсюда наши богадельни, больницы и клиники, создававшиеся на частные пожертвования.
5. Православие воспитывало в русском народе тот дух жертвенности, служения, терпения и верности, без которого Россия никогда не отстоялась бы от всех своих врагов и не построила бы своего земного жилища. Русские люди в течение всей своей истории учились строить Россию «целованием Креста» и почерпать нравственную силу в молитве. Дар молитвы есть лучший дар Православия.
6. Православие утвердило религиозную веру на свободе и на искренности, связав их воедино; этот дух оно сообщило и русской душе и русской культуре. Православное миссионерство стремилось приводить людей «на крещение» — «любовью», а никак не страхом (4). Именно отсюда в истории России этот дух религиозной и национальной терпимости, который инославные и иноверные граждане России оценили по достоинству лишь после революционных гонений на веру.
7. Православие несло русскому народу все дары христианского правосознания — волю к миру, братству, справедливости, лояльности и солидарности; чувство достоинства и ранга; способность к самообладанию и взаимному уважению, словом, — все то, что может приблизить государство к заветам Христа (5).
8. Православие вскормило в России чувство ответственности гражданина, чиновника и Царя пред Богом, и прежде всего упрочило идею призванного, помазанного и Богу служащего монарха. Благодаря этому тиранические государи были в истории России сущим исключением. Все гуманные реформы в русской истории были навеяны или подсказаны Православием.
9. Русское Православие верно и мудро разрешило труднейшее задание, с которым почти никогда не справлялась западная Европа, — найти правильное соотношение между церковью и светскою властью (6), взаимное поддержание, при взаимной лояльности и взаимном непосягании.
10. Православная монастырская культура дала России не только сонм праведников. Она дала ей ее летописи, т. е. положила начало русскойисториографии и русскому национальному самосознанию. Пушкин выражает это так: «Мы обязаны монахам нашей историей, следственно и просвещением» (7). Нельзя забывать, что Православная вера долго считалась в России истинным критерием «русскости».
11. Православное учение о бессмертии личной души (8), о повиновении высшим властям за совесть, о христианском терпении и об отдаче жизни «за други своя» — дало русской армии все источники ее рыцарственного,лично-бесстрашного, беззаветно послушного и всепреодолевающего духа, развернутого в ее исторических войнах и особенно в учении и в практике А. В. Суворова, и не раз признававшегося неприятельскими полководцами (Фридрихом Великим, Наполеоном и др.).
12. Все русское искусство изошло из православной веры, искони впитывая в себя ее дух — дух сердечного созерцания, молитвенного парения, свободной искренности и духовной ответственности (9). Русская живопись пошла от иконы; русская музыка была овеяна церковным песнопением; русская архитектура пошла от храмового и монастырского зодчества; русский театр зародился от драматических «действ» на религиозные темы; русская литература пошла от церкви и монашества.
Все ли здесь исчислено? Все ли упомянуто? Нет. Здесь еще не сказано о православном старчестве, о православном паломничестве, о значениицерковно-славянского языка, о православной школе, о православной философии. Но всего здесь и нельзя исчерпать.
Все это и дало Пушкину основание установить как незыблемую истину: «Греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер» (10).
Таково значение Православного Христианства в русской истории. Вот чем объясняются те лютые, исторически неслыханные гонения на Православие, которые оно претерпевает ныне от коммунистов. Большевики поняли, что корни русского христианства, русского национального духа, русской чести и совести, русского государственного единства, русской семьи и русского правосознания — заложены именно в православной вере, поэтому они пытаются искоренить ее. В борьбе с этими попытками русский народ и православная церковь выдвинули целые сонмы исповедников, мучеников и священномучеников; и в то же время возродили религиозную жизнь эпохи катакомб, — всюду, в лесах, в оврагах, в селах и городах. За двадцать лет русский народ научился сосредоточиваться в молчании, очищать и закалять свою душу перед лицом смерти, молиться шепотом, организовывать церковную жизнь в гонениях и закреплять ее в тайне и тишине. Закладывается фундамент новой России: она будет строиться на священной крови и на молитвенных слезах.
И ныне, после двадцати лет гонений, коммунисты должны были признать (зимой 1937 г.), что одна треть городских жителей и две трети сельского населения продолжают открыто веровать в Бога. А сколькие из остальных веруют и молятсявтайне?… Гонения пробуждают в русском народе новую веру, полную новой силы и нового духа. Страдающие сердца восстанавливают свое исконно-древнеерелигиозное созерцание. И Россия не только не уйдет от Православия, как надеются ее враги на западе, но укрепится в священных основах своего исторического бытия.
Последствия революции преодолеют ее причины.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. См., напр., статистические данные Д. Менделеева. «К познанию России». Ст. 36—41, 48—49. К началу XX века Россия насчитывала около 66% православного населения, около 17% неправославных христиан и около 17% нехристианских религий (около 5 миллионов евреев и около 14 мил. тюрко-татарских народов).
2. См., напр., у Достоевского. «Дневник Писателя за 1873 г.», статья III «Среда» и ст. V «Влас».
3. Срв., напр., у И. Е. Забелина. «История города Москвы», стр. 431—432 и др.
4. Из наставления Митрополита Макария первому казанскому архиепископу Гурию в 1555 г. См. «Русский Колокол», кн. 2, стр. 42. Статья И. И. Лаппо. «Исключения только подтверждают основное правило».
6. См. ниже главу двенадцатую. Имеется в виду допетровская Россия.
7. Пушкин. «Исторические Замечания». 1822 г.
8. Утраченное в современном протестантизме, толкующем «вечную жизнь» не в смысле бессмертия личной души, которая признается смертной.
9. См. у Гоголя «В чем же наконец существо Русской Поэзии». А также «О лиризме наших поэтов». Срв. мою книгу: «Основы Художества. О совершенном в искусстве».
10. Пушкин. «Исторические Замечания». 1822 г. См., напр., статистические данные Д. Менделеева. «К познанию России». Ст. 36—41, 48—49. К началу XX века Россия насчитывала около 66% православного населения, около 17% неправославных христиан и около 17% нехристианских религий (около 5 миллионов евреев и около 14 мил. тюрко-татарских народов). См., напр., у Достоевского, «Дневник Писателя за 1873 г.», статья III «Среда» и ст. V «Влас». Срв., напр., у И. Е. Забелина. «История города Москвы», стр. 431—432 и др. Из наставления Митрополита Макария первому казанскому архиепископу Гурию в 1555 г. См. «Русский Колокол», кн. 2, стр. 42. Статья И. И. Лаппо. «Исключения только подтверждают основное правило». См. ниже главу шестнадцатую. См. ниже главу двенадцатую. Имеется в виду допетровская Россия. Пушкин. «Исторические Замечания». 1822 г. Утраченное в современном протестантизме, толкующем «вечную жизнь» не в смысле бессмертия личной души, которая признается смертной. См. у Гоголя «В чем же наконец существо Русской Поэзии». А также «О лиризме наших поэтов». Срв. мою книгу: «Основы Художества. О совершенном в искусстве». Пушкин. «Исторические Замечания». 1822 г.
СУЩНОСТЬ БОЛЬШЕВИЗМА
Большевизм есть не что иное, как последовательно проведенная революция: ничем не сдержанный и все сметающий дух безбожия, дух поругания святынь, дух зависти и мести, дух восстания низшего на высшее, дух отрицания и разложения, дух грабежа и террора. Этот дух заложен в каждой революции, хотя не каждая осуществляет его последовательно и до конца. Русская же революция явила его именно до конца.
Революция не есть просто «насильственное свержение нежелательной власти». Такое свержение следует называть не революцией, а переворотом. Революция же есть массовое духовное заболевание: ослабление и распадение духовных устоев. Если слабеет только одно правосознание, а силы религиозной веры, совести, чести, патриотизма, национального чувства остаются непоколебленными, то все эти силы скоро залечивают рану правосознания и переворот не становится революцией. Но если все эти священные силы духа находятся в состоянии кризиса, то может распасться и выродиться вся жизнь. Поэтому ныне для России надо желать не «революции», а политического переворота, который должен возродить национальную Россию и обновить всю ее жизнь.
В силу указанных выше внешних и внутренних причин, политический переворот в России в 1917 году не мог не превратиться в революцию, которую революционеры всячески старались углубить, разлагая все устои жизни и духа. В результате этого и возник большевизм (1).
Итак, большевизм есть разложение духа и разнуздание алчности в человеческой душе. В человеке разлагается и слабеет духовное начало; он начинает посягать на все и разрешать себе все. Формулы большевизма: «все немедленно мне» и «все средства хороши». Именно поэтому на большевизм так легко отзываются все беспринципные карьеристы, все политические авантюристы, безыдейные честолюбцы, продажные люди, хулиганы и в особенности профессиональные преступники. Большевизм есть вторжение разбоя в политику и в то же время превращение внутренней и внешней политики государства в уголовщину.
Большевицкое настроение всегда живет в нравственных низах общества. Но оно может охватить и целый класс. Тогда этот класс станет революционным; требования его окажутся максимальными и государственно-разрушительными; он не остановится ни перед какими средствами борьбы и начнет гражданскую войну. Поэтому в политическом отношении большевизм есть максимализм и терроризм.
В душе, заболевшей большевизмом, смолкают все духовные побуждения: правосознание, патриотизм, чувство чести, долг, совесть и вера. Тогда человек отдается жадности и «политика» его становится свирепою и бессовестною. Такой дух живет в классовом понимании государства у Маркса. Классовая борьба есть не что иное, как прикровенная и «приличная» гражданская война; достаточно «революционному классу» потерять терпение и ожесточиться — и гражданская война начнется в открытую. Поэтому большевизм по самому существу своему отвергает государство, ибо государство есть начало сверхклассового мира, солидарного сотрудничества, твердого правопорядка и справедливости. Большевизм отвергает и самое право и пытается построить жизнь на принуждении.
Правопорядок строится на самостоятельном и самодеятельном субъекте прав; на законе и законности; на справедливости. Большевизм отвергает все эти основы. Он подавляет свободного человека, его инициативу и его духовное самоуправление: человек есть для большевика материальный атом, покорная машина или раб. Большевик отдает все в монопольное распоряжение государства: люди делятся для него на чиновников и бесправных рабов. Поэтому большевизм есть деспотизм. Он презирает закон и законность: власть не связана ничем, а рабы связаны вечным гнетом и страхом. Большевицкое государство является единственным работодателем во всей стране: всякая частная собственность отменяется: частных предприятий нет. Все оказываются абсолютно бедными и абсолютно зависимыми от монопольного работодателя. Все оружие конфискуется: восстание без оружия невозможно. Нищета, голод и страх закрепляют рабство. И над всем возвышается новое привилегированное сословие — коммунистическая партия (около 2% всего населения), вооруженная, всем распоряжающаяся и пронизывающая страну всеобщим политическим сыском и доносительством.
В хозяйственном отношении большевицкое государство осуществляет коммунистический строй (называемый также социализмом). Идея коммунизма состоит в том, чтобы 1) погасить личную инициативу в хозяйстве и заменить ее всепредусматривающим и всерегулирующим распоряжением, идущим из полновластного центра; 2) в том, чтобы погасить у людей личную заинтересованность в труде и заменить ее принуждением и обязательным для всех революционным «пафосом»; 3) в том, чтобы построить хозяйство по единому плану на равенстве бесправных наемников. Это приводит к всеобщему безразличию, падению качества и количества продукта, к страшному повышению себестоимости, к «плановому» хаосу, ко всеобщей бесхозяйственности и безответственности, к падению производства, потребления и вывоза.
В смысле миросозерцания — большевизм есть материализм: нет ничего кроме материи и чувственных состояний тела. Нет души. Нет духа. Нет Бога. Религия есть лицемерная выдумка богатых, для одурачения и порабощения бедных. Иисуса Христа «не было». Христианство есть фальшь. Любовь есть вредный предрассудок. Духовная культура есть «буржуазный» вздор и ложь. Хорошо то, что полезно большевицкой революции. Добро и зло, красота, истина, честь, любовь к отечеству, национализм — пустые и вредные выдумки. Семья есть реакционная форма жизни; ее надо разрушить. Христианская церковь есть главная реакционная сила и главная опасность для большевицкой революции. Отсюда гонения на христианство и, в особенности, на Православие. Россия есть лишь плацдарм и орудие для мировой революции. Все народы должны быть соблазнены, разложены и покорены коммунистической революцией.
Для всего этого необходимо разрушить весь исторически унаследованный душевный уклад и подорвать все прежние духовные основы человека. Это надо осуществить во всем мире; и притом — любой ценой, не останавливаясь ни перед какими злодействами, не щадя ни поколений, ни народов.
Таковы планы и «дары» большевизма: освободить человека от веры, совести и чести, сделать его безродным, бессемейным нищим и поработить его мировому коммунистическому центру, опирающемуся на безбожников и злодеев всех стран («Коммунистический Интернационал»).
В греческом новостильном синоде опасаются нового раскола в элладской Церкви из за ея шести консервативных новостильных иерархов (митрополитов и епископов) которые в случае проведения фанариотами-экуменистами т.н. Великого Всеправославного Собора, готовы перейти на старый стиль и тем самым с покаянием войти в Церковь И.П.Х. Эллады возглавляемой Архиепископом Каллиником. Неофициально говорится что среди епископов есть и подписавшие в 2006 году т.н. Исповедание Веры против Экуменизма, как и ученики известного флоринского митр. Августина Кандиотиса (+2010 г.), который в 80-ых годах готовил свою епархию к переходу на старый стиль для объединения с Митр. Киприаном (Оропосским и Филийским, +2013 г.).
Упоминаемые нами греческие новостильные консервативные иерархии прорвали евхаристическое общение с предстоятелями поместных церквей, такими как например патр. Варфоломей, но тем не менее пока сохраняют общение с другими новостильными архиереями мирового православия. На фото покойный митр. Августин Кандиотис известен своими пламенными проповедями и неоднократно защищающий эсфигменский монастырь на Афоне. На другом фото в окружении клириков самый известен в мире новостильный митрополит пирейский Серафим, который в 2011 году анафематствовал римского папу.
Начался объединительный процесс между Церковью И.П.Х. Эллады (Архиеп. Каллиник) и Автокефальной Церковью И.П.Х. Кипра с её предстоятелем Митрополитом Китийским и всего Кипра Севастианом и матфеевским греческим синодом возглавляемым Архиепископом Стефаном.
На фотографиях визит инициатора единения Митрополита Оропосского и Филийского Киприана (Младшего) в кафедральном соборе на Кипре. Дружеские связи между разделенными греческими старостильниками (т.н. матфеевитами и флоринитами) имелись с времён ныне покойного Митрополита Киприана который неоднократно встречался с ныне покойным Архиепископом Андреем (возглавитель "матфеевитов" в 90-ых годах).
Игумения Антонина и жители пещер в горах Кавказа
Священномученик Иосиф (Петровых) - Митрополит Петроградский, (в миру Иван Семёнович Петровых). 
Хиротония во епископа Угличского, викария Ярославской епархии происходила 15 марта 1909 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры в Санкт-Петербурге. Совершали ее следующие архиереи: митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), митрополит Московский Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский Флавиан, архиепископ Финляндский и Выборгский Сергий (Страгородский) в сослужении многочисленного духовенства. В то время Владыка стремился как-то осмыслить свои движения и настроения, понять себя. Именно тогда он понял, что выбрал правильный жизненный путь. Преосвященный Иосиф очень любил служить литургию и служил ее каждый день. В трудные моменты жизни Владыка стремился пребывать в любви к Богу и Божией Матери, в молитвах просил у Них помощи, и Господь посылал ему утешение.
Мы не располагаем достоверными сведениями о том, как Владыка Иосиф встретил февральскую революцию 1917 г. Его заявления на допросах 1930 г. о лояльности к советской власти и отмежевании от «старого режима» сами по себе вряд ли говорят о каких-то его антимонархических, либеральных взглядах, тем более, если принять во внимание условия, в которых они были сделаны. Примечательно, что во введении к следственному делу чекисты называют митрополита Иосифа «махровым монархистом», а его дневник «В объятиях Отчих» сравнивают с творениями святого Иоанна Кронштадтского, по их определению, «церковного апологета монархизма». Очевидно, что как искренний православный архипастырь, Владыка Иосиф понимал истинное значение Православного царства и поэтому глубоко скорбел, видя, как далеко отошла от этого идеала христианской государственности императорская власть Петербурга. Так что, вполне вероятно, что несочувствие епископа Иосифа «старому режиму» было вызвано не либерализмом, а напротив, самым последовательным монархизмом, так же как и у других выдающихся иерархов того времени. В его дневнике есть такая характерная запись от 30 июля 1909 г.: «Невозможно быть истинным слугою земного Царя, не будучи истинным слугою Божиим. Только истинный Божий слуга имеет все побуждения и средства быть верным слугою Царя и полезным членом Церкви и Отечества».
26 августа 1926 г. архиепископ Иосиф распоряжением заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) был переведен на Ленинградскую кафедру и возведен в сан митрополита Ленинградского с возложением белого клобука с алмазным крестом и креста на митру. Возражая против именования митрополитом Ленинградским, Владыка Иосиф предпочитал называться митрополитом Петроградским.
На следующий день, в воскресенье, несмотря на дождь, площадь перед собором была переполнена народом. Многие подходили под благословение со слезами. По просьбе митрополита прот. Николай Чуков сказал по запричастном стихе слово, а на следующее утро был у него с докладом о руководимых им Высших Богословских курсах и остался доволен оказанным приемом.
На защиту митрополита Иосифа встали его викарии: епископы Димитрий Гдовский, Серафим Колпинский, Сергий Нарвский, Григорий Шлиссельбургский и ряд клириков, отказавшихся поминать епископа Николая. Среди них центральное место принадлежало известному и очень уважаемому настоятелю кафедрального храма, отцу Василию Верюжскому.
Официально Акт об отделении от митрополита Сергия был зачитан в кафедральном Соборе Воскресения Христова. 24 января 1928 г. в секретном донесении из Ленинградского ГПУ в Москву сообщалось:
В обвинительном заключении от 19 ноября 1937 г. говорилось: «Петровых Иосиф являлся заместителем Смирнова К.И. и, в случае ареста последнего, Петровых должен был возглавить контрреволюционную деятельность организации. Помимо этого, Петровых проводил работу по концентрации контрреволюционных сил церковников вокруг контрреволюционной организации, вел новую вербовку членов и организовывал контрреволюционные ячейки на местах».
28 августа/10 сентября 1963 г.
Положеніе православнаго христіанина въ современномъ мірѣ, можно безъ всякаго преувеличенія рѣшительно сказать это, до крайности тяжко. Вся современная жизнь, во всѣхъ ея проявленіяхъ, такъ или иначе, направленапротивъ него. Вѣдь все въ ней, по существу, является сплошнымъ отрицаніемъ истиннаго христіанства. И если еще въ апостольскія времена возлюбленный ученикъ Христовъ св. Іоаннъ Богословъ могъ писать, что «весь міръ лежитъ во злѣ» (1 Іоан. 5, 19), то съ гораздо большимъ правомъ можемъ мы сказать это о нашемъ времени. Быть истиннымъ православнымъ христіаниномъ, готовымъ до смерти соблюсти свою вѣрность Христу-Спасителю, въ наши дни много труднѣе, чѣмъ въ первые вѣка христіанства. Тогда преслѣдовали христіанъ враги неразумные, не вѣдавшіе Христовой вѣры, имѣвшіе о ней представленія превратныя, зачастую нелѣпыя. Да и гоненія эти носили по преимуществу характеръ внѣшнихъ гоненій. Не принося ущерба душѣ, они обрекали на муку и смерть тѣла первыхъ христіанъ. И тогдашніе христіане, хорошо помня завѣтъ Христовъ: «не бойтесь убивающихъ тѣло, душу же не могущихъ убить»(Матѳ. 10, 28) и будучи подкрѣпляемы благодатью Божіею, съ радостью шли на муки и отдавали свою жизнь за Христа. Эти гоненія не только не угашали духа, а наоборотъ — еще болѣе окрыляли и возгрѣвали его, и кровь мученическая, по мѣткому выраженію одного изъ тогдашнихъ апологетовъ, дѣйствительно становилась сѣменемъ христіанства.
На фото - После архиерейского богослужения в одном из иосифлянских храмов Петроградской епархии
Будем учиться на примере малых вещей, если не можем сразу понять великие.
6/19 декабря 2015 г. В Свято-Никольском соборе Ахарнэ (Аттика, ИПЦ Греции) состоялась Архиерейская литургия в день Престольного праздника (память святителя Николая Чудотворца). Возглавили службу Митрополиты Хризостом Аттикийский и Фотий Димитриадский.
Иван Бунин
Священноисповедник Василий (Преображенский), епископ Кинешемский
В течение пяти лет, и по настоящее время, монастырь Св. Григория Паламы, монастырь Св. Елисаветы Великой Княгини и православные миряне маленького прихода Свв. Киприана и Иустины в Этна (Калифорния, ИПЦ Греции) два раза в неделю кормят пожилых людей, в т.ч. и неправославных.
11. Шахты, 16 с/п, кр[асноармей]цу Юрченко
14 іюня 1961 г.
Господь сказал: «любите врагов ваших» (
