Митрополит Никодим (Ротов)

 

 

 

 

Брат! К чему ты обманываешь сам себя? Диавол толкает тебя искать чинов — а тебе в них не будет пользы, даже если окружишь себя почестями. Послушай, что говорит апостол: «Не тот достоин, кто себя хвалит, но кого хвалит Господь» (2Кор 10. 18). А Господь говорит: «Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете» (Ин 5. 44)? Приди в себя, дорогой брат! Вспомни, ради чего ты отрекся от суеты жизни, от диавола и его гордости, и перестань думать о мирском. Разве не знаешь ты, что, унижая своего ближнего, ты совершаешь грех самолюбия и тщеславия? Подумай, что, если у тебя больше почестей, чем у брата, и ты первенствуешь над ним, это только по твоему честолюбию и тщеславию и потому, что ты не хочешь перед своим братом смириться. Неужели это тщеславие будет твоим ходатаем пред Богом и там тебе тоже окажут предпочтение? Никогда! Ибо Он Сам сказал: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф 20. 26—27). 

 

В 1922 году, в ходе развернувшейся тогда кампании изъятия церковных ценностей, советское руководство, в первую очередь Троцкий, который тогда был вторым человеком в компартии после Ленина, приходит к мысли о том, что, для более эффективной борьбы с ней, Церковь необходимо расколоть на два крыла: «советское» или «сменовеховское» и «черносотенное». Оказать негласную, но в то же время активную поддержку этим самым «сменовеховцам» («красным попам», как их стали называть в народе, или обновленцам, как они сами себя называли) с тем, чтобы с их помощью, как выражался Троцкий, «повалить контрреволюционную часть церковников».

Однако замысел Троцкого был не в том, чтобы на месте прежней, «контрреволюционной», «монархической», «черносотенной» Церкви появилась обновленная «советская». Церковь ни в каком виде — ни «черносотенная», ни «советская» — приверженцам коммунизма была не нужна.

Замысел верхушки Политбюро был в том, чтобы использовать «красных попов», с их помощью расправиться над церковными ревнителями, верными Патриарху Тихону, а затем, когда с «тихоновцами» будет покончено, уже разгромить и самих «красных попов». То есть, коль скоро не удается уничтожить Церковь всю сразу, целиком, «кавалерийским наскоком», надо сменить тактику и уничтожать ее по частям — одних с помощью других, а потом добить оставшихся.

Такой крайне циничный план, предложенный Троцким в марте 1922 г., был одобрен членами Политбюро, и начал проводиться в жизнь с весны 1922 г. Непосредственное воплощение этого плана было возложено на ГПУ (бывшее ВЧК, впоследствии ОГПУ, с 1934 года — Главное управление Госбезопасности НКВД). В этой организации было создано специальное 6-е отделение Секретного отдела, осуществлявшее борьбу с «церковной контрреволюцией».

Возглавлял это отделение некто Е. А. Тучков. В 1922 году ему было всего 30 лет. Родом из крестьян Владимирской губернии, с тремя классами образования, но, по-своему, весьма одаренный по части всевозможных интриг и провокаций. Именно Тучков с 1922 года и до конца 1920-х становится фактически главным закулисным действующим лицом, отвечающим за тайную борьбу с Церковью.

В конце 1922 г. решением Политбюро была учреждена специальная Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б), естественно, секретная. Возглавил эту комиссию Емельян Ярославский (он же Миней Губельман), председатель «Союза безбожников» (с 1929 года «Союза воинствующих безбожников»). Секретарем Антирелигиозной комиссии, по сути дела, главным ее деятелем, был все тот же Тучков. Антирелигиозная комиссия стала центром выработки и координации антирелигиозной политики коммунистической партии в 1920-е годы.

При содействии ГПУ «сменовеховские попы», обновленцы, смогли осуществить переворот и захватили церковную власть весной 1922 года. Патриарх Тихон был арестован. Прокатилась волна арестов тех, кто отказывался признавать обновленцев в качестве высшей церковной власти. Официальным обвинением было, якобы, сопротивление изъятию церковных ценностей. Но в действительности, репрессии применялись в первую очередь именно за неприятие «красного» обновленчества.

Таким образом, например, был арестован в мае 1922 года, а потом расстрелян Петроградский митрополит Вениамин — пожалуй, самый в Русской Церкви далекий архиерей от какой бы то ни было политики, архипастырь в подлинном смысле этого слова, не церковный царедворец, а простой, близкий, доступный своей пастве, ею любимый. Он был выбран в качестве показательной жертвы, осужден и расстрелян.

На обновленцев властью была возложена задача прикрывать репрессии, заявлять об их обоснованности, справедливости. Так, на следующий день после вынесения смертного приговора митрополиту Вениамину и его единомышленникам (на казнь было осуждено 10 человек) обновленческое ВЦУ постановило митрополита Вениамина, как осужденного «народным» судом, «лишить сана», а осужденных с ним мирян «отлучить от Церкви».

На обновленцев, или «живоцерковников», как они еще поначалу назывались, ГПУ в первую очередь и возлагало задачу выявления «церковных контрреволюционеров». «Живоцерковники» должны были открыто доносить на своих собратьев. Причем партийные товарищи нисколько не щадили моральный престиж обновленцев, в них видели, своего рода, «расходный материал», поэтому в советских газетах публиковались доносы живоцерковников на «тихоновцев»: «Дескать,такой-то является активным контрреволюционером». После публикации доноса следовали аресты, а порой и расстрелы. Поэтому не удивительным было резко негативное отношение православного народа к «красным попам».

Обновленческий раскол держался в первые месяцы своего существования исключительно на страхе репрессий и на лжи. Ложь заключалась в утверждении обновленцев о том, что Патриарх Тихон перед арестом, якобы, сам передал им свою власть. Это было, конечно, нелепо, но находились те, кто в это верил, или делал вид, что верил. Было немало архиереев, тех, кто признал обновленчество, даже таких знаменитых, как митрополит Сергий (Страгородский), впоследствии Патриарх (Сталиновской Московской патриархии - ред.). В июне 1922 г. он объявил о «каноничности» обновленчества.

Однако, как только Патриарх Тихон вышел на свободу летом 1923 г., эта ложь вскрылась. Страх репрессий за неприятие обновленчества также стал уходить, оказалось, что можно быть «тихоновцем», можно даже быть самим Тихоном, и не сидеть за это в тюрьме. После этого обновленческий раскол стал рассыпаться на глазах и, вероятно, совсем бы сошел на нет, если бы большевики не спохватились и не предприняли бы экстренных мер по его реанимации. Но эти меры сводились, главным образом, к мимикрии обновленчества под православие.

Вообще, существует распространенный стереотип, что обновленцы — это такие бритые попы в пиджаках с сигаретками, которые служили по-русски. Ничего подобного. Если посмотреть на фотографии обновленческих съездов, то можно с удивлением увидеть там вполне патриархального вида священников, епископов с большими бородами, и служили они практически все по-церковнославянски. Энтузиастов, выступавших за перевод службы на русский язык, из многих тысяч обновленческих священников, можно было по пальцам пересчитать.

Обновленчество начинает всячески заявлять о себе, как о вполне ортодоксальном христианстве, верном всем догматам и канонам православной Церкви. Единственное нововведение, которое обновленцы внедрили, от которого они не могли уже отказаться с 1922 года, это был женатый епископат и возможность вступления духовенства во второй и последующий браки. В остальном они старались зримым образом не отличаться от православных.

Отношения между Московской и Константинопольской Патриархиями в 1920-е годы

Еще одной мерой для борьбы с Патриаршей Церковью, которую стали с помощью обновленцев практиковать советские власти с 1923 года, были попытки подвергнуть остракизму «тихоновскую» Церковь со стороны мирового православия, в первую очередь, со стороны Константинопольской Патриархии.

Одним из первых деяний обновленцев после освобождения Патриарха Тихона в 1923 году стало обращение к Восточным Патриархам с призывом об установлении общения с обновленческим Синодом. Обновленцы всячески проводили мысль, что они являются преемниками того синодального строя, который был в России до революции, и что главное их отличие от тихоновцев — это неприятие патриаршества.

Константинопольской Патриархии упразднение московского патриаршества было на руку. Были и другие резоны, еще более существенные, которые побуждали Константинопольскую Патриархию вступить в альянс с обновленцами. Сами греки в Турции в начале 1920-х годов переживали очень непростые времена после провала авантюрной попытки присоединить Малую Азию к Греции. Турецкое правительство Ататюрка фактически стало проводить политику полного изгнания, или даже жестче — уничтожения греческого населения в Турции.

Это была действительно национальная катастрофа греческого народа, сопоставимая с той, которую греки пережили в XV веке во время падения Константинополя. Это поставило под угрозу само существование Константинопольской Патриархии в Константинополе. Был момент, когда турки пытались ее окончательно оттуда выжить. Естественно, в такой тяжелой ситуации руководство этой Константинопольской Патриархии искало все возможные способы самосохранения, в том числе, политические способы.

Ситуация же была такова, что революционное турецкое правительство Ататюрка фактически имело связи лишь с одной страной — с Советской Россией, с большевиками. Эту связь советского правительства с турецким греки и попытались использовать — заручиться поддержкой большевиков, чтобы те походатайствовали за них перед турками. Но какой ценой? Ценой признания обновленцев. Большевикам это тоже было выгодно: с помощью Вселенской Патриархии попытаться дискредитировать Патриарха Тихона, Патриаршую Церковь в России.

В 1924 году произошло признание Константинопольской Патриархией обновленческого Синода. Константинопольский Патриарх Григорий VII заявил даже о том, что Патриарх Тихон должен уйти, а патриаршество в России должно быть упразднено. Он собирался направить в Россию специальную комиссию от своей Патриархии, которой дана была инструкция по приезде опираться на те церковные круги в России, которые «верны правительству СССР», то есть на обновленцев. Представитель Константинопольского Патриарха в Москве архимандрит Василий (Димопуло) с 1924 года состоял почетным членом обновленческого синода.

Это давало обновленцам заявлять, что они не раскольники. Какие же они, дескать, раскольники, коль скоро они находятся в таком единстве с Вселенской Патриархией? «Раскольники — это тихоновцы. Тихон не слушает Вселенского Патриарха, его братский призыв уйти ради восстановления церковного единства. Именно тихоновцы и являются возбудителями церковного раскола», — утверждали обновленцы.

Ответом на этот вызов со стороны православных стало понимание того, что Константинопольская Патриархия, за которой потом последовали в своем признании обновленцев еще Патриархии Иерусалимская и Александрийская, что эти греческие Патриархи, как это ни прискорбно, не являются критерием православия. Как популярно объяснил митрополит Сергий (который в 1923 годом покаялся перед Патриархом Тихоном за свое отпадение и обновленчество), «от того, что Восточные Патриархи признали обновленцев, не обновленцы стали православными, а сами эти Патриархи стали обновленцами».

Правда, находилось оправдание для Восточных Патриархов, что они все-таки не представляли толком, что творилось в России, кто такие обновленцы. Их представитель, архимандрит Василий (Димопуло), полностью был закуплен обновленцами и ГПУ, поэтому дезинформировал греческих Патриархов, выставляя обновленцев вполне законной церковной властью в России, пользующейся поддержкой церковного народа, чего в действительности не было.

Попытки власти спровоцировать в Церкви «раскол справа»

Интриги с использованием обновленцев, хотя, конечно приносили свои плоды — весьма болезненный раскол, несомненно, имел место, но все-таки масштаб этого раскола был не таким, как хотелось большевикам. В основном, в раскол удалось совратить духовенство — несколько десятков епископов, тысячи священников. Основная масса церковных людей за обновленцами не шла. Это не удивительно, поскольку они не имели никакого авторитета в глазах народа. Их совершенно обоснованно воспринимали, как подлых иуд, которые ценой предательства своих собратьев просто спасали свои шкуры.

Сами богоборцы относились к обновленцам с практически нескрываемым презрением. «Тихноновцев», с которыми они боролись, чекисты уважали куда больше, чем своих пособников-обновленцев. Это заставляло советскую власть искать новые подходы в борьбе с Церковью в попытках ее расколоть. Надо сказать, что Тучкову нельзя отказать в изобретательности. Он просто фонтанировал идеями, как, с помощью каких шагов, спровоцировать в Церкви какой-либо новый раскол.

Видя, что от обновленцев мало толку, Антирелигиозная комиссия и ОГПУ пытаются организовать другой сценарий возбуждения раскола в Церкви. Если не получается основательно расколоть Церковь слева, с помощью церковных революционеров, надо попытаться расколоть ее справа, с помощью церковных ревнителей. Эта тактика начинает активно реализовываться с лета 1923 года, когда Патриарх Тихон выходит на свободу. Его освобождают не просто так.

Освобождение его обставляют рядом условий. Патриарх Тихон должен был признать вину свою перед властью, должен был «раскаяться в преступлениях перед народной властью», должен был объявить, что он «отныне советской власти не враг». Патриарх Тихон пошел на такие шаги.

Большевики рассчитывали, что тем самым Патриарх Тихон себя полностью дискредитирует в глазах народа, однако этого не произошло. Православный народ, как доверял ранее Патриарху и любил его, так продолжил доверять и любить после этих заявлений. Как говорили в народе, «Патриарх все это писал не для нас, а для большевиков». Так оно в действительности и было. Тем не менее, все последние месяцы жизни Патриарха Тихона, Тучков продолжал оказывать на него давление, чтобы принудить Патриарха на такие шаги, которые должны были его опорочить в глазах народа.

Тучков требовал от Патриарха объединиться с обновленцами, с обновленческим синодом, с «Живой церковью». Казалось бы, с чего вдруг ОГПУ, которое до этого делало все, для того чтобы Церковь расколоть, стало пытаться ее объединить? Ответ был простой. Понятно, что в случае объединения Патриарха с живоцерковниками в глазах многих церковных ревнителей он становится таким же живоцерковником. Так, как народ отвращался от обновленцев, он отвратится и от Патриарха.

Естественно, Патриарх Тихон тоже это все прекрасно понимал, поэтому, хотя и вынуждался начинать переговоры с обновленцами, но как только видел, что это возбуждает крайнее беспокойство в православных кругах, от этих переговоров тут же отказывался.

От Патриарха требовали ввести в богослужение поминовение безбожной власти. Патриарх Тихон уступил. Конечно, это поминовение тоже было вызовом для народной религиозной совести, поскольку богослужение оставалось последней непоруганной святыней. Святые мощи были вскрыты и подвергнуты всяческому глумлению, чтимые иконы были изъяты, монастыри закрыты. Только богослужение оставалось не оскверненным большевистским влиянием. Теперь, приходя в храм, верующий человек и там тоже должен был слышать упоминание о богомерзкой власти.

Патриарх Тихон подписал указ, ввел новую форму поминовения (она похожа на ту, которая и сейчас звучит (в Московской патриархии - ред.): «О стране нашей и о властех ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте»). Но, успокоив этим указом ОГПУ, Патриарх ничего не сделал, чтобы этот указ реально вошел в жизнь. Он его не рассылал, не отслеживал, выполняется он или нет, и уж тем более, никого не карал за невыполнение. Поэтому этот указ остался мертвой буквой, и в большинстве мест о нем даже ничего не узнали. Так Патриарх Тихон берег единство Церкви.

В конце 1923 г. от него потребовали перейти на григорианский календарь. Опять же, Патриарх Тихон уступил, издал указ, которым вводился новый стиль. Но, как только обнаружилось, что народ этот новый стиль не приемлет, Патриарх Тихон его введение приостановил. Так мы до сих пор и живем в Церкви при этом «приостановленном» новом стиле.

Как Тучков ни старался опорочить Патриарха Тихона, спровоцировать какой-то «раскол справа», у него ничего не вышло. Хотя были те, кто Патриарха Тихона критиковал за его компромиссы, в частности настоятель Московского Свято-Данилова монастыря, архиепископ Феодор (Поздеевский) выступал в качестве такой «оппозиции справа».

Эта оппозиция даже малейшим намеком не перерастала в раскол, отделяться от Патриарха Тихона никто не собирался. Понимали, что, если он идет на какие-то уступки, то под сильнейшим давлением, и готов сделать все, чтобы не допустить перерастания недоумений от его действий в настоящий раскол, и никогда не перейдет той черты, которая мыслилась, как недопустимая.

При всех своих компромиссах Патриарх Тихон продолжал отстаивать принцип церковной аполитичности. Церковь не будет участвовать в политической борьбе, в том числе, и на стороне советской власти. Церковное управление не превратится в орудие политической борьбы в руках ГПУ. Церковь не даст использовать себя в борьбе советской власти с ее политическими противниками. В частности, это проявлялось в том, что Тучков постоянно домогался от Патриарха, чтобы он ни много, ни мало предал анафеме врагов советской власти.

Особенно советская власть была раздражена деятельностью русского зарубежного духовенства, возглавляемого митрополитом Антонием (Храповицким), председателем зарубежного Архиерейского Синода. От Патриарха Тихона требовали, чтобы он анафематствовал митрополита Антония и других церковных контрреволюционеров, но Патриарх отказывался это делать.

Позиция Патриарха Тихона и его единомышленников заключалась в том, что Церковь может осуждать только грех. Но греха под названием «контрреволюция» Церковь не знает. С контрреволюцией власть должна бороться другими средствами, у нее эти средства есть, пусть она эти средства использует, а Церковь в это дело не втягивает. Эту позицию Патриарх Тихон отстаивал до последнего, и церковный народ это чувствовал. Он понимал, что Патриарх Тихон не даст превратить Церковь в марионетку в руках богоборческой власти. Поэтому все вольные и невольные ошибки Патриарху Тихону прощались. Патриарха Тихона Церковный народ любил, как никого другого архиерея ни до, ни после него.

Проблема легализации Православной Церкви

Никакого нового раскола при Патриархе Тихоне власть так и не смогла спровоцировать. Но Тучков не прекращал своих попыток, особенно после кончины Патриарха Тихона, когда Русскую Церковь возглавил Патриарший Местоблюститель митрополит Петр. Но митрополит Петр всего лишь 8 месяцев смог управлять Церковью — после его ареста его заместителем стал митрополит Сергий (Страгородский). Власть продолжала всячески давить на руководство Патриаршей Церкви с тем, чтобы вынудить принять условия легализации.

Как уже было сказано, по Декрету 1918 г. Церковь была поставлена вне закона. С точки зрения советской власти, все «служители культа», от Патриарха до рядового псаломщика, были совершенно равны. Поэтому иерархия не имела никаких прав, никакой власти в Церкви. Попытки епископов осуществлять свои канонические полномочия рассматривались властью как политическое преступление.

Они не имеют права распоряжаться, не имеют права кого-либо назначать, перемещать, вообще, делать какие-либо правительственные распоряжения внутри Церкви. Обычной мерой репрессий в 1920-е годы было отобрание подписок-обязательств у архиереев: «я такой то, обязуюсь до регистрации епархиального управления не осуществлять никаких полномочий в Церкви». То есть православные архиереи оказывались повязанными по рукам и ногам, в отличие от обновленцев.

Обновленцы же с 1922 года действовали легально. Были предусмотрены специальные законодательные меры, которые позволяли им регистрировать свои управления и осуществлять свою «каноническую» деятельность по управлению епархиями. А православные епископы этого были лишены. Рядовым же священникам власть все время тыкала в глаза: «ваши епископы — сплошь контрреволюционеры, а вы, если им подчиняетесь, — тоже». Придумать способ еще более отравить жизнь священнику, у которого такой «неправильный» епископ, не составляло для власти никакого труда.

Власть начинает использовать этот момент нелегальности управления Патриаршей Церкви. Это началось еще при Патриархе Тихоне, особенно усилилось при его преемниках. «Хотите легализоваться? Пожалуйста, но для этого вы должны доказать свою верность советской власти. Например, так, как это доказали обновленцы. Должны деятельно отмежеваться от любых форм контрреволюции». По-другому это называлось, «отмежеваться от тихоновщины».

«Тихоновцам» предлагали отмежеваться от «тихоновщины», как некоей «политической авантюры Тихона». В случае согласия на такое «отмежевание от тихоновщины», власть готова была предоставить регистрацию, возможность относительно спокойного существования. Примерно в таком же объеме, каким пользовались обновленцы. Такая целенаправленная политика ГПУ с использованием легализации и нелегальности в качестве инструмента разложения Церкви начинает приносить свои плоды во второй половине 1920-х годов.

Митрополит Петр отверг условия легализации, поскольку они фактически означали полное порабощение Церкви. Фактически власть требовала поставить под полный контроль всю кадровую политику Церкви. Тучков выражался примерно так: «Если нам надо будет убрать какого-нибудь архиерея, мы вам скажем, и вы его уберете». Архиерей, соответственно, по требованию местного уполномоченного ОГПУ, должен был убирать неугодных священников. Фактически церковное управление превращалось бы в некий такой филиал органов госбезопасности.

Митрополит Петр это отверг, и за это был арестован. Митрополит Сергий тоже поначалу отверг предложения богоборцев. Но затем, оказавшись в заключении, он все-таки условия советской власти принял и начал действовать вопреки тем самым взглядам, которые сам первоначально исповедовал.

На рубеже 1926–27 гг. уже практически повсеместно через завербованных агентов в рясах власть провоцировала локальные раскольчики. Появлялись инициативные группы, которые ходатайствовали о местной сепаратной легализации, и власть поддерживала стремление этих групп объявить о своей независимости, автокефалии и т. п.

 

Деятельность Синода митрополита Сергия

Между тем, деятельность (новоиспеченного "Синода" м. Сергия - ред.) фактически полностью осуществлялась под диктовку ОГПУ. На первом же учредительном собрании Синод принял постановление обязать русских зарубежных клириков дать подписку о своей лояльности советской власти. Кто не даст подписку, будет исключен из ведения Московской Патриархии. Фактически это означало применение церковных наказаний по чисто политическим мотивам.

Далее на свет появилась печально известная июльская декларация митрополита Сергия «ваши радости — наши радости», как ее окрестили в народе. От лица Патриаршего Синода выражалась полная политическая солидарность с советской властью. Враги советской власти объявлялись врагами Церкви. «Всякий удар, направленный в Союз, мы воспринимаем как удар, направленный в нас».

Это, по сути дела, означало уже отказ от принципа церковной аполитичности, который до этого проводился руководством Патриаршей Церкви, и это, конечно, не могло не вызвать неприятия в церковных кругах. «Разделение справа», которое не удалось спровоцировать при Патриархе Тихоне и при митрополите Петре, возникает при митрополите Сергии. Более сорока епископов внутри страны, еще примерно столько же русских епископов за рубежом, заявляют об отделении от него.

Это было более болезненно, чем в случае с обновленчеством. В обновленчество уходили худшие, и, как ни прискорбно это было, но всё-таки это имело для Церкви очистительное значение. Даже один из вождей обновленчества, Антонин (Грановский), очень метко, хотя и грубо, охарактеризовал «Живую церковь» как «ассенизационную бочку Православной Церкви». Действительно, Церковь избавлялась от нечистот благодаря уходу обновленцев.

А в «правую оппозицию» митрополиту Сергию уходили уже лучшие. Достаточно сказать, что политики Митрополита Сергия не приняли все три назначенных Патриархом Тихоном кандидата в Патриаршие Местоблюстители: митрополит Казанский Кирилл (Смирнов), митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский). Третий — ставший Патриаршим Местоблюстителем митрополит Петр (Полянский) из ссылки написал митрополиту Сергию письмо, в котором призывал его исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение. Целый ряд других видных иерархов, уважаемых и авторитетных, тоже заявили о своем неприятии политики митрополита Сергия.

В отдельных епархиях православные разделились примерно пополам — на «сергиан», как стали называть сторонников митрополита Сергия, и «антисергиан». Таким образом, власть отчасти добилась своего.

 

 

Хотя материал взят из доклада сергианского священника из МП, однако исторические факты им изложены здесь верно.

Ирина Пиотровская-Янковская: «Следователь взял бутылку и ударил меня по голове: «Вот тебе правда!»

Ирина Пиотровская-Янковская. Родилась в 1924 году в городе Саратове. В 1941 году арестована по доносу одноклассника за прочитанное "контрреволюционное" стихотворение Есенина («Возвращение на родину»). 

Следствие продолжалось очень долго, семь месяцев. Нас колотили, били, мне пробили голову, у меня до сих пор здесь шрам, зубы выбили. Я не выдержала и говорю: «Господи, но есть же какая-то правда?!» А у следователя была такая большая бутылка, как из-под шампанского, с боржомом, завёрнутая в газету «Правда». Это было последнее, что я услышала. Потеряла сознание. После этого меня несколько дней не вызывали на допросы. Я сидела в тюрьме, где было очень много всяких, так называемых, «троцкистов», которые сидели с 37 года (все тюрьмы Москвы в войну эвакуировали в Саратов), и они меня очень подготовили. Посоветовали, как себя вести: не знаю, не слышала, не видела, ничего не подпишу, с этим следователем «работать» не могу. Я так и поступила. Вхожу такая важная, вся в синяках, молчу. «Что ты молчишь?» «Я с вами работать не буду и мне нужен прокурор». Следователь пригласил прокурора. Приходит: «Вы меня вызывали?» «Да! Вы посмотрите на меня, во что меня превратил мой следователь?! Вы же видите, что он меня бьёт!» «Бьет?» «Да. Голову разбил, швы накладывали». Прокурор говорит: «Дайте!» и протягивает руку следователю. Тот даёт акт, подписанный конвоирами, в котором говорится, что я упала с лестницы. Тут я поняла, что всё бесполезно. Следователь подходит ко мне и говорит: «Ну, не нравится тебе советская власть?» Я говорю: «Да идите вы к ч. м. вместе с вашей властью!» Ох, он так обрадовался! Тут же всё записал, я подписала, что я это сказала. Это вошло красной строкой в моё обвинение. 

Судил нас военный трибунал, страшное дело! Разделили нас по группам. Четыре или пять мальчишек и я: вот это и была наша «террористическая группа». На суде предъявили обвинение: покушение на одного из руководителей государства (то есть - на Сталина). Толе Григорьеву дали высшую меру, его расстреляли. Мальчишкам всем дали по 10 лет, мне дали пять. 

Мы строили какую-то сталинградскую железную дорогу, носили камни. Нас совершенно не кормили. Давали какую-то баланду и все мы были «доходягами». От бессилия люди падали, умирали. Потом нас за зону уже не выводили. А мне, после очередного падения, дали лёгкий труд. 

В зоне штабелями были сложены мёртвые голые тела немцев. Трупы немецких солдат надо было погрузить на телегу (арбу), запряжённую двумя волами, отвезти их к вырытой траншее и туда их сбросить. Была установлена норма - три ездки в день. 

И вот, когда я выгружала эти лёгкие, совершенно высохшие трупы (я старалась очень аккуратно снять с арбы и столкнуть их дощечкой в траншею), у меня упала в траншею будёновка. Я не смогла её достать из траншеи, мне было страшно туда лезть, и мне записали «промот»: утерю казённого обмундирования. 

В лагере нас делили на бригады по статейным признакам. Я угодила в бригаду интеллигентов. Все были очень ослаблены, не было сил выполнять работы даже средней тяжести. Но ничего не делать - нельзя, и нас заставляли выполнять бесцельные, здравым смыслом не объяснимые работы. 

На поясе у нас висели привязанные котелки для пищи. Нас заставляли в течение целого дня собирать по зоне в эти котелки камешки и ссыпать их в кучу. На следующий день эти камушки разбрасывались по зоне, и нас опять заставляли их собирать и ссыпать в кучу, а затем переносить их в другую кучу, которая находилась в нескольких метрах от первой... 

По территории зоны протекал ручеёк. Его перегородили дощечкой и заставляли черпать воду котелками с одной стороны, переносить и выливать на другой стороне. Причём ставили метки: здесь брать воду, а вот здесь, пройдя через дощечку, выливать её. 

Состояние моего здоровья ухудшалось с каждым днём. У меня опять начались несносные головные боли, и шрам на голове, который я получила на допросе, начал гноиться. Меня отправили в лагерную больницу, где врач-терапевт была заключенная Елена Владимировна Бонч-Бруевич. Она меня лечила и очень хорошо ко мне относилась, и даже написала письмо маме, что она хорошо воспитала, и что, попав в такой ужас, я осталась воспитанной девочкой, какой была и раньше. Она меня подкармливала, и я стала поправляться. Кроме этого, она учила меня разбираться в лекарствах, хотела сделать из меня что-нибудь вроде медсестры, лекпома! Я ещё числилась больной, но ей помогала, и уже дежурила в качестве вечерней санитарки. 

Однажды летом, проходя мимо морга, который закрывался на ночь, услышала стук из морга. Мы пошли с санитаром в морг, одна я побоялась. Открываем дверь, а там совершенно голый, но почему-то в очках и с уже привязанной биркой на ноге стоит ленинградец - Кошкадамов... Он бросается к нам и кричит: «Опять меня с довольствия сняли опять мне пайку не оставили!» Он не первый раз оживал в морге и ему уже совершенно безразлично, что он среди покойников. У него одна единственная мысль - сняли с довольствия, а это ужаснее смерти. 

Как попадали ещё живые в морг? В большинстве мы все были «пеллагриками». Пеллагра - болезнь истощения. Истощение организма было такой степени, что пульс был совершенно не слышен и в такой ситуации достаточно команды санитара: а-а-а! ... тащите, тащите... 

* * *
Нина Гаген-Торн: «Слабосильной легче сохранить жизнь».

Нина Гаген-Торн. Родилась в Петербурге в 1901 году. Закончила Санкт-Петербургский университет, работала в Академии наук (этнограф). Арестована в 1936 году по «делу Академии наук». Приговор: 10 лет лагерей. 

Прибыли по этапу. Выпустили на развод. Толстый нарядчик вышел со списком. Стали выкликать фамилии: «Соберитесь с вещами!» 

Этап?! Куда?.. Забегали по лагерю: сдергивали с веревок белье, искали свои кастрюльки, вытряхивали мешки и постели. Седая Валерия Рудольфовна, в своих белых носочках и аккуратной кофточке, торопливо увязывала посылку, Надя Лобова ей помогала. Вызвали весь наш этап и еще много прежних. 

У каптерки — очередь, сдавали постели. В бараках все разворочено. Ударили в рельс ворот: сбор! 

За воротами стрелки с овчарками на привязи. Начали выкликать фамилии: «Имя, отчество? Год рождения? Срок? Статья?» 

По широкой, обсаженной деревцами дороге нас отвели в баню. Она не топлена, горячей воды нет, но ведь не зима! Мы рады воде — смыть пыль, рады сесть на сырое дерево скамеек, окунуть в воду натертые ноги. Кто-то смеется уже, радостно брызгая воду. Моемся. 

— А ну, выходи! Саносмотр! Становись строем в предбаннике! 

— А вещи где, а одежда? 

— Осмотрят, потом оденетесь. Принесут из прожарки... Стройсь! 

Выстраивается сотня голых женских тел. Кто не догадался захватить с собой полотенца, стоят мокрые. 

Идет комиссия. Седой, с впалыми щеками майор в небрежно накинутом белом халате. Толстая женщина, тоже в белом халате. Без халатов: начальник режима, нарядчик с папкой бумаг. 

У женщин смятение: 

— Дайте одеться! Как же мы — голые! 

— Сказано вам, саносмотр... Врачи. 

— Но ведь тут и не врачи!.. Нарядчик, стрелок у дверей! 

— Никто вас не сглазит... Нужна регистрация... Становись! 

Тела: молодые — девичьи, бабьи — с длинными, обвисшими от худобы мешочками грудей, старушечьи, желтеющие морщинами. Длинноволосые стараются волосами прикрыть грудь, у девушек пылают щеки. Старухи — безразлично покорны. 

Майор идет вдоль строя, быстро всматривая тела. Отбирает товар — на производство, в швейную! В сельхоз! В зоне! В больницу! Нарядчик записывает фамилии. 

Мы не знали тогда, почему в швейную надо молодых и здоровых. Потом поняли: условия такие, что через год-два и здоровые заболевали туберкулезом. 

Слабосильному легче сохранить жизнь в лагерях: плохой товар меньше употребляют — турнут в сторожа или дневальные. Смотришь, человек приспособился — выживет. Крепкая здоровая рабочая сила поступала в мясорубку производства, ее смалывали. 

Я, после первого тура, была посредственным товаром, почти не стоившим внимания. (…) 

В зоне 12 бараков. Столовая, баня, больница, каптерка, контора начальства. В конце зоны отдельная часть: швейная фабрика. В ней особая проходная с вахтером. Туда пускают и оттуда выходят только строем производственницы. Они сидят по 10 часов, по конвейеру сшивая детали. Строем выходят на обед, на ужин, после ужина — к себе в бараки. Их бараки расположены у самой фабрики. Они считаются лучшими, там «созданы бытовые условия»: не так тесно стоят вагонки нар, на каждые два человека поставлена тумбочка. Стол в середине барака накрыт белой скатертью, на окнах — марлевые занавески. Только некому, кроме дневальной, сидеть за этим столом: возвратившись с работы, умывшись в умывальной, девушки валятся на нары от утомления. 

Мы, лагерная обслуга, убирали территорию на производстве. Это был субботник — очистить землю от мусора, вскопать грядки, посадить цветы вдоль трех корпусов швейной фабрики. 

Зашла в корпус: такой же, не отличающийся от жилого, деревянный барак. Длинные столы в два ряда. На столах — швейные машины. Машины поставлены в ряд с плотностью, позволяющей вертеть ручку и откинуть соседке отстроченную деталь: рукав, карман, воротник. 

Под низким потолком слепят глаза яркие лампы. Грохочут машины. Воздух полон пыли, мелких волокон от простегиваемых бушлатов. Дышать трудно. Некогда дышать, конвейер идет, требует норму, норму, норму. Если ее не выполнят за 10 часов, оставляют еще на час, на два. При систематическом невыполнении — штрафной паек: уменьшают пайку хлеба, снимают второе блюдо. За перевыполнение обещают дать выходной день в конце месяца, устроить «танцы с мальчиками» — привести под конвоем тоже перевыполнивших норму на мебельной фабрике с мужского лагпункта. 

И как соблазнительна многим эта возможность. Встретиться с заключенными другой зоны! Узнать вести, может, увидеть брата, жениха, след которых потерян. Может, просто забыться, отплясывая под баян. Не может ни один человек выжить совсем без минуты радости, как не может выжить без еды и питья. Минуты смеха — физиологически необходимы. Это понимает начальство лагеря: чтобы девушки хорошо работали, оно разрешает вечера самодеятельности — этим можно выжать перевыполнение плана. 

Две сотни девушек перемалывает мясорубка 10 — 12-часовой напряженной работы. Они спрессованы в массу, управляемую чужой волей. Лишены родных, движения, свободы, брошены в страшное одиночество и тоску. Если совсем лишить их развлечений, они станут вялыми в работе, сорвется план фабрики. Начальство объявляет: в конце месяца при перевыполнении плана будет выходной. 

Девушки работают до обморока, подгоняя друг друга, — перевыполняют. Иногда их обманывают, не дают выходного, иногда — дают. 

Топая тяжелыми ботинками, строем, под конвоем, приходят мужчины. В лагерной столовой — сцена. Занавес из актированных одеял украшен аппликациями художниц, которые участвовали в самодеятельности. 

Отодвигают столы, рядами ставят скамейки. По одну сторону прохода конвой велит сесть мужчинам, по другую сторону — женщинам: как в церкви когда-то. Выступают и те и другие, по очереди. Поет мужской хор. Гулко и странно звучат низкие мужские голоса, ударяются в темный потолок столовой. Мы отвыкли слышать мужскую речь, видеть лица мужчин. Они смотрят на нас. В глазах у них нежность. «Бедные девушки, тяжело им», — шепчет кто-то. А у девушек колет сердце: латаные телогрейки, бритые головы, застиранные штаны: «Хлопцы вы, хлопцы!» 

Звенит слезами женский хор, поет украинские песни. Хмурятся жалостью мужские лица. Идет безмолвный разговор. 

Иногда следует милость начальства — танцы. Тут уж не безмолвное общение: можно и поговорить, передать записки, действует лагерная почта, за сотни километров переносящая новости. 

— Становись в строй! 

Обрывается баян. Серо-черные фигуры мужчин становятся строем, топают по дороге через вахту, в свою зону. 

— Прощайте! 

Встречи такие бывали в первое полугодие нашего пребывания в 6-м лаготделении. Тогда только начинали строиться рядом мужской лагпункт и мебельная фабрика. Еще не успели выстроить столовую, и мужчин строем водили в нашу, после того как отобедают женщины. 

(…) Женщинами, которых никак нельзя было использовать на работе, но которые могли передвигаться сами, заполнили огромный барак, как мы его называли — барак «малолеток» (от 60 до 80 лет). Там они копошились. Сидя на нарах рядом, иногда не замечали друг друга — в толпе человек не приметен. Иногда затевали ссоры: поднимались крик и брань из-за закинутого башмака, потерянной тряпки, сломанной ложки. Падали крики, снова мирно беседовали. Какая-нибудь тихо плакала. Утешали, вздыхали, головами качали. Другая заболевала. Соседки ковыляли за доктором. Шептали: сердце совсем останавливается. 

Где-то ворчала сердитая: 

— Останавливается? Придуривается! У меня вот тоже все болит, молчу. 

— Что вы, что вы!.. Грешно говорить так! Если мы друг друга не пожалеем, кто нас пожалеет? 

Ударит звонок на обед их бараку (после рабочих). Потянутся от барака к столовой: старухи, старухи, старухи. Три сотни: трясут головами, слезятся глаза, шевелятся морщины; крючась, движутся с костылями и палками. Под руки ведут почти слепых. 

Страшное шествие из фантазий Гойи? 

Нет, живая действительность: строй «врагов народа», отбывающих срок наказания. 

Вот враги: на табурете сидит 80-летняя игуменья монастыря. Она почти никого не узнает, не помнит. Молча дремлет. (…) 

Вот бывшая балерина: 

- Училась я вместе с Кшесинской, отметки получше ее получала в училище, — рассказывает она, отирая черненькие слезящиеся глазки; руки и ноги у нее дрожат, но, вспоминая, она кокетливо усмехается. 

А крепкая 70-летняя старуха в добротном суконном платке рассказывает: — Привели меня в суд: «Виновата в антисоветской деятельности». Дали 25 лет. Поклонилась я судьям и говорю: «Спасибо! Сколько проживу — отсижу, остальное вам, сыночки, оставлю». Так не захотели: сменили приговор на десятку...

* * *

 

Печать E-mail

Как известно, после драматических событий в Киеве, приведших к окончательному расколу Синода архиепископа Владимира (Целищева) на две непримиримые группировки и фактическому прекращению его существования, наша епархия перешла на автономное положение.

Ситуацию, в которой оказался епископ Анастасий, а вместе с ним и все клирики и миряне РПЦЗ на Дальнем Востоке России, достаточно точно можно было описать термином "канонический абсурд". Мы, по существующей в РПЦЗ с 1938 года традиции, поминали на ектеньях "православное епископство гонимыя Церкви Российския", не задаваясь вопросом, кто же именно из иерархов многочисленных структур, образовавшихся после распада "исконной" РПЦЗ, здесь имеется ввиду. Однако, долго так продолжаться не могло. Постановление №362 святейшего Патриарха Тихона прямо предписывает правящим архиереям в случаях разрушения церковного управления предпринимать усилия по восстановлению административного общения с другими православными архиереями.

Необходимо пояснить, что бытующее мнение о якобы удалении владыки Анастасия с Собора РПЦЗ(В) в селе Малая Салтановка под Киевом - неверно. Состоявшееся там 4 октября 2015 г. собрание не являлось собором РПЦЗ, а представляло собой собрание участников печально известного "виртуального синода". Владыка Анастасий посетил лишь предсоборное совещание, оформленное как заседание Синода. На собственном соборе группы архиепископа Владимира, состоявшемся в тот же день, он присутствовать не мог принципиально, поскольку не являлся членом этого нового собрания, возникшего после раскола прежнего Синода на враждующие группы архиепископа Владимира и епископа Филарета, и поэтому покинул скит в Малой Салтановке.

После этих событий владыка Анастасий направился в Одессу, где возобновил евхаристическое и молитвенное общение с митрополитом Агафангелом. Именно "возобновил", а не "вступил", поскольку еще до драматических событий 2001 года, связанных с гонениями на блаженнейшего митрополита Виталия, мы пребывали в общении с владыкой Агафангелом, наряду с другими архиереями прежней РПЦЗ.

После того, как митрополит Виталий под давлением написал заявление об уходе на покой, состоялось избрание нового Первоиерарха РПЦЗ, которым стал архиепископ Лавр. В избрании участвовали все архиереи, в том числе и епископ Агафангел. Митрополит Виталий поздравил архиепископа Лавра с избранием, и тот был возведен в сан митрополита.

Позже митрополит Виталий отозвал свое заявление об уходе на покой и заявил о том, что его имя "должно по-прежнему возноситься на богослужениях во всех храмах Русской Православной Зарубежной Церкви". Одной из причин, побудившей его принять такое решение, было явно обнаружившееся стремление как Лавра, так и многих других архиереев РПЦЗ, к слиянию с Московской патриархией. Но была еще одна причина, побудившая митрополита Виталия сделать этот шаг. Часть духовенства РПЦЗ активно выступала против курса Синода на капитуляцию перед МП. Это выразилось, в частности, в том, что представители западно-европейского духовенства не признали назначения епископа Амвросия на их кафедру, отказались подчиняться и поминать его. Эту группу духовенства, в которую вошли епископ Варнава и ряд священников, Синод РПЦЗ, еще находясь под председательством митрополита Виталия, запретил в священнослужении.

В 2001 г. митрополит Виталий, желая избавить это духовенство от гонений, своим указом отменил постановление Синода и снял с них запрещение. Это его действие вызвало еще одну волну со стороны противников объединения c МП и породило ту конфликтную ситуацию, которая возникла между Синодом и митрополитом Виталием. Уже после избрания нового митрополита - Лавра, и образования нового Синода, в подчинении которого был и епископ Агафангел, и остальные архиереи, митрополит Виталий по просьбе духовенства западно-европейской епархии написал свое "Чрезвычайное заявление", в котором, поставив своим заместителем епископа Варнаву, обратился ко всем архиереям, клирикам и мирянам, чтобы они поддержали его. На "Чрезвычайное заявление" не ответил никто из архиереев Синода митрополита Лавра и вскоре после этого митрополит Виталий и епископ Варнава образовали новый Синод в Мансонвилле.

Ситуация была очень сложная, неоднозначная, вопрос фактически касался группы запрещенного западно-европейского духовенства. Это заявление поддержали некоторые другие священники и миряне, в том числе и наше Дальневосточное благочиние. Обсудив этот вопрос, мы решили продолжить поминать митрополита Виталия, а епископа Евтихия, позицию которого мы не разделяли, поминать прекратили. Мы сделали такой шаг, а епископ Агафангел - нет.

Но нельзя сказать, что не ответив на "Чрезвычайное заявление" владыка Агафангел совершил каноническое преступление. В "Чрезвычайном заявлении" нет никакого суда в отношении тех, кто остался в Синоде митрополита Лавра, и наш Синод не имел права судить этих архиереев, в частности епископа Агафангела. Его поведение было, наверное, небезупречным с нравственной точки зрения, но c канонической точки зрения он не совершал никаких нарушений.

Далее епископ Агафангел продолжал служить, оставаясь в административном подчинении Синоду митрополита Лавра и одновременно противясь его проэкуменическому курсу. 12 октября 2006 г. чрезвычайное собрание Одесской и Запорожской епархий РПЦЗ, которыми управлял епископ Агафангел, в связи с утверждением "Акта о каноническом общении с Московским Патриархатом" заявило о прекращении богослужебного поминовения Лавра. В 2007 г. произошел окончательный разрыв владыки Агафангела с лавровским Синодом. Он оказался единственным епископом Синода митрополита Лавра, кто не принял отступнический "Акт о каноническом общении".

10 июля 2007 года в Свято-Троицком храме в Астории произошло окончательное административное оформление данной юрисдикции: были образованы Северо-Американский и Центрально-Российский административные округа, назначены администраторы этих округов, а также Южно-Американской, Санкт-Петербургской и Австралийской епархий. Образовалось Временное Высшее Церковное Управление РПЦЗ (ВВЦУ) во главе с епископом Агафангелом, куда кроме него вошли назначенные администраторы округов и епархий. 7 и 8 декабря 2007 года, в Одессе с участием епископов греческого старостильного «Синода противостоящих» епископ Агафангел совершил хиротонии двух новых епископов ВВЦУ РПЦЗ: Андроника (Котлярова) — для управления приходами в дальнем зарубежье, и Софрония (Мусиенко) — для управления приходами в России.

Очевидно, что выход владыки Агафангела из Синода митрополита Лавра произошел, образно говоря, в последнюю минуту перед тем, как этот Синод был окончательно поглощен еретической Московской патриархией. Возникает вопрос, отчего же епископ Агафангел, выйдя из подчинения Лавру, не обратился к нашему, "витальевскому" Синоду?

Дело в том, что по состоянию на 2007 год административная структура РПЦЗ(В) пребывала в плачевном состоянии. 10 апреля 2006 г. умер архиепископ Сергий (Киндяков), а 25 сентября этого же года нас покинул Блаженнейший митрополит Виталий. Заместитель председателя синода епископ Антоний (Орлов) был запрещен в священнослужении. Синода попросту не существовало, а административная активность епископа Владимира и протоиерея Вениамина Жукова заключалась, главным образом, в попытках начать судебный процесс над епископом Анастасием, с целью отстранить его от службы, уволить из епархии и запретить в священнослужении. Это состояние управленческого развала продолжалось вплоть до 2008 г., когда епископ Владимир и епископ Анастасий совершили хиротонии епископов Виктора (Парбуса) и Алексия (Пергаменцева). Необходимо отметить, что еще в 2008 г. епископ Анастасий попытался наладить контакт между Владимиром и Агафангелом. Между ними состоялась встреча в Нью-Йорке, но всё взаимодействие ограничилось единственной беседой, поскольку Владимир не мог согласиться с тем, что епископ Агафангел подписал документ о вступлении в общение с греческим "Синодом Противостоящих". Эта группа прекратила свое самостоятельное существование в марте 2014 г. объединившись со старостильным Синодом Истинно-Православной Церкви Греции.

Сегодня в подчинении митрополиту Агафангелу находятся более десяти епархий. Синод, возглавляемый им, является каноничным, исповедует неповрежденную православную веру и нет никаких причин воздерживаться от общения с ним. Молитвенное общение епископа Анастасия с Синодом Митрополита Агафангела не прекращалось с момента памятного визита в Одессу в 2015 г. Об установлении административного общения объявлено на минувшем приходском собрании. Мы постепенно привыкаем к новому тексту "многолетия" с упоминанием "Высокопреосвященнейшего Митрополита Агафангела, Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви".

Что дальше? Всякий, имеющий опыт церковной жизни в условиях усиливающихся день ото дня апостасийных процессов, понимает, что легко не будет. Нестроениям и распрям подвержены и некоторые клирики и миряне епархий и приходов, находящихся в подчинении митрополита Агафангела. Но нестроения и распри были в Церкви всегда, с апостольских времен, и как сказал владыка Анастасий - "проблемы всегда существовали, и в первые века христианства, и в средние века, и в будущем будут существовать. Поэтому главное не в том, чтобы не было проблем, а в том, чтобы благоразумно их разрешать".

4 сентября 2016 г.

Редакция «Братского листка»

 d_m_vestnik

 

Тако и Отецъ Мой небесный сотворитъ вамъ, аще не отпустите кійждо брату отъ сердецъ вашихъ прегрѣшенія ихъ (Матѳ. 18, 35).

Сими словами Господа мы призываемся, братія, къ благотворенію ближнихъ нашимъ и прощенію обидъ, ими причиняемыхъ, какъ необходимымъ условіямъ нашего спасенія. Да отпадетъ рамо мое отъ состава моего, говорилъ нѣкогда праведный Іовъ, мышца же моя отъ локтя да сокрушится, аще воздвигохъ на сироту руку, аще хлѣбъ мой ядохъ единъ, и сирому не преподахъ отъ него, аще презрѣхъ нага погибающа, и не облекохъ его, или аще вчинихъ злато въ крѣпость мою, и аще не раздравъ писанія отдахъ, ничтоже вземъ отъ должника (Іов. 31, 17-37). Но чей языкъ изъ насъ можетъ изрещи подобные глаголы? Кто осмѣлится сказать о себѣ: око бѣхъ слѣпымъ, нога хромымъ, отецъ немощнымъ (Іов. 29, 15)?

 

Напротивъ, что свидѣтельствуютъ жалобные гласы вдовицъ, вопіющихъ на небо? Что означаютъ кровавыя слезы плачущихъ сиротъ? Что показываетъ скитающаяся по стогнамъ градовъ и весей алчущая братія наша? И /с. 320/ откуда столько полунагихъ членовъ Христовыхъ, трясущихся отъ хлада и мраза? Почто наполнены темницы бѣдными и притѣсненными узниками за долги и корыстныя писанія? Ахъ! Не все ли сіе свидѣтельствуетъ жестокосердіе евангельскаго должника, который, самъ будучи прощенъ, истязывалъ клеврета своего и всадилъ его въ темницу, дондеже воздастъ ему весь долгъ? Не все ли сіе ясно доказываетъ, чтоза беззаконія изсякла любы многихъ (Матѳ. 24, 12).

 

Но посмотримъ, чѣмъ наказывается таковой поступокъ жестокосердія? И прогнѣвався Господь его, предаде его мучителемъ (Матѳ. 18, 34), повѣствуется въ евангеліи. Вотъ чѣмъ наказывается немилосердый должникъ, непомиловавшій клеврета своего! Такимъ точно образомъ накажутся и наши поступки на будущемъ судѣ. Такъ строго и съ нами поступитъ Богъ отмщеній въ день судный, ежели мы не отпущаемъ брату прегрѣшеній отъ сердецъ нашихъ, ежели не милуемъ должниковъ нашихъ, не помогаемъ бѣднымъ, притѣсняемъ слабыхъ, не покровительствуемъ беззащитныхъ. Тако и Отецъ Мой небесный сотворитъ вамъ, аще не отпустите кійждо брату отъ сердецъ вашихъ прегрѣшенія ихъ. О! Предохранимъ себя, слушатели, отъ сихъ гибельныхъ послѣдствій.

 

Любить ближняго, любить подобнаго себѣ, это есть законъ, начертанный перстомъ Божіимъ на сердцахъ нашихъ. Любовь есть златый союзъ, связующій семейства, общества, грады и цѣлыя государства. Безъ сего союза все разрушилось бы и пришло въ безпорядокъ. Счастливо то общество, гдѣ члены его соединены взаимною другъ съ другомъ любовію, гдѣ братъ любитъ брата, отецъ заботится о добромъ воспитаніи дѣтей своихъ, дѣти охотно повинуются благочестивому гласу родителей, /с. 321/ гдѣ безкорыстный судія оправдываетъ на судѣ невинность, бдительный вельможа хранитъ законы вѣры и отечества, добрый пастырь полагаетъ душу свою за овцы.

 

Но горе тому народу, гдѣ царствуетъ раздоръ и несогласіе, гдѣ буйственный духъ возгнетаетъ огнь мятежей и крамолъ. Тамъ ужасная, постыдная для рода человѣческаго картина представляется очамъ нашимъ. Тамъ отецъ возстаетъ на сына, сынъ на отца, братъ уязвляетъ брата, гражданинъ обагряетъ руки свои кровію ближняго своего, судія предаетъ неповиннаго на смерть, сильный притѣсняетъ слабаго, богачъ давитъ бѣдняка. Таковы гибельныя слѣдствія, гдѣ нѣтъ любви и согласія.

 

Любовь есть тотъ незыблемый камень, на которомъ зиждется благоденствіе народовъ. Тотъ недостоинъ быть членомъ общества, кто не споспѣшествуетъ благоденствію его. Итакъ благосостояніе общества и собственное наше требуетъ того, чтобы мы не терзали другъ друга мщеніемъ, но изглаждали бы изъ сердецъ нашихъ всякую злобу. Тотъ же самый законъ, повелѣвающій намъ любить ближнихъ нашихъ, повелѣваетъ прощать другу другу обиды, а не воздавать зломъ за зло или досажденіемъ за досажденіе. Такъ, не сотворшіе милости ближнимъ своимъ, и по закону естества, должны быть судимы безъ милости.

 

Но чѣмъ же оправдятся въ жестокосердіи своемъ христіане, которые не по законамъ естества только жить должны, но по благодати и по образу жизни Христовой? Чѣмъ оправдятся предъ неумытнымъ Судіею христіане, другъ друга раздражающіе, другъ другу завидящіе (Гал. 5, 27). Чѣмъ, повторяю, оправдятся въ жестокосердіи своемъ тѣ, которые, по слову Христову, должны благословлять клянущія ихъ, и добро творить ненавидящимъ /с. 322/ ихъ (Матѳ. 5, 44)! Ахъ! Не кровьли Сына Божія будетъ на насъ и на чадѣхъ нашихъ (Матѳ. 27, 26) въ день гнѣва въ наше осужденіе, ежели мы за безпредѣльную любовь Его къ намъ платимъ такимъ жестокосердіемъ? Не ложь ли изрекаемъ мы предъ Отцемъ нашимъ небеснымъ, когда взываемъ къ Нему: Отче, остави намъ долги наши, якоже и мы оставляемъ должникомъ нашимъ; и между тѣмъ сердце свое наполняемъ отмщенія неправеднаго? Не второе ли съ Іудою льстецомъ предаемъ мы Христа неповиннаго, когда омраченные сребролюбіемъ истязываемъ ближнихъ своихъ? Не второе лираспинаемъ Сына Божія (Евр. 6, 6), когда руки наши оскверняемъ и обидою неправедною и хищеніемъ беззаконнымъ? Но второе ли источаемъ кровь изъ ребръ Іисусовыхъ, когда истязуемъ должниковъ нашихъ, да воздадутъ намъ до послѣдняго кодранта (Матѳ. 5, 26).

 

Истина неоспоримая, слушатели, что не наслѣдитъ тотъ царствія Божія, кто не по образу Христову ходитъ, но по образу міра сего. Все ученіе Христово на любви основано, и ничего такъ не заповѣдывалъ Христосъ, какъ любить ближняго.Заповѣдь новую даю вамъ, говоритъ Онъ, да любите другъ друга; якоже Азъ возлюбихъ вы, да и вы любите себе. О семъ разумѣютъ вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Іоан. 13, 34. 35). Всякъ ненавидяй брата, своего, человѣкоубійца есть(1 Іоан. 3, 15). Итакъ, чьи же это ученики, которые дышутъ ненавистью другъ къ другу, которые питаютъ злобу въ сердцахъ своихъ, хранятъ ядъ аспидовъ подъ устнами своими (Псал. 139, 3), которые не седмьдесятъ кратъ седмерицею готовы отпустить согрѣшенія брату своему (Матѳ. 18, 21. 22), но за единое слово, неосторожно сказанное, простираютъ убійственныя руки свои на отмщеніе и разставляютъ ко/с. 323/варныя сѣти, да увязнетъ въ нихъ нога ближняго? Чьи это ученики, поставленные судити людемъ въ правдѣ (Псал. 71, 2), и судящіе на мздѣ и сребрѣ (Мих. 3, 11)? Чьи ученики, поставленные на землѣ домувладыками, и долженствующіе быть око слѣпымъ, нога хромымъ и не смотря на то, объядающіе плоти людей, и кожи ихъ отъ костей сдирающіе? Чьи это ученики? Ахъ! Это чада тьмы, служители сатаны, иже отъ начала человѣкоубійца есть (Іоан. 8, 44). Ей гряду скоро, глаголетъ Вседержитель, и мзда Моя со Мною (Ап. 22, 12).

 

И не возопіетъ ли въ слезахъ притѣсненная вдовица сѣдящему на престолѣ правосудія: гряди, Господи, и разсуди прю мою! Я умоляла сего неправеднаго судію, да сотворитъ со мною судъ и милость, проливала предъ нимъ слезы умиленія, да бѣдствіемъ моимъ подвигну его сердце къ состраданію; повергалась къ стопамъ его, да покроетъ меня щитомъ правды и защититъ меня отъ злобныхъ гонителей моихъ, ищущихъ уловить мою душу: но онъ не сотворилъ со мною милости, сребро ослѣпило ему очи, и свѣтъ Твой не возсіялъ предъ нимъ, — онъ не внялъ моленію моему, затыкалъ уши отъ вопля и стенанія сердца моего, — онъ отвергъ меня, и воды горести внидоша до души моея (Псал. 68, 2). Гряди, Господи, и суди судъ мой.

 

Господи небесе и земли! вопіетъ бѣдный, истаявающій гладомъ при вратахъ богатаго сластолюбца: кому оставилъ Ты нища и сира (Псал. 9, 35), когда на великихъ и сильныхъ земли излилъ щедроты Твоя, когда имъ, повидимому, однимъ даровалъ обиліе благъ земныхъ? Сія покрытая рубищемъ плоть, и сей богатый, облачающійся на всякъ день свѣтло, не тебѣ ли единому одолжены своимъ созданіемъ? Не Твоя ли всесильная десница извела ихъ изъ бездны ничтожества обоихъ? Но онъ пресыщается, а я гладомъ гибну; онъ упивается винами, а /с. 324/ я утопаю въ слезахъ. Уже ли Ты промышляешь только о тѣхъ, которые родились среди обилія и счастія? Уже ли премудрая благость Твоя хотѣла того, чтобы одни и засыпали въ удовольствіяхъ и пробуждались къ новымъ наслажденіямъ, а другіе и хлѣбъ свой омочали слезами, и питіе свое растворяли плачемъ? Уже ли всевидящее око Твое не усмотрѣло бѣдныхъ между богатыми и сильными земли, когда щедрая десница Твоя раздавала имъ блага природы? Уже ли Ты, давъ намъ дыханіе, бросилъ насъ въ бурное море жизни, какъ ладію, волнами погружаемую? О! нѣтъ.Праведенъ еси, Господи, и вси прави путіе Твои (Псал. 118, 137). Ты оставилъ насъ на попеченіи славныхъ міра сего; щедроты Твои, на нихъ изліянныя, должны чрезъ нихъ и на насъ проливаться. Богатство ихъ есть вмѣстѣ и наше богатство; въ силѣ ихъ есть и нашъ участокъ, власть ихъ для насъ особенно дана имъ. Суди имъ, Боже!

 

Вотъ гласъ, требующій отмщенія! Вотъ кровь, вопіющая на небо! И какой гласъ можетъ быть разительнѣе сего гласа? Какая укоризна справедливѣе сей укоризны? Но аще и сіи умолчатъ, каменіе возопіетъ (Лук. 19, 40) и хрущъ отъ древа возглаголетъ сія (Авв. 2, 11) на жестокосердыхъ приставниковъ, попирающихъ и разграбляющихъ вертоградъ Христовъ. Пусть спятъ довольни (1 Кор. 11, 30), и спятъ сномъ крѣпкимъ; придетъ утро дня невечерняго, и пробудятся, и предстанутъ предъ лицемъ Судіи неумытнаго вси языцы отъ конецъ и до конецъ земныхъ воздати отвѣтъ о приставленіи домовнѣмъ (Лук. 16. 2). Не коснитъ Господь пріяти въ руку Свою защищеніе обидимыхъ. Вотъ грозный гласъ Его къ сильнымъ земли:почто вы запалисте виноградъ Мой, и разграбленіе убогаго въ домѣхъ вашихъ. Почто вы обидите людей Моихъ, и лице убогихъ посрамляете (Ис. 3, 14. 15)? Какъ! Вы, /с. 325/ которые должны были защищать народъ Мой, яко виноградъ, храненію вашему ввѣренный, сами опустошаете его, истребляете въ конецъ и огнемъ пожигаете? Вы, которые должны были служить ему забраломъ и оплотомъ, сами попираете его, дабы изъ костей его источить сокъ, сокрушаете въ точилѣхъ, дабы превратить его въ прахъ. О, родъ неблагодарный и развращенный! Такъ ли ты платишь за любовь Мою къ тебѣ, ею же возлюбихъ тя отъ вѣка? Такъ ли благодаришь за Единороднаго Моего, Его же не пощадѣхъ предати на смерть за искупленіе твое? О, рабы лукавые и непотребные! Весь долгъ отпустихъ вамъ: не подобаше ли и вамъ помиловати клевретовъ вашихъ (Матѳ. 18, 32. 33)? Вы тьмами беззаконій, тьмами оскорбленій, нанесенныхъ Мнѣ, должны Мнѣ были, но Я все простилъ вамъ въ Сынѣ Своемъ, и вы ли не хотите простить обиды ближнимъ вашимъ? Грѣховныя рукописанія ваши разодраны и пригвождены на крестѣ, на немъ же распяся Христосъ за васъ, и вы ли сердца ваши исполняете злобы и мщенія? О люди несмысленные! что еще сотворю и не сотворихъ вамъ? Не всѣ ли вы просвѣщены единымъ свѣтомъ Евангелія? Не всѣ ли очищены отъ смертной проказы единымъ крещеніемъ? Не всѣ ли связуетеся единою вѣрою? Не всѣ ли составляете едино тѣло? Но и кровожадный левъ не свирѣпствуетъ такъ на подобныхъ себѣ, какъ вы злобствуете; и алчный волкъ не пожираетъ агнца, какъ вы терзаете другъ друга; и лютый аспидъ не угрызаетъ такъ, какъ вы угрызаете брата своего? Но если бы вы и съ противными другъ другу свойствами рождены были, вы не могли бы поступить жесточае, нежели какъ теперь поступаете. Итакъ, поелику вы отвергли любовь Мою къ вамъ, попрали кровь Сына Моего, поругались образу Его, который Онъ далъ вамъ, да по немъ хо/с. 326/дите, и возлюбили паче тму, нежели свѣтъ, сего ради ненавидитъ душа Моя васъ. Отыдите отъ Мене проклятіи во отнь вѣчный (Матѳ. 25, 41).

 

Ужасъ объемлетъ мысль мою, слушатели, когда представляю себѣ то состояніе грѣшниковъ, въ которомъ ихъ, отверженныхъ небомъ и землею, палитъ огнь неугасаемый и точитъ червь неусыпаемый, и гдѣ, вмѣсто утѣшенія, слышны только плачъ и скрежетъ зубовъ. Ахъ! За минутное и въ самомъ себѣ горькое и разрушительное удовольствіе мщенія потерять вѣчное блаженство, безъ надежды, паки пріобрѣсть его; быть на вѣки отвержену Богомъ, въ Немъ же всяко исполненіе радости и веселія; быть ввержену во тьму кромѣшную — въ сообщество исконнымъ человѣкоубійцамъ, страдать вѣчно во пламени безъ отрады, томиться жаждою безъ прохлажденія, мучиться и не видѣть конца мученій, стенать — безъ надежды быть услышаннымъ, испускать вопли и напрасно, на необъятную вѣчность, и въ тоже время видѣть праведниковъ, веселящихся въ свѣтлыхъ обителяхъ неба мирно покоющихся въ блаженномъ лонѣ Авраама, — это мученія, какихъ око не видѣ, ухо не слыша, и на сердце человѣку не взыдоша (1 Кор. 2, 9). Но судъ безъ милости не сотворшимъ милости (Іак. 2, 13). О! Блаженъ разумѣваяй на нища и убога: въ день лютъ избавитъ его Господь (Псал. 40, 2). Блажени милостивіи, яко тіи помиловани будутъ(Матѳ. 5, 7). Но, увы! Можетъ быть и среди храма сего, гдѣ таинственно совершается и воплощеніе и рожденіе и смерть Ходатая нашего, предъ симъ самымъ алтаремъ, на которомъ закалается Агнецъ Божій «за мірскій животъ и спасеніе», есть сердца исполненныя злобы беззаконныя, или дышущія отмщеніемъ неправеднымъ. Можетъ быть среди сей даже обители мира и любви (среди сихъ дней поста /с. 327/ и покаянія), есть души, питающія раздоръ и несогласіе, есть уста, носящія на языкѣ своемъ отраву пересудовъ и злословія, есть люди, отъемлющіе честь и ищущіе погибели ближнихъ своихъ.

 

Ахъ, слушатели! Доколѣ храмлемъ мы на оба колѣна? Доколѣ будемъ однимъ окомъ взирать на небо, а другое пригвождать къ міру прелюбодѣйному и грѣшному, однимъ ухомъ слушать слово Бога живаго, а другое устремлять къ шумнымъ забавамъ и веселіямъ міра, или, что еще страннѣе, однимъ и тѣмъ же языкомъ благословлять Бога и проклинать ближняго — твореніе рукъ Его (Іак. 3, 9), въ одно и тоже время тѣло умерщвлять постомъ, а сердце утучнять злобою и мщеніемъ? О! родъ избранный, языкъ святый, люди обновленія (1 Петр. 2. 9)! Тако линаченше духомъ, скончиваемъ плотію (Гал. 3, 8). Или намъ извѣстенъ часъ смерти, что мы спимъ безпечно сномъ грѣховнымъ, и не пробуждаемся? Или намъ извѣстенъ тотъ грозный день, въ онь же, яко тать въ нощи, пріидетъ Господь (2 Сол. 5, 2),воздати комудо по дѣломъ его (Апок. 22, 12). Или мы надѣемся уклонить отъ себя чашу гнѣва и ярости Господней, юже испіютъ вси грѣшніи земли? О! не льстите себе: кровь и плоть царствія Божія наслѣдити не могутъ (1 Кор. 6, 9; 15, 50). Богъ судитъ не такъ, какъ судіи міра сего: Онъ поругаемъ не бываетъ: еже бо сѣетъ человѣкъ, тожде и пожнетъ (Гал. 6, 7). Обратимся паче, братія, любовію и милосердіемъ къ ближнимъ нашимъ, и разгнѣванный Господь обратится къ намъ Своею милостію и щедротами. Аще отпущаете человѣкомъ согрѣшенія ихъ, отпуститъ и вамъ Отецъ вашъ небесный согрѣшенія ваша (Матѳ. 6, 14), глаголетъ Единородный Сынъ Его. Устыдимся и усрамимся по крайней мѣрѣ самихъ себя, если не стыдимся лица Божія и не /с. 328/ страшимся грознаго Его слова; поревнуемъ высокому примѣру Виновницы настоящаго торжества, Благочестивѣйшей Государыни Императрицы Маріи Александровны, Которая на всѣхъ и всюду, и невидѣнныхъ и незнаемыхъ на всемъ огромномъ пространствѣ необъятной Россіи, изливаетъ обильно милости и щедроты свои въ неусыпныхъ заботахъ и попеченіи о воспитаніи дѣтей для Нея чуждыхъ и Ей невѣдомыхъ. И милосердый Господь не точію вся проститъ намъ, по Своему человѣколюбію, но и сторицею воздастъ намъ по даянію рукъ нашихъ и обилію щедротъ Своихъ. Аминь.

 

 

 

Относительно формы установлений реквизитов канонизации в Греческой Церкви сведений нет. В Русской Церкви дознание, предваряющее канонизацию, имело и имеет своим предметом обследование останков святого (мощи) и чудес. Это дознание носит старинное название «обыск». Последнее дало повод усматривать в форме нашего дознания, предваряющего канонизационный акт, форму судебного процесса (следственного), как это имеет место в католической церкви. Но и существо и история нашего дознания не позволяет отождествлять его форму с судебной; слово «обыск», кроме специального значения — судебного исследования, имело и имеет общее значение — всякого исследования, удостоверения в сущности дела (напр., брачный обыск). Наш обыск всегда был и остается доныне административным актом. Он не регламентирован даже правилами, издаваемыми в порядке управления (инструкции, наказы), а предоставлен усмотрению высшей власти, которая сообразуется всякий раз с конкретными особенностями данного случая и всякий же раз дает соответственные указания (письменные или [и] устные?) исполнительным органам. Этим объясняется отсутствие строго выработанной формы нашего «обыска». Цель обыска по отношению к чудесам — установить их наличность и достоверность; по отношению к мощам — выяснить их подлинную принадлежность канонизуемому святому, нетленность (до последней канонизации) или вообще их состояние и принять меры к их сохранности в первоначальном виде (опись, опечатание). «Обыск» производится комиссией, но состав ее, а равно и требования, каким должны удовлетворять ее члены, не определены какими-либо постоянными правилами (миряне не исключены). Относительно жизни святого расследований в официальной форме не предпринимается; в актах канонизации, — по крайней мере напечатанных, нет авторитарно-критических исследований, касающихся житий канонизуемых. Вся процедура, предваряющая канонизацию в русской церкви, как и в католической, производится негласно. — Что касается формы канонизационного акта, то она есть Высочайше утвержденный всеподданнейший доклад Священного Синода государю императору; форма публикации акта — пропечатание канонизационного акта в официальном органе Священного Синода или синодальный указ. Свое действие канонизационный акт получает не с момента публикации, а с момента церковного торжества, соединяемая с открытием мощей угодника (до этого времени угодника поминают, как простого умершего, — поют панихиды, совершают заупокойные литургии). Все сказанное относится только для канонизации к общему празднованию. Канонизация же к местному празднованию, составляет предмет административных распоряжений церковных властей, редко высшей власти, не связаны даже теми немногочисленными требованиями, каким должны удовлетворять канонизации к общему празднованию. Нередко культ местного святого есть только факт религиозного быта, терпимый епархиальной властью (tolerantia ordinarii католической церкви).

Последствия канонизации, как акта, предписывающего или позволяющего религиозное почитание подвижника благочестия, заключается в этом почитании, в культе. Католическое деление святых на sancti и beati имеет своим следствием и различие в их культе. Первые признаются и должны быть признаваемы за святых всеми членами церкви; они призываются в публичных молитвах во всей католической церкви, как ходатаев пред Богом; в их память могут быть освящаемы церкви; память каждого из них церковь празднует один или несколько дней в году; изображения святых со знаками святости (венец, нимб — лучи вокруг головы) могут быть выставляемы во всех, церквях и почитаются, как иконы; останки святых, (religuiae) открыто выставляются в церквях для поклонения верующих. Культ блаженных имеет более ограниченный объем. Существенное его отличие от культа святых состоит в том, что он не может быть предписан для целой церкви, он только допускается в таких пределах (очень редко). Запрещается расширять публичное отправление культа блаженного за пределы, в которых этот культ дозволен. Изображения и реликвии блаженных без особого дозволения папы не могут выставляться в храмах и ораториях, особенно где совершается месса. Также требуется особое разрешение папы на освящение престолов и на празднование в честь блаженных, на дневные службы им и на призывание их в публичных молитвах. 

 

В Православной Церкви различаются святые общие и местные** Но в разряде общих святых должно различать святых общих всем автокефальным церквям востока и общих только одной из них (напр., русской). По отношению к последним недостаточно выяснено:—ограничивается ли их культ пределами данной автокефальной церкви юридически (их почитание за пределами данной церкви не допускается), или только фактически (они не почитаются, но могут быть почитаемы). Точно так же и по отношению к местным святым остается открытым вопрос: ставятся ли границы их культу правом, или последний только фактически не распространен за данные пределы? Празднование местным святым не только дозволяется, но и предписывается. Сам культ святого состоит в том, что ему совершается ежегодное празднование (специальная служба), поются молебны, и вообще к нему обращаются с молитвой; во имя его освящаются престолы и церкви; изображения почитаются, как иконы; мощи выставляются в церквях для чествования верующих, Культ местных святых, ограничиваясь более тесной территорией, по содержанию ничем не отличается от культа общих святых. Ограничение культа святого пределами каких-либо церковных обществ (напр., женскими монастырями, обществами хоругвеносцев и т. п.) не допускается.

Примечание:

* Темниковский (Евгений Николаевич, род. в 1871 г.) — писатель, профессор церковного права в Харьковском университете, воспитанник Казанской духовной академии. Главные его труды: «Государственное положение религии во Франции с конца XVIII столетия в связи с общим учением об отношении нового государства к религии» (Казань, 1898, магист. диссертация) и «К вопросу о канонизации святых» (Ярославль, 1903).

** Что до «блаженных», то у православных этот титул прилагается собственно лишь к некоторым католическим святым западной церкви, чтимым издревле, но в частностях теоретических воззрений не непререкаемых: таковы известные Августин и Иероним. Из «восточных» мужей именуется блаженным только Феодорит, епископ Кирский, но почему и в каком точно смысле? — это не ясно, по историческим данным и второе не может быть решено иначе, как догадкой, что тут просто компромисс непримиренных авторитетных суждений об этом великом церковном деятеле V века.

Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 8, с. 253. 

Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1907 г. 

 

 

 

176. Понедѣльникъ св. Ѳомы. [29 апрѣля] 1975 г.

Дорогой докторъ Каломиросъ!

Пожалуйста, простите насъ за нашу долгую задержку съ отвѣтомъ на Ваше послѣднее письмо, которое мы прочитали съ большимъ интересомъ. Да, для насъ всѣхъ это очень опасныя времена, и никакая "юрисдикція" не можетъ считать, что она въ "безопасности" отъ многихъ искушеній, которыя готовитъ для насъ діаволъ. Въ послѣднемъ номерѣ "Православнаго Слова" (ноябрь-декабрь) Вы увидите, какое новое искушеніе пришло въ нашу Русскую Зарубежную Церковь. Нѣкоторые наши епископы, находясь подъ вліяніемъ Солженицына (который говоритъ много хорошаго, но, конечно, не разбирается въ церковныхъ дѣлахъ), внезапно загорѣлись идеей объединенія съ двумя раскольническими группами въ Америкѣ и Парижѣ. Нѣкоторые епископы сами намъ говорили, что посланіе, отправленное этимъ группамъ, было составлено очень небрежно и наспѣхъ, тамъ даже не упоминалась необходимость объединенія въ Истинѣ. Въ результатѣ Американская Митрополія ухватилась за возможность ослабить насъ путемъ союза съ ними, и мы дѣйствительно боялись (въ то время мы писали статью о катакомбной Церкви и митрополитѣ Ѳеодосіи), что можетъ возникнуть какой-нибудь торопливый "союзъ", который сталъ бы разрушительнымъ для дѣла истиннаго Православія и вызвалъ бы расколъ, даже если только немногіе осмѣлились бы отдѣлиться отъ этого "союза". Сейчасъ, благодареніе Богу, нашъ митрополитъ Филаретъ выступилъ съ жесткимъ заявленіемъ, что союзъ невозможенъ, но Митрополія, конечно, выиграла пропагандистскую битву въ русскихъ газетахъ, показавъ, насколько намъ не хватаетъ "любви", разъ мы отказываемся возсоединиться съ ними – словно Самого Христа ненавидимъ! Простые русскіе люди недостаточно свѣдущи, чтобы не подпасть подъ вліяніе такой пропаганды, но, увы, все это по винѣ нашихъ благонамѣренныхъ, но несвѣдущихъ церковныхъ дѣятелей, которые находятся подъ сильнымъ вліяніемъ интеллектуальной моды. Другіе наши епископы однако знаютъ суть вопроса, и былъ даже случай, когда одному епископу, который выступилъ за союзъ съ Митрополіей, не позволили служить въ епархіи другого епископа.

Намъ самимъ очень больно видѣть такое непониманіе того, что происходитъ въ мірѣ и въ Церкви. Дѣйствительно, для насъ было бы лучше, если бы Московская Патріархія "исключила" бы насъ, и все "міровое православіе" отдѣлилось бы отъ насъ; тогда нѣкоторые наши люди впали бы въ отступничество, зато остальные стали бы сильнѣе.

Мы посылаемъ Вамъ отдѣльно свою новую публикацію "Православіе и религія будущаго". Скоро надѣемся закончить еще одну книгу, и, Богъ дастъ, въ эти кризисныя времена мы будемъ дѣлать больше. Просимъ Васъ молиться о насъ и очень ждемъ отъ Васъ письма по поводу эволюціи.

Съ любовью о Христѣ,
монахъ Серафимъ.

177. 16/29 мая 1975 г., преп. Ефремъ Перекомскій.

Дорогой о Христѣ братъ Алексѣй!

ХРИСТОСЪ ВОСКРЕСЕ!

Внутри новое письмо отъ Александра Каломироса. Извѣстіе, что наши греки порвали съ нимъ связь, очень непріятное, хотя не такое ужъ неожиданное. Отъ этого вѣетъ нездоровымъ "партійнымъ духомъ". Какъ разъ на дняхъ мы получили "полу-открытое" письмо отца Мамаса отцу Георгію Граббе съ протестомъ противъ подписи митрополита Филарета совмѣстно съ Иринеемъ и Іаковосомъ на воззваніи о помощи "диссидентамъ" въ Россіи. Насъ это особенно не обезпокоило, хотя мы можемъ понять, насколько это могло обезпокоить другихъ, особенно ввиду того, что не ясно, насколько сегодня освѣдомлена Церковь, но письмо отца Мамаса написано въ томъ же духѣ, что и письмо отца Ефрема къ тебѣ – "поучающимъ", снисходительнымъ, высокомѣрнымъ тономъ "эксперта". Далѣе, отецъ Пантелеимонъ публично "упрекнулъ" митрополита Филарета (хотя и мягко) на банкетѣ въ честь послѣдняго, послѣ чего Митрополитъ (предполагаемъ) смиренно извинился. По деликатнымъ вопросамъ, подобнымъ этому, которые не вліяютъ на чистоту Православія, лучше было бы проявлять меньше самоувѣренности и больше смиренія. Вспомни, какъ нѣсколько лѣтъ назадъ въ Свято-Преображенскомъ монастырѣ написали икону святителя Григорія Богослова и дали ее напечатать въ журналѣ Билли Грэма. Нѣкоторыхъ это шокировало, но я увѣренъ, отецъ Пантелеимонъ былъ наготовѣ не со смиренными извиненіями, а съ видомъ знатока: "Видите ли, такимъ образомъ..." Боюсь, слова доктора Каломироса о "групповой гордости" очень правильныя, а это означаетъ предостаточную опасность. Мы во многомъ предпочитаемъ собственный подходъ доктора Каломироса къ сохраненію Истиннаго Православія, знаменуемый страданіемъ, болью; стоять за Истину – совсѣмъ не легко и просто, какъ, судя по тону, считаютъ авторы бостонскихъ "открытыхъ писемъ".

Оказывается, мы побудили доктора Каломироса написать книгу о Бытіи! Я, конечно, надѣюсь, она отличается отъ его стараго посланія къ намъ объ эволюціи! Что опять же напоминаетъ намъ, что наша книга объ эволюціи еще не закончена...

Въ цѣломъ, мы съ очень большой симпатіей относимся къ доктору К. и его одинокой трудной борьбѣ. Русская ситуація достаточно трудная, но греческая просто невозможная!

Быть можетъ, ты получилъ "полу-открытое" письмо къ намъ отъ отца Александра Лебедя. Мы планируемъ дать ему короткій отвѣтъ, въ основномъ цитируя владыку Аверкія, кому (а не намъ) принадлежитъ идея использовать терминъ "истинно православный". Какое облегченіе, что намъ не надо накапывать собственные аргументы, а можно это предоставить тѣмъ, кто старше и мудрѣе. Полагаю, мы должны будемъ послать копіи тѣмъ людямъ, которымъ онъ послалъ свое письмо, хотя намъ эта идея не очень нравится.

Кристоферъ, возможно, вскорѣ уѣдетъ въ Сіэттлъ. Боюсь, мы не можемъ ему очень помочь. Ему совсѣмъ не интересно учиться въ Джорданвилле, и фактически отъ Православія онъ начинаетъ "скучать" и "уставать" (!!!) – для него слишкомъ много "борьбы". У Пола, увы, во многомъ схожая проблема, и даже исключительно вдохновляющая работа по переводу, которую мы ему дали на лѣто, не очень интересуетъ его. (Если бы только у него хватило духа какъ-нибудь его закончить и набрать на линотипѣ, у насъ была бы прекрасная новая книга!) Какъ можно скучать, когда такъ много можно узнать, сдѣлать, что и жизни на это не хватитъ?!! Если бы только Богъ далъ намъ еще нѣсколько лѣтъ, чтобы подготовить еще нѣсколько публикацій! Мы получаемъ много откликовъ отъ читателей, которые вдохновляютъ насъ сдѣлать какъ можно больше, пока есть время. Паденіе Сайгона было для насъ ударомъ: двусмысленность послѣвоеннаго періода, кажется, проясняется, и нарастаетъ коммунистическая "волна будущаго".

Я пересмотрѣлъ статью отца Джорджа Льюиса "Половое воспитаніе" и нашелъ ее не очень интересной, возможно, потому, что онъ начинаетъ съ міра и все время придерживается обыденнаго, скучнаго подхода къ этому вопросу. Мы бы, наоборотъ, начали со святыхъ Отцовъ и поднялись бы разумомъ надъ міромъ, прежде чѣмъ вступать въ битву.

Нужно приниматься за работу. Завтра, Богъ дастъ, будетъ закончена послѣдняя страница новаго "П.С.".

Съ любовью о Христѣ.

180. 13/26 августа 1975 г., свят. Тихонъ Задонскiй.

Ваше Преосвященство, дорогой владыка Лавръ,
благословите! Мы посылаемъ Вамъ свои искреннія поздравленія въ праздникъ Преображенія и въ приближеніи Успенія Богородицы.

Мы только что узнали, что архимандритъ Пантелеимонъ изъ Бостона "порвалъ отношенія" съ архіепископомъ Аверкіемъ, потому что владыка Аверкій позволилъ епископу Петросу изъ Асторіи служить въ Преображенскомъ монастырѣ. Не можете ли Вы сообщить намъ, по какой причинѣ онъ это сдѣлалъ? Есть ли какое-нибудь основаніе для насъ не поддерживать отношенія съ епископомъ Петросомъ? Докторъ Каломиросъ изъ Греціи сообщилъ намъ, что Сѵнодъ Авксентія, видимо, отлучилъ епископа Петроса. Какимъ должно быть наше отношеніе къ епископу Петросу, если это вѣрно?

Мы можемъ откровенно Вамъ сказать, что мы не довѣряемъ "политическимъ" дѣйствіямъ отца Пантелеимона по отношенію къ греческимъ старостильникамъ; съ тѣхъ поръ, какъ онъ сталъ вмѣшиваться въ ситуацію съ Греческой Церковью (это съ благословенія Сѵнода или его епископа?), онъ только больше все испортилъ. Дѣла обстояли гораздо лучше, когда наши русскіе епископы ставили старостильныхъ епископовъ "неканонически", но изъ любви, а не ради "политики". У насъ есть длинное письмо (на англійскомъ языкѣ) отъ доктора Каломироса, въ которомъ онъ объясняетъ, что дѣлалъ въ Греціи отецъ Пантелеимонъ по отношенію къ матфеитамъ, которыхъ докторъ Каломиросъ называетъ "фанатиками" и "законниками". Если хотите, мы вышлемъ Вамъ копію этого письма. Въ этомъ письмѣ онъ, кстати, говоритъ, что отецъ Пантелеимонъ въ душѣ не грекъ, а американецъ, и поэтому онъ имѣетъ такое большое вліяніе на американцевъ вообще и на американцевъ греческаго происхожденія, но не на настоящихъ грековъ (и не на русскихъ). Это подтвержденіе тому, что мы сами уже нѣкоторое время думали.

Намъ бы очень хотѣлось поскорѣе получить отъ Васъ отвѣтъ о ситуаціи съ епископомъ Петросомъ и о трудномъ положеніи въ Церкви, вызванномъ поступкомъ отца Пантелеимона; это среди нашихъ обращенныхъ вызоветъ только большее замѣшательство. Отецъ Пантелеимонъ планируетъ позднѣе въ этомъ году посѣтить насъ, и намъ хотѣлось бы знать, можемъ ли мы имѣть какіе-либо отношенія съ нимъ, поскольку онъ обрываетъ связь съ, по крайней мѣрѣ, однимъ изъ нашихъ епископовъ, къ которому мы питаемъ глубочайшее уваженіе. Пожалуйста, помогите намъ прояснить наше отношеніе къ этому дѣлу! Вплоть до нынѣшняго времени отношеніе отца Пантелеимона къ епископу Петросу основывалось, кажется, на эмоціяхъ и ревности, и, если въ этомъ была причина "разрыва отношеній", то не пора ли сдѣлать ему замѣчаніе, чтобы немного усмирить? Мы очень боимся, что съ нимъ повторится исторія многихъ нашихъ "сумасшедшихъ обращенныхъ", и, если его упрекнутъ за то, въ чемъ онъ не правъ, онъ просто уйдетъ и заберетъ съ собой большую часть своей паствы, какъ епископъ Іаковъ Гаагскій. Да сохранитъ насъ Богъ отъ такого скандала – наши бѣдные американскіе православные обращенные не готовы къ такому шоку!

Съ любовью и уваженіемъ о Христѣ,
монахъ Серафимъ.

 

 

Тогда я вновь углубился в себя. Вспомнил я все эти слова святых отцов и искренне поверил им. Стал я думать несколько иначе и говорю себе: «Отец диакон искренне меня любит. И то, что у него было на душе, он дерзнул сказать мне из любви, чтобы я покаялся и впредь этого не делал. И потом, жалкая душа, коли говоришь ты, что этого не делал, так припомни все то плохое, что ты сделал и не помнишь. И будь уверен: это дело ты тоже сделал и забыл, как не помнишь того, что сделал вчера и сегодня утром». Думая так, я убедил свое сердце, что действительно сделал это и забыл, как и прежние мои грехи. Тогда я почувствовал благодарность Богу и отцу диакону за то, что чрез него мне было дано познать свой грех и раскаяться в нем. 
С этими мыслями я пошел к келии диакона, чтобы положить ему поклон и попросить прощения, а также чтобы поблагодарить его. Я подошел к дверям и постучал. Он открыл и видит меня. И тотчас он первый падает мне в ноги и говорит: «Прости меня, что заподозрил за тобой это дело: бес меня попутал. Но Бог истинно открыл мне, что ты тут ни при чем и даже ничего об этом не знал». Я было в ответ тоже начал уверять его в обратном, но он прервал меня, сказав: «В этом нет нужды». 

— Вот это, — добавил блаженный Зосима, — и есть истинное смирение. Брат искал его, и оно уберегло его сердце от обиды на диакона. А ведь диакон, во-первых, подозревал его в том, чего не знал точно. А во-вторых, не принял его уверений, хотя они были такими, что впору убедить даже врага — не то что искреннего друга. Однако брат, как я уже сказал, не только не оскорбился этим, но и сам себе приписал грех, которого не делал. Это потому, что он счел слово диакона более достоверным, чем собственное сердце. И не только это: он даже решил покаяться и поблагодарить за то, что через диакона был избавлен от греха, которого у него даже в мыслях не было. 

Видишь, на что способны смирение и самоукорение — к какому преуспеянию они возводят, если обретешь их? И если бы мы усвоили себе это и приучили бы свое сердце к помыслам смиренномудрия, врагу негде было бы сеять в нас дурные семена. Но он видит, что мы совсем оскудели благими помыслами и, более того, сами себя подстрекаем на зло. Посему он берет наши склонности, прибавляет к ним что-то от себя — и превращает нас из людей в бесов. 

 

 

 

Свойства Церкви безчисленны, ибо, по существу, это свойства Богочеловека Господа Иисуса Христа, а через Него – и Троического Божества. Но святые и богомудрые отцы 2-го Вселенского Собора, руководимые Духом Святым, свели их в 9-ом члене Символа веры к четырем: «Верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». – Вот свойства Церкви: единство, святость, соборность и апостольство, – все они вытекают из самого существя (природы) и цели Церкви. Они ясно и точно определяют характер Православной Христовой Церкви, которым она, будучи Богочеловеческим установлением и сообществом, отличается от всех человеческих сообществ.

1. Единство и единственность Церкви

Как Личность Богочеловека Иисуса Христа одна и единственная, так и Церковь, основанная Им, в Нем и на Нем, одна и единственная. Единство Церкви неминуемо вытекает из единства Личности Богочеловека Господа Иисуса Христа. Богочеловеческий организм органически един и единственен, поэтому Церковь не может разделяться ни по какому закону, ибо всякое разделение означало бы ее смерть. Вся в Богочеловеке, она является прежде всего Богочеловеческим организмом, а затем уже Богочеловеческой организацией; в ней все Богочеловеческое: и естество, и вера, и любовь, и крещение, и евхаристия, и любое святое таинство, и любая святая добродетель, и все ее учение, и вся ее жизнь, и все ее безсмертие, и вся ее вечность, и все ее устройство, – все в ней Богочеловечески едино и неделимо: и освящение, и обожение, и спасение, и соединение со Христом и Святой Троицей. Все в ней органически и благодатно связано в одно Богочеловеческое Тело под одной Главой – Господом Иисусом Христом, и все ее члены, всегда целостные и единственные как личности, соединены одной Благодатью Святого Духа через святые таинства и святые добродетели в органическое единство, составляют одно тело, исповедуют одну веру, которая их соединяет с Господом Иисусом Христом и между собой.

Богоносные Апостолы боговдохновенно говорят о единстве и единственности Церкви, обосновывая это единством и единственностью ее основателя – Господа Иисуса Христа: «Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1 Кор. 3,11).

Помимо святых Апостолов, святые отцы и учителя Церкви с мудростью Херувимов и ревностью Серафимов исповедуют единство и единственность Православной Церкви, поэтому понятна их пламенная ревность при всяком отделении и отпадении от Церкви и их строгое отношение к еретикам, ересям и расколам. В этом отношении исключительную важность имеют святые Вселенские и святые Поместные соборы. По их мнению, Церковь не только одна, но и едина. Как у Господа Иисуса Христа не может быть нескольких тел, так у Него не может быть и нескольких Церквей, отсюда: разделение, раздел Церкви есть явление онтологически и по существу невозможное. Разделений Церкви никогда не было и не может быть, а были и будут только отпадения от Церкви; так нежелающие приносить плода ветви засохшими отпадают от вечно живой Богочеловеческой лозы – Господа Иисуса Христа (ср. Ин. 15, 1-6). От единой и неделимой Церкви в разные времена отделялись и отпадали еретики и раскольники, и этим отделением они перестали быть членами Богочеловеческого Тела Церкви. Так сначала отпали гностики, затем ариане, а за ними духоборцы, монофизиты, иконоборцы, католики (включая будущих протестантов), униаты... – словом, все члены еретическо-раскольнического легиона (ср. Мк. 5,9).

2. Святость Церкви

Благодаря Своей Богочеловеческой природе, Церковь, несомненно, единственная организация в земном мiре, а в этой ее природе заключается и вся ее святость. В действительности, она является Богочеловеческой мастерской освящения людей, а через них – и всех остальных тварей, Она свята как Богочеловеческое Тело Христа, которому Сам Христос – безсмертная Глава, а Дух Святой – безсмертная душа, поэтому в ней все свято: и ее учение, и ее благодать, и ее таинства, и добродетели, и все ее силы, и все ее средства, которые она имеет для освящения людей и тварей. Из безграничного человеколюбия воплощением став Церковью, Господь Иисус Христос освятил ее Своими страданиями, Воскресением, вознесением, учением, чудотворениями, молитвою, постом, таинствами и добродетелями, – словом: всей Своей Богочеловеческой жизнью. «Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющей пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна» (Еф. 5, 25-27).

Но Евангельская и вся последующая история благовестия такова: Церковь полна и переполнена грешниками, но умаляет ли, нарушает ли, уничтожает ли их присутствие святость Церкви? Нисколько, никоим образом, ибо неумалима и неизменна святость ее Главы – Иисуса Христа и Святость ее Души – Духа Святого, а так же вечно и неизменно святы ее Божественное учение, таинства и добродетели. Церковь – Богочеловек Иисус Христос – с кротким терпением принимает грешников, наставляет их, стараясь пробудить их и побудить к покаянию, духовному оздоровлению и преображению, и Святость Церкви их пребыванием в ней не умаляется. Только грешники нераскаянные, упорствующие во зле и богоборческой вражде, отсекаются от Церкви видимыми действиями Богочеловеческих церковных властей или невидимым действием суда Божия, поэтому и в таком случае сохраняется святость Церкви. «Извергните развращенного из среды вас» (1 Кор. 5, 13).

Святые отцы и в своих трудах, и на святых соборах исповедали святость Церкви как ее существенное и неизменное свойство. Отцы же 2-го Вселенского Собора возвели святость Церкви в догмат в 9-ом члене Символа Веры. Остальные соборы также подтвердили это.

3. Соборность Церкви (кафоличность)

Сама Богочеловеческая природа Церкви всеохватывающа, соборна, охватывающа всю Вселенную Богочеловека – Господь Иисус Христос Собой и в Себе самым совершенным и полным образом соединил Бога и человека, а через человека – и всю тварь. Судьба твари, по существу, связана с человеком (Рим. 8, 19-24). Своим Богочеловеческим организмом Церковь охватывает «все, что на небесах и на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли» (Кол. 1,16). Все в Богочеловеке, и Он есть Глава Тела Церкви (Кол. 1, 17-18). В Богочеловеческом организме Церкви каждый живет полнотой своей личности как живая богоподобная клеточка. Закон Богочеловеческой соборности охватывает все и действует через все, причем всегда поддерживается Богочеловеческое равновесие между Божиим и человеческим. Мы, члены Церкви, переживаем всю полноту своего существа во всех богоподобных размерах. И еще в Церкви человек переживает свое существо как некое высшее существо, Богочеловеческое существо переживает себя не только как человека, но и как высшую тварь, высшее творение, – словом, переживает себя как благодатного Богочеловека.

Богочеловеческая соборность Церкви, в действительности, есть непрерывное благодатно-добродетельное пребывание человека во Христе: все собирается во Христе, все переживается Им как Свое, как один неделимый Богочеловеческий организм, ибо жизнь в Церкви есть пребывание в благодатной соборности, благодатно-добродетельный подвиг освящения, преображения, спасения, обретения безсмертия и вечности, становления частью Богочеловека Христа – Церкви, частью Святой Троицы. Соборность поддерживается Господом Иисусом Христом, который самым совершенным образом соединяет Бога и человека и всю тварь, которую Его драгоценная Кровь омывает от греха, зла и смерти (ср. Кол. 1, 19-22). Богочеловеческая Личность Иисуса Христа и есть душа соборности Церкви, ибо она есть «полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 1, 23), поэтому Церковь является вселенской, соборной в каждом своем члене, в каждой своей ячейке, и эта соборность подтверждена святыми Апостолами, святыми отцами, святыми Вселенскими и Поместными соборами.

4. Апостольство Церкви

Святые Апостолы были первыми богочеловеками по благодати. Каждый всей своей жизнью, вместе с Ап. Павлом, говорит: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). Каждый из них – это повторенный путь Христов и Сам Христос, или точнее: являемый в них Христос. Все в них Богочеловеческое, ибо все – от Богочеловека. Апостольство есть не что иное, как Богочеловечностъ Господа Иисуса Христа, добровольно усвоенная подвигами святых добродетелей: веры, любви, надежды, молитвы, поста и др. А это значит: все человеческое в них живет Богочеловеком, мысля, чувствуя, желая и действуя Им. Для них Господь Иисус Христос есть высшая ценность и мерило. Все в них от Богочеловека, ради Богочеловека и в Богочеловеке, и всегда и повсюду так. Это есть их безсмертие уже в земном времени и пространстве, ибо они уже на земле связаны со всей Богочеловеческой вечностью Христа.

Это Богочеловеческое апостольство полностью нашло свое продолжение в земных наследниках богоносных Апостолов – в святых отцах. Между ними, по существу: нет никакой разницы: во всех них безсмертно живет и действует Богочеловек Христос, который «вчера, сегодня и вовеки Тот же» (Евр. 13, 8). Святые отцы в действительности выполняют благовестие святых Апостолов и как особые святые личности, и как иерархи поместных Церквей, и как члены святых Вселенских и Поместных соборов. Для них есть одна Истина – Богочеловек Господь Иисус Христос. И действительно, святые Вселенские соборы, от первого до последнего, исповедуют, защищают, благовествуют и бдительно охраняют одно единственное – Богочеловека Иисуса Христа.

Главное в Священном Предании Православной Церкви заключается в том, что Богочеловек Иисус Христос во всей полноте живет в Богочеловеческом Теле Церкви и является ее вечным, безсмертным Главой. Это великое благовестие святых Апостолов и святых отцов: они ничего не знают, кроме Христа распятого, Христа воскресшего, Христа вознесенного. Все они всей своей жизнью и гением единодушно свидетельствуют: Богочеловек Иисус Христос весь в Церкви Своей как в Теле Своем, Каждый из святых отцов может по праву сказать со св. Максимом Исповедником: «Я ни в коем случае ничего своего не говорю, но говорю то, чему научился от святых отцов, ничего не меняя в их учении».

И безсмертное благовествование святого Иоанна Дамаскина проникнуто исповеданием святых Богоправославленных отцов: «Все, что нам передано через закон и пророков, и Апостолов, и Евангелистов, мы принимаем и знаем, и высоко ценим, и чего-либо выше этого не ищем. Будем же этим полностью удовлетворены и останемся на этом, “не передвигая межи давней” (Притч. 22, 28) и не нарушая Божественное Предание». - И потому этот трогательный святоотеческий призыв святого Дамаскина адресован всем православным христианам. – «Поэтому, братья, да стоим на Церковном Предании как на камне веры нашей, не передвигая границы, которую поставили святые отцы наши, и не давая места тем, которые желают нововведений и разрушают здания Святой Божией Вселенской и Апостольской Церкви. Ибо если каждый будет поступать по своей воле, мало-помалу разрушится все Тело Церкви».

Святое Предание целиком и полностью от Богочеловека, от святых Апостолов, святых отцов, от Церкви, Церковью, а святые отцы – это стражи апостольских преданий. Все они, как и святые Апостолы, суть только свидетели великой Истины – Богочеловека Христа, которого они немолчно проповедуют, – Они суть «всезлатыя уста Бога Слова».

Апостольское преемство и наследие имеет полностью Богочеловеческую природу. Что святые Апостолы передают и заповедуют хранить своим наследникам? – Самого Господа Иисуса Христа, единственную Главу Церкви со всеми Его непреходящими богатствами. Если это не передается, то апостольское наследие перестает быть апостольским, и нет больше ни Апостольского Предания, ни Апостольской иерархии, ни Апостольской Церкви.

Священное Предание – это Евангелие Господа Иисуса Христа, а также и Сам Господь Иисус Христос, Который силой Духа Святого входит и живет во всякой верующей душе и во всей Церкви. Все, что Христово, силой Духа Святого становится нашим человеческим, и это только в Церкви. Дух Святой – душа Церкви – каждого верующего, как клеточку, встраивает в тело Церкви, делает его со-причастником Богочеловека (Еф. 5, б). И в действительности, Дух Святой благодатью преображает и являет нам в нем живое Богоподобие каждого верующего. Ибо что такое жизнь в Церкви? Не что иное, как благодатное обожение каждого верующего через его личные евангельские добродетели, через введение в Церковь – Христа и становление частью Церкви – Христа. Вся жизнь христианина – это постоянный Духов День, ибо Дух Святой через святые таинства и святые добродетели передает Христа Спасителя каждому верующему, делает Его нашим живым преданием, нашей живой жизнью. «Христос – жизнь наша» (Кол. 3, 4), а этим и все Христово вечно становится нашим: и Его Истина, и Его Правда, и Его Любовь, и Его Жизнь, и вся Его Божественная Ипостась. 

Святое Предание – это Сам Богочеловек Господь Иисус Христос со всеми богатствами Своей Божественной Ипостаси, а через Него и ради Него – и всей Святой Троицы. Это наиболее полно выражено в святой Евхаристии, в которой нас ради и нашего ради спасения осуществляется и повторяется все Богочеловеческое домостроительство спасения. Здесь Сам Богочеловек со всеми Своими чудесными дарами – здесь, да и во всей молитвенной, богослужебной жизни Церкви, и над всем этим, – простирается человеколюбивое благовестие: « Я с вами во все дни до окончания века» (Мф. 28, 20) – весь в апостольстве и через апостольство со всеми верными до скончания века. – В этом всецело Святое Предание Апостольской Православной Церкви: жизнь во Христе – жизнь во Святой Троице, становление частью Христа и Святой Троицы (ср. Мф. 28, 19-20).

Исключительно важно следующее: в Православной Церкви Священное Предание, всегда живое и животворящее, составляют святая Литургия, другие святые Богослужения, святые таинства и святые добродетели, вся Вечная Истина и вечная Правда, вся Любовь, вся вечная жизнь, весь Богочеловек Господь Иисус Христос, вся Святая Троица, вся Богочеловеческая жизнь Церкви во всей своей Богочеловеческой полноте, с Пресвятой Богородицей и со всеми святыми. 

Личность Богочеловека Господа Иисуса Христа, преображенная в Церковь и в молитвенное, богослужебное безбрежное море благодати, вся присутствует в Евхаристии и вся в Церкви – вот Предание. Эту истину благовествуют и исповедуют святые отцы и святые Вселенские Соборы. Молитвою и благочестием охраняется Святое Предание от всякого человеческого демонизма и диавольского гуманизма, и в нем – весь Господь – Иисус Христос, который и есть вечное Священное Предание Церкви. «Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» (1 Тим, 3,16), – явился как Человек, как Богочеловек, как Церковь, и Своим человеколюбивым подвигом спасения и преображения человека возвеличил и вознес человеческое существо выше Херувимов и Серафимов. 

Источник