(RSS)
10 августа 2013 | 16:36
Сергей Пчелинцев работал водителем у экс-главы Росмолодежи Василия Якеменко, а на квартиру заработал, помогая в организации лагерей на Селигере, объявил на своей странице в Facebook корреспондент "Дождя" Иван Голунов
«Архитектор церковной перестройки», председатель Совета по делам религий при Совете министров СССР в 1984–1989 годах Константин ХАРЧЕВ рассказал в интервью обозревателю «НГР» Владиславу МАЛЬЦЕВУ, как четверть века назад было придумано и организовано то, что сейчас принято называть не иначе как «вторым крещением Руси», а также чем события 1988 года не похожи на торжества, происходившие в Москве, Киеве и Минске в июле с.г.
– Константин Михайлович, кому принадлежала инициатива проведения в атеистическом государстве празднования тысячелетия принятия христианства Русью?
– В начале 1982 года Патриарх Пимен (Извеков) и Священный Синод Русской Православной Церкви официально обратились к руководству страны, прося о разрешении отпраздновать тысячелетний юбилей создания Русской Православной Церкви – как сугубо церковный праздник, не выходящий за пределы храмов. Было получено соответствующее разрешение ЦК КПСС. Через год с лишним, в мае 1983 года, ЦК передало для проведения этого празднования Церкви Данилов монастырь, и был начат его ремонт. Государство предоставило для этого все – от стройматериалов до золота для куполов, «выдернув» для этого ресурсы из планового хозяйства, и государственные же архитектурные бюро делали планировку монастыря, а строительные компании – воплощали это в жизнь. Оплачено все это было – правда, по минимальным, оптовым государственным ценам – самой Церковью, имевшей тогда в государственных банках свои счета.
Чем было вызвано решение ЦК? Начало 80-х годов было временем сильнейшего обострения в холодной войне, когда руководство СССР реально ожидало ядерного удара со стороны Запада. К этому противостоянию примешивался и религиозный аспект. В марте 1983 года президент Рейган, выступая на Национальной конвенции евангелистов, объявил СССР «империей зла», угрожающей религии во всем мире. Надо было показать, что и у нас тоже христианские корни, тоже верят в Бога. В целом Русская Православная Церковь могла сделать как никто другой многое для того, чтобы изменить отношение широких масс населения на Западе к СССР, используя свой моральный авторитет.
Скажу больше. С момента своего возрождения в 1943 году Русская Православная Церковь оказывала активную помощь Советскому государству на международной арене. Особенно это усилилось с середины 60-х годов. Если посмотреть публикации тех лет в «Журнале Московской Патриархии», увидим, что упор в публичной деятельности Русской Православной Церкви приходился на внешнеполитическую. Советское государство ее субсидировало, передавая каждый год Церкви через Совет религий около двух миллионов долларов на зарубежные поездки иерархов, содержание ее представительств за рубежом и т.д. Не случайно, когда в 1984 году встал вопрос о поиске нового председателя Совета по делам религий, одним из основных требований к кандидату было – об этом мне сказал секретарь ЦК КПСС Михаил Зимянин, когда вызвал, чтобы сообщить, что я сочтен подходящим для этой работы, – чтобы тот «обязательно имел опыт внешнеполитической работы, желательно в ранге дипломата». Я никогда не работал ранее с Церковью, но имел давний опыт партийной идеологической работы, потом, с 1980 года, был послом в Гайане и вот в итоге неожиданно для себя в ноябре 1984 года возглавил Совет по делам религий.
– Как получилось, что формат празднований изменился с узкоцерковного на общегосударственный?
– Эта идея возникла в Совете по делам религии в 1986 году, подал ее я. СССР к тому времени нужна была помощь Запада, так как у страны возникли проблемы с экономикой (как вспоминает тогдашний глава Совмина Николай Рыжков, «в 1986 году на мировом рынке произошло резкое снижение цен на нефть и газ, а ведь у нас чуть ли не весь экспорт строился на продаже энергоносителей». – «НГР»), начали все больше и больше брать за рубежом деньги в долг. У руководства государства сформировалось мнение, что с точки зрения внешнеполитических задач и укрепления позиций КПСС внутри государства надо изменять политику в отношении Церкви. Идеология борьбы с религией себя к этому времени уже изжила, хотя наши действия, разумеется, встречали яростное сопротивление со стороны сотрудников отдела пропаганды ЦК КПСС и всей многомиллионной армии тех, кто тогда кормился от атеистической пропаганды. В итоге им удалось в 1989 году добиться моего снятия с поста председателя Совета по делам религий, хотя формально это произошло из-за письма в ЦК от членов Священного Синода, в котором меня обвиняли во всех возможных прегрешениях.
Важно понимать, что празднование 1000-летия Крещения Руси было задумано нами не как праздник Русской Православной Церкви. Мы хотели показать всем и вне, и внутри нашей страны перезагрузку отношений советского государства и Церкви. Воспользовавшись данным юбилеем, поскольку уже было решение ЦК о проведении торжеств в эти дни, мы придали ему другой смысл – провели общенародный праздник для всех верующих, не только православных!
После празднования 1000-летия Крещения Руси мы открыли не только 2000 православных храмов, мы открывали и униатские храмы, и баптистские, и синагоги по всему Союзу... Это был, если искать аналоги в истории, наш Миланский эдикт, который вопреки распространенным заблуждениям не делал христианство государственной религией, а разрешал свободно исповедовать его и все иные религии в Римской империи. Не надо забывать, что вслед за празднованием 1000-летия Крещения Руси был принят Закон «О свободе вероисповеданий».
Реализовать удалось не все предложенное нами. При разработке в 1987–1988 годах подробного расписания торжеств я предложил ЦК – и Совет по делам религий поддержал меня – отметить юбилей прежде всего грандиозным крестным ходом по Москве, начав его от Успенского собора Кремля. В этом мы отталкивались от опыта празднования 900-летия Крещения Руси в царской России, документы о проведении которого мы перед этим внимательно изучили. ЦК выступил резко против, и, как это ни странно, Священный Синод тоже. Церковь ухватилась за другой вариант – торжественное заседание в Большом театре, в котором затем прошел праздничный концерт.
 |
| В СССР Патриархия внимательно прислушивалась к Совету по делам религий. Фото из архива Константина Харчева |
Когда сегодня говорят, что именно Русская Православная Церковь провела празднование 1000-летия Крещения Руси, это не так. Все, начиная с составления планов и заканчивая их практической реализацией, проводили Совет по делам религий совместно с КГБ, курировавшим Московский Патриархат с момента его воссоздания в 1943 году, ЦК КПСС, Министерством культуры и другими профильными ведомствами. Более того, скажу прямо, Церковь в то время была и не в состоянии сама провести такой грандиозный праздник, у нее не было тогда для этого сил. Она, как верно говорит в фильме «Второе Крещение Руси» Владимир Путин, «в организационно-духовном смысле была в тяжелом положении», «в очень плачевном состоянии». Но, хотя все делали наши сотрудники, нам все время приходилось создавать впечатление, что это делает сама Церковь.
– Оправдались ли ожидания государства и Церкви от празднования юбилея?
– Безусловно! Все увидели, что партия изменила политику в отношении религии, и не только Русской Православной Церкви. После этого началось и массовое открытие храмов, чему уже не препятствовали секретари обкомов. В свою очередь, что получило от этого государство? Люди поверили Горбачеву, что на самом деле происходит перестройка общества. Ведь в экономике-то особых успехов не было. Был и колоссальный резонанс за границей, мы избавились от жупела «империи зла».
– Вы и сейчас продолжаете внимательно следить за религиозной тематикой и событиями через СМИ. Чем, по вашему мнению, отличается прошедшее в 1988 году празднование 1000-летия Крещения Руси от торжеств, посвященных сейчас 1025-летию того же события?
– 1000-летие Крещения Руси было действительно народным праздником и в Москве, Киеве и Минске, где тогда тоже проходили основные празднования, и по городам и весям всей страны. Народ перестал бояться и массово пошел в храмы. Сейчас же имел место праздник самой Церкви, точнее – даже ее руководства и руководства государства. Присутствие последних – также то, чем отличались торжества 2013 года от торжеств 1988 года. Праздником сегодня прежде всего создавался пиар для власти. Мы увидели элитный праздник, на который в Киеве ограничили вход для простых людей.
Вот еще какой важный момент... Массово пришедшие в храмы после 1988 года, в девяностые годы, люди сейчас видят, что реальная Церковь не похожа на тот идеальный образ, по которому они когда-то себе ее представляли со стороны.
Еще в начале XVI века в Русской Православной Церкви обозначился конфликт нестяжателей и иосифлян. И сегодня вновь оказались проигравшими нестяжатели. Когда Церковь начала об этом официально говорить? Когда глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества Московского Патриархата протоиерей Всеволод Чаплин заявил, что ее иерархам нужно иметь «и резиденции, не уступавшие или немного уступавшие царским и княжеским, и соответствующие колесницы», то есть лимузины, то это многих оттолкнуло. Как и наплыв в Церковь молодых священников, многие из которых озабочены только деньгами.
– Об этом же десять лет назад писал в одной из статей известный советский историк Аполлон Кузьмин, вспоминая, как он «с руководством Института атеизма в середине 80-х годов ратовал перед ЦК за изменение отношения к христианству... принимая социальные аспекты идеологии Евангелия». И он ужасался, во что в итоге превратилась освобожденная в том числе их стараниями Церковь.
– Правильно! Посмотрите, что делает Католическая Церковь. Новый Папа Франциск поднял сейчас вопрос, каким должен быть истинный пастырь – доступным, простым в быту, думающим не о богатстве, а о душе, поддерживающим бедных. Прибыв в Бразилию, он заявил, что поддерживает тамошних обездоленных, вышедших на уличные протесты против власть имущих. Оказавшись в кризисе из-за обвинений в педофилии и коррупции, Католическая Церковь выбрала Папу, который сможет поднять ее авторитет и вернуть ей паству. Придет время, и, наверное, у нас будет так же. И, видимо, не случайно Александр Лукашенко как раз во время проведения празднования 1025-летия Крещения Руси заявил о необходимости реформы Православной Церкви.
На мой взгляд и как председателя Совета по делам религий при Совете министров СССР в прошлом, и как профессора Российской академии правосудия ныне, нам не надо влезать в дела религиозных организаций – они сами разберутся, что и как им там делать. Но стоило было бы задуматься о реформе отношений государства и Церкви. Государство должно создать условия для того, чтобы религиозные организации могли реализовать главную свою цель – духовно развить человека.Действующий «Закон о свободе совести», на мой взгляд, уже устарел – он принимался в условиях, когда преимущественно еще в атеистической стране нужно было поддержать религиозные организации. Но сегодня он, уже в преамбуле подчеркивающий статус определенных религий как «составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России», стал орудием в руках государства для борьбы с представителями других, так называемых нетрадиционных религиозных организаций. Или вызвавшая немало конфликтов проверка мусульманских или индуистских религиозных книг на экстремизм. Я думаю, можно было бы перейти к прямому действию Конституции, статья 27 которой гарантирует всем гражданам нашей страны «свободу... исповедовать любую религию». За соблюдением этого мог бы следить какой-то специальный орган при Государственной Думе или Конституционном суде. И в том числе за соблюдением статьи 14 Конституции об отделении религии от государства, тогда как сейчас очевидно, что государство сращивается с Русской Православной Церковью.
Официальное заявление Синодального информационного отдела Русской Православной Церкви в связи с убийством протоиерея Павла АдельгеймаСовершено страшное злодеяние — убийство священника Русской Православной Церкви.
Это не первая жертва среди священнослужителей, которые в последнее время все чаще становятся объектом нападений. Ведомыми злой силой можно назвать людей, поднимающих руку на пастырей, которые принимают и утешают страждущего. Брань против Христа и Церкви, разнузданное следование постыдным страстям неотвратимо выливаются в ненависть и злобу в отношении служителей престола Божия.
Сейчас многие пытаются обсуждать общественную и гражданскую позицию покойного. К сожалению, эти пересуды отодвигают на второй план сам факт ужасной смерти священника, используют ее как повод для обоснования личных взглядов на церковную жизнь. Такое отношение говорит о нравственном повреждении части общества, где убийства священнослужителей, и не только православных, стали частым явлением.
Каким бы ни было справедливое наказание убийц священнослужителей, оно не может стать альтернативой насущной необходимости преображения общества на началах нравственности, уважения к святыне, любви к ближним и дальним. Только общими усилиями можно защититься от хаоса и произвола, провозвестниками которого являются убийства пастырей.
Служение ректора Ленинградской духовной академии архиепископа Выборгского Кирилла (Гундяева). Справа — его иподьякон Георгий Кочетков. 1982 г.
...Он (Кочетков) отчасти был причиной того, что меня вышибли из Ленинграда. Юра Кочетков с моего благословения и с моего согласия, при моей некоторой помощи создавал катехизические кружки в Ленинграде. Он вызывал этим ярость местных властей. И я держал, прикрывал. его и отца Серафима Семкина, такой был тоже трудяга на этой же почве, сколько мог. Он был моим иподьяконом. Но вот однажды я уехал в Финляндию, и в это время произошел разгром одной из их встреч с баптистами. Я приезжаю - и митрополит Антоний Мельников мне заявляет, что он своей резолюцией исключил Кочеткова. И тогда я вступил в некоторый конфликт с митрополитом и с уполномоченным, который тоже был причастен к этому делу...
"Мы с отцом Александром Менем чаще говорили по телефону. История вот с чего началась. Мой отец никогда не был лично знаком с о. Александром, но очень его уважал. Мой отец был священник. Но у него судьба особенная. Он был главным инженером на военном заводе, а принял сан в 1947 году. Он был репрессирован.
Но наиболее интересная судьба была у моего деда. Он был первым соловчанином, а вышел из тюрьмы после смерти Сталина, то есть провел в тюрьме больше тридцати лет. И, конечно, дед очень повлиял на формирование всей нашей семьи. Это был особенный человек.
Так вот, отец говорил мне об о. Александре Мене, когда я был еще студентом семинарии: что есть такой священник, способный, но к сожалению ему не дают возможности печататься.. и так далее.
А потом уже, будучи ректором Духовной Академии, я разговаривал с владыкой архиепископом Мелитоном, своим предшественником по академии, такой старец, который почитал очень отца Александра и подарил мне фотографию отца Александра - в молодом его возрасте.
Вокруг отца Александра было много молодежи. И один из этих молодых людей был через своих родителей знаком с моими родителями. Он ленинградец сам, пианист, сейчас, наверное, уже заграницей - он очень талантливый человек, лауреат конкурсов. И он помогал отцу Александру в чем-то, когда тот писал свою книгу "Истоки религии". Через него установился контакт с отцом Александром.
И когда я стал ректором Духовной Академии, то наше сотрудничество выражалось вот в чём. Отец Александр нуждался в переводной литературе. Он занимался экзегезой - и меня очень этот вопрос интересов, потому что я считал, что без научной экзегетики мы не может говорить о развитии богословия, потому что мы автоматически впадаем в схоластику. Мы должны начать обновления нашей богословской мысли в духовной школе через развитие библейского богословия.
Но само понятие библейского богословия почти отсутствовало в наших школах, и поэтому я занимался переводами книг по библейскому богословию и всё, что я переводил - не я лично, а у меня был целый штат переводчиков (кстати, если говорить об одной положительной роли Церкви в то время, то она помогала так называемым диссидентам физически существовать; они работали внештатно, нельзя было их оформлять, потому что если бы фамилии их где-нибудь прошли - например, Горичевой, то был бы невероятный скандал). В частности, замечательную работу сделала знаменитая женщина, доктор физико-математических наук Елена Ивановна Казмирчак-Полонская. Это очень известный астроном, потом она приняла постриг, сейчас она еще жива, совершенно ослепла, она создала в Ленинграде замечательный неофициальный богословский кружок. И вот она переводила прекрасную книгу: "Итоги богословия XX века". А помогал ей Сережа Сажин, теперь он в Кембридже или где-то еще, он специалист по космической физике. Один экземпляров всех переводов я посылал отцу Александру, потому что дело это дорогостоящее, и самому ему делать было бы и невозможно, и ненужно. И у нас установились очень добрые отношения.
Когда меня изгнали из Ленинграда в 1984 году в Смоленск - трудное было время, сделано было все, чтобы показать, что я в ссылку направлен. Я приехал в Смоленск в январе 1985 года, а решение было в декабре, в день десятилетия моего ректорства - думаю, специально. Я приехал в невероятный, больше 30 градусов, мороз, пошел в дом, где мне предназначалось жить, и обнаружил, что дом занят. Архиерей, который был до меня, оставил свои вещи, причем он их оставил так, что было впечатление, будто человек вышел на пять минут. Разбросанные ботинки, носки... И я понял, что это знак того, что я не должен жить в этом доме. Я же не могу войти в дом человека, где не заперто все, открыто, разбросаны личные вещи, не постелена кровать... И я поселился в сарае - в прямом смысле слова, в сарайчике без канализации, без водопровода, с огромными крысами. Я просыпался оттого, что по моей кровати бегали крысы.
И это все было, конечно, стратегией, чтобы показать мне: "Вот теперь твое место, и ты теперь с этим должен смириться. Ты забудь, что ты был ректором, куда-то заграницу ездил. Вот твое место". И вот в этот момент от меня многие шарахнулись. Не хочу называть имена, но даже люди, которых я мог считать хорошими знакомыми, которые всегда считались моими единомышленниками (слова друг я вообще стараюсь не употрелять).
А вот отец Александр был в числе тех немногих, кто не просто не побоялся проявить какое-то сочувствие, но даже написал мне письмо. И я почувствовал поддержку, благодаря этому письму. А потом, через некоторое время, когда забрезжила перестройка, хотя по настоящему её не было, у Церкви появилась возможность издавать книги. Совет по делам религий заявил в преддверии тысячелетия, что можно писать, что хотим. И вот тогда Синод поручил мне написать книгу о вере для современного человека. Такой катехизис. Я обсуждал этот вопрос с митрополитом Ювеналием, и он сказал мне: "Ты знаешь что, было бы очень неплохо, если бы вы вместе с отцом Александром взялись за это дело". И мы с ним созвонились.
Он мне позвонил после разговора с митрополитом Ювеналием. И говорит: "Владыка, я готов". Я говорю: "С радостью, отец Александр, я думаю, это будет хороший тандем, потому что у нас с вами, кажется, богословские взгляды общие". И мы с ним договорились. И каждый должен был представить свой план. И он мне прислал свой план, причем не всей книги, а первого раздела - "Учение о Боге", где он говорил о том, что неправильно в катехизисах все начинается с Троицы, что для современного человека говорить о Боге, начиная с Троицы, очень тяжело, он не может понять, что это значит. Мы его сразу оттолкнем, а нужно дать целостное восприятие Бога как Творца, а потом уже говорить о Троице и далее.
Я согласен в этим, потому что в апологетическом плане начинать знакомить человека с христианством с учения о Троице, укорененном в определенном културно-историческом и философском контексте, связанном с платонизмом - слишком много. И тут мы были с ним согласны.
Я начал кое-что писать. У меня уже было довольно много материала, так как, находясь в Академии, я проводил по средам катехизические беседы с молодежью в храме. И провел три цикла таких бесед. Все это было записано на магнитофон и отпечатано на машинке. Эти беседы мне были очень близки, потому что, обращаясь к народу, я нередко отклонялся от заранее приготовленных тезисов. Я смотрел на людей, на выражение их лиц и понимал, что говорить надо другое. И вот важность этих записей для меня была в том, что они были результатом как бы синэргии пастыря и паствы. Это было как бы совместное творчество. И я сказал отцу Александру: "Я пойду вот по какому пути. Времени у нас немного. Я переработаю все эти беседы, постараюсь их снабдить каким-то аппаратом, и отправлю их вам, а вы пришлите мне то, что вы написали. И мы посмотрим, как это можно совместить". Потом, к сожалению, в 1987 году мне Синод поручил написать Устав об управлении Русской Православной Церковью, поручил незадолго до празднования тысячелетия. И я все лето 1988 года занимался этой работой, и эта книга отошла в сторону. А после тысячелетия крещения Руси еще какие-то пошли срочные обязательства от Синода, а в 1989 году неожиданное назначение на этот пост. И все, конечно, прекратилось, и мы не закончили с ним эту работу.
Мы говорили с отцом Александром о его переезде в Ленинград. Он хотел защищаться у нас. Но он как-то пессимистически немного смотрел на эту перспективу. Я ему предлагал в Ленинград переехать и Аверинцеву. Но Аверинцев, кстати, был как раз очень близок, его только останавливали бытовые проблемы, семья, квартира, институт. Но у нас ведь была - в богословском плане - группа единомышленников.
- А Кочетков?
Он отчасти был причиной того, что меня вышибли из Ленинграда. Юра Кочетков с моего благословения и с моего согласия, при моей некоторой помощи создавал катехизические кружки в Ленинграде. Он вызывал этим ярость местных властей. И я держал, прикрывал. его и отца Серафима Семкина, такой был тоже трудяга на этой же почве, сколько мог. Он был моим иподьяконом. Но вот однажды я уехал в Финляндию, и в это время произошел разгром одной из их встреч с баптистами. Я приезжаю - и митрополит Антоний мне заявляет, что он своей резолюцией исключил Кочеткова. И тогда я вступил в некоторый конфликт с митрополитом и с уполномоченным, который тоже был причастен к этому делу, и это была одна из гирек, брошенных на весы судьбы...
- Немного о себе.
- Дед оказал на меня очень сильное влияние, он создавал атмосферу в нашей семье. Он был механиком железной дороги, и при этом - одним из самых борцов с обновленчеством в Нижегородской епархии. Возглавлял ее тогда митрополит Сергий /Страгородский/. И вот когда я в молодости очень резко критиковал митрополита Сергия - а я относился к числу "не-сергианцев" - он мне всегда затыкал рот и говорил: "Ты голос на него не поднимай". Дед находился в тайном контакте с митрополитом, потому что открыто приезжать было в то время невозможно. И использовал его инструкции.
И довольно скоро вместе со своим двоюродным братом они подавили обновленчество в Нижегородской области. Они создали свечной завод, и к ним потекли старосты. Дед обладал удивительной способностью убеждать людей. И, продавая свечи, он вел соответствующую "обработку". Ну, а уж если не помогало, - свечей не давал. И довольно быстро обновленчество было подавлено, но также быстро на этот свечной завод вышли компетентные органы. И дед в 1922 году был посажен. Он был первым соловчанином. Он был участником соловецкого собора. Он знал всех владык, которые сидели в Соловках. В конце 1920-х годов его выпустили, и он боролся против закрытия храмов в Нижегородской епархии. И до 1934 года в городе Лукоянове, где он жил, сохранялся женский монастырь! Спасая этот монастырь, дед ездил в Москву, встречался с Калининым, и после одной из таких встреч с Калининым, на улице был арестован. И, пробыв на свободе всего пять лет, он снова был отправлен в лагерь и пробыл там до конца сталинского времени, вернулся из лагеря совершенно несломленным человеком, был рукоположен в дьяконы, потом в священники, и до девяноста лет служил в деревне на Урале. А к митр. Сергию он относился прекрасно! Полностью верил в его порядочность, как человек, который бок о бок с ним трудился. Заявление Сергия 1930 года, бывшее ложью, дед, думаю, воспринимал - хотя мы об этом никогда не говорили - как одна из возможностей, хороших или плохих - оградить Церковь от очередного удара. Это была плата за существование Церкви. Ситуация была сатанинская, без выбора, ибо нельзя назвать выбором альтернативу "быть иль не быть". Была возможность уйти в катакомбы, но ведь скажем прямо - катакомб не было. Общество было как на рентгене.
Дед был мужественный человек. Я приехал к нему незадолго до его смерти. Он уже ослеп, лежал в тяжелом состоянии. Единственное, что он мне говорил: "Не имей страха. Помни, что ничего не нужно бояться. Нету такой силы, которой должен бояться человек". И вот я на опыте уже своей, архиерейской жизни убежден, что действительно: нет ничего, чего бы стоило бояться. Бояться нужно только Бога, особенно <когда> вступил на путь служения Церкви. Тогда все вторично, а первично призвание и воля Божия, которую ты воспринимаешь своей жизнью.
И отец тоже, конечно, сидел в 1930-е годы. Он кончил в Петрограде Богословский институт - не закончил его. Этот институт был организован Николаем Чуковым (впоследствии митрополит Григорий), настоятелем Казанского собора. В нем работали лучшие профессора Петербургской духовной академии и Петербургского университета, которых из университета выгнали. Затем этот институт был преобразован в Высшие богословские курсы, а затем он был закрыт в связи с деятельностью обновленцев и в связи с террором.
Отец мой не закончил одного курса, хотел поступать в медицинский, но его не приняли и он попал в армию. А после армии закончил техникум и стал инженером. Работал на военном заводе в Ленинграде и в 1947 году принял сан. Причем когда он пришел к митрополиту Григорию, своему бывшему ректору, тот ему сказал: "Я не могу вас рукоположить, потому что невозможно в Ленинграде инженера поставить священником" (власти были бы против - идеологический скандал). "Освободился приход Петрова Горка, самый отдаленный приход Ленинградской области - там убили священника - если хотите сменить Ленинград на Петрову горку, тогда пожалуйста."
Отец согласился, его рукоположили и, вместо того, чтобы направить на Петрову Горку, направили на Смоленское кладбище, где была часовня блаженной Ксении и рядом был тот самый завод, на котором отец работал. Так что в обеденный перерыв рабочие часто маршем шли смотреть на своего главного инженера, который уже был в рясе. А в 1930-х годах отец был репрессирован, находился в лагере. И поэтому в моей семье не было никаких иллюзий по поводу положения Церкви в нашем обществе, отношения государства к обществу.
Очень большую роль в моем формировании сыграл и владыка митрополит Никодим. Может быть, если бы не встреча с ним, я был бы одним из классических диссидентов. Но митр. Никодим, полностью разделяя убеждения, которые были и в моей семье, сказал мне: "Церковь должна искать пути своего физического существования. Она должна учитывать ту историческую реальность, в которой она находится. Необходимо иметь определенный диалог с окружающим миром, включая и диалог с властью. И в этом диалоге побеждает тот, кто сильнее, кто внутренне, духовно сильнее, кто лучше подготовлен и у кого убеждения крепче."
И, кроме того, я, поступив в семинарию и оказавшись в его окружении, видел, как этот человек работал по 14 часов, какое огромное место в жизни его занимала молитва, как он удивительно составлял чинопоследование богослужений, и благодаря опыту работы с ним первоначальное негативное к нему отношение как к человеку, поставленному властями - а именно так мы отнеслись все к нему, когда его назначили в Лениград - сменилось убежденностью в том, что это человек глубочайше преданный Церкви. Но митр. Никодим находился в невероятно трудном положении, на острие ножа, на линии фронта, отделявшего Церковь от окружавшей враждебности.
- А ведь про него иногда говорили "полковник госбезопасности".
- А иногда говорили "генерал".
- Сейчас все эти обвинения идут по новому кругу. Лесков называл это "жандармской дрессурой", когда людей стравливают подозрениями друг друга в стукачестве. Ведь митр. Никодим был как бы мифологической фигурой - вот кто виновен в сотрудничестве с КГБ, а мы все нет, на него, словно на козла отпущения сваливали всю вину, отпуская ее с себя. Сейчас вместо его имени называют имена живых людей, в том числе и Вас.
- Я считаю, что на эти обвинения невозможно реагировать. Как можно реагировать на следующие слова: "Вы - вор". "Вы - торгуете наркотиками". "Вы пьете по утрам коньяк". Ваша реакция, реакция здорового, нормального человека? - Нет! Ну конечно - нет! Но как вы можете это доказать? Доказать это невозможно. На эти обвинения невозможно дать ответ.
Но я и о другом хочу сказать. Отец Георгий Эдельштейн, обвинивший меня в сотрудничестве с КГБ, одновременно рассказал о том, как ему приходилось встречаться с сотрудниками КГБ. И из контекста статьи следует, что он при этом занимал благородную позицию, что он встречался не для того, чтобы причинить кому-то вред, а чтобы поводить за нос и в конце концов, видимо, помочь кому-то. Для чего еще? Не просто ради какого-то любопытства? То есть, он как бы противопоставляет себя, положительного героя в этих контактах с государством - каким-то другим людям. Вот он говорит, что от председателя до вахтера все в Отделе внешних церковных сношений сотрудничали с КГБ - так вот мы плохие, а он сотрудничал - и хороший. Я откровенно скажу, что глубоко убежден: 99% населения страны так или иначе с какими-то представителями КГБ встречались, потому что КГБ отслеживал весь общественный процесс.
Я хочу подчеркнуть древний библейский принцип различения духов: "По делам их узнаете их". Кто что сделал, кто какой след оставил в истории Церкви.
Вот какой след оставил в истории Церкви митр. Никодим? Труднейшие шестидесятые годы, начало их - хрущевское гонение. Вроде бы оттепель, демократизации, а одновременно разгул административного гонения на Церковь. Я был сыном священника и помню, какой это был кошмар. Травля в газетах - я учился в седьмом классе школе, обо мне газеты писали на первой странице: "Что делать с этим мальчиком, он на пятерки учится, а в церковь ходит?!". Меня вызывали на педсоветы и заявляли, что, если я не вступлю в комсомол, то меня исключат из школы и у меня не будет никакой перспективы - а я не был ни пионером, ни комсомольцем. Это был надрыв души человеческой.
И вот митр. Никодим приехал к нам в Ленинград. Все мы считали, что приехал какой-то агент, ставленник властей. Митрополит в 32 года! Толстый, невысокого роста, сверхэнергичный, отталкивающий от себя людей. Я тогда учился в школе. Через два-три дня после назначения Никодима пришел и отец и сказал: "Вот мы его критикуем, а вы знаете, что он сделал для начала? Отменил цензуру на проповеди!". Каждый священник не имел права произнести проповедь в Ленинградской епархии, не представив текст проповеди в двух экземплярах - благочинному и уполномоченному. Мой отец был довольно известным проповедником в Ленинграде, но никогда не писал проповедей. Он выходил на проповедь в конце службы и никогда не говорил традиционного "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа...", а всегда говорил: "Дорогие братья и сестры, приветствую вас с праздником". И когда его в конце концов уполномченный вызвал и сказал: "Какое вы имеете право проповедывать без представления текста?" Отец ответил: "Я не проповедывал, я приветствовал людей". И первое, что сделал митр. Никодим - отменил цензуру на проповеди.
Второе, что он сделал. Был уже решен вопрос о закрытии ленинградской духовной школы. Уже запретили принимать абитуриентов. Как потом мне митр. Никодим говорил, ему предлагали две возможности: либо стать Крутицким и Коломенским митрополитом, либо Ленинградским и Ладожским. Он ближе был по духу к Москве, потому что он сам из Ярославля, и кроме того традиционно - после митр. Николая /Ярушевича/ - Крутицкий митрополит имел какое-то психологическое первенство перед другими. Но митр. Никодим согласился на назначение в Ленинград с единственной целью - чтобы предотвратить закрытие своей alma mater. И действительно, Академию не закрывают. Как он ее спасает? Создает факультет афро-азиатских студентов. Сейчас это вызывает смех, я вижу. Но тогда это был удивительный ход. Свободолюбивая Африка освобождается от колониального ига. Ей нужно избрать путь развития. Все пропагандисты были направлены на то, чтобы научить Африку, как ей нужно жить. А тут митрополит приглашает из Африки и из Азии студентов для обучения богословию. Согласие властей последовало немедленно. На этом "факультете" обучалось всего пять-шесть человек, из-за них духовная академия не была закрыта.
Точно также действовал патриарх наш - тогда епископ - Алексий, спасая тогда же от закрытия Пюхтицкий монастырь. Будучи заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений, он начал направлять туда иностранные делегации.
И третье. Что в то время происходит? Зажим внутри - и в этот же момент вступление Русской Православной Церкви во Всемирный совет церквей. Какой был расчет у правительства? Нужно давить здесь, но заставить попов там говорить, что все в порядке, для того, чтобы обезопасить себя от западной критики. Именно поэтому, видимо, дается согласие правительства на вступление во Всемирный Совет Церквей.
Я не исключаю вероятности, что правительственные чиновники даже подталкивали Церковь на такой поступок, но ведь наверняка до этого были поездки наших церковных деятелей во Всемирный совет церквей. Ездил отец Виталий Боровой, ездил митрополит Николай, ездил митрополит Никодим. И я думаю, что курс правительства на участие Русской Церкви во ВСЦ уже был сформирован под влиянием этих поездок. Митрополит Никодим был глубоко убежден, что Русской Церкви нужно выйти из изоляции, нужно привлечь к ней внимание. И это произошло! За два-три года Русская Церковь получила огромную поддержку всего мира, она стала известной в мире. И я думаю, что здесь правительство просчиталось. К 1968 году стало совершенно ясно, что Русская Церковь обрела свое место в международном экуменическом движении. Сейчас наши консерваторы говорят: "Нужно порвать все экуменические связи". Но ведь в те трудные годы именно эти экуменические связи спасли от полного разгрома нашу Церковь. Потому что Хрущев не мог пойти на разгром, не потеряв перед внешним миром своего лица как демократа.
- Но все же этот довод напоминает пословицу "Не плюй в колодец...".
- Вы совершенно правы, но я отвечаю на том уровне, на каком идут нападки. Ведь на нас нападают люди, которым безразлична содержательная сторона дела, они мыслят утилитарно. Нас спрашивают: "Ну какая же польза?". В последующие годы, участвуя во Всемирной совете церквей, мы - в том числе и я лично - настаивали, возвращаясь из поездок за рубеж - настаивали в Совете по делам религий, куда я приеходил и с чиновниками которого я беседовал, - а ведь в этом сегодня можно меня и обвинить - говорил о постоянной озабоченности Всемирного совета церквей правами человека. И говорил о том, что невозможно этот вопрос решить косметическими методами. В Найроби, на сессии ВСЦ, разразился целый скандал. В газете "Таргет" было опубликовано письмо отца Глеба Якунина, смысл которого сводился к тому, приехавшие на сессию от Русской Церкви не очень-то и представляют ее. Это было ярко выраженное недоверие к делегации. И делегация, поэтому, реагировала на это очень отрицательно. Для нас неприемлемость якунинского письма была не в том, что он говорил о положении в Советском Союзе, потому что я всегда был глубоко убежден, что деятельность таких людей как отец Глеб Якунин была очень важна в то время. И совсем эта деятельность не должна была входить в конфронтацию с деятельностью церковной иерархии. Каждый шел своим путем, но цель была одна: помочь Церкви выстоять и выжить. И поэтому в Найроби не было конфронтации с позицией отца Глеба Якунина, то есть с тем, что он говорил о ситуации в Советском Союзе. Была конфронтация в другом: что его письма как бы дезавуировало делегацию, что, мол, мы - не те люди, что мы не представляем якобы интересов Русской Православной Церкви. Вот это действительно не соответствовало истине, и против этого многие члены делегации выступали. Но никто из них не опровергал того, что Якунин пишет о ситуации в Советском Союзе.
- Каковы принципы деятельности Отдела внешних церковных сношений? Что такое "внешние связи" для Церкви - сношения с другими церквами или с государствами?
- Границы Церкви и границы государства не совпадают. Поэтому неправильно считать, что внешние связи Церкви - это заграничные связи. На нашем отделе - связи, скажем, со старообрядцами, с христианской демократической партией, или с профсоюзами, или с творческими союзами, - то есть со всем тем, что внешне по отношению к Церкви, но с чем Церковь должна иметь диалог.
- А случайно или в силу по идее к Вашему отделу подсоединен отдел катехизации?
- Когда в 1990 году мы в Синоде почувстоввали, что появляются новые возможности для организации катехизаторской работы, благотворительности, то в апреле Синод издал очень хорошее заявление. Оно было очень широко распространено радиостанцией "Свобода", но у нас оно как-то не нашло особого отражения в прессе, может быть, потому что тогда еще не очень писали о церковных проблемах. Это было очень ясное заявление о необходимости обновления внутри Церкви и изменения всего курса. И в том же самом заявлении было сказано о создании синодальной комиссии по возрождению религиозного образования и благотворительности. Во главе этой комиссии поставили меня. И Синод определил какую-то грандиозную задачу - что эта комиссия должна возродить во всей Церкви религиозное образование и благотворительность. И я сразу понял, что этого сделать не может ни одна комиссия. Это может сделать только Церковь в своей совокупности. Мы начали с того, что создали общецерковную концепцию по религиозному образованию и благотворительности и наметили определенные стратегические направления. В частности, одно из направлений заключалось в том, чтобы помочь организации братств и других "неформальных" движений, потому что любая инициатива сверху неспособна пробудить подлинного энтузиазма людей. Только инициатива снизу живет. А структуры должны помогать этой инициативе снизу.
- В XVI веке братства возникли в Белоруссии для контроля за архиереями и их казной, для борьбы с униатством. Потом их пытался возродить в XIX веке в Питере отец Александр Гумилевский, но там они занимались просвещением и борьбой с алкоголизмом. А сейчас братств в Москве практически не чувствуется.
- Вы затрагиваете самую, наверное, больную для меня ноту. Я ведь был огромным энтузиастом создания таких движений. Я подумал, кто может конкретно заниматься этим делом, пригласил своего заместителя, отца Иоанна /Экономцева/, сказал ему о своих мыслях. Он полностью их поддержал. И я освободил его от текущих дел с тем, чтобы он полностью занялся формированием вот этих структур. Он работал довольно активно, и целый сектор был создан в отделе, который помогал ему в этой работе. В результате были созданы некоторые братства, некоторые братства создавались самостоятельно, но отдел помогал им.
То же самое в отношении катехизации, ведь братства носят не только благотворительный характер, но и катехизацией занимаются. И третье направление, которое мы взяли с братства: молодежь. И в результате тех усилий, которые были предприняты в Отделе Внешних церковных сношений, появился Союз православных братств, Молодежное движение, появились два синодальных отдела: Отдел по катехизации и религиозному образованию, который сейчас возглавляет отец Иоанн, и отдел по благотворительности, который возглавляет владыка Сергий. Наш отдел был единственной в Патриархии сильной рабочей структурой. Здесь были люди, какой-то интеллектуальный потенциал, организация, какой-то, в конце концов, технический персонал, - и, видимо, поэтому Отделу и была поручена эта работа. Мы считаем, что мы сделали свое дело, создали эту структуру. Но в том как теперь дело развивается - в этом есть боль для меня. Видите ли, есть очень много полезного и ценного в деятельности братств. Но просматриваются иногда чисто коммерческие моменты, к сожалению, когда некоторые братства больше уделяют внимания материальной стороне дела, коммерции, особенно связанной с книгопечатанием.
- Но ведь эти деньги, наверное, предназначаются на храмоздательство?
- Я не хочу никого подозревать в том, что они неправильно расходуют деньги, может быть, и на храмоздательство. Но в моем понимании, приоритет должен быть в другом - приоритет должен быть в каждодневной работе по преодолению духовного вакуума в нашем народе.
ЯЗЫК ЦЕРКВИ
ПРАВОСЛАВНОЕ БОГОСЛОВСТВОВАНИЕ ОТЦА АЛЕКСАНДРА МЕНЯ
- А язык, которым Церковь говорит с этим народом? Почему так много - непропорционально своим усилиям - пожинают от своих проповедей? Не потому ли, что они говорят на нормальном русском языке?
А у нас человек приходит впервые в храм - и с ним начинают разговаривать на тяжеловесном языке духовных академий прошлого века. Что, на Ваш взгляд, здесь перспективно в сфере евангелизации и катехизации?
- Я вижу в этом задачу номер один. Вы сейчас коснулись самого главного. Язык Церкви. Дело в том, что Церковь по своей сути консервативна - в хорошем смысле слова, от слова "консервация", "сохранение" - сохранение живого апостольского предания Церкви. Но дело ведь в том, что апостольское предание, существующее в Церкви от времен Спасителя до нашего времени, в каждую последующую эпоху выражалось и интерпретировалось в культурных категориях своего времени. Чем сильна святоотеческая мысль, чем мы восторгаемся в ней? Не тем, что так красиво Иоанн Златоуст - и этим тоже, но не красивостью слов. Мы восторгаемся результатом его проповедей. Афанасий Великий, сохранивший Церковь от арианской ереси, или Василий Великий - почему результат их деятельности был такой грандиозный? Потому что они обращались к людям на языке своего времени и в культурных и философских категориях, которые были органичны для эпохи. Задача всякого богословия - передать современникам вечную и неизменную истину, заложенную в апостольском предании, через язык и категории мышления, которые приемлемы для современного человека.
А что у нас в Церкви происходит? Мы абсолютизировали и сакрализировали церковную структуру, церковное мышление и богословие XIX века. Для нас прошлый век является идеалом. Некоторые говорят: "А нам ничего не нужно, нам нужно только повторить то, что у нас было".
Эта же ошибка, кстати, присутствует и в политической жизни. И смотрите, что сейчас происходит. Церковь получила возможность издавать, издают и разные кооперативы - и что? в свет выходят в основном перепечатки книг девятнадцатого столетия. У нас нет современного языка, на котором мы должны обращаться к людям, он не выработан в Церкви.
Вот отец Александр Мень, которого почти одного из современных проповедников знают люди, стоящие пока вне Церкви - он относился к числу тех, кто говорил с современниками на их языке. В этом и заключается его главная привлекательность как проповедника.
- А насколько ему можно инкримировать какие-то мнения, неприемлемые для Церкви?
- Через хорошее знакомство с современной западной литературой отец Александр Мень был в курсе того, что происходило в богословском мире. А наши духовные школы, к сожалению, на протяжении десятилетий находились в некоторой изоляции. Во-первых, потому что до 1946 года вообще школ не существовало, а во-вторых - эта изоляция имела и другие причины.
Так вот отец Александр Мень в своем православном богословствовании использовал результаты современных богословких исследований - в первую очередь, библейских. Он хорошо знал результаты современной экзегетики, герменевтики, и свое православное библейское богословствование основывал на результатах этих исследований. Если взять большинство наших богословов, то результаты современной герменевтики и экзегетики остаются за их горизонтом. Они основывают свое библейское богословствование на традиционной экзегезе. Причем, когда мы говорим о "традиционной" экзегезе и "современной" экзегезе, то мы должны объяснить понятия. Конечно, "традиционная экзегеза" это не обязательно святоотеческая экзегеза. Иногда это просто имитация ее. Потому что святоотеческую экзегезу в полной мере принимал и отец Александр. А вот экзегеза, присущая богословским школам XIX века, которая основывалась на трактовке Textus'а receptus'а, им использовалась минимально, а может быть и вообще не использовалась. И когда мы говорим о "современной" экзегетике, мы не имеем в виду какой-то крайне радикальный и рациональный подход к Библии. Дело в том, что "демифологизация" библейских текстов, которая была очень модна в XIX веке, она совершенно скончалась. Библеистика вернулась в Церковь, причем она сейчас играет очень созидательную роль. И отец Александр Мень был хорошо с этой экзегетикой. Поэтому неприятие его в определенных кругах объясняется тем, что люди, непринимающие его, плохо знакомы с тем, что произошло за последние 20-30 лет в богословском мире, плохо знакомы с результатами, прежде всего, библейских исследований.
И мне кажется, что тот факт, что о. Александр хотел защищать диссертацию и что его работа была принята к защите, свидетельствует о том, что и в духовных академиях происходит в этом отношении перемены. Он был тем, кто этим путем прошел первым. Кстати, у нас в Ленинградской академии шли таким же путем. И лично я имел большую оппозицию среди профессором, которые, к примеру, выступали против преподавания библейского богословия и говорили: "Мы не знаем, что такое "библейское богословие". Библейского богословия никогда не было в духовных школах XIX столетия. И я думаю, что суть проблемы в том, что о. Александр основывался на результатах современных исследований Библии, а результаты этих исследований, к сожалению, не были у нас известны.
Интервью с митр. Кириллом Смоленским взял Яков Кротов в сентябре 1991 года. Расшифровка неотредактированная.
68-летний монах Димитрий, насельник афонского монастыря Филофей, был на несколько часов задержан полицией 1 августа за попытку передать еду 20 монахам Эсфигменского монастыря, третью неделю находящимся в осаде в административном здании Эсфигмену в Карее, сообщает корреспондент «Портала-Credo.Ru».
17 июля эсфигменским монахам было предписано покинуть административный центр их монастыря в Карее, чтобы разместить там недавно созданную "параллельную" Эсфигменскую общину, признающую так называемое "мировое православие". Игумен этой общины ранее обращался к иерархам РПЦ МП с просьбой использовать свои связи, чтобы изъять обитель у ИПЦ. В ответ монахи забаррикадировались в здании. Полиция отключила подачу в воды в здание и запрещает передавать монахам еду. Позже подача воды была восстановлена.
Задержанный отец Димитрий сообщил, что пытался пронести еду, поскольку эсфигменские монахи голодают, и добавил, что может принести еду также и полицейским, если они испытывают голод. В ответ полицейские поинтересовались, есть ли у него долги по выплате налогов государству, а также задали ему ряд других вопросов, пытаясь найти основание для выдворения его с Афона.
Находившийся вместе с монахом Димитрием 86-летний монах Хризостом, насельник того же монастыря, не был задержан полицией благодаря счастливой случайности: он на несколько минут зашел в магазин, чтобы купить что-то из необходимых продуктов, сообщает пресс-центр Эсфигмену.
Полиция начала операцию по захвату административного центра эсфигменцев в Карее через месяц после визита на Афон главы РПЦ МП Патриарха Кирилла (Гундяева). Ранее силы греческих властей были направлены на основное здание Эсфигменского монастыря, где живет 108 монахов. Монастырь постоянно находится в осаде, полиция не позволяет передавать монахам еду и медикаменты.
По сообщению кардиохирурга Анастасия Папагеоргиу, не менее 25 эсфигменских монахов скончались из-за того, что полиция не позволяет оказывать им необходимую медицинскую помощь. Доктора Анастасия Папагеоргиу и врача-стоматолога не пропустили в монастырь, где они собирались осмотреть больных монахов.
Эсфигменский монастырь не поминает Вселенского Патриарха с 1965 года. Это связано с неприятием экуменического курса Константинтинопольского патриархата. Обитель уже несколько раз пытались захватить представители патриархата, однако им ни разу не удалось этого сделать.
Похороны отца Павла Адельгейма, убитого у себя дома в Пскове, состоятся сегодня на Мироносицком кладбище.
Отец Павел был убит в понедельник. Священника с ножевым ранением обнаружили в его доме в Пскове. Был задержан предполагаемый преступник — 27-летний выпускник ВГИКа Сергей Пчелинцев, которого священник приютил у себя. Убийство отца Павла Адельгейма было совершено в связи с психическим расстройством обвиняемого.
Вчера около 16.00 тело отца Павла привезли в храм Святых жен-мироносиц. В 18.00 состоялось заупокойное богослужение. Сегодня, в 8.00, началась Божественная литургия, после которой будет отпевание.
Корреспонденты ПРАВМИРа сейчас находятся в Пскове на мероприятиях памяти отца Павла.
Отпевание: чтение 18 кафизмы и четырех евангелий, справа супруга о. Павла — Вера Михайловна
Гроб с телом почившего отца Павла несут к месту захоронения на Мироносицком кладбище Пскова
http://www.pravmir.ru/otpevanie-i-poxorony-otca-pavla-adelgejma/
Архиепископ Женевский и Западно-Европейский РПЦЗ Антоний (Бартошевич) (1910-1993)
Великий дар дал Творец человеку, свободную волю. И для того, чтобы укрепить этот дар, и направить его на добро, нужно было послушание человека Богу. Вот почему, уже в раю, дает Господь Адаму и Еве заповедь не касаться дерева добра и зла.
Человек создан для жизни с Богом, для жизни божественной, для послушания Богу. Поэтому и смысл жизни человеческой есть послушание своему Творцу. И вы знаете, что когда Адам и Ева нарушили это послушание, то они лишились возможности жить со своим Творцом, лишились богообщения и райской жизни. То чем для Адама и Евы некогда был рай, то для нас, падших, ныне является Церковь Христова, и оказывать послушание Богу мы обязаны через послушание Церкви Его.
Церковь не создана руками человеческими, она не человеческое общество. Глава Церкви - Господь наш Иисус Христос! Второе Лицо Святой Троицы пришло на землю, чтобы основать Свою Церковь, и жизнь в этой Церкви осуществляется благодатью Бога-Духа Святого.
Вот почему послушание Церкви есть для нас и послушание Богу.
Виктор Яковлев - друг семьи убитого в Пскове священника Павла Адельгейма, в 1989-2010 годах возглавлявший приходской совет церкви Жен Мироносиц в Пскове, где служил погибший, - обнародовал 6 августа последние слова о. Павла Адельгейма о текущем положении в РПЦ МП, сообщает "Росбалт".
Яковлев рассказал ПАИ, что несколько дней назад он, собираясь в Лондон, попросил о. Павла Адельгейма написать приветствие их общему другу — диаконисе англиканской общины в Олдбери Джанет Риджвей, с которой тот должен был увидеться. Он приводит слова из обращения священника.
"Я продолжаю служить, проповедовать, но уже на вторых ролях, на заднем фоне. К сожалению, все дело в том, что церковная жизнь в России гаснет. И сколько бы в Патриархии ни говорили про золотые купола, к сожалению, золотые купола выражают только силу церковной власти и рост церковного бюджета за счет государственных доходов, не больше. А духовная жизнь разрушается и уничтожается, причем, уничтожается она, конечно, целенаправленно самой Московской патриархией. Она разрушает все, что только можно в церкви разрушить. Создает свое материальное благополучие, но разрушает духовную жизнь", — говорится в письме священника.
По мнению о. Павла Адельгейма, "дружба церкви и государства – это катастрофа, это церковная катастрофа". "У нас вера в церкви поменялась на идеологию. Нет веры, а есть идеология. Церковь заняла место бывшего Политбюро КПСС. Так ее сейчас и называют. Говорят, что Россию возглавляют чекисты и церковники. Фактически получается, что в этой церкви не остается места для Христа. Попросту говоря, Имя Его все реже и реже главами церкви употребляется. Теперь у нас праздник, 1025-летие крещения Руси. Но это праздник православия, а не христианства. Теперь православие и христианство совсем не одно и то же. Потому что под словом "православие" больше понимается национальная идеология, а вовсе не христианская вера", — считал отец Павел.
"Празднование 1000-летия крещения в 1988 году они называют Вторым крещением Руси. Они считают, что событие укреплений отношений между государством и церковью равнозначно тому, что произошло при князе Владимире. На самом деле это совсем не так. Потому что сознание у русского народа в настоящий момент совершенно языческое, и даже у того народа, который регулярно ходит в церковь, сознание языческое. Конечно, в церковь ходят, Богу молятся, но это в пределах 3 % населения. И цифра может быть несколько завышенная, но не заниженная, условно можно считать 3 %", — констатирует о. Павел Адельгейм.
Священник был убит 5 августа в своем доме. В преступлении подозревается житель Москвы 1986 года рождения. После убийства он нанес себе два ножевых ранения. Подозреваемый находился в неадекватном состоянии, сейчас он госпитализирован.
2 августа (н. ст.) 2013 г. в г. Плевен (Болгарская Старостильная Церковь) состоялся Престольный праздник в честь св. пророка Божия Илии. В богослужении участвовал епископ Фотий Триадицкий.
Когда год назад мы поздравляли о. Павла с 70-летием, среди откликов на многочисленные публикации в СМИ, посвященные юбилею священника, был и такой: «Неужели отцу Павлу только 70? Ведь столько эпох на своём веку пережил! А теперь он и сам эпоха. Кого будут вспоминать те, кто станет писать российскую церковную историю в мрачные нулевые?
Опубликован в альманахе "Православие или смерть" №16
Предлагаемый вниманию читателей отчет подготовлен для сведения синода Московской патриархии иеромонахом Николаем — представителем в Киноте Святой Горы русского Пантелеимонова монастыря, находящегося в ведении Московской патриархии. Этот отчет сообщает нам о происшедших событиях со стороны, доселе нам не известной.
Священному СИНОДУ РУССКОЙ Православном Церкви. Москва
Ваше Святейшество. Преосвященные архиереи. Христос Воскресе!
Довожу до вашего сведения, что 7 мая ст.ст. 1992 г. анархия Вселенского патриархата, состоящая из митрополитов Илиупольского Афанасия и Халкидонского Мелитона, с помощью комиссии от Св. Кинота Св. Горы, состоящей из антипросопов монастырей Иверского, Пантократорского, Павловского, Ставроникитского и Ксенофонтского, при содействии заместителя губернатора господина Николая Панадимтриу и полиции, но без ведома остальных членов Св. Кинота, т.е. без суда и следствия, изгнали из скита и Афона четырех насельников русского Ильинского скита (двое из которых были записаны в монохологии монастыря и являлись греческими подданными), дав им час времени на сборы, а затем передали русский скит братству Ватопедского монастыря во главе с протом — Иеромонахом Афанасием.
Вашего Святейшества нижайший послушник Иеромонах Николай, антипросоп Русского Пантелеимонова монастыря.
Прежде чем описать изгнание насельников русского Ильинского скита на Св. Горе и передачу этого скита греческому братству, два слова скажем о его насельниках и о причине их изгнания.
1. Архимандрит о. Серафим (Бобич) родился в Америке, куда его родители эмигрировали с Карпат. Священство принял от Американской Митрополии в монастыре св. Тихона, где долго подвизался, там же окончил семинарию и был преподавателем. В Ильинский скит прибыл в 1970 г.
2. Иеромонах Иоанникий — американец, воспитанник Св.-Троицкого монастыря в Джорданвилле. На Афон прибыл и поселился в Ильинском скиту в 1982 г.
Оба они были официально прописаны Пантократорским монастырем и являлись поэтому греческими гражданами. Были в скиту и другие насельники с американскими паспортами, но из бывшего Союза, жили там и с советскими паспортами, но не были прописаны.
О причинах изгнания насельников скита можно сказать следующее:
Когда в 1922 г. Вселенская патриархия приняла новый стиль, то многие православные соблазнились этим ее поступком, и Элладская Церковь — ибо и в Греции Церковь приняла новый стиль — разделилась на два лагеря: новостильную Церковь, официальную, которую признает и государство Греции, и старостильную, неофициальную Церковь.
О. Серафим со своим братством не признавали новостильную Вселенскую Церковь, и поэтому не поминали имя святейшего вселенского патриарха, что явно противоречит афонскому уставу. Вторая причина непоминовения та, что Вселенская патриархия участвовала в экуменизме, чем и соблазнялись наши братья-зилоты, т.е. ревнители. По их мнению, все новостильные Церкви — это раскольничьи Церкви, т.к. всюду в этих Церквах существуют по две Церкви, т.е. новостильная — официальная и старостильная — неофициальная. Зилоты же только себя считают подлинными христианами, считают, что только они стоят в истине, а потому никакого церковного общения ни с кем не имеют.
Вселенская патриархия в свою очередь считает Русскую Зарубежную Церковь раскольнической, т.к. эта Церковь ни с кем церковного общения не имеет. Теперь, по их мнению, и Московская патриархия не признает эту Церковь, т.к. и в России они учинили раскол, захватив приходы Московской патриархии. Тем не менее, на праздник 1000-летия Крещения Руси в России было много духовенства от Зарубежной Русской Церкви и некоторые из них официально, а многие тайно, сослужили с московским духовенством (вероятно, имеются в виду отдельные клирики, по своему почину направившиеся в Москву — ред.).
Об официальном документе или письме от Московской патриархии, в котором бы говорилось, что она не признает Зарубежную Русскую Церковь и придает ее анафеме, как еретическую Церковь, я не знаю.
Надо отметить, что о. Серафима с братией предупреждали, что выгонят с Афона, если они не будут поминать вселенского патриарха.
А теперь, как представитель (антипросоп) Пантелеимоновского монастыря при Киноте Афона, а посему и свидетель всех событий, с Божией помощью, решаюсь описать ход самих событий. За месяц до этого поползли по Афону слухи, что вскоре, мол, придет экзархия от Вселенского патриарха и будет решаться вопрос Пантократорского монастыря о переходе его на общежительный устав, а также решится и вопрос Ильинского скита — принадлежащего сему монастырю — о передаче его греческому братству.
Так и случилось. Началось с телеграммы от вселенского патриарха Варфоломея в Кинот, в которой сообщалось о приезде на Афон такой экзархии 1 мая 1992 г.
Но 4 мая проту Афона — иеромонаху Афанасию ватопедскому поздно вечером (по его словам, в 9.45) позвонили из Фанара (патриархии) и сообщили, что завтра, т.е. 5 мая, прибывает экзархия, состоящая из двух митрополитов: Афанасия Илиупольского и Мелитона Халкидонского.
Собравшимся антипросопам всех монастырей, на заседании, ибо был понедельник, протом было сказано, что экзархия внезапно прибывает, и в 4 часа дня будет уже в Уранополисе (село, которое граничит с Афоном).
Антипросоп Иверского монастыря, а он старейший между антипросопами, между прочим заметил, что на основании телефонного звонка старые антипросопы не приняли бы этих экзархов, и привел в пример факт, как некогда также, без предварительного письма изволили экзархи Вселенского патриарха прибыть на Афон, но их в Киноте не приняли до тех пор, пока не пришло письмо от вселенского патриарха. С ним многие согласились, а некоторые промолчали, пошушукались, пороптали и ... начали готовиться к приему экзархов.
Экзархи прибыли где-то около 7 часов вечера. Их на высшем уровне встретили, угостили, а о письме от патриарха никто даже не дерзнул заикнуться. Затем был ужин, где велись разговоры о Русской Церкви, о трудностях ее и об униатах, которые нагло лезут в Русскую Церковь, а на утро был назначен собор под председательством экзархии вместе с Кинотом.
Прежде, чем начать собор в Киноте, экзархи переговорили наедине с о. Калинником (антипросоп Иверского монастыря) и другими некоторыми антипросопами, вызывая их по одному из зала заседаний, так что уже даже начался ропот среди антипросопов в зале: что это, мол, за тайные беседы, и как они, экзархи, смеют так вести себя с Кинотом.
Но вот началось заседание, были прочитаны молитвы. А вместо патриаршего письма была прочитана телеграмма, что, мол, направляются экзархи на Афон решать афонские проблемы, а какие это проблемы — не указано.
После прочтения телеграммы экзарх, председатель собора митрополит Афанасий, начал объяснять причину своей срочной поездки на Афон, мотивируя это тем, что у них мало времени и много дел, и они, экзархи, вынуждены были приехать на неделю раньше. Вопросы для повестки дня они объявили следующие:
1. Пантократорский монастырь должен избрать себе из афонских монастырей братство в количестве 10—12 человек вместе с игуменом.
2. Пантократорский монастырь перевести из своекоштного в общежительный монастырь.
3. Братство во главе с архимандритом Дионисием (бывшим святогорцем), проживавших в Пантократорском монастыре, куда они поселились совсем недавно, удалить из этого монастыря, т.к. они нежелательны и патриархии Вселенской и Киноту.
Были выдвинуты и другие две темы, которые не связаны с событиями, поэтому опускаю их.
На основании вышеизложенных вопросов, после небольшого обсуждения их, определили комиссию от Кинота, которая должна была вместе с экзархией поехать в монастырь Пантократорский и на месте решить эти проблемы. В комиссию Кинота вошли антипросопы (которых предложил сам митрополит Мелитон, а Кинот не возражал) следующих монастырей: Иверский — проигумен Калинник, Пантократорский — прот Серафим, Павловский — монах Иосаф, Ставроникитский — монах Феодосий, Ксенофонтский — монах Силуан и старший секретарь — иеромонах Дамаскин. Вскоре они отбыли в Пантократорский монастырь, а мы, остальные антипросопы, ушли в представительский дом монастыря в надежде, что вечером, возможно, будет снова заседание, если в Пантократоре быстро закончат решение вопросов. Но вечером во вторник мая собора не было, т.к. экзархи и комиссия от Кинота задержались в монастыре допоздна, а поэтому условились, что на завтра, на среду, т.е. на Преполовение Пятидесятницы, будет снова собор вместе с экзархией.
В среду председатель собора довел до сведения всех членов собора о своих действиях в Пантократорском монастыре и о том, что там избран игумен из Ксенофонтского монастыря — архимандрит Виссарион, монастырь Пантократорский переводится на общежительный устав, а братство, проживавшее там во главе с архимандритом Дионисием, в течение 24-х часов должно покинуть монастырь. Выслушав это и пожелав духовного преуспеяния новому игумену и братству его, экзархия с комиссией от Кинота должны будут ехать снова в Пантократорский монастырь, чтобы формально все уладить, передать монастырь и духовно утвердить новое и старое братства, и ни слова не было сказано экзархами об Ильинском ските и его насельниках. Экзархи и Кинотская комиссия отбыли в Пантократорский монастырь, а мы, все остальные антипросопы, снова разошлись.
В 4 часа дня мне позвонили из Карей знакомые и сообщили, что экзархия и комиссия Кинота находятся в Ильинском ските, туда же прежде отбыл секретарь губернатора Афона и много полиции. Сообщили также, что митрополит Мелитон срочно прибыл на Карею и вел беседу в здании Кинота с иеромонахом Паисием (коллиот из Карей) и предлагал ему стать игуменом Ильинского скита, сегодня же иеромонах Паисий не смог на это сразу же решиться и просил отсрочки, чтобы все взвесить и обдумать.
После этого разговора я тут же позвонил в свой монастырь игумену, но его не нашли, и я пошел на великую вечерню в Протатский храм, т.к. на завтра был праздник — память евангелиста Иоанна Богослова. Отслужив вечерню, я стал звонить в свой монастырь, а в это время ко мне кто-то сильно постучал в дверь. Выйдя открывать, увидел знакомого греческого иеромонаха, который и сообщил мне, что четырех насельников Ильинского скита во главе с игуменом Серафимом на двух полицейских машинах видели на Карейской площади, их везут на главную пристань Дафни, а оттуда за пределы Афона.
Наконец, я дозвонился до игумена Иеремии и сообщил ему обо всем этом, просил его как игумена принять меры. Из монастыря дозвонились до Афонского подворья в Москве и сообщили представителям монастыря в Москве об этом событии. После этого я позвонил некоторым антипросопам и спросил их, знают ли они что-нибудь об изгнании отцов из скита. Мне все заявили, что они ничего не знают и впервые все от меня слышат и скорбят обо всем этом.
В 8.15 мне позвонил игумен Ильинского скита о. Серафим и рассказал, как их изгнали и что они уже в Уранополисе, а затем позвонил и другой брат из скита — монах о. Николай, который был в это время в другом селе Неа Рода. Между прочим, они сообщили, что еще днем к ним в скит приехал секретарь от губернатора — Омерос и сказал, что экзархия теперь находится в Пантократорском монастыре и, возможно, навестит и их скит, но заверил их, что им нечего бояться.
Спустя 2 часа приехало в скит много полицейских на машинах, за ними экзархия, комиссия Кинота и новый игумен пантократорский Виссарион с братией. После встречи и беседы о. Серафим остался при своих убеждениях и наотрез отказался поминать за службами имя вселенского патриарха, как это повелевает афонский устав, а вдобавок ко всему, о. Серафим, видя полицию и их злые намерения, обозвал экзархию ругательными словами: Иуды, антихристы, коммунисты. Насельникам скита (а их было 4 человека) дали один час на сборы, так что о. Серафим забыл второпях взять с собою документы и деньги, посадили их в машины и вывезли вне Афона. После разговора с ними узнал, что в Ильинском скиту уже новое братство из Ватопедского монастыря во главе с нынешним протом — иеромонахом Афанасием.
На утро, 8 мая, в день памяти свв. апостолов любви и мира, снова у нас заседание с экзархией. Митрополит Мелитон, прежде чем председатель собора - митрополит Афанасий начал говорить о своих вчерашних деяниях, вежливо извинился перед Кинотом за то, что они, дескать, забыли второпях при первом же заседании прочитать письмо от вселенского патриарха Варфоломея и поэтому просил Кинотского секретаря прочитать сие письмо, как оказалось, были пункты и об Ильинском ските (письма этого пока не имею, а когда выйдет «практикой» — решение собора — то помещу и это письмо).
Затем начал говорить владыка Афанасий. Рассказал Киноту, сколько им с Божией помощью и при содействии Кинотекой комиссии, игумена Виссариона с братией, губернаторского секретаря Омероса и множества полицейских удалось совершить великих дел, и ни словом не обмолвился о том, что изгнали из Афона насельников скита. После его рассказа воцарилась в зале заседаний мертвая тишина.
Тогда попросил слово я, антипросоп русского Пантелеимоновского монастыря, и сказал им, что вчера в 8.15. вечера мне звонил о. игумен Серафим из Уранополиса и сообщил, что их изгнали из Афона, дали на сборы один час времени. На каком основании вы, — спросил я, — без ведома Кинота, без суда и следствия изгнали их с Афона?
После этого вопроса начались у меня с экзархами прения. Они спросили меня, признает ли Московская патриархия Зарубежную Русскую Церковь, и я ответил, что мы спрашивали об этом митрополита Филарета Киевского, посетившего Афон в 1978 г., который ответствовал, что догматического расхождения с ними у нас нет, и поэтому, если кто из Зарубежной Церкви пожелает у нас в монастыре причащаться, то ему не надо возбранять. После этого мне сказали, что я защищаю раскольников. Я же ответствовал, что их действия не одобряю, но нельзя же изгонять людей без суда и следствия. Затем я напомнил собору, что Ильинский скит — это русский скит, там жил и подвизался преп. Паисий Величковский, построен он на русские деньги, русским потом и русскими людьми. И в истории скит пророка Илии останется русским скитом, и привел в пример факт, что Ватопедский монастырь прибрал к рукам богатейший русский скит — св. апостола Андрея, но прошло уже много лет с того дня, а все его называют русским скитом, а не Ватопедским. Тогда владыка Мелитон заметил мне, что «филатисмос» был осужден в 1898 г. на Всемирном конгрессе православных, и нет у православных, а, тем более, на Афоне, ни иудея, ни еллина, но все едины во Христе (здесь имеется в виду понятие, осужденное в прошлом веке Константинополем в связи с «болгарской схизмой», определенное им как «филитизм», т.е. когда одна поместная Церковь превозносит себя над другой. В настоящее время этот термин Константинополь использует в своей цезаре-папистской политике — ред.). Антипросоп Пантократорского монастыря проигумен Серафим заметил мне, что Ильинский скит находится на территории их монастыря и принадлежит им, а поэтому просил меня, чтобы я не вмешивался в их внутренние дела, сказал также, что они изгнали из скита не русских насельников, но американцев, а игумен скита о. Архимандрит Серафим для их монастыря не монах, а американский гангстер.
Некоторые антипросопы: григорианский, ксиропотамский, филофеевский и симоно-петрский очень деликатно и дипломатично старались заметить экзархам, что они неправы, изгоняя без ведома Кинота насельников скита, на что получили резкие ответы от экзархов и вчинились в группу противодействующих. Затем экзархи объяснили причину намеренного сокрытия патриаршего письма от Кинота, а также и коварные свои действия по изгнанию монахов. Они это мотивировали тем, что, якобы, боялись большого шума, т.к. о. Серафим с братством своим (4 насельника) могли бы закрыть ворота скита и тогда пришлось бы штурмовать скит силою. А поэтому они, экзархи, поступили так скрытно и умно, а последствий они никаких не боятся, ни прессы, ни угроз, боятся они лишь одного Бога. Выслушав все это, Кинот решил узаконить их беззаконные действия, а потому решили пойти антипросопы на явную ложь, угодничая перед экзархией. В решении заседания написали, что патриаршее письмо было прочитано в Киноте и знал о нем и о намерении патриарха и Священного синода, и все свершилось поэтому по воле Бога, предстательством Богоматери и св. пророка Илии и решением (единогласным) Кинота. На это я возразил, что такую ложь я подписывать не буду. Мне намекнули, что если я не подпишу, то будут большие неприятности для монастыря. Подумав хорошенько, я попросил экзархов, чтобы мне разрешили позвонить отцу игумену в монастырь и спросить мнение его о братии, т.к. антипросоп выражает всегда не свое личное мнение, но своей обители. Позвонив отцу игумену, я объяснил ситуацию. Игумен посоветовался с духовником — иеромонахом Макарием, и они дали мне две заповеди: «Если сможешь, то не подписывай такое решение собора, а если нет, то воздержись по всей теме Ильинского скита».
Придя снова на собор, я объявил там мнение обители. Мне сказали экзархи, что я обязан подписать практикой, т.е. решение собора, и без всякого воздержания, и опять начались у нас прения, что, мол, скит стоит не на русской земле, а на греческой, и является собственностью Пантократорского монастыря, и, вроде бы, никакого русского Ильинского скита нет и не было. Тогда я спросил владыку Мелитона, имеют ли они греческую землю в Иерусалиме (Израиль), а если нет — то почему же они кричали на всеь мир, когда евреи в прошлом году заняли часть здания Иерусалимской' патриархии, а здесь целый скит переходит греческому братству. Я просил, чтобы в практиконе собора ясно стояло воздержание нашего монастыря по теме скита, что и записано. Остальные антипросопы, ничтоже сумняся за совесть, подписали практикой. Практикой же был составлен так, что в нем была сплошная благодарность от начала и до конца его экзархам, комиссии от Кинота, заместителю (если не ошибаюсь) губернатора г-ну Николаю Пападимитрию, ибо все совершалось в его присутствии, и он, как адвокат, давал нужные советы как экзархам, так и Киноту, он проводил экзархов даже до Салоник, — за п\ очень четкие, обдуманные I"; внезапные действия, ибо о. Серафим был ими застигнут врасплох, и еще благодарили всех их за то, что они избавили Святую Гору от раскольников.
Во время прения я также [заметил], что па Афоне почти полонина насельников не поминает имя патриарха, т.к. являются [зилотами]. Проживают на Афоне и ексагониты («шестиугольники»), которые даже не признают Воскресение Христово, тогда почему же не изгнали всех их из Афона? Ответ экзархов был прост, что, мол, сразу всех не изгонишь, так как их много, а постепенно дойдет очередь и до них. Вот кратко о заседаниях и решении Кинота и экзархов, но совсем по-другому восприняли это простые насельники Афона.
Уже в четверг 8 мая на соборе старший секретарь жаловался Киноту, что ему нельзя спокойно пройти по Карее, т.к. все его ругают, обзывая разбойником, предателем и другими хульными словами, и готовы на него плевать за действия по захвату Ильинского скита, ибо он, иеромонах Дамаскин, был во главе всех решений, был главным советником экзархов, так что и по ночам приходил к архиереям в их покои и там до зари совещались, что и как делать.
Другой иеромонах, грек, сказал мне, что наши экзархи сделали то же на Афоне, что и униаты на Украине — ни больше ни меньше. Другой монах по телефону в пятницу 9 мая сказал мне, что он узнал о разбое в ските только сегодня и очень скорбит об этом, ибо такого не было на Афоне и при крестоносцах. Этот монах вот уже 60 лет на Афоне подвизается.
Вот мнение простых насельников Афона. Когда у нас шло заседание (8 мая) в Киноте и решалась судьба скита, то стало известно, что новый игумен Виссарион с братией и с проигуменом Евфимием (старый насельник Пантократорского монастыря, который давно уже желает прибрать к рукам скит русский) уже приехали в скит и стали вывозить оттуда вещи в свой монастырь. Ходят по Афону слухи, что привезли даже автогенную установку и вскрыли большой сейф, где нашли 18 митр, много вывезли и облачений золотошвейных. Не знаю, насколько это правда, но слухи ходят, т.к. сами же полицейские, «охранники» скита свидетельствуют якобы об этом.
Узнав о разбое в Ските, иеромонах Афанасий сразу же отказался быть насельником скита, и скит в течение нескольких дней был пуст, там пребывала только полиция, которая, якобы, охраняла его. Полицией был перекрыт для посторонних вход как в скит, так и в монастырь на многие дни. Спустя несколько дней в Ильинском скиту поселились насельники Ксенофонтского скита во главе с архимандритом Иоакимом, которые недавно живут на Афоне, приехав сюда из г. Кавала.
Встает вопрос: неужели экзархия сотворила изгнание насельников скита, а затем и передачу сего скита на поругание, лишь по ревности Божией, подобной ревности св. пророка Илии и ради славы Божией? Но если они так ревновали по Богу, то должны были бы в первую очередь изгнать из Афона ексагонитов, затем тех зилотов, которые не признают свят. Нектария, эгинского чудотворца, святым, клевещут на него письменно, издавая книги и называя его еретиком и прочими хульными и хамскими словами. Выходит, на святого можно клеветать и жить на Афоне, а экзархам Матери Церкви сказать нельзя и грубого слова — сразу же изгнание за пределы Афона. Могут жить спокойно и ексагониты на Афоне, но только не представители Русской Зарубежной Церкви. Я лично спрашивал о. Серафима, обзывал ли он экзархов «Иудой», «антихристом» и прочее, и он мне ответил, что обзывал, т.к. они творили явное беззаконие, ибо ворвались как униаты в скит со множеством полицейских, которые и окружили всех их без суда и следствия.
Справедливости ради надо заметить и то, что часто к нам на Афон приезжали архиереи и священнослужители Русской Зарубежной Церкви с письменным разрешением от Вселенского патриарха и служили у нас на Афоне. Как свидетельствует типикарь Протатского храма, несколько лет тому назад епистасия встречала церковным чином, т.е. с мантией и св. Евангелием, с песнопениями и молитвами, Епископа Марка Берлинского. А затем тот же владыка Марк официально служил на Афоне как в скиту, так и в монастыре Хиландарском. К празднику памяти св. пророка Илии всегда в скит приезжало много священнослужителей Русской Зарубежной Церкви с письменным разрешением служить от Вселенского патриарха. В чем же тут дело? А дело в том, так многие святогорцы считают, что все сие сотворили экзархи лишь потому, что бывший филофеевский игумен — архимандрит Ефрем, который, находясь в Америке с духовной миссией, встречал от Вселенского патриарха на своем пастырском духовном поприще много препятствий и потому перешел в юрисдикцию Русской Зарубежной Церкви, чем очень огорчил Церковь Вселенскую и уронил ее честь. Но вот представился хороший случай отомстить Русской Зарубежной Церкви, и как раскольников их изгнать, продемонстрировать тем самым на весь мир свою силу, мощь и власть.
Некоторые насельники Афона не исключают и тот факт, что оба русских скита апостола Андрея на Карее и Ильинский скит имеют в Константинополе огромные 6-этажные подворья, с церквами на последних этажах, которыми со временем и думает воспользоваться Вселенская патриархия.
Как известно, Андреевский скит — этот богатейший скит на Афоне, — перешел в руки Ватопедского монастыря в 1972 г. и был немилостиво разграблен, а вот сейчас, по случаю приезда в Грецию патриарха Алексия II не смог просить у Ватопедского монастыря снова вернуть его русским монахам. В Салониках, в местечке Панорама, уже готово и братство для вселения в Андреевский скит. Неужели все-таки здания как самих скитов, так и их духовные сокровища и богатства, а также и огромные подворья сих скитов в Константинополе навели на экзархов Вселенской патриархии такой великий грех и соблазн?
Как антипросоп и свидетель всех почти событий, должен заметить, что меня заседание Кинота по поводу Ильинского скита огорчило. Страх антипросопов был очень велик, так что, со мною многие из антипросопов боялись в присутствии экзархов даже по-христиански поздороваться и сказать «Христос Воскресе!». Боязнь царила и в зале заседаний и смогли ее перебороть лишь немногие, сказав, как уже мною говорилось, экзархам о их несправедливых действиях по поводу изгнания, и никто из них даже не намекнул экзархам о том, что все-таки Ильинский скит — это русский скит и должны бы в нем жить русские монахи, как о сем и предание говорит, и история Афона. Но об этом, повторяю, не было даже и намека. Совсем по-другому заговорили со мною антипросопы, когда вечером, 8 мая, экзархи, довольные своими успехами на Афоне, при сопровождении заместителя губернатора, его секретаря и полиции, покинули Афон.
Лишь только отъехала экзархия, тут же подозвал меня один из антипросопов (даже и без страха) и поздравил, мол, молодец, что не смолчал на соборе — и прочие лестные глаголы. Другие некоторые из антипросопов затем извинились передо мною и заявили, что они совершенно согласны со мною, но страха ради иудейского не нашли смелости сказать это экзархам на соборе. Следующий антипросоп сказал, что его сердце и душа скорбят вместе со мною, и что Господь послал испытание, но Он и поможет его перенести.
Спаси Господи всех тайных и явных моих доброжелателей! Еще раз хочу подчеркнуть, что действия о. Серафима — игумена Ильинского скита — я не одобряю, и не согласен с ним, на нем лежит большая вина по закрытию скита. Никак не могу согласиться и с бесчеловечным и позорным для экзархии изгнанием 4-х насельников скита, без ведома Кинота, им, как великим злодеям и преступникам или убийцам, дали час времени на сборы. Если даже и изгнали, то почему не осталась Кинотская комиссия в скиту и не сделала всей описи скита в присутствии экзархии, а отдали скит на поругание и разграбление?
В то время, когда по всему Афону совершалось бдение в честь евангелиста Иоанна Богослова — апостола мира, любви и сострадания — и который своими святыми посланиями всех призывал как во время бдения, так и литургии к миру и любви к ближним, в Ильинском ските шло другое бдение — бдение Великой пятницы, где распинали и Христа, и скит, и св. пророка. Он, святой апостол, был свидетелем при распятии скита и истинно свидетельствует, что поступили с насельниками его власть имущие очень жестоко и бесчеловечно.
Вот уже более 70-ти лет вся Русская Церковь на кресте, распятая коммунистами, безбожниками и всеми темными силами ада, которые не щадили никого и ничего, так что от многих сотен монастырей и тысяч храмов на Руси не осталось и следов, миллионы русского народа и духовенство жестоко истреблены и замучены слугами ада. На св. горе Афонской в мирное время и под покровительством православного греческого государства, и под омофором Вселенского патриарха, почему-то все русские скиты, келии и калибы также висят на кресте, все разграблены и развалены. Вместо того, чтобы помочь Русской Церкви омыть ее язвы и раны кровоточащие, возлить на них вино и елей, на них льют уксус, сыпят соль и глубже пригвождают к кресту!
За что же ее напояют уксусом в жажде? Может за то, что Русская Церковь всегда помогала Афону, и Греции, и Вселенской патриархии, о чем свидетельствует история? А, может быть, за то, что на Афоне все служат с русскими золотыми и серебряными сосудами, которые богатая Россия всем дарила, а на праздниках службы свои украшают русскими золотошвейными облачениями и дорогими пеленами, и утварью церковною? Может, за то, что русский народ всегда помогал Греции в борьбе с турками, и за свободу Балкан и Греции сложили свои головы сотни тысяч русских православных солдат? За что Русскую Церковь напояют и паки уксусом, за что же разделяют ее ризы и бросают о них жребий: «кто что возьмет?!»
Пусть на это ответит совесть каждого, а я, как представитель Русской Церкви и как верный сын ее, ибо в ней выросли мои родные мать и отец, мои деды и прадеды,в ней я родился, крестился в ней, по милости Божией, стал и священником и монахом с ее благословения и прибыл как раз 8 мая (день разбоя в Ильинском ските) на Афон в 1978 г., прошу Господа и св. пророка Илию, и апостола Иоанна Богослова, чтобы они простили бы всех зло сотворивших, и не вменили распинателям скита греха сего.
Сотворивши все сие бывшее на Афоне, экзархия не приобрела симпатии афонцев, напротив, многие стали задумываться, ибо сказано ведь в святом Евангелии — «по делам их познаете их».
Прошу простить меня, если опечалил своим посланием и прошу святых молитв.
Иеромонах Николай, май 1992 года, Афон.
Печатается с незначительными сокращениями.
Новые подробности о закрытии русского Ильинского скита
Два иеромонаха свидетельствуют, что еще Великим постом (1992 года) в Константинополе, в Фанаре, были вызваны в синод из Пантократорского монастыря проигумен Евфимий и антипросоп монастыря проигумен Серафим, которых перед отъездом в патриархию я также случайно видел на Карейской площади.
По приезде своем о. Серафим показывал решение синода по поводу их монастыря. Среди прочих пунктов стояли два пункта по поводу скита, а именно:
а) изгнать русских насельников из него;
б) заселить туда греческое братство.
Этот практикой Евфимий и Серафим подписали, а поэтому их оставили в монастыре, а ходили слухи, что их хотели выгнать. Я узнал также, что когда был на Афоне министр иностранных дел Греции г-н Самарас Антониос, то он просил нынешнего прота Св. Горы Иеромонаха Афанасия, чтобы они, ватопедские отцы, как можно скорее заселили Андреевский скит.
На заседании меня спрашивал митрополит Мелитон о том, получал ли наш монастырь письмо от Московской патриархии о непризнании Русской Зарубежной Церкви и о повелении нам не признавать ее. На это я ответил, что такого письма мы не получили.
Заметить должен и то, что об истории вторжения в скит греков ни одна газета не написала, т.к. есть приказ, считают святогорцы, правительства Греции это событие не освещать.
Евфимий ликующе заявил, что он этого дня дожидался давно. Некоторые, защищая экзархов, смеют говорить, что они это сделали по просьбе и благословению патриарха Московского. Узнал также, что митрополит Мелитон предлагал занять скит не только иеромонаху Паисию, но и многим другим на Афоне, а также и из мира просил братство из монастыря Игуменисса, но они все отказались, не желая участвовать в разбое.
Узнал от святогорцев, что еще вечером 7 мая при митрополитах была вскрыта большая ризница и было изъято 40 русских золотошвейных священнических облачений, а также 5 диаконских стихарей. Митрополит Мелитон отобрал 5 облачений, сказав, что он их забирает себе.
Из компетентных источников стало известно, что на Афоне продолжается антиславянская, антирусская кампания. Так, во время праздника Преображения Господня 6/19 августа 1992 г. в монастыре Пантократор было проведено тайное совещание, в котором приняли участие: митрополит Мелитон (Константинопольский патриархат), архимандрит Василий (игумен Иверского монастыря), архимандрит Алексий (игумен Ксенофонтского монастыря), архимандрит Виссарион (игумен Пантократорского монастыря).
В результате этого совещания намечена следующая программа:
1. Ко времени визита Вселенского патриарха Варфоломея (октябрь 1992 г.) разработать программу заселения болгарского монастыря Зограф греческим братством и постановления игуменом грека.
2. Аналогичная программа по сербскому монастырю Хиландар.
3. Завершающий удар — по русскому монастырю св. Пантелеймона.
Необходимо отметить, что эта программа — осуществление масонской римо-католической программы «Иоанна Векка» (отступивший от Православия патриарх-униат, живший в ХШ веке в Византии — ред.), которая несколько лет тому назад была раскрыта и опубликована.
Иеромонах Николай
От редакции:
Ко всему вышесказанному следует добавить слова из недавно полученного письма изгнанного насельника Ильинского скита:
«Объясняю, почему мы сами не пишем о событиях, происшедших на Афоне. Дело в том, что все эти беззакония, творящиеся на Св. Горе — лишь последствия откровенного духа обновленчества, проникнувшего во все поместные православный Церкви, — в наибольшей же мере — в греческую, в начале нынешнего века. Посему, писать о современных последствиях сего обновленчества и теплохлад-ности народа в вере — это тоже самое, как возмущаться, отчего в болоте не водятся осетры».
Из журнала "Православная Русь", 1993
Ильинский был скит основан в 1757 г., когда старец Паисий Величковский испросил заброшенную постройку у монастыря Пантократор. Окружённый преданными учениками, он мечтал устроить здесь обитель на евангельских началах, в виде общежития. Небывалое по тем временам благолепие обители притягивало к ней новых насельников, которых вскоре стало более 60. Для тогдашнего Афона, угнетённого турками, это было слишком много, слишком вызывающе, и в 1763 г. старец, опасаясь преследований, ушёл с братией в Молдавию, где продолжил своё славное подвижничество. Ильинский скит сохранил собственное национальное своеобразие, общение с Россией и с годами рос и процветал. В 1910 г. здесь был заложен, а в 1914 г. освящён величественный кафоликон во имя св. Илии Пророка. Построенный в ярко выраженном русско-византийском стиле, он символизирует связь русского православия с Византией, с греческими святыми отцами - то, к чему стремился прп. Паисий.
Ильинский скит считался «национальным» и, в основном, был населён малороссами, в XX в. принадлежал Русской Православной Зарубежной Церкви и так же, как остальные «негреческие» монастыри, приходил в упадок. После того, как Вселенский патриархат и другие Поместные церкви перешли на новостильный календарь, а вселенский патриарх был уличен еще и в масонстве, и в экуменизме, скитники объявили себя зилотами и отказались поминать патриархов, обвинив их в вероотступничестве.
В мае 1992 г. Вселенский патриархат вместе с Афонскими духовными властями постановили изгнать ильинцев из скита - их к тому времени осталось всего четверо - и дали сутки на сборы... Опустевшую обитель заселили греческие монахи из монастыря Пантократор, на земле которого стоит скит и по сей день.
Эти воспоминания я начал писать в 2008 году. В то время я и подумать не мог, что через пять лет покину Московскую Патриархию и присоединюсь к Истинному Православию. Но уже тогда меня не покидало чувство несправедливости и неправильности происходящего в «церковной», как я тогда полагал, среде. Мне пришлось быть свидетелем духовных драм и даже трагедий, падений и надломов, равнодушия и лицемерия.
Я был не единственным свидетелем происходящего, но пока никто не написал об этом ни слова. Эти воспоминания - мой долг жертвам и инвалидам «церковной» жизни.
Амвросий
***
Я стоял на пороге храма. Красивый и относительно древний собор Благовещения в Боровске знаменит тем, что в нем хранится посох преподобного Пафнутия. Я часто смотрел на эту яблоневую палочку. Когда-то строгий преподобный игумен держал ее в своей руке! В свое время мне удалось совершенно легально заполучить несколько маленьких щепочек от этого бесценного артефакта. Представляю, как бы обломал свою палочку святой, если бы на непродолжительное время посетил в наши дни свою обитель…
Но сегодня я тут не ради посоха Пафнутия. Сегодня похороны.
В храме пусто. Никогда бы не подумал, что буду на похоронах Амвросия. Совсем молодой парень, младше меня лет на пять. Как же так вышло? Умереть от дифтерии… От этого не умирают уже лет сто! Запустили.
Когда я его увидел впервые? Сколько прошло лет?
***
Тот год был для всех нас особым. Нас – это воспитанников первого набора Калужского духовного училища. Сентябрь, 1992 год. Мы все разного возраста и разного жизненного опыта. Младшему – 16, старшему – 40, но мы все молоды. Общая судьба свела нас в только что открытом духовном училище. Тут еще нет ничего – все предстоит создать. На дворе развитая перестройка.
Будущее свалилось на головы вчерашних комсомольцев, солдат и студентов чудом неописуемым: мы – семинаристы. Мы полны сил, мы глядим на мир широко распахнутыми глазами. Над нами – небо, с нами – Бог!
Амвросий появился позже всех: он только что уволился из армии, отмотав срочную службу в стройбате. Тогда его звали Миша. Это был удивительный по открытости, наивности и неуклюжести человек. Большой ребенок с ясными глазами. Стройбат не смог испортить его. Он никогда не ругался, всем улыбался и готов был помочь любому. Говорили, что его мама – давнее духовное чадо отца Власия, который уже тогда слыл «старцем».
По телосложению Миша был могуч, по характеру – мирен и кроток, по уму – не особо развит. У него были проблемы со зрением (потому и угодил в стройбат) и, как мне иногда казалось, – с головой.
Его простота часто граничила с юродством, а наивность – с легкой тупостью. Однако его все любили. Он не занимал никакого положения в иерархии, которая сразу возникает в любом мужском коллективе. Он как бы ставил себя ниже всех, но никому не приходило в голову сесть ему на шею. Надо отметить, что шея у него была могучая.
***
Уже почти 11.00 – время, на которое назначено отпевание, но в храме пока пусто. Так мир провожает тех, кто не нашел в нем места. Из монастыря, говорят, пришлют священника отпевать – последнее благодеяние обители, в которой покойный иеродиакон прослужил несколько лет. Интересно: отпоют монашеским чином или мирским? Амвросий ведь ушел из монастыря …
Хорошо в пустом храме. Веет вековым, древним, намоленным уютом. Эти стены видели наших прадедов и их прадедов. На эти иконы столько раз смотрели с верой и упованием.
Стукнула входная дверь. Привезли!
***
Однажды в январе 1993-го я ехал в грязной московской электричке в Калугу. Было утро понедельника. На выходные нас по желанию отпускали домой. В 8.00 утра в училище совершалась общая молитва, первая электричка приходит в Калугу в 7.45 – при удачном втискивании в троллейбус есть шанс успеть.
В полупустом вагоне было холодно и грязно. Кто-то, раскинувшись, спал на скамейке. Рядом книги. Текст что-то знакомый. Ого! Так это молитвослов. А кто это тут спит? Ба! Да это Миша! Ну да, он из Балабанова – ему по дороге! Миша! Вставай! Привет!
Так я впервые близко поговорил с Амвросием. Все два часа до Калуги он мне рассказывал о себе. О детстве, об о. Власии, которого он любил без памяти. О стройбате.
Меня сложно удивить армейскими историями – как теперь говорят: «кто в армии служил, тот в цирке не смеется», – но стройбат – это особая песня. Это тюрьма, куда сажали на пару лет за то, что ты родился мальчиком, но не вышел в чем-то здоровьем. Там тебя ни за что ни про что помещают с урками и другими головорезами.
Амвросий рассказывал, как он выжил в этих удивительных войсках, где солдатам не доверяют оружия. Как преданно следовал главному принципу воина: «солдат спит – служба идет». Как дрался с кавказцами «до первой крови»: кровь текла у него, а уносили их. Оказывается, он при своей могучей фигуре – еще и боксер в прошлом, но его кроткий характер давал повод вольным детям гор, не привыкшим к унизительной для кавказских мужчин работе, пытаться сделать из него «шестерку».
Закончил он тем, что сказал, что благодарит Бога за такой жизненный опыт. Я был в шоке. Мне еще не приходилось видеть укорененных в вере людей. Сам я стал православным уже после армии.
Ах, Амвросий. Почему я ни разу не захотел съездить к тебе, когда ты ушел из монастыря? Почему я пришел только тогда, когда тебя положили в гроб?
***
Из монастыря прислали трех человек. Отца Геннадия, всегда умиленного батьку с белой ниточкой в бороде, одного певчего и одного послушника. Когда-то это был мой монастырь и моя братия. Но меня «попросили» еще раньше, чем ушел Амвросий. А еще раньше попал в «психушку» его друг, иеромонах Пахомий…
Поздоровались. Монастырские не удивлены моему появлению. Их вообще сложно чем-то удивить. Несколько родственников Амвросия. Мать…
Отпевать будут мирским чином – таково благословение «свыше». Тех, кто ушел из монастыря, монахами не считают. Возможно, что это и правильно. Впрочем, какая теперь разница? Амвросий уже там, где всех этих наших условностей не существует.
Господи, Ты примешь его? Он ведь так к тебе стремился. И в стройбате, и в училище, и потом в монастыре. У него не получилось. Он не смог. Что-то сломалось в его жизни. И не только в его. У нас всех что-то сломалось, только мы сделали вид, что все хорошо.
***
В КДУ (Калужском духовном училище) было много работы. Каждый день после занятий инспектор о. Донат со списком встречал нас у выхода из единственного тогда класса. Все учащиеся были расписаны, для всех была работа. Нам было интересно. Кроме парочки бездельников (один – поповский сынок из Подмосковья, другой – 16-тилетний мальчик, озабоченный поиском «юбки»), никто не отлынивал. Убирали территорию, квасили капусту, что-то копали, чистили, выносили… Было весело, была семья, был отец. Его и любили как отца. Тогда слово «Владыка» отзывалось для нас не страхом, а почти обожанием. Эх, молодость… Сейчас в это уже сложно поверить.
Амвросий работал за троих. Ему можно было давать только индивидуальные задания – иначе вокруг могли быть жертвы. Свистели снарядами ломы и кувалды, минными осколками разлеталась кирпичная крошка, вырванные с корнями доски кувыркались в воздухе. В радиусе десяти метров от работающего Амвросия находиться было опасно – он не сильно смотрел вокруг.
Молился он по-особому. Я бы не сказал, что считаю это правильной молитвой. Скорее наоборот. Очень уж эмоционально, чувственно у него это было. Потом, когда его постригли в мантию и рукоположили в иеродиакона, у него это перешло и в службу. Иногда это было просто похоже на «улет в абиссальные глубины». Однажды я сделал ему замечание. До сих пор помню его добродушную огорченную физиономию. Бедный Амвросий.
В 1996-м году я, уже в сане иеромонаха, оказался в Боровском монастыре. Амвросий служил там. Наместник монастыря о.Г как мог над ним издевался (впрочем, не над ним одним). Часто я видел, как Амвросий и Пахомий с носилками бегали по обители, таская щебень или песок, ворочали тяжеленные плиты, копали землю или ломали перегородки. Тогда, наверное, и началось у него повреждение. А может, он с ним родился.
***
Тело зашито в мантию, лицо я увидеть не смог. Только огромные ботинки из-под черной ткани. Амвросий был крупный парень, но никогда не был толст. Скорее наоборот.
Началось отпевание. Обычное, мирское. Служил о. Геннадий. Он тоже повидал много. Все монастырские бури, которые смели из обители как минимум четырех монахов, не минули и его, хотя пострига он еще не дождался. Его терзали все, кто мог, но удивительное терпение в сочетании с незаурядным упрямством позволяло ему выходить из всех передряг без вреда. Амвросия он знал прекрасно. Теперь он его отпевает. Народу почти нет. Не был славен наш Амвросий даже в монастырские годы жизни. А уж после ухода… Кто у нас любит вспоминать тех, кто сбился с дороги? Он умер не монахом. Он ушел. Он не выдержал.
***
Заштатного иеродиакона Амвросия отпели. Служба была коротка, как его жизнь. Он искал, шел, метался, падал. Теперь его везут в последнее путешествие. Прими его, Господи! Он искал Тебя!
На кладбище я не поехал. Завожу свой «гольфик» и выбираюсь сквозь старинный город Боровск. У меня еще дела.
Закончилась жизнь человека. О его смерти не напишут в епархиальном журнале, в газетах не будет некрологов и собравшиеся на ежегодное собрание священники не пропоют ему «вечную память». О нем будут молчать, как молчат о других невыдержавших – живых и мертвых.
Но я не буду молчать. Я расскажу о нем. И о других расскажу.
Пахомий
В дом скорби мы приехали без благословения наместника. Он и слышать не хотел о таком путешествии. Его можно понять: кому хочется, чтобы видели плоды его «работы».
«Психушка», в народе именуемая «Бушмановкой», не производила плохого впечатления. Напротив: чистенькие газончики, травка, спокойный персонал, присматривающий за группками больных, невинно развлекавшихся в специально отведенных для этого местах.
Пахомий был в больничной одежде. Вопреки нашему ожиданию, он выглядел неплохо, всех узнавал, улыбался, охотно разговаривал.
Нес он, правда, всякую околесицу, и с первого произнесенного слова видно было, что он не в себе. Мы погостили недолго и с тяжелым чувством поехали обратно в монастырь. Тогда еще это был мой дом.
***
Когда-то я видел Пахомия другим. Высокий и подтянутый, он был переведен в Калугу из монастыря Спаса Нерукотворного в Клыково, что возле Оптиной пустыни. Одно время он даже был там за старшего.
Шел 1995-й год. В Калуге Пахомий сразу подружился с Амвросием – они и внешне были похожи: оба высокие, стройные, сильные, молодые. Они вместе читали монашеское правило, трудились, проводили свободное время. В отличие от Амвросия, Пахомий в то время производил впечатление совершенно здорового на голову, довольно трезво мыслил и рассуждал. Переводом в Калугу он был сильно огорчен: его влекла монастырская жизнь. Знал бы он, чем для него эта Калуга закончится – убежал бы в Клыково, нарушив все благословения.
В 1996-м я узнал, что в Калуге с Пахомием что-то произошло нехорошее. Говорили, что у него «что-то было» с некоей дамой. Так или иначе, он был спешно переведен в Боровский монастырь с временным запретом в служении. Там уже был его друг Амвросий. Они снова оказались вместе.
Я тогда часто посещал Боровский монастырь, писал прошения о переводе туда, приезжал служить. С Пахомием и Амвросием я виделся регулярно. Наместник гнобил их как мог, но Пахомию доставалось больше. Наместник не допускал его до службы почти год, хотя официальный запрет на служение был ему назначен на 40 дней.
Они с Амвросием постоянно вкалывали на самых тяжелых работах: песок, щебень, бетон. На службе они были всегда неукоснительно утром и вечером – они любили службу. В таком режиме было сложно жить, я удивлялся их выносливости. Тогда я еще думал, что мудрый наместник умелой рукой воспитывает молодых новоначальных монахов. О, детская наивность!
***
В братии Боровской обители я оказался в ноябре 1996-го. Пахомий и Амвросий были неразлучны. Они были вместе всегда. Весь монастырь посмеивался над ними, тем более что они никогда не отвечали ни на какие насмешки. Монахов в обители было мало, и все были на виду.
Зимой наместник привез в монастырь о. Илия из Оптиной. Там он был духовником, и над ним сиял ореол старческой харизмы. Главная цель наместника была в дискредитации о. Власия, духовника Боровского монастыря, которого наместник терпеть не мог. Наместник все мечтал, что о. Илий каким-то образом выскажется против о. Власия. Как и следовало ожидать, ничего подобного не произошло.
О. Илий был духовником Пахомия еще в Клыково. Этот приезд стал поворотным пунктом отношений наместника к последнему. После разговора с о. Илием наместник стал допускать Пахомия до службы. Правда, тут началась другая крайность – Пахомий служил почти год подряд без перерыва. Собственно, это его и сорвало окончательно.
В марте 1997-го я был назначен казначеем монастыря. Началась жизнь суетная и шумная, с монастырем связанная только воскресными богослужениями. Бытие двух братьев, Пахомия и Амвросия, на какое-то время выпало из сферы моего внимания. Когда я отказался от казначейства и попытался вернуться к жизни простого монастырского обитателя, я снова увидел их. Но для них уже, похоже, наступала «точка невозврата».
От ежедневного служения в холодном соборе Пахомия бил жестокий гнойный кашель. Он ходил по алтарю с баночкой и харкал в нее мокротой. Мысль попросить наместника не ставить его ежедневно служить просто не приходила в его голову.
Однажды, на день преп. Сергия Радонежского 8 октября 1997 года, я, оказавшись на службе, прямо предложил ему «послать» наместника подальше и поберечь здоровье. «Пахомий, ты просто себя погубишь», – говорил я. Он ответил: «Надо умереть на послушании». Я только развел руками.
Наместник «не замечал» ничего.
***
Наступило лето 1998-го года. У Пахомия начались первые признаки нервно-психического срыва. Он начал «юродствовать» – стал иногда ходить по монастырю босиком. Служил он по-прежнему почти каждый день – на износ.
Все это происходило на глазах у всех. В свое оправдание я могу сказать, что сделал все от меня зависящее, хотя, скорее всего, болезнь Пахомия была уже необратимой.
В то время к управляющему нашей епархией еще можно было попасть по обычному звонку, и я попросился к нему на аудиенцию. Выложил все, что видел, предупредил, что Пахомий, в частности, на грани срыва. Владыка выслушал внимательно и сказал, что разберется. Он знал, что у меня с наместником нелады и, видимо, полагал, что я был необъективен.
Как я позже узнал от Лаврентия (об этой жертве напишу отдельно), архиерей звонил наместнику. Тот, разумеется, заверил Владыку, что «в Багдаде все спокойно», Игнатий зря мутит воду, а все хорошо.
Через две недели Пахомия «сорвало». Сумасшествие его стало очевидно для всех. Наместник тут же позвонил архиерею и предложил, с присущей ему отеческой любовью, сдать Пахомия в психушку.
Владыка приехал лично. Помню, как они с Пахомием беседовали на скамейке напротив «погребного» корпуса монастыря. В тот же день Владыка сам увез Пахомия. Говорили, что он вернул его в Клыково. Позже мы узнали, что там у Пахомия было обострение и из Клыково его госпитализировали на «Бушмановку». Там-то мы его и навестили.
***
Осенью 2006 года наша воскресная школа отправилась в очередное паломничество. Маршрут: Оптина – Шамордино. По дороге выяснилось, что можно заехать в Клыково. Я согласился с радостью: никогда там не был раньше.
Мы с детьми осмотрели монастырский храм и домик покойной схимницы Сепфоры. У какого-то священника я спросил, не известно ли что-нибудь об иеромонахе Пахомии. К своему удивлению, я узнал, что Пахомий в обители (хоть и возят его часто в «психушку») и даже иногда служит. Мне даже разрешили посетить его. С замиранием сердца я открыл дверь небольшой келии. Пахомия я не видел лет восемь…
Он лежал на кровати, в комнате было душно и пахло нестираным бельем. Он сразу узнал меня и заулыбался. Сказал, что живет только службой. Что-то пропел про галоперидол. Лежал он целыми днями. Это был не тот Пахомий, которого я знал раньше, это была тень. Мысленно я поблагодарил Бога за то, что не навык в Боровской обители послушанию…
Иногда говорят, что сумасшествие – легкий путь спасения. Возможно. Оправдывает ли это тех, кто способствует его приходу? Сомневаюсь…
Великий Пост 2008 г. Мятлево игумен Игнатий (Душеин)
Один знакомый священник как-то обмолвился, что фамилия отображает суть человека, его внутреннее содержание и жизненный путь. Чем-то каббалистическим веет от такого утверждения, но интересно, что на самом этом протоиерее его слово исполнилось.
Так вот, фамилия бывшего иеродиакона Боровского монастыря Лаврентия не обещала ему ничего хорошего в жизни. И фамилию он свою подтвердил делом, несколько лет батрача на наместника и в награду получив вместо уважения или благодарности предательство.
Монахом он стал где-то в 21 год. Второстепенной причиной такого раннего пострига было освобождение Лаврентия от армии по здоровью – не грозили сложности с военкоматом. Но главная причина – настоятельные просьбы наместника о.Г. Он пробил его постриг и рукоположение, Лаврентий был ему очень нужен. И вот почему: Лаврентий не был приверженцем о. Власия – духовника монастыря.
Про ситуацию «наместник – о. Власий» нужно говорить отдельно.
***
В то время через монастырь проходило огромное количество людей. Разный там крутился народец. Кто-то искал теплого, по сравнению с тюрьмой, места (особенно на зиму), кто-то увлекался богоискательством, кого-то просто кидало по жизни…
Почти все паломники и «трудники» монастыря сразу же оказывались чадами о. Власия либо просто лояльно относились к нему. Слава об о. Власии катилась по «православной» постперестроечной РФ, и народ стекался в монастырь в основном к нему.
Это никого не беспокоило, кроме наместника. Он питал патологическое отвращение к о. Власию. Но не из-за сомнений в качестве его духовности, а по причине банальной ревности. Когда наместника – вчерашнего городского священника-целибата – прислали управлять монастырем, он полагал, что будет там духовным лидером, каким он привык себя видеть на приходе. Однако лидер в монастыре уже был. Неформальный.
О. Власий не претендовал ни на какие властные полномочия. Он старательно уходил от любых попыток навязать ему административную власть. Утром и вечером он был на службе, причем много лет подряд сам пел и читал на клиросе. В промежутках между службами он принимал народ, который буквально ломился в двери его келии.
Наместник не мог стерпеть этого, а противопоставить было нечего. Сам наместник был наскоро пострижен в монахи за месяц до назначения и пожил пару недель в Оптиной «для стажа» – вот и весь опыт его монастырской жизни. Ему нужно было либо смириться с фактом существования о. Власия, как духовника и популярнейшей в народе личности, и заниматься восстановлением обители, установив с ним дружеские отношения, либо пойти на бесполезный конфликт. Наместник выбрал второе. Он, по своему обычаю, «за глаза» объявил о. Власия находящимся «в прелести». Потом пошел в своих утверждениях дальше, но воспроизводить плоды его нездоровых фантазий «не леть есть». В лицо о. Власию он этого, естественно, не говорил, но мог по три часа кряду откровенничать на эту, единственно актуальную для него тему, со всеми, кто был способен его слушать: с братией, паломниками, продавщицами церковной лавки, стариками, мужиками и девицами...
На своем опыте я убедился, что уже после получаса этого словесного потока человек чувствовал себя выкупанным в выгребной яме.
***
Лаврентий по приходе в монастырь прибился не к о. Власию, а к наместнику (случай исключительный), и это дало толчок его стремительной карьере. Впрочем, это же и привело его к уходу и из обители, и из того чисто внешнего монашества, в которое его обрядили.
Впервые я встретил Лаврентия на его постриге в Калуге. Был Великий Пост 1994-го года. А уже 14 мая того же года – в день преподобного Пафнутия Боровского – он был рукоположен в иеродиаконы и тут же назначен экономом монастыря.
Фактически в руках 23-летнего и совершенно не сведущего в монашестве паренька оказалась вся финансово-хозяйственная власть в монастыре. На службах Лаврентий появлялся только в выходные. Все остальное время он руководил работами, считал и выплачивал деньги, обходил территорию, ездил за покупками и т.д.
В его подчинении было все в монастыре, кроме священников, коих было, включая наместника, пять человек. Лаврентия боялись как огня. Он руководил логично и жестко. В случае нарушения дисциплины мог запросто отправить в «бомжатник» или просто выгнать из монастыря. И то, и другое он делал легко и непринужденно, не отрываясь от чашки с кофе.
Кофе он постоянно пил по причине головной боли. Однажды, во время работ по подъему балок на прясла монастырских стен, на Лаврентия, суетившегося внизу, «случайно» упало бревно. Попало прямо по голове, выжил чудом – пролежал полгода. Следует отметить, что у человека, который это бревно «не смог» удержать, все руки были синие от наколок... Не любили работники Лаврентия. С тех пор он не мог без кофе.
***
«Бомжатником» называлось в монастыре помещение, которое имело засов снаружи, а внутри пару рядов нар. Изначально оно было оборудовано для ночевки «бездокументных» паломников – отсюда такое название. Если человек прибывал с документами, то его паспорт отправлялся в сейф Лаврентия, а он сам – в нормальное гостиничное помещение. Если же документа не было – а такое бывало нередко, – то ночевать человека пускали, но в «бомжатник», дабы ночью чего не умыкнул и (или) не натворил.
Впоследствии появилось еще одно полезное назначение этого помещения: оно стало использоваться как монастырский карцер. В него отправляли напившихся «трудников» для отрезвления. Могли отправить туда за драку или другое правонарушение. Суд вершил Лаврентий с чашкой кофе в руках.
Впоследствии, когда наместник отказался от Лаврентия и тот обрел способность говорить свободно, я обнаружил, что это вполне нормальный и совсем не злой человек.
***
Когда меня назначили казначеем, наместник и Лаврентий, его правая рука, сочли, что я поставлен архиереем для присмотра за ними. На самом деле это было не так. Никаких указаний я не получал. Мне просто прислали указ о назначении.
С перепугу наместник тут же отдал в мои руки все финансы, ключи от сейфов, все стратегические запасы и заначки. Я был в величайшем шоке. По настроению Лаврентия я понял, что он не очень доволен моим появлением в качестве казначея. Как он метко заметил: «у кого деньги, у того и власть». Мне эта власть была не нужна, меня больше интересовали планы по издательству, развитию монастырской лавки, изготовлению икон и прочим «пиар»-акциям. Когда Лаврентий это понял, между нами установились вполне мирные отношения.
***
Монастырская жизнь стала разваливаться, не успев сложиться. Началось с появления умненького юноши, который тут же стал главным «духовным» советчиком наместника. Этот «великий знаток монашеского жития» насоветовал наместнику изменить распорядок богослужений. Наместник, по обычаю, с братией советоваться не стал – зачем ему такие формальности…
Раньше устав монастырских служб был такой: в 5.30 подъем, в 6.00 – братский молебен, полунощница, часы, литургия. Самое позднее в 10.00 все заканчивалось, и можно до обеда заниматься работой. В 17.00 – вечерня, утреня, первый час. Такой график позволял равномерно распределить службы в обители, оставив время для послушаний.
Новый вариант, введенный наместником, переносил утреню на утро (оно и верно, если бы в центре монастырской жизни были молитва и богослужение, а не хозяйство!). Утренняя служба увеличивалась минимум на полтора часа, вечером почти нечего было служить – час, не больше. Возник перекос: после шестичасовой утренней службы никто не был способен работать. Но наместник не собирался отступать. Без того уже наметившийся конфликт с братией обострился до предела.
В итоге братия написала письмо архиерею. Архиерей был крайне недоволен, – он всегда был недоволен, если система «феодальных» отношений давала трещину.
Наместник получил «по ушам» за изменение устава без благословения, но досталось и братии. Отчислили игумена Никона – человека, который открывал монастырь после большевистского разорения. Меня окончательно оттеснили в угол, хотя с казначейства я ушел раньше. Собственно, это предрешило мой перевод из монастыря.
Косвенно это ударило и по Лаврентию. Он как-то сник и стал отходить от дел. Отношения с наместником у него стали прохладными. В тот момент, когда Лаврентий перестал тащить на себе воз эконома, наместник просто забыл о его существовании. Лаврентий остался наедине сам с собой. Раньше у него такого не случалось. Он сразу понял, что само по себе монашество его нисколько не привлекает. Последствия не заставили себя ждать…
***
Уходил Лаврентий честно: прошение архиерею, собеседование. Как я понял, ему предлагали остаться. Но он ушел. Пошел на курсы электросварщиков, устроился на работу. Уехал. Однажды он даже заехал ко мне на приход в гости. Посидели, поговорили. Надеюсь, все у него получится: он станет просто нормальным человеком. Он не сошел с ума, как Пахомий, и не умер, как Амвросий. Он честно ушел, не стал притворяться монахом, которым никогда и не был.
Богу не нужны монашеские одежды без монашеских стремлений. Ему, думаю, нужна искренность и дорога свобода. Он принимает честное признание в немощи, но не жалует лицемерие.
Великий Пост 2008 г. п. Мятлево
P.S.
От этих историй не станет легче никому. Если только кому-то, кто еще раз подумает, прежде чем произнесет монашеские обеты. Хочется сказать этому «кому-то»: не верьте своему «духовному начальству». Скорее всего, ему мало дела до ваших проблем, вы ему нужны из чисто прагматических соображений. Когда вы сломаетесь на этом пути, вас просто выбросят как инструмент, выработавший свой ресурс. И скажут, что вы сами во всем виноваты. Отчасти это будет правда.
А те, кто постригает: побойтесь Бога хоть немного! Относитесь же, наконец, к людям – как к людям, а не как к легко заменяемому инвентарю на строительстве ваших блистательных карьерных пирамид!
Август 2013 г. п.Мятлево игумен Игнатий (Душеин)
Недавно в греческих СМИ было упомянуто, что монахи Старого Эсфигмена на Афоне бросали бутылки с зажигательной смесью на полицейских, защищая свой монастырь. И здесь об этом... Рассмотрим фотографию, которую представители этих СМИ поместили в своих репортажах.
Мы видим на фото мягкий взгляд монаха, его закрытые глаза, расслабленное положение руки с бутылкой, сама конструкция бутылки с фитилем и прочие несуразицы. Все это говорит о том, что перед нами просто фотошоп.
«Портал-Credo.Ru»: Мученически погиб о. Павел Адельгейм, которого Вы давно и хорошо знали. Скажите, пожалуйста, несколько слов в его память.
Лев Регельсон: Я с ним познакомился еще в 1965 году. Мы, в принципе, с ним ровесники. Я тогда только что крестился. Он был близким другом о. Николая Эшлимана, о. Глеба Якунина — был в этой компании. Мы вместе гуляли, беседовали, обсуждали церковные и вероучительные проблемы. Человек он был тогда молодой, горячий, очень пылкий.
И всю его дальнейшую историю — как его посадили, как отрезали ногу — я знаю от него самого и от самых близких людей. В последние годы я с ним встречался на конференциях Преображенского братства. Он уже стал умудренным, умиротворенным старцем, но все с теми же глазами, с открытым для всех взглядом.
- В чем была особенность служения о. Павла?
- Чуть-чуть биографии его. Его отец из русских немцев в 42-м году был расстрелян. А его с матерью сослали в Казахстан — он тогда еще совсем ребенком был — и так они там и жили, остались после ссылки. Потом он потянулся в Церковь, они в Ташкент перебрались, а там был одно время епископом Гермоген (Голубев) — совершенно замечательная личность. И он был первым воспитателем о. Павла и рукоположил его во диакона.
В это же время в Ташкенте служил знаменитый архимандрит Борис (Холчев), который был воспитанником еще старца Нектария Оптинского, который знал Патриарха Тихона и все его окружение. Отец Борис был вторым, еще более обстоятельным воспитателем отца Павла — много лет он был при нем. Так он получил свой духовный заряд.
Потом отец Павел закончил семинарию и был рукоположен во священника в небольшой город недалеко от Ташкента. И там он сделал вещи, совершенно немыслимые по тем временам: под видом ремонта какой-то часовенки старой он построил новый храм — в глубинке как-то ни уполномоченный, ни местная власть не заметили. И увидели лишь, когда храм был уже готов. А взрывать в это время как-то уже перестали.
Но дерзость была, конечно, страшная – как он их обманул. Там влетело всем надзирателям КГБшным за Церковью и так далее. Ему пришили статью о клевете на советский государственный строи и дали три года лагерей. Но затем три года показалось им недостаточной карой. Во время каких-то неурядиц в лагерях ему отрезали ногу.
Он подробно рассказывал, как это было. Они занимались ремонтом путей, и рельсовый кран что-то делал с этими рельсами. И очень точно рассчитано кран двинулся на него. В принципе, кран должен был его убить, но о. Павел успел немножко дернуться. В результате, ему отрезали ступню. Из-за отсутствия лечения началась гангрена. Потом пришлось удалять не только ступню, но и всю нижнюю часть ноги.
Так что дальнейшую жизнь он провел на протезе. На этом протезе он многочасовые службы выстаивал.
Попал он в Псковскую епархию. И там развил очень бурную деятельность: работал с молодежью, с сиротами, проповедовал, строил и писал, самое главное - писал. Есть у него дар слова. Писал он вещи критические. Отец Александр Мень критикой церковных порядков не занимался, а отец Павел как раз этим и занимался. Очень обстоятельно, очень убедительно, с немецкой педантичностью, точно и обоснованно он камня на камне не оставлял, и нечего было возразить, потому что факты, выдержанно очень все.
Главная его работа называется «Догмат о Церкви». В ней он собрал все свои критические наблюдения. Больше всего его возмущала вертикаль власти — совершенное самодурство епископата. Догмат о Церкви включает в себя слово «соборная». И нарушение принципа соборности происходит на каждом шагу.
Священник ныне абсолютно бесправен, абсолютно крепостной, без социальной защиты. И самодур-епископ может делать с ним все что угодно. И никогда высшая власть его не защищает. Правда, в случае самого о. Павла Патриархи все-таки его немножко прикрывали, но только потому, что он был всемирно известен. И они боялись неприятностей.
Надо сказать, что боялись они не зря. Сейчас, после убийства, интерес к его биографии, к его замечательным трудам десятикратно возрастет. Пример, чтобы далеко не ходить: вчера вечером я на «Фейсбуке» опубликовал информацию, биографию его и ссылку дал — у меня на сайте выложена книга «Догмат о Церкви». За два часа вчера вечером 700 человек посмотрели — никогда ничего подобного не было. То есть пошла огромная лавина интереса, ссылок.
Господь его прославил. С этой ногой его уже можно считать исповедником — там явно было все.
- А на сей раз – могло ли убийство быть целенаправленным?
- Этого мы сказать не можем. Может быть, никогда не сможем, потому что убийца, молодой человек был психически больной. Можно, конечно, какое-то незаметное внушение сделать — гипноз, например. Вы же знаете, что он кричал: «Меня сатана послал!»
Но дело, конечно, не в этом. Сатана может действовать только на волне человеческой ненависти. А ненависть против о. Павла, конечно, была лютая. Чего стоит один этот Псковский архиерей — 20 лет он его травил. И добился того, что о. Павел был удален из храма.
Вот такая ситуация, которая, конечно, будет иметь очень большие последствия. Один собеседник написал мне на «Фейсбуке» буквально час назад: «После убийства отца Александра Меня через год рухнул Советский Союз. А после убийства отца Павла? Страшно думать, что теперь будет». Вот какие-то такие настроения у людей мистические.
Вспоминаем, конечно, о нем с любовью — теплый, светлый, добрый, внимательный человек. И при этом очень хорошо образованный, умнейший. Можно сказать, что Церковь потеряла его, а правильнее было бы сказать, что приобрела, потому что остались все его воспитанники, его книги, общины, которые он насадил, впечатление, которое он произвел. Все это осталось и будет только расти.
Будем о нем молиться. Особенно сейчас это очень важно.
Беседовал Владимир Ойвин
Письмо епископа Петергофского Николая (Ярушевича) обновленческому протоиерею А. И. Введенскому 2 мая 1923. Москва. [Буты]рка.
Дорогой и глубокочтимый о. Александр Иванович.
В торжественные, радостные дни открытия долгожданного Собора, […] (текст не читается, так как край листа попал в переплет) счастье русской Церкви, примите, дорогой о. Александр, эти строки, напоенные любовью к Вам. Я нахожусь в Бутырской тюрьме, приговорен к высылке в Зырянский край.
Я горячо-горячо прошу Вас, я умоляю Вас, — возьмите меня на поруки! Возьмите, дорогой о.Александр, — во имя Христова Воскресения, во имя радости открытия Собора, во имя нашей дружбы, моей неизменной глубокой любви к Вам и почитания, во имя наших давнишних общих устремлений и упований. Уже месяца 1 . пишу и в ГПУ и во ВЦУ; перед Пасхой писал обширно и Вам, дорогой о. Александр. Я мог отсюда послать только официальным порядком и беспокоюсь, что мои послания не дошли.
Я писал и опять повторяю исповедание своей души, — что я давно уже безоговорочно подчиняюсь ВЦУ, безоговорочно сыновне подчиняюсь новому петроградскому митрополиту, радостно жду Собора, как открывающего новую эру в жизни Церкви, и приемлю сыновне и обязуюсь проводить все постановления его, что я вместе со всеми честными сынами Церкви требую тягчайшего суда и лишения сана б[ывшего] патриарха Тихона за все его преступления. Я ни разу не был допрошен в Москве, хотя 5 или 6 раз умолял дать мне возможность высказаться и отдать все мои силы и знания на службу обновленной Церкви, — для окончательного освобождения ее от вековых пут и предрассудков, — и нашей великой Рабоче-Крестьянской Власти.
В декабре-январе я уже окончательно хотел отказаться от своей мысли обновить — через себя — реакционное петроградское духовенство (я всегда оставался убежденным обновленцем). Арест остановил окончание моих переговоров с епископом Артемием. Со времени ареста я страдаю, ибо идейно ничего не имею общего с остальным арестованным петроградским духовенством и никогда уже не буду иметь с ними никакого идейного и церковного соприкосновения, если
они не оставят своей реакционной дороги, на которой, Вы ведь это знаете, я органически не мог никогда стоять, особенно c 1917 года.
Я обязуюсь работать в полном подчинении петроградскому митрополиту и епархиальному управлению и исключительно в стане церковного обновления. Я буду трудиться над окончательным искоренением реакционности и тихоновщины и за радость сочту работать с Вами в партийных рядах.
Мучительно тяжелы перерывы бездействия, когда все люди с Вами, и так хочется работать для обновленной чистой Невесты [Христовой]. Умоляю Вас, — возьмите меня на поруки! Если были у меня ошибки, [то] простите и покройте своею любовью. Примите мое раскаяние и чистосердечное исповедание!
С братской любовию целую и благословляю, дорогой о. Александр. Желаю полного торжества всех Ваших святых трудов. Ваш во Христе Епископ Петергофский Николай.
Вверху первой страницы поверх текста по диагонали написано: ≪К делу Ярушевича 11/5 Е.Тучков≫.
ЦГАООУ. Ф. 263. Оп. 1. Д. 45504. Л. 54–55 об. Подлинник. Рукопись. Подпись — автограф епископа Николая (Ярушевича).
Сухоруков Александр Николаевич.
Публикация «Малоизвестные страницы церковного служения экзарха Украины митрополита Михаила (Ермакова) в 1922-1923 годах (по материалам следственного дела) Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви 2009 Вып. II:1 (30) С. 79–122
В 20-е годы прошлого столетия на Церковь в СССР влияли очень разные люди – от «красного игумена» Евгения Тучкова до нескольких православных иерархов, занимавших пост патриаршего местоблюстителя после смерти святителя Тихона. Но было одно имя, которое вряд ли могло оставить равнодушным человека, который хоть что-то слышал в те годы о вере и православии.
У этого человека были экзальтированные поклонницы и не менее горячие противницы, которые могли размозжить его голову камнем. Он умудрился «канонизировать» собственную мать, «отлучить» от Церкви патриарха Тихона, стать одним из виновников смерти митрополита Петроградского Вениамина и объявить себя «митрополитом», ведя довольно беспорядочную личную жизнь. Одни называли его «златоустом», другие видели в нем источник бед и страданий Церкви. Его имя – Александр Введенский, и это один из немногих фактов в его биографии, который не вызывает никаких вопросов.
Будущий обновленческий «митрополит» обладал взаимоисключающими чертами характера. С ранней юности он хотел стать священником. Закончив историко-филологический факультет Петербургского университета, он экстерном сдает экзамены и получает диплом Духовной академии. В 1914 году он становится военным священником. На первой же литургии Введенский читает тайные молитвы гласно с декадентскими завываниями. Эта манера декламации останется у него до середины 30-х годов, до того момента, когда будет запрещено произносить проповеди на свободные темы.
Вскоре после февральской революции Александр Введенский создает «Союз демократического православного духовенства и мирян». После августа 1917 года, выступая в Предпарламенте (совещательный орган при временном правительстве), говорит, что в будущем парламенте должны быть только социалисты.
Несмотря на все эти демарши, в 1921 году митрополит Вениамин (Казанский) возводит его в сан протоиерея. Протоиерей Александр Введенский пробыл в лоне Матери Церкви не больше года. В мае 1922 года митрополит Вениамин отлучает его от Церкви за захват власти. Введенский и несколько других священников с помощью ГПУ и лжи объявляют себя руководителями Высшего Церковного управления, которому якобы принадлежит власть в Церкви. В этот момент патриарх Тихон уже арестован, и Введенский с товарищами должен был просто передать власть митрополиту Агафангелу (Преображенскому). Вместо этого Введенский становится одним из виновников смерти митрополита Вениамина (Казанского). Последний был арестован в присутствии Александра Введенского и приговорен к расстрелу не в последнюю очередь из-за того, что во время суда над митрополитом, которого обвиняли в отказе выдать церковные ценности в пользу голодающих, какая-то женщина запустила на входе в суд камнем в будущего обновленческого «митрополита» и попала ему в голову.
В октябре 1922 года Александр Введенский создает одну из обновленческих групп (СОДАЦ), в мае 1923 года на обновленческом «соборе» отец протоиерей сперва «лишает» сана и монашества патриарха Тихона, обвиняя его в контрреволюции, а затем становится «митрополитом», что не мешает впоследствии ему еще раз жениться.
Суть ложных обвинений обновленцев и советской власти в адрес святителя Тихона, которому грозил расстрел, гениально, хотя и абсолютно лживо, сформулировал Владимир Маяковский:
Осиротевшие в голодных битвах ярых!
Родных погибших вспоминая лица,
знайте:
Тихон
патриарх
благословлял убийцу.
За это
власть Советов,
вами избранные люди, -
господина Тихона судят.
В этих строчках, как и в нападках большевиков и Введенского со товарищи, не было ни слова правды. В своем послании святитель Тихон не запрещал отдавать церковные ценности в пользу голодающих, а призывал защищать от поругания лишь очень малую часть ценностей – евхаристические сосуды, к которым вообще не может прикасаться рука мирянина. И святитель Тихон, и митрополит Вениамин, и верующие предлагали власти выкупать сосуды, отдавали ради этого последние сбережения и обручальные кольца, но большевикам и обновленцам, нужно было не помочь голодающим, а победить «тихоновщину». В этой борьбе с Церковью Александр Введенский не чурался никакими средствами: с помощью «епископа» Николая Соловья он обвинил патриарха Тихона и митрополита Петра (Полянского) в стремлении восстановить монархию в России. Этот навет стоил свободы митрополиту Петру, а Введенский, как ни в чем не бывало, продолжал разглагольствовать о том, что «Церковь» должна поддерживать только советскую власть и бороться с ее врагами: «Заслушав доклад протоиерея А.И. Введенского, Всероссийский Поместный Собор Православной Церкви (обновленческий, не признанный Православными Церквами и верующими – А.З.) свидетельствует перед лицом Церкви и всего человечества, что сейчас весь мир распался на два класса: капиталистов-эксплуататоров и пролетариат, трудом и кровью которого капиталистический мир строит себе благополучие. Во всем мире лишь Советское государство вышло на борьбу с этим социальным злом, христиане не могут быть равнодушными зрителями в этой борьбе. Собор объявляет капитализм смертным грехом, а борьбу с ним - священной для христианина. В Советской власти Собор видит мирового вождя в борьбе за братство, равенство и мир народов». (По мнению авторов «Очерков по истории русской церковной смуты», один из которых лично знал Введенского и был обновленческим дьяконом, цитируемый текст собора был написан самим Введенским).
Желание понравиться властям сопровождало обновленческого «митрополита» до его смерти в 1946 году. Во время войны, когда обновленчество фактически прекратило свое существование, он делает отчаянную попытку примириться с Московской патриархией. Введенский на Пасху отправляет телеграмму митрополиту Сергию (Страгородскому), в которой называет себя пышным титулом, однако митрополит Сергий не принимает ни его, ни его титул. В 1945 году он вновь пытается наладить отношения с МП, но отказывается стать мирянином и рядовым сотрудником «Журнала Московской Патриархии», и умирает в июле 1946 года, оставаясь обновленческим «митрополитом».
Псковского священника Павла Адельгейма похоронили на Мироносинском кладбище — у стен храма Святых жен-мироносиц, где он служил. Об этом сообщает корреспондент «Ленты.ру» с места событий.
Отпевание Адельгейма проходило под открытым небом. Его тело находилось в храме с 7 августа, в течение двух дней люди несли к гробу Адельгейма цветы. Среди сотен пришедших проводить Адельгейма были, в частности, заместитель губернатора Псковской области Виктор Остренко, глава Пскова Иван Цецерский, председатель регионального отделения Союза театральных деятелей России Юрий Новохижин, режиссер Вадим Радун.
Как уточняет РИА Новости, на церемонии прощания со священником было зачитано обращение митрополита Псковского и Великолукского Евсевия. При жизни отец Павел имел длительный конфликт с митрополитом, которого он обвинял в излишней централизации власти и гонениях на себя лично. За 20 лет своего пребывания в Псковской епархии Евсевий лишил Адельгейма двух приходов, отлучил от финансирования созданный им приют для детей-инвалидов, а в 2008-м снял отца Павла с настоятельства в храме Святых жен-мироносиц.
Павел Адельгейм был убит 5 августа у себя дома, скончавшись от серии ножевых ранений. Обвинение в убийстве предъявлено 27-летнему душевнобольному москвичу Сергею Пчелинцеву, который приехал в Псков днем ранее. Пчелинцев добирался до города на такси за 16 тысяч рублей. По дороге он рассказывал таксисту, что его «преследуют люди в черном», а следователям сообщил, что убить Адельгейма ему «велел сатана».
К священнику Пчелинцев приехал за помощью, и отец Павел, как он делал и ранее с другими просителями, пустил его пожить у себя дома. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, комментируя гибель Адельгейма, заявил, что, священнослужитель стал «жертвой исполнения пастырского долга как готовности прийти на помощь любому человеку».
В день мучеников благоверных князей Бориса и Глеба, в храме великомученика Георгия Победоносца Воскресенского мужского монастыря, Преосвященнейшим Георгием, архиепископом Кишиневским и Молдавским, после часов, монах Иоанн (Оанца) был посвящен в чтеца и иподиакона, а за Божественной Литургией хиротонисан в сан диакона. В среду,7 августа, на успение праведной Анны, за Божественной Литургией иеродиакон Иоанн (Оанца) рукоположен в сан пресвитера. Иеромонах Иоанн является насельником Воскресенского мужского монастыря.
Фоторепортаж Престольного Праздника в честь иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" в г. Велинград (Болгарская Старостильная Православная Церковь). Праздничное богослужение возглавил епископ Фотий Триадицкий.
Фоторепортаж летнего отдыха в православном детском лагере в Старостильной Болгарии, организованном при Софийском кафедральном Свято-Успенском соборе.
Вчера убит отец Павел Адельгейм. Православный священник, богослов, пламенный борец за Церковь Христову, своими трудами и всем своим жизненным подвигом отстаивавший принцип соборного единства Церкви и, тем самым, пытавшийся вдохнуть жизнь в загнивающую и умирающую, при всём внешнем блеске, Московскую Патриархию. Не знаю, действовал ли сатана прямо и непосредственно через несчастного одержимого или же через какие-то структуры , подвергнутые его влиянию, но очевидно одно: убит праведник , не смирявшийся с со злом мира и с «мерзостью запустения на святом месте» и тем самым возбудивший против себя злые оккультные силы. Царство ему Небесное!
В Пскове следователи допрашивают главного подозреваемого в убийстве священника Павла Адельгейма 27-летнего Сергея Пчелинцева. Стражи порядка задержали его прямо на месте преступления. Как выяснилось, молодой человек внезапно набросился с ножом на священника во время ужина, а потом попытался свести счеты с жизнью. В свое оправдание Пчелинцев заявил, что расправиться с протоиереем его заставил сатана...
Я не был знаком с этим человеком. Не вел с ним переписку, не разговаривал по телефону. Мы находились в разных частях Русской Церкви. Я знал его так, как знали многие — читал немного из того, что он пишет, и что пишут о нем.
О. Павел не мог оставлять равнодушными людей, которые знали о нем даже в такой удаленной форме. Потому, что был человеком неравнодушным, честным и искренним. Он, не то что всю жизнь боролся за правду, как принято сейчас говорить об умерших, он сам по себе был человеком правдивым, а таких современный мир ненавидит. Не он боролся — боролись всегда только с ним.
