О том, как 15 лет назад в Петербурге хоронили лже-останки императорской семьи
15 лет назад, 17 июля 1998 года, в соборе Петропавловской крепости были захоронены якобы останки Николая II и членов его семьи. О том, как это было, вспоминает Евгений Колчин – тогда советник по культуре губернатора Петербурга.
Эти записки содержат некоторый элемент преувеличения роли моей скромной личности в этой истории - но таков жанр. Погребение останков российского императора Николая Второго и членов его семьи было, несомненно, главнейшим событием лета 1998-го в жизни России и Петербурга. Завершились теледискуссии, экспертизы, и, наконец, принято историческое решение – захоронить многострадальные останки. Распоряжением губернатора Петербурга В. А. Яковлева была образована Городская комиссия по организации погребения 17 июля 1998 года в соборе Петропавловской крепости. Председателем комиссии стал сам В. А. Яковлев, заместителем вице-губернатор В. П. Яковлев, членами комиссии главный герольдмейстер России Г. В. Вилинбахов, председатели комитетов, банкиры и другие могучие чины. Там оказался и я – тогда советник губернатора по культуре.
В результате к середине июля вся церемония под руководством В. П. Яковлева была тщательно разработана и согласована - спецборт, встреча в аэропорту, залп Петропавловки, движение по городу, прибытие в крепость, постамент для гробов и пр. вплоть до поминок в зале Александра Третьего в Этнографическом музее. Но на совещаниях перед самыми последними днями у меня стало складываться ощущение, что, с одной стороны, все службы – милиция, похоронное ведомство, пожарные, комендатура и другие подготовлены и работают замечательно, а с другой стороны - все доходят до границы своей компетенции и – останавливаются - нет единого оперативного центра. Я, может быть, громче других, высказывался по данному поводу. И, вероятно, поэтому во время репетиции процессии В. П. Яковлев не без ехидства сказал: «Ну что ж, Евгений Евгеньевич, командуйте!» Я взял мегафон и стал командовать…
 |
Потом стали возникать другие мелкие, но важные рабочие вопросы и как-то незаметно все это также замкнулось на мне. Я стал крайним. А неожиданные ситуации в крепости возникали постоянно. Надо было вовремя дать сигнал пушке стрелять по прибытии останков в аэропорт. В результате я по рации получил сигнал из аэропорта и дал команду пушкарям.
После официальной встречи в аэропорту и торжественного проезда по городу останки прибыли в крепость. И тут оказалось, что великолепные гробы из деревянного массива чудовищно тяжелы. У бравых офицеров под командованием военного коменданта генерала Галкина буквально лопались жилы.
 |
Из Шотландии внезапно прибыл отряд волынщиков – представителей полка, шефом которого был Николай Второй, – их нужно было пристроить в процессию, не нарушая регламента. Постамент, разработанный архитектором Петропавловки и напоминавший зиккурат, был очень неудобен с точки зрения подхода-отхода - надо было проложить хитрый маршрут.
Наконец, процессия завершилась, гробы были установлены. Было решено допустить представителей общественности. Небольшая группа во главе с Э. Радзинским вошла в собор и замерла. Тихо запел приглашенный мной мужской хор Афанасьева. Лица Радзинского и других светились счастьем.
Следующий, последний перед захоронением день был посвящен, так сказать, географии. Кто знает Петропавловский собор, тот поймет, как мало там пространства для размещения и маневра. А нужно было разместить приглашенных в соответствии с ранжиром - родственники Романовых, почетные граждане, депутаты, телевидение и т. д. И при этом обеспечить подход Почетного караула к постаменту, вынос гробов и их пронос в Екатерининский придел в соответствии с регламентом церемонии.
Пришлось расчертить собор на миллиметровке со всеми захоронениями и буквально поименно для каждого разработать схему размещения и движения, а затем обозначить зоны ленточками. Так как предполагалась церковная служба, то по углам постамента были установлены огромные подсвечники. Выяснилось, что из-за тесноты свечи будут жечь затылки почетному караулу…. Невзирая на недовольство духовенства, свечи пришлось погасить.
До последнего не было известно, прибудет ли президент Ельцин, но на всякий случай нашли место для отдыха в Великокняжеской усыпальнице.
Вечером, когда мы расходились, на Иоанновском мосту увидели небольшой крестный ход из юродивых с хоругвями, которые своими песнопениями протестовали против завтрашней церемонии. Говорили, что даже кто-то разлил ртуть на мосту…
17 июля я в 7.30 уже был в соборе. Фирма «Оранж» прислала машину с белыми орхидеями. Около восьми мне позвонил губернатор Яковлев и гневно стал с меня требовать какие-то бумаги с планами. Я заверил его, что все готово, я в соборе и убежден (я действительно был убежден) - все будет в порядке. И тут началось.
Стало известно, что Ельцин все-таки будет. Появилась большая команда невысоких крепышей в серо-голубых костюмах, которые стали отдавать мне команды, где кто будет стоять, что я обязан разместить 40 человек личной прессы президента там, где они скажут, - жестко, коротко, безапелляционно.
Я обозлился, потребовал старшего представиться и спросил его, готов ли он взять на себя всю полноту ответственности за организацию и проведение церемонии - тогда пусть и командует. Крепыш оторопел – и уже человеческим голосом попросил разъяснить ситуацию. Я объяснил, что у нас все размерено до сантиметра, шаг влево, шаг вправо сломает все и предложил приставить ко мне сотрудника, с которым мы пройдем все передвижение президента. А президентской прессе я, так и быть, отведу один квадратный метр. Человек все понял разумно, и трений больше не было.
У входа в собор я увидел мыкающегося Н. С. Михалкова - билета у него не было. Охрана была тверда, но сказала, что есть тут какой-то Евгений Евгеньевич, который один может решать вопросы. Я подошел и услышал молитвенную просьбу пустить оператора с камерой – снять для истории. Я проникся и нашел оператору место. «Русак!» радостно закричал Н. С. и чуть мне не сломал хребет объятьями. Стали прибывать гости, и мои помощники из Комитета по культуре стали их размещать. Все давали понять, что осознают значимость момента, и всячески выражали послушание - почетные граждане, Д. Лихачев, Г. Старовойтова, Л. Нарусова, А. Лебедь и другие. Единственный, кто потребовал особого к себе отношения, был тогдашний депутат Госдумы Ю. Рыбаков.
Не обошлось и без комических ситуаций. Одни из самых уважаемых в городе деятелей культуры пришел в белом костюме с парадом церковных и иных орденов. Его место по статусу было за почетными гражданами города, которые стояли в первом ряду своего блока. И вдруг я увидел, что он бочком-бочком протирается в первый ряд под телекамеры! На мой вопросительный взгляд на его глазах навернулись слезы, и я махнул рукой.
Встречавший гостей мужской хор Афанасьева был сменен хором церковным, и церемония началась. Мне сообщили, что прибывает президент Ельцин, я бросился его встречать. Пришлось ужаснуться. Передо мной стоял высокий человек в элегантнейшем струящемся костюме с пепельно-серым лицом и невидящими глазами - просто живой мертвец. А дальше начались чудеса. Этот мертвец взгромоздился при помощи губернатора Яковлева на срочно найденный мной ящик и стал говорить - говорить великолепно, звучно, без запинки, выразительно, с интонациями, с поклоном! Я не понимаю до сих пор, что это было!
Борис Ельцин закончил речь, и тут до меня дошло, что никто не знает, что он должен делать дальше - в регламенте церемонии его не было! Я подскочил к нему под нехорошим взглядом губернатора Яковлева и, сказав «Борис Николаевич, пойдемте со мной!», взял его под руку и повел к одной из колонн, где у меня были заготовлены два стула – для академика Лихачева и президента. Дальше уже им занималась охрана и дочь (говорят, она потом вливала ему в вену какую-то белую жидкость).
Началась церковная церемония, которой руководил отец Борис Глебов. Так как церковь не признала останков, то вместо произнесения конкретных имен усопших отец Борис возглашал «Имена же их Ты знаешь сам!». Отпевание завершилось, и начался церемониал захоронения. Офицеры поднимали гробы и доносили их до Екатерининского придела, где их принимали богатыри-похоронщики под командованием заместителя председателя Комитета по потребительскому рынку Е. Агарева (так ужасно погибшего впоследствии «из-за спора хозяйствующих субъектов»). Один раз трос спецмашины для опускания не выдержал, но грохота упавшего гроба публика почти не услышала.
После церемонии первыми с цветами в Екатерининский придел вошли Романовы с родственниками. У выхода из Петропавловской крепости стояло великое множество народа с запомнившимися мне удивительно добрыми, хорошими лицами. Все (далеко не монархисты) как-то поняли, что произошло светлое дело. И подошедшие к людям Н. Р. Романов и Д. Р. Романов это почувствовали и, пожимая петербуржцам руки, находили очень хорошие слова.
Через день губернатор Яковлев пригласил меня в кабинет и вручил благодарственный диплом и спешно изготовленную памятную медаль. Я умудрился заметить, что на медали вместо «в день упокоения» второпях выгравировано «в день успокоения». Никогда при мне не ругавшийся В. А. матом предложил мне помалкивать.