Имеет ли РПЦ МП основания утверждать, что именно у нее советская власть отнимала храмы в 1920-30-е гг.?
Деятели РПЦ МП уже не первый год успешно конкурируют с политиками и артистами по количеству связанных с ними новостей, главным образом - скандальных. Даже те их инициативы, которые еще лет пять назад не вызвали бы у общественности и подозрений, сейчас воспринимаются как скандал и – почти рефлекторно уже - как сигнал «Боевая тревога! Свистать всех наверх!» Нынешний менеджмент Московской патриархии все же более чем эффективен – умеют люди настроить против себя, проявляя порой изобретательность, – этого не отнять.
Неудивительно, что именно как сигнал тревоги воспринята обществом и недавняя просьба РПЦ МП передать ей в собственность сразу два культурных центра северной столицы России – Исаакиевский собор и храм Спаса-на-Крови. В отличие от уже не стесняющейся в подборе комментариев общественности чиновники по привычке отвечают на эту скромную просьбу скромных церковных менеджеров стыдливо и дипломатично: мол, конечно, историческая справедливость требует возвращения Церкви того, что у нее когда-то несправедливо отняли, но сейчас еще слишком много причин для того, чтобы с передачей всего без разбору повременить. Т.е. понятно, что отдавать РПЦ МП Исаакия и Спас-на-Крови они не хотят, но, тем не менее, право РПЦ МП на эти памятники как бы признают.
Но пробовали ли эти чиновники хотя бы задаться простым вопросом: а есть ли у РПЦ МП такое право? Означает ли слишком общая формулировка «у Церкви отнимали», что отнимали конкретно у нынешней РПЦ МП? Надлежащий ли она субъект права?
А вопросы эти отнюдь не праздные…
Для наглядности две исторические справки: 1) о храме Спаса-на-Крови (с Исаакиевским собором история тоже интересная, но для краткости оставим ее за скобками); 2) о религиозной организации «Русская Православная Церковь Московского патриархата». Эти справки сопроводим некоторыми другими церковно-историческими подробностями и собственными комментариями, конечно.
Собор «Воскресения Христова на Крови» (храм Спаса-на-Крови) в Санкт-Петербурге построен на месте совершенного народовольцами в 1881 г. покушения на российского императора Александра II. Император был смертельно ранен («на Крови» в названии собора подразумевает кровь именно Александра II). Строительство завершено в 1907 г.
До революции Спас-на-Крови находился на государственном содержании – в ведении Министерства внутренних дел! (нет ли у нынешнего МВД права просить его в свою собственность?) – и не был приходским (собственно церковным) храмом.
В 1917 г. финансирование храма из госказны по понятным причинам прекратилось. Тогда настоятель – им на тот момент был профессор протоиерей Петр Лепорский – обратился к жителям Петрограда с просьбой: «Храм Воскресения на крови лишился средств, необходимых для обеспечения в нём богослужений. Причтхрама, сооруженного на общие народные средства, решил обратиться к хозяину храма — народу с приглашением объединиться вокруг храма и по мере сил своих и усердия разделить заботу о поддержании в нём благолепного богослужения. Желающие записаться в число прихожан храма благоволят обращаться к отцу настоятелю протоиерею П. Лепорскому (Невский, 163) или в храме на свечную выручку, и там получат необходимые бланки для заявлений» (Бохонский Д. Жизнь и труды профессора протоиерея П. И. Лепорского // Христианское чтение. - 2003. - № 22. - Сс. 57-68).
Через 2 года, в 1919-м, приход храма Спаса-на-Крови был зарегистрирован в отделе юстиции Петросовета, храм был передан в ведение «двадцатки» – собрания приходских активистов. В церковном отношении приход связывал себя с Православной Российской Церковью, управляемой избранным на Всероссийском Поместном Соборе 1917-18 гг. Патриархом Тихоном (Белавиным). Ряды ПРЦ к тому времени сильно поредели – вера ведь перестала быть гражданской обязанностью, – но административно и канонически Церковь оставалась еще более-менее единой. Этому единству пришел конец в 1920-е.
С началом разделений ПРЦ на различные противопоставляющие себя друг другу церковные группы юрисдикционная принадлежность прихода храма Спаса-на-Крови менялась. Но! Введении РПЦ МП Спас-на-Крови не был никогда!
Здесь прервем на время справку об истории храма Спаса-на-Крови, чтобы вспомнить об истории РПЦ МП. Знакомство с ней ставит, как минимум, под большое сомнение самоочевидность формулы: «Раз у Церкви что-то отнимали, то возвращать нужно РПЦ МП». Общее понятие «Церковь» тут – по простоте и невежеству или по сознательному, не лишенному корысти расчету – отождествляется с частным «РПЦ МП». А так не по правилам – надо бы сначала обосновать, точно ли «Церковь» и «РПЦ МП» одно и то же.
Но прежде лирическое отступление.
Не буду пытаться отнимать у верующих людей частное право верить в тот или иной религиозный миф (слово «миф» в данном случае не ругательное). В том числе, в церковно-исторический. Если, например, верующие РПЦ МП верят, что их Церковь – это та самая Церковь, которая создана в 988 г. князем Владимиром, то запретить им, конечно, никто не может. Каждый волен верить, во что ему верится – «лишь бы не было войны», как говорится, т.е. чего-то противозаконного, проповеди терроризма, например. Старообрядцы, к слову сказать, считают, что «та самая», от князя Владимира идущая Церковь, – это именно их Церковь (притом, что старообрядческих толков-согласий сильно больше одного и каждый из них считает себя «той самой»). А новообрядческая (никонианская) Церковь – это, по их вере, другая, неподлинная, поддельная…
Верующие различных Церквей-толков-согласий-юрисдикций-конфессий могут обсуждать вопрос о происхождении их Церкви в частном порядке с использованием своих специфически религиозных аргументов – опять-таки, «лишь бы не было войны». Когда же речь заходит о просьбе какой-либо религиозной организации к государству передать ей какую-либо, например, недвижимость, тем более если это памятник архитектуры и музей, одной веры в то, что «мы та же самая Церковь и потому-де верните наше», слишком мало. Тут мы оказываемся уже не в религиозном, а в светском правовом поле. И специфически религиозные аргументы тут бессильны. Дело приобретает уже не частный, а общественный характер – касается не одних верующих в то, что они «та самая», а вообще всех граждан, независимо от какой бы то ни было веры или ее полного отсутствия.
Проведу шутливую аналогию, надеюсь, ничьи чувства она не оскорбит.
Например, я могу верить, что на самом деле я непосредственный преемник российских императоров – никто мне запретить в это верить не может и никого моя такая вера беспокоить не должна – разве что докторов. Но если я начну просить у государства передать мне Царское село, то дело приобретет государственно-общественную значимость, и государство, и общество вправе будут потребовать у меня юридических оснований для подтверждения своего права на Царское село. Религиозного характера доводы, ссылки на личный (или и семейный и т.д.) мистический опыт, убежденность в духовном преемстве, вера – «я тот же самый» и т.п. сразу отпадают за бесполезностью. Нужны только юридически значимые с точки зрения российского законодательства документальные факты и аргументы.
Правда, прецедент, когда в светском государственном суде ссылаются как на значимое юридическое основание на средневековый церковный канон (правило Трулльского Собора – понимать в данном случае можно только как «Тролльского»!), в российском судопроизводстве уже создан – три года назад. Но сочтем его не в строгом смысле правовым прецедентом все же, а инцидентом – диким недоразумением. Можно было бы назвать его «забавным недоразумением», если бы оно не обернулось «двушечкой».
Теперь кратко вспомним об истории РПЦ МП как религиозной организации, имеющей определенный правовой статус и, в соответствие с ним, определенные права.
Православная конфессия на территории современной России существовала в виде очень разных форм и под разными названиями, носителями ее были самые разные правовые субъекты.
Первоначально, от князя Владимира, условно говоря, и в течение полутысячелетия (причем, де-факто на столетие меньше, чем де-юре) это была Киевская митрополия в составе Константинопольского патриархата (не даст ли этот факт оснований и ныне существующему Константинопольскому патриархату просить у РФ передать ему храмы, построенные в тот период?). Затем это была автокефальная Церковь Московского Царства – Московский патриархат, имеющий статус самостоятельного правового субъекта и владеющий огромной собственностью, включая целые деревни вместе с крепостными крестьянами (ждать ли от РПЦ МП просьбы передать ей и крестьян?).
В конце XVII века эта Церковь разделилась на две – без взаимного признания – ветви: старообрядческую и новообрядческую. Государство встало на сторону второй, маргинализовав тем самым старообрядчество (но веру-то, что они – «та самая Церковь» отнять не смогло!), однако вскоре, в начале XVIII в., фактически лишило новообрядческую Церковь правовой субъектности, преобразовав ее в государственное ведомство православного исповедания (министерство), управляемое Святейшим Правительствующим Синодом под руководством государственного чиновника – обер-прокурора; фактическим главой Церкви был император. В собственно церковных (религиозных) документах эта Церковь именовалась по-разному – «Восточной Греко-Кафолической Церковью», «Православной Греко-Российской Церковью» и т.д. Официального церковного названия у нее, можно сказать, и не было, поскольку она была частью государства. Но после революции, на Соборе 1917-18 гг., название «Православная Российская Церковь» было усвоено как официальное.
В условиях отделения Церкви от государства и большевицкой антирелигиозной политики государственную регистрацию получали не централизованные (говоря языком современного закона) религиозные организации, а только конкретные общины-приходы. Православная Российская Церковь естественно стала распадаться на различные церковные группы, каждая из которых считала себя «той же самой». В середине 20-х на территории современной России сосуществовало уже несколько православных Церквей, границы которых динамично менялись, – «тихоновцы», «даниловцы», «липковцы», несколько толков «обновленцев», возникали сиюминутные образования и союзы, вроде Петроградской автокефалии и Союза общин Антонина (Грановского).
В конце 20-х разделения умножились: тихоновцы разделились на григориан, сергиан (сторонников новой церковной политики митр. Сергия (Страгородского)) и антисергиан-«староцерковников». Последние представляли собой множество групп, не объединенных административно, но признававших друг друга церковно – иосифлян, викторовцев, буевцев, андреевцев и т.д. – по именам своих лидеров-епископов.
Советская власть одни из существовавших в то время церковных групп поддерживала (сергиан, григориан, обновленцев), другие – «старотихоновские» - преследовала. «Старотихоновцев»-антисергиан объединяло общее исповедание веры и решительное неприятие не только обновленцев, но и митрополита Сергия, которого они считали отступником от веры, узурпатором власти, раскольником, еретиком и даже безбожником. Чтобы отличать себя от других именуемых православными (ложно, по их мнению) Церквей, антисергиане стали называться ИПЦ – Истинно-Православной Церковью. К ИПЦ относили себя наиболее авторитетные епископы, многие из которых были впоследствии прославлены как святые Новомученики. Название «ИПЦ» легло и в основу инициированного НКВД против истинно-православных крупнейшего антицерковного дела конца 20-х-начала 30-х – «дела всесоюзной контрреволюционной организации Истинно-Православная Церковь». Это дело «выкосило» большинство лидеров антисергиан – епископов и не только, – а остававшиеся на свободе вынуждены были переходить на нелегальное, «катакомбное» положение. Отсюда еще одно название ИПЦ – «Катакомбная Церковь». Остатки ее сохранились до падения СССР.
Наконец, в результате первой волны эмиграции две крупные русские православные группы образовались за рубежом – “карловчане” и “евлогиане”. Первые юридически оформились в Русскую Православную Церковь Заграницей (РПЦЗ), вторые – в Русский Западно-Европейский экзархат (или Русскую архиепископию) в составе Константинопольского патриархата.
Все перечисленные группы имеют формальное преемство от дореволюционной ПРЦ. Однако только одна из них, оказавшись в современной России в более чем привилегированном положении, обладает правом конвертировать это преемство в объекты некогда церковной недвижимости и прочие дары государственных «волхвов».
Но вернемся к истории Спаса-на-Крови. В чьем именно ведении собор находился в послереволюционные годы?
В 1922-23 гг. приход храма относил себя к Петроградской автокефалии – кратковременному образованию под управлением епископа Петергофского Николая (Ярушевича), который впоследствии успел сделать реверанс в сторону обновленцев, затем вернулся в ПРЦ Патриарха Тихона, а в 1927 г. пошел за Сергием (Страгородским).
Во второй половине 1923 г. храм Спаса-на-Крови ненадолго перешел в ведение обновленческого ВЦУ, а в конце этого же года – в ведение тихоновцев.
В 1927 г. приходской совет, возглавляемый профессором протоиереем Василием Верюжским, не признал нового курса пытавшегося захватить церковное управление в тихоновской иерархии (ПРЦ) Сергия (Страгородского) и остался под началом Петроградского митрополита Иосифа, ставшего символом крупнейшего движения ИПЦ – иосифлян. Именно иосифлянским Спас-на-Крови оставался до своего закрытия большевиками в 1930 г.
А где же была в то время РПЦ МП? – В строгом смысле нигде! – Организационно создана она была позднее, в 1943 г. Но основу ее – иерархическую и идеологическую – составили сергиане: объявивший себя местоблюстителем патриаршего престола и митрополитом Московским и Коломенским Сергий (Страгородский) (бывший Нижегородским митрополитом в тихоновской иерархии) и его последователи. Эта группа имела поддержку со стороны НКВД даже большую, чем обновленцы. Отнюдь не за «красивые глаза», а за вполне реальное сотрудничество, в частности – в выявлении и устранении «контрреволюционных церковных элементов». Аресты противников Сергия, как правило, предварялись его официальным указами об их смещении с церковных кафедр и запрещении в служении, даже в отношении тех, кто никаких его властных полномочий уже не признавал (канонически их не было и изначально – разве только в пределах Нижегородской епархии). Оппоненты Сергия отправлялись в ссылки и лагеря (вскоре почти всех их расстреляли), сам же Сергий заседал в предоставленной ему большевиками московской канцелярии, издавал журнал, обличал церковных реакционеров, не желавших, «задрав рясы, бежать за комсомолом», объявлял «безблагодатными сборищами» всех, кто его не признавал, включая РПЦЗ, давал интервью иностранным журналистам о счастливой жизни верующих в СССР и об отсутствии религиозных гонений. В общем, радовался радостям и успехам советской родины, как своим собственным, о чем он провозгласил в своей скандально знаменитой “Декларации”…
Однако после того, как с помощью Сергия все неугодные большевикам «церковники» были устранены, сам он перестал представлять для них интерес. Советская власть нацелилась на полное искоренение религии, объявив о начале «безбожной пятилетки». Под раздачу стали массово попадать все подряд – и чужие, и свои. В 1937 г. репрессиям подвергали и верных сергиан, вплоть до келейника их лидера, начали было копать и под самого Сергия…
Накануне войны в России избежали репрессий и тихо доживали свой век лишь самые преданные большевикам иерархи: несколько обновленческих, 4 григорианских и 4 сергианских – сам митрополит Сергий, митрополит Алексий (Симанский) (в будущем второй Патриарх РПЦ МП), митрополит Николай (Ярушевич) и митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский) (один из самых убежденных сергиан, а потому в годы советской оккупации Прибалтики настроенный просоветски, а в годы ее германской оккупации - прогермански, как и требовали убеждения). Сергий, Алексий и Николай стали участниками неожиданной для них ночной встречи со Сталиным, после которой и начинается собственно история РПЦ МП.
В 1943 г. Сталин начал реализовать свою задумку – проект «Московский Ватикан»: в одной точке сошлось множество политических мотивов и интересов, в том числе требование западных союзников предоставить верующим в СССР религиозные права и свободы. Если Церковь нельзя уничтожить совсем, то лучше создать свою собственную!
Из заключения освободили всех готовых вступить в ряды новой Церкви епископов. Впрочем, изъявивших такую готовность оказалось совсем немного, с десяток, – большинство предпочло догнивать в лагерях. Через четыре дня после ночной встречи в Кремле (по выражению Сталина – “большевицкими темпами”!) состоялся собор 19 епископов, «избравших» Сергия Патриархом и утвердивших новую религиозную организацию под понравившимся лично Сталину названием, РПЦ МП. Эта организация становится полезным для советской власти инструментом ее внутренней и особенно внешней политики.
Сергий патриаршествовал недолго, в 1944 г. он умер. Советская власть собирает новый собор, на котором укрупненная за счет остатков обновленцев и григориан РПЦ МП избирает нового Патриарха – Алексия (Симанского). Так, под патронажем НКВД-МГБ-КГБ РПЦ МП и просуществовала до распада СССР.
В новой постсоветской России РПЦ МП, в былые годы всячески открещивавшаяся от «мрачного наследия царизма» и «реакционных церковников-монархистов», вдруг стала вести себя так, будто она – «та самая» пострадавшая от большевиков дореволюционная Церковь, у которой все отняли, а теперь это все пора возвращать. Она теперь любит пристраиваться к чужим столетним и тысячелетним юбилеям, а свой действительный семидесятилетний юбилей, выпавший на сентябрь 2013 г., стыдливо проигнорировала.
Но разве она – та самая?
Верить в это, повторю, никто запретить не может – верьте! Но для передачи в собственность объектов недвижимости веры мало. А при попытках юридически обосновать преемство РПЦ МП от «той самой» ничего не склеивается: «По умолчанию считается (фактически постулируется), что РПЦ и ПРЦ как в историческом, так и правовом плане – суть одно, что они тождественны. Однако это совсем не очевидно хотя бы потому, что главный юридический документ РПЦ – "Устав Русской Православной Церкви" - даёт на этот вопрос едва ли не противоположный ответ» (кратко о вопросе юридического преемства РПЦ МП к дореволюционной Церкви в статье проф., д.и.н. М. Бабкина «Устав Русской православной церкви: допустимо ли отождествление РПЦ и ПРЦ?»).
Спас-на-Крови построен на месте пролития крови императора Александра II на деньги Российской империи. При чем здесь РПЦ МП, которая с момента своего зарождения и на протяжении десятков лет от имперского наследия всячески открещивалась и солидаризовалась не с императорами, а их убийцами? «Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас» (“Декларация” митр. Сергия). Речь об убийстве в Варшаве советского дипломата Войкова, который был одним из непосредственных убийц последнего Российского императора Николая II и его семьи. По-сергиевски тонкий намек на вполне мистический и исторический выбор…
После революции Спас-на-Крови находился в ведении разных церковных объединений. Но никогда в ведении предтеч РПЦ МП – сергиан. Перед закрытием собор принадлежал иосифлянскому приходу ИПЦ. При чем здесь РПЦ МП, первый Патриарх которой считал митрополита Иосифа государственным преступником и безблагодатным раскольником?
Так на каком все-таки основании РПЦ МП просит передать ей Спас-на-Крови? – Логичнее просить Мавзолей… Кстати говоря, основатель РПЦ МП Сергий одобрял именно изъятие храмов у верующих (заверяя в интервью 1930 г., что это делается исключительно по добровольному решению граждан), а не передачу их религиозным организациям.
P.S.: Острые на языки блогеры вспомнили в связи с этой скромной просьбой РПЦ МП старую телерекламу: «Деточка, а ты не лопнешь?» Можно предположить, что логика у просителей та же самая, что и у рекламной героини: «А ты налей и отойди!» Однако в нашем случае «наливать и наливать» у «папы» желания все меньше и меньше – скоро кончится совсем. А незнающая не то что аскетического воздержания, но даже и диетической меры «деточка», похоже, все же «лопнет».
Алексей Зайцев,
для «Портала-Credo.Ru»
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи