Архимандрит Иустин (Попович): Тайна личности Митрополита Антонія и его значеніе для православнаго славянства

 

 

 

Я нахожусь въ положеніи муравья, который долженъ говорить о полетахъ орла. Можетъ ли муравей слѣдовать за орломъ на его стезяхъ. Нѣтъ! Однако, возможно, чтобы онъ изъ своей муравьиной перспективы восхищался парящимъ въ небѣ орломъ и отъ волненія замиралъ въ сладостномъ восхищеніи.

Поэтому и я хочу своимъ муравьинымъ языкомъ пролепетать нѣчто — нѣчто отъ своихъ наблюденій, а васъ прошу простите муравью, что онъ дерзнулъ говорить объ орлѣ Православія. О! я твердо убѣжденъ въ томъ, что я не имѣю ни умѣнья ни возможности объяснить тайну чудесной личности блаженнаго митрополита Антонія, но одно я умѣю и могу — съ молитвеннымъ восхищеніемъ и благочестивымъ почитаніемъ преклониться передъ чудесами его безграничной любви ко Христу и благодатнаго человѣколюбія.

Въ чемъ тайна блаженнаго митрополита Антонія? — Въ безграничной любви его ко Христу. Раскройте любую его мысль, или чувство, или желаніе, или дѣло: — вездѣ вы най/с. 2/дете, какъ творческую силу — его безмѣрную любовь ко Христу. Онъ жилъ и дѣйствоваль Господомъ Христомъ, поэтому все, что принадлежитъ ему, можно привести къ Богочеловѣку. Его біографія — это Евангеліе, возобновленное въ маломъ. Въ дѣйствительности существуетъ въ мірѣ только одна біографія, которая имѣетъ вѣчную цѣнность — это біографія Богочеловѣка — Христа; а человѣческія біографіи цѣнны постолько, посколько онѣ въ ней и отъ нея. Блаженный митрополитъ Антоній весъ въ ней и весь отъ нея. Христоносецъ, онъ, по слѣдамъ великаго Апостола, ничего не хотѣлъ знать между нами кромѣ Господа Христа и Его распятаго (ср. 1 Кор. 2, 2). Поэтому тайна его необычайной личности вросла въ тайну личности Богочеловѣка и развѣтвляется во всей ея безконечности.

Обращенная къ міру безграничная любовь ко Христу митрополита Антонія обнаружилась, какъ благодатное человѣколюбіе. Его трогательное человѣколюбіе ничто иное, какъ его молитвенная любовь ко Христу, распространенная на людей. Онъ безгранично человѣколюбивъ, потому что безгранично христолюбивъ. Для своего неустаннаго человѣколюбія онъ черпалъ силы изъ своего неустаннаго христолюбія. Божественный Человѣколюбецъ училъ его истинному человѣколюбію и давалъ ему благодатныя силы, чтобы онъ могъ устоять въ немъ цѣною многихъ страданій. Онъ любилъ человѣка и при его грѣхахъ; онъ никогда не отождествлялъ грѣха съ грѣшникомъ; онъ осуждалъ грѣхъ, но миловалъ грѣшника. Въ своей любви къ человѣку онъ никогда не терялъ силъ, никогда не ослабѣвалъ, потому что онъ любилъ человѣка Христомъ и во Христѣ. Невозможно по евангельски истинно и постоянно любить людей, если Богъ не дастъ намъ благодатной силы и благодатной любви. Человѣческая любовь къ людямъ быстро увядаетъ, если она не питается Богомъ. Истинное человѣколюбіе возможно только черезъ истинное боголюбіе. Новозавѣтная истина: каково боголюбіе — таково и человѣколюбіе. Этому насъ учитъ Самъ Божественный Спаситель, дѣлая вторую зависимой отъ первой. Болѣе того, Господь всѣ Свои божественныя заповѣди свелъ къ двумъ: къ заповѣди о любви къ Богу и къ заповѣди о любви къ человѣку. Поэтому Онъ и возгласилъ: на этихъ двухъ заповѣдяхъ утверждается весь законъ и пророки (Матѳ. 22, 40). То, что относится къ Пророкамъ, Апостоламъ и Мученикамъ, то относится и къ нашему великому христолюбцу и человѣколюбцу — блаженному митрополиту Антонію, такъ какъ онъ весь, всей своей личностью, утверждается на этихъ двухъ заповѣдяхъ.

Евангельское христолюбіе съ естественной необходимостью проявляется какъ благодатное человѣколюбіе. Одна/с. 3/ко, какими силами христолюбіе и человѣколюбіе утверждаются и поддерживаются въ сердцѣ человѣка? Молитвой, постомъ, милосердіемъ, кротостью, смиреніемъ, цѣломудріемъ, терпѣніемъ. Евангельскія добродѣтели питаютъ одна другую, живутъ одна въ другой, укрѣпляются одна при помощи другой. Свидѣтели этому святые Апостолы, святые Отцы, святые Подвижники. Вмѣстѣ съ ними свидѣтель этому и великій подвижникъ нашихъ дней блаженный митрополитъ Антоній, такъ какъ онъ былъ неутомимъ и неисчерпаемъ въ своемъ христолюбіи и въ благодатномъ человѣколюбіи, потому что былъ неутомимымъ и постояннымъ въ молитвѣ, въ постѣ, въ терпѣніи, въ милосердіи, въ кротости, въ смиреніи, въ цѣломудріи. Любовь къ Господу обнаруживается исполненіемъ Его заповѣдей (Іоан. 14, 21; 15, 10). Это единственный признакъ, по которому почитатель Христа отличается отъ остальныхъ людей. Подвизаясь неустанно евангельскими подвигами, христоревностный митрополитъ изваялъ изъ себя личность чудесную и огромную, которая напоминаетъ святыхъ Отцовъ.

Не должно заблуждаться, блаженнопочившій Митрополитъ исключительное святоотеческое явленіе въ наше время. Черезъ нашъ бурный вѣкъ онъ прошелъ евангельски кротко и апостольски безстрашно, какъ черезъ четвертый вѣкъ прошли великіе Отцы Церкви: Аѳанасій, Василій, Григорій. Смотря на него, я говорилъ самъ себѣ: да, дѣйствительно и теперь можно жить святоотечески, дѣйствительно и теперь можно быть святоотечески смиреннымъ и безстрашнымъ, дѣйствительно и теперь можно епископствовать святоотечески. Откуда же это? Оттуда, что Господь Іисусъ Христосъ вчера и сегодня Тотъ же самый и во вѣки; также та же самая человѣческая природа остается отъ Адама и до сегодняшняго дня. Отцы Церкви различаются отъ насъ не природой, но волею. Чтобы уподобиться имъ, намъ необходимо, по словамъ св. Серафима Саровскаго, два качества: рѣшимость и усиліе воли. Все та же тайна проходитъ черезъ евангельскихъ героевъ: тайна Іисусова. Она безостановочно протекаетъ черезъ апостольство Апостоловъ, черезъ мученичество Мучениковъ, черезъ подвижничество Подвижниковъ. Должно сказать больше: она непрерывно протекаетъ черезъ Православную Церковь, черезъ ея святость, вселенскость, апостольство и единственность. Эта же святая тайна преемственно продолжается съ исключительной силой и черезъ святоотеческую личность блаженнаго митрополита Антонія. Онъ всѣмъ своимъ существомъ выросъ изъ святыхъ Отцовъ. Оттуда такая трогательная его любовь къ святымъ Отцамъ: онъ не могъ говорить о нихъ безъ умиленія и слезъ. Поэтому и его личность, его жизнь, его труды могутъ быть объ/с. 4/яснены святыми Отцами. Святые Отцы — его родители, его учители, его воспитатели, его вожди. Они научили его святости, они воодушевили его на подвижничество, они дали ему вселенское чувство и православное сознаніе. Неустанно подвизаясь святоотеческими подвигами, онъ евангельскую любовь, и кротость, и смиреніе, и милосердіе претворилъ въ свою привычку, въ свою природу. Претворить же Евангеліе въ свою природу — это и есть смыслъ человѣческаго существованія въ этомъ мірѣ. Въ этомъ блаженный митрополитъ незамѣнимый учитель и вождь. Пріобрѣтя подвигами евангельскую сострадательную любовь къ людямъ, онъ жилъ ею и творилъ ею. Въ этомъ была его чудотворная сила, его чудотворное могущество.

Господа, онъ чудотворецъ! Своимъ трогательнымъ человѣколюбіемъ онъ творилъ чудеса съ человѣческими душами. Развѣ не чудо воскресить мертвую душу для евангельской вѣры, для евангельскаго смиренія, для евангельской жизни во Христѣ! Да, чудо; и это большее чудо нежели воскресить мертвеца изъ гроба, или переставлять горы. И такихъ чудесъ Митрополита имѣется много-премного. Кто изъ васъ не переживалъ такого чуда въ общеніи съ нимъ? Какъ никто, онъ умѣлъ молитвенно и кротко войти въ вашу душу и вокресить ее изъ грѣховной мертвенности. И еще онъ незамѣтно овладѣвалъ ею. Какимъ способомъ? Сострадательной любовью. Владѣть же душами людей смиренномудренной любовью и есть путь евангельскій, путь апостольскій, путь святоотеческій, путь православный. Всякое господство надъ людьми и владѣніе ими не любовью не есть евангельское, ни святоотеческое, ни православное, но есть неевангельское, папистическое, инкивизиторское.

Ставъ черезъ евангельскіе подвиги близкимъ къ Богу, блаженный Митрополитъ всѣхъ привлекалъ къ Богу, воодушевлялъ на евангельскіе подвиги, такъ какъ, чѣмъ ближе человѣкъ къ Богу, тѣмъ ближе онъ и къ людямъ. Когда магнитъ благодати могущественно влечетъ душу въ горніе міры, тогда человѣкъ превращается въ молитвенную стрѣлу, которая молніеносно проходитъ пространства и вѣка. Громъ благодати ударяетъ въ сердцѣ лишь по многихъ подвигахъ и трудахъ и наполняетъ душу чудотворной любовью и святостью. Такой громъ ударилъ въ христоревностное сердцѣ смиреннаго Митрополита и онъ силой сострадательной любви евангельски привлекалъ людей къ себѣ, или лучше сказать: ко Христу въ себѣ. Благодатными подвигами онъ претворилъ свое сердце въ храмъ Святаго Духа и на немъ самомъ исполнилось слово, сказанное имъ на своей хиротоніи: первая и главная задача пастыря состоитъ въ томъ, чтобы онъ въ /с. 5/ своемъ сердцѣ всегда пріуготовлялъ храмъ Духу Святому черезъ духовные подвиги.

Тайна личности митрополита Антонія — тайна всѣхъ великихъ монаховъ. Здѣсь человѣкъ отрекается отъ себя ради Христа для того, чтобы черезъ Христа вновь соединиться съ собой; отрекается міра ради Христа для того, чтобы черезъ Христа вновь соединиться съ міромъ; отрекается отъ людей ради Христа для того, чтобы черезъ Христа вновь соединиться съ людьми. Нѣтъ ничего болѣе страшнаго для человѣка, чѣмъ быть непосредственно съ самимъ собой; и ничего нѣтъ непріятнѣе для человѣка, чѣмъ быть непосредственно съ людьми; и ничего нѣтъ печальнѣе для человѣка, чѣмъ быть непосредственно съ міромъ. Только, когда человѣкъ приметъ Господа Христа, какъ Посредника между собой и людьми, между собой и міромъ, между собой и самимъ собой, тогда его печаль претворяется въ радость, отчаяніе въ восхищеніе и смерть въ безсмертіе; тогда горькая тайна міра претворяется въ сладкую тайну Божію. Поэтому въ душѣ человѣка создается молитвенное отношеніе не только къ Богу, но и по отношенію къ многострадальной твари. Поэтому Христовъ человѣкъ долженъ быть воодушевленный молитвенникъ. Таковъ былъ блаженный Митрополитъ. Вездѣ онъ былъ въ молитвенномъ настроеніи и къ Богу, и къ людямъ, и къ міру.

Умиленный сострадательной любовью къ міру, нашъ святой Владыка получилъ отъ Бога даръ слезъ. Онъ плакалъ отъ умиленія, плакалъ отъ печали, плакалъ отъ радости. Этотъ міръ полонъ причинъ для плача и скорби. Всегда молитвенно настроенный, блаженный Владыка особенно лилъ слезы, совершая святую литургію. А когда приходилось ему въ проповѣди коснуться нѣкоей евангельской притчи или событія слезы его душили и спазмы задерживали теченіе рѣчи. Въ своей всеобъемлющей сострадательной любви онъ плакалъ за насъ и вмѣсто насъ, плакалъ за всѣхъ и за вся и тѣмъ привтекалъ ко Христу, Христу порабощалъ. Въ этомъ отношеніи онъ много былъ похожъ на великихъ и святыхъ печальниковъ человѣческаго рода: Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Симеона Новаго Богослова.

Въ новѣйшее время никто не оказалъ такого сильнаго вліянія на православную мысль, какъ блаженный митрополитъ Антоній. Онъ православную мысль перевелъ со схоластическо-раціоналистическаго пути на благодатно-подвижническій путь. Онъ непобѣдимо показалъ и доказалъ, что сила и безсмертіе православной мысли въ святоотечествѣ. Только Святители — дѣйствительные просвѣтители и тѣмъ и дѣйствительные богословы. Вѣдь они опытно переживали евангельскія истины, какъ существо своей жизни и мышле/с. 6/нія. Всѣ же догматическія истины даны намъ для того, чтобы мы претворили ихъ въ жизнь и въ духъ нашего духа, такъ какъ онѣ, по словамъ Спасителя, духъ, истина и жизнь. Поэтому богомудрый Владыка писалъ: «Истина Божія постигается не иначе, чѣмъ путемъ постепеннаго усовершенствованія въ вѣрѣ и добродѣтели. Поэтому это познаніе по существу связано съ нашимъ внутреннимъ перерожденіемъ съ совлеченіемъ ветхаго человѣка и съ облеченіемъ въ новаго» (Кол. 3, 9) [2].

Съ безсмертнымъ Хомяковымъ нашъ святой Владыка оживилъ святоотеческое богословіе и показалъ, что Православіе является Православіемъ только святоотеческой святостью и апостольствомъ. Ничто такъ не чуждо Православію, какъ безжизненный схоластизмъ и ледяной раціонализмъ. Православіе прежде всего и больше всего благодатная жизнь и опытъ, а черезъ это благодатное богопознаніе и благодатное человѣкопознаніе. Православная Церковь охватываетъ всю жизнь во всей ея сложности, только въ ней нѣтъ мѣста для злобы и грѣха. Святой Владыка пишетъ: «Церковь обнимаетъ собой всѣ стороны человѣческой жизни, только злоба и грѣхъ ею не вмѣщаются. Вся наша жизнь должна быть продолженіемъ тѣхъ богослужебныхъ молитвъ, которыя всѣмъ намъ такъ дóроги» [3].

Только молитвенная жизнь въ Богѣ даетъ правильное мышленіе о Богѣ. Эту великую истину Православія блаженный Владыка позналъ въ молитвенномъ единеніи со всѣми святыми. И вмѣстѣ съ ними пережилъ въ себѣ, какъ свой собственный опытъ, вселенскій опытъ, — чувство и сознаніе Церкви — превосходящую все любовь Христову. (ср. Ефес. 3, 18-19). Да, только великій монахъ можетъ стать великимъ іерархомъ, такъ какъ великій монахъ при помощи благодати Божіей можетъ совладать со своими страстями и богомудро владѣть своею душою. Это даетъ ему силу и могущество, и умѣнье и любовь, и право евангельски владѣть человѣческими душами. «Сущность христіанства, — говоритъ нашъ великій Іерархъ и великій монахъ, — есть отреченіе отъ житейскихъ наслажденій; оно замѣчается въ стремленіи къ чистотѣ, въ готовности страдать за истину, въ достиженіи чувства постоянной любви къ Богу и къ людямъ и въ прощеніи врагамъ обидъ» [4]. «Постоять за истину невозможно безъ /с. 7/ скорбей и лишеній» [5].

Въ Православіи и теперь имѣетъ полную силу все то, что было во времена св. Григорія Богослова, который предписываетъ: «Надо сперва очистить себя, а затѣмъ очищать другихъ, надо сперва себя наполнить мудростію, а затѣмъ другихъ учить мудрости, надо сперва самому стать свѣтомъ, а затѣмъ уже другихъ просвѣщать, надо сперва себя приблизить къ Богу, а затѣмъ и другихъ приближать, нужно прежде всего освятить себя, а затѣмъ уже и другихъ освящать» [6].

А нашъ блаженный Владыка пишеть о себѣ. «Мое учебное дѣланіе не было системой по строго опредѣленнымъ принципамъ, — это была самая внутренняя жизнь моя, это было самое дыханіе моей духовной жизни, это было мое хожденіе передъ Богомъ, низведеніе и созерцаніе Его всесильной» благодати» [7]. То, что святой Владыка сказалъ о своемъ другѣ, епископѣ Михаилѣ, прежде всего относится къ нему самому: «То былъ духъ великій, духъ апостольскій, который простирался далеко за предѣлы своей личной жизни и въ стремительномъ порывѣ любви и состраданія желалъ всѣхъ людей, всю вселенную охватить собою и, очищая всѣхъ молитвеннымъ пламенемъ, вознести ко Христу. Поистинѣ, преосвященный Михаилъ былъ однимъ изъ тѣхъ немногихъ людей, которые едва замѣчаютъ окружающую внѣшнюю дѣйствительность жизни и, обращаясь среди нея, исполняя дѣла своего званія, на самомъ дѣлѣ бываютъ заняты всегда одною мыслію, однимъ чувствомъ, скорбью за грѣшный міръ, пламеннымъ желаніемъ общаго спасенія и блага, которые желаютъ «всѣмъ быти вся, да всяко нѣкія спасутъ». Это тѣ избранные сосуды, которые вмѣстѣ съ Христомъ могли бы сказать: «Огня пріидохъ воврещи на землю, и что хочу, аще уже возгорѣся» (Лук. 12, 49). Это тѣ, которые, скорбя о людскихъ порокахъ, о неправдѣ и нестроеніяхъ церковныхъ, взываютъ въ сердцѣ своемъ: «жалость дому Твоему снѣде Мя» (Іоан. 2, 17) и потому могутъ повторить о себѣ слова божественнаго Павла: «свидѣтельствуюсь совѣстью моею, что я всякій день умираю» (1 Кор. 15, 31)» [8]. Идеалъ пастыря, который великій іерархъ изображаетъ, нашелъ свое полное осуществленіе въ немъ самомъ: пастырское служеніе состоитъ въ полномъ сліяніи пастырской души съ нравственной жизнью каждаго человѣка, въ пережи/с. 8/ваніи сострадательной любовью нравственной жизни, нравственной борьбы своей паствы, въ скорбяхъ о грѣхахъ своей паствы, какъ о своихъ личныхъ грѣхахъ, въ молитвахъ за свою паству [9]. Для такого пастырскаго подвига даетъ силы и возможность Самъ Пастыреначальникъ — Господь Христосъ.

 

Подвижническая личность блаженнаго митрополита Антонія имѣетъ огромное значеніе для всего православного міра. Чѣмъ именно? Тѣмъ, что онъ — единственное святоотеческое явленіе въ наши дни и что онъ святоотечески воспринялъ вселенскость Православія. Основаніе его жизни и трудовъ было Православіе прежде всего и надъ всѣмъ. Ему одинаково были близки и дороги и православные Сирійцы, и православные Греки, и православные Болгары, и православные Румыны, и православные Сербы. Въ его огромной душѣ находилось мѣсто для всѣхъ православныхъ. И онъ всѣхъ привлекалъ своей безграничной любовію. Для всѣхъ онъ былъ всѣмъ, чтобы спасти по крайней мѣрѣ нѣкоторыхъ. Апостольская и православная истина: народъ имѣетъ цѣнность только черезъ Православіе и въ Православіи. Безъ этого народъ — безъ вѣчной цѣнности. Или больше: народъ безъ Православія ничто другое, какъ только вереница ходячихъ труповъ. Никто изъ нашихъ современниковъ такъ евангельски, такъ святоотечески, такъ православно не воспринялъ соотношеніе Православія къ народностямъ, какъ нашъ святой владыка митрополитъ Антоній. Народъ существуетъ для того, чтобы онъ былъ освященъ и просвѣщенъ вѣчной истиной и вѣчной жизнью Православія. То, что велико и вѣчно во всякомъ народѣ, — это Православіе и въ немъ Господь Христосъ.

Россія велика Православіемъ — это основное положеніе великаго Іерарха русской земли. Православіе самая высшая цѣнность Россіи, единственный смыслъ Россіи, возвышеннѣйшая ея миссія; Россія вѣчна Православіемъ. То, что Достоевскій о Россіи и о Православіи пророчествовалъ, то нашъ великій святитель внутри Церкви осуществлялъ. Тайна и сила Россіи въ Православіи. Въ этомъ тайна и сила всего православнаго Славянства. «Идея вселенской церкви» Достоевскаго обрѣла въ святомъ Митрополитѣ своего геніальнаго осуществителя. Изъ вселенскаго Православія русскій народъ черпаетъ свое безграничное человѣколюбіе и свою евангельскую способность перевоплощаться въ другіе народы, не теряя при этомъ свою русскость. Въ чемъ вѣра русскаго наро/с. 9/да? — Въ томъ, отвѣчаетъ святой Владыка, что народъ принялъ къ сердцу двѣ главныя всеобъемлющія заповѣди Евангелія: смиренномудріе и сострадательную любовь; и эти заповѣди сдѣлали близкимъ русскому сердцу всѣ православные народы и затѣмъ и все человѣчество. Сила этой убѣжденности великая и она захватываетъ собою всякаго искренняго человѣка, сближающагося съ народомъ [10].

Вотъ, на нашихъ глазахъ исполнилось пророчество Достоевскаго о русскомъ всечеловѣкѣ — христоносцѣ. Исполнилось въ смиренномъ христоносцѣ блаженномъ митрополитѣ Антоніи. Вѣдь кто такъ могъ перевоплощаться въ другихъ людей, входить въ ихъ душу, страдать ихъ страданіями, печалиться ихъ печалью, болѣть ихъ скорбями? Это могъ только онъ, великій въ смиреніи Іерархъ земли русской, исполненный безграничной сострадательной любовью евангельской. Христоподобная всечеловѣчность есть драгоцѣннѣйшій даръ православной Россіи — Славянству и всему человѣчеству. Это она получила за свое смиреніе отъ Господа Христа, Который воплотился въ человѣка и тѣмъ показалъ свою безграничную любовь. Характеристика и сила богочеловѣчной любви — способность воплощаться въ возлюбленнаго, чтобы спасти его отъ грѣха и смерти.

Православная вселенскость пронизываетъ до дна русское народное самосознаніе. Русское народное самосознаніе, заявляетъ святой Митрополитъ, является самосознаніемъ не расовымъ, не племеннымъ, но вѣроисповѣднымъ и религіознымъ [11]. Патріотизмъ русскаго народа по преимуществу религіозный и православный. Народъ любитъ Россію «какъ хранительницу божественной истины, какъ служительницу евангельскаго благочестія» [12]. «Россію мы любимъ потому, заявляетъ блаженный Владыка, что она хранитъ въ себѣ русскую идею, русскую духовную природу, русскій бытъ. Эта идея есть царство Божіе, эта природа есть стремленіе къ святости, этотъ бытъ выражаетъ собой усиліе семисотлѣтней жизни страны и девятисотлѣтней жизни народа водворять на землѣ праведность евангельскую, отвергнуться всего, чтобы найти Христа, ставить Его волю, каноны Его Церкви закономъ общественной жизни» [13].

Святая Россія — не сонъ и не фантазія, но живой идеалъ, который осуществляется въ исторической жизни русскаго народа. «Наша Родина, изъявляетъ блаженный Владыка, есть /с. 10/ воплощающееся въ народномъ бытѣ и характерѣ Евангеліе, вополощающееся царство Божіе. Наша Русь не есть только юридическое цѣлое или государство, нѣтъ — это всемірная, всеобъемлющая идея. Ее любить, ее разумѣть, ее проводить въ нашу душу и въ зависящія отъ каждаго изъ насъ отрасли жизни, вотъ въ чемъ нашъ долгъ, вотъ въ чемъ наша искренняя радость, вотъ въ чемъ примиреніе всѣхъ и съ жизнью вообще и со своимъ жребіемъ» [14].

Что мы, православные Славяне, ожидаемъ отъ нашихъ братьевъ православныхъ Русскихъ? Ведите насъ путемъ православной Христовой истины; будьте нашими неутомыми вождями въ осуществленіи вѣчныхъ евангелъскихъ истинъ; ведите насъ къ небу и къ небесной правдѣ. Вы это можете, такъ какъ святая Россія дала множество чудесныхъ осуществленій и дивныхъ выраженій вѣчныхъ православныхъ истинъ. По словамъ святаго Митрополита: «Святая Русь должна объединить всѣ восточные народы и быть ихъ вождемъ къ небу» [15].

Если наше время имѣетъ великаго и святого проповѣдника, апостола и пророка религіознаго вселенскаго церковнаго патріотизма, то это великій Іерархъ великой русской земли блаженный митрополитъ Антоній. По его истолкованію отдѣльные національные патріотизмы имѣютъ смыслъ и цѣнность лишь постолько, посколько они черпаютъ свой смыслъ и свою цѣнность изъ религіознаго вселенскаго церковнаго патріотизма [16]. Славянофильство нашего Владыки не расовое, не племенное шовинистическое, но православное и евангельское. Поэтому онъ во имя такого Славянофильства зоветъ всѣхъ къ служенію другимъ и къ смиренію предъ Богомъ и людьми [17].

Славянофильство не есть цѣнность само по себѣ, но какъ носитель и проводникъ Православія. Это основная мысль нашего Владыки и Достоевскаго. Православіе и есть то новое слово, которое Славянство, во главѣ со святой Русью, должно огласить міру. И это огласить смиренно, служа всѣмъ народамъ въ кротости и въ евангельской правдѣ. Поэтому настоящіе православные никогда не могутъ быть шовинистами. Помню, однажды, въ разговорѣ со мной въ 1926 г., блаженнопочившій Митрополитъ разсказалъ мнѣ слѣдующее: «На Аѳонѣ существуетъ обычай — монахъ, который не прощаетъ обидъ, наказывается тѣмъ, что при чтеніи молитвы Господней долженъ пропускать слова: «и остави намъ дол/с. 11/ги наши, якоже и мы оставляемъ должникомъ нашимъ», — до тѣхъ поръ, пока не проститъ нанесенной ему обиды. «И я самъ рекомендовалъ, прибавилъ великій Святитель, — шовинистамъ націоналистамъ не читать девятаго члена символа вѣры».

Евангельскій патріотизмъ Господа Христа должно считать самой высокой цѣнностью своего народа и единственнымъ истиннымъ смысломъ его существованія. Ибо «что можетъ замѣнить народу Господа Христа» — спрашиваетъ блаженный Митрополитъ. «Развѣ ему можетъ замѣнить ничтожное существованіе государства, которое лишено всякаго разумнаго смысла, если оно основывается. только на народномъ самолюбіи и становится чуждымъ религіозной идеи? То уже не народъ, но гніющій трупъ, который свое гніеніе считаетъ жизнью. Въ дѣйствительности у него нѣтъ жизни, но живутъ на немъ и въ немъ только одни кроты, черви и отвратительные насѣкомые, которые радуются тому, что тѣло умерло и тлѣетъ, ибо въ живомъ тѣлѣ не было бы для нихъ жизни и они не могли бы удовлетворить свою жадность» [18].

То, что имѣетъ значеніе для духовной жизни каждой личности въ отдѣльности, то важно и для народной коллективной духовной жизни, Евангельскіе законы тѣ же въ одномъ и въ другомъ случаѣ. Поэтому святой Митрополитъ совѣтуетъ и поучаетъ: «Какъ отдѣльная личность человѣка останавливается въ своемъ развитіи и становится пустой и пошлой, когда человѣкъ самъ себя дѣлаетъ предметомъ своей дѣятельности; такъ и собирательная личность народа лишь въ томъ случаѣ достигаетъ полнаго развитія своихъ дарованій, когда является не цѣлью для себя, а средствомъ для безкорыстнаго выполненія Божественныхъ предначертаній» [19].

Если эту мысль Владыки конкретизируемъ, она будетъ гласить: народы русскій и сербскій и болгарскій могутъ быть великими только въ томъ случаѣ, если цѣлью ихъ существованія будетъ коллективное осуществленіе евангельскихъ заповѣдей. Безъ этого и «сербскость» и «русскость» и «болгарскость» превращаются въ безсмысленный и пагубный шовинизмъ. Если «сербскость», силой евангелъсхихъ подвиговъ, не подымется до православной вселенскости, она должна задохнуться въ своемъ эгоистическомъ шовинизмѣ. Что дѣйственно для сербства, то дѣйственно и для остальныхъ православныхъ народностей. Народы преходятъ, Евангеліе вѣчно. Насколько народъ наполнится вѣчной евангель/с. 12/ской истиной и правдой, настолько и самъ существуетъ и самъ становится и остается вѣчнымъ. Только такой патріотизмъ можетъ быть оправданъ съ евангельской православной точки зрѣнія. Это патріотизмъ святыхъ Апостоловъ, святыхъ Мучениковъ, святыхъ Отецъ. Когда царь мучитель спросилъ святыхъ мучениковъ: Акиндина, Пигасія и Анемподиста, откуда они, — они отвѣтили: «Спрашиваешь ли насъ царь, объ отечествѣ нашемъ? «Наше отечество и жизнь наша есть Пресвятая, Единосущная и Нераздѣльная Троица: Отецъ, Сынъ и Святый Духъ, одинъ Богъ» [20].

Блаженный митрополитъ Антоній самый одаренный современный представитель русскаго православнаго націонализма, націонализма освященнаго и просвѣщеннаго Христомъ; націонализма, по которому — всѣ люди братья во Христѣ; націонализма, по которому сильные должны служить слабымъ, мудрые — немудрымъ, смиренные — гордымъ, первые — послѣднимъ. Выросши изъ святоотеческаго православнаго вселенскаго патріотазма, блаженный Владыка можетъ быть правильно оцѣненъ только изъ той же апостольской святоотеческой перспективы. Къ нему можно примѣнить то, что св. Григорій Нисскій сказалъ о своемъ братѣ, святомъ Василіи, послѣ его смерти: «Въ чемъ состоитъ благородство происхожденія Василія? Каково его отечество? Происхожденіе его — сродство съ Божествомъ, а отечество — добродѣтелъ» [21].

Вслѣдствіе своихъ евангельскихъ добродѣтелей и особенно вслѣдствіе своей православной вселенскости великій и святой владыка блаженный Митрополитъ Антоній близокъ и дорогъ и намъ, сербамъ, какъ и вамъ, русскимъ. Онъ наша общая драгоцѣнность, нашъ общій святитель и просвѣтитель, нашъ общій вождь и руководителъ. Разрѣшите мнѣ исповѣдываться передъ вами — блаженный Митрополитъ Антоній былъ дѣйствительнымъ владыкой моей души, подлиннымъ епископомъ и блюстителемъ моего сердца, въ его лицѣ я имѣлъ самого дорогого моего духовника. Всегда всеправославно настроенный онъ насъ, иностранныхъ православныхъ, собиралъ подъ широкія крылья своей великой русской души, какъ кокошъ собираетъ птенцовъ своихъ подъ крылья. Много разъ я ощущалъ силу его всеправославной любви: для него мы, сербы, были такъ же дороги, какъ и русскіе. Изъ него исходила нѣкая умилительная всеобъемлющая сила. Я бы назвалъ ее — православная вселенскость. Если хотите, онъ въ дѣйствительности былъ современнымъ всеправославнымъ патріархомъ. Своей подвижнической /с. 13/ жизнью онъ сталъ и навсегда остался — правило вѣры и образъ кротости, архіереевъ боговдохновенное удобреніе и усердный молитвенникъ о душахъ нашихъ. Въ этомъ мірѣ онъ всегда жилъ въ молитвенномъ единствѣ «со всѣми святыми». Нѣтъ сомнѣнія, что теперь и въ другомъ мірѣ онъ живетъ со всѣми святыми тамъ, «идѣже празднующихъ гласъ непрестанный и безконечная сладость зрящихъ лица Христову доброту неизреченную».

 

Имѣя предъ собою чудесную и чарующую личность святаго и блаженнаго Митрополита Антонія, что остается намъ сербамъ? До земли поклонимся великому Іерарху и святителю земли русской, который и сербскую землю освятилъ и оправославилъ своимъ долголѣтнимъ на ней пребываніемъ. Мы молитвенно кланяемся и смиренно повергаемся долу передъ святымъ и славнымъ Митрополитомъ. Кланяемся ему за его безграничное христолюбіе и трогательное человѣколюбіе, кланяемся ему за его кротость, за его смиреніе, за его милосердіе, за его молитвенность, за его жизнь во Христѣ за его страданія за Христа. Повергаемся передъ нимъ вслѣдствіе его неустанной любви къ намъ, ничтожнымъ и малымъ. Мы кланяемся великому русскому народу за то, что онъ далъ Православію такого великаго и святого Іерарха, который своимъ евангельскимъ свѣтомъ озарилъ и нашу измученную землю сербскую. Онъ вашъ — въ этомъ ваша радость и ваше восхищеніе; но онъ и нашъ. О! я знаю, что мы, сербы, ни въ чемъ не можемъ сравниться съ великимъ русскимъ народомъ, тѣмъ измученнымъ христоносцемъ и богоносцемъ. Ни въ чемъ не можемъ состязаться съ вами. Однако, разрѣшите и намъ, какъ вашимъ послѣднимъ и наименьшимъ братьямъ, все-таки состязаться съ вами въ одной вещи — въ своей безмѣрной любви къ великому Святителю земли русской блаженному Митрополиту Антонію и въ молитвенномъ почитаніи его, ибо и мы, какъ и вы, молимся ему, падая ницъ передъ нимъ, чтобы онъ передъ престоломъ сладчайшаго Господа Іисуса денно-ношно молился не только за великій многострадалъный русскій народъ, но и за народъ сербскій, за измученную землю сербскую.

 

Примѣчанія:
[1] Лекція, прочитанная въ г. Бѣлградѣ на торжественномъ собраніи, посвященномъ памяти блаженнопочившаго митрополита Антонія сербскимъ богословомъ д-ромъ богословія архимандритомъ Іустиномъ Поповичемъ, въ то время состоявшемъ профессоромъ догматическаго богословія богословскаго факультета Бѣлградскаго университета.
[2] Нравственная идея догмата Пресв. Троицы, стр. 11. Сборникъ избранныхъ сочиненій блаж. Антонія, Митрополита Кіевскаго и Галицкаго. Бѣлградъ 1935 г.
[3] Рѣчь на молебнѣ Безплотнымъ Силамъ, стр. 182-183. Сборникъ.
[4] Слово въ честь св. Вмч. Варвары, стр. 242. Сборникъ.
[5] Слово на молебнѣ, стр. 221. Сборникъ.
[6] Orat. 11, 71; P. gr. t. 35, col. 480 B.
[7] «Посланіе къ студентамъ Казанской Духовной Акадеіміи, стр. 280. Сборникъ.
[8] Слово при погребеніи Преосв. епископа Михаила, стр. 268-269. Сборникъ.
[9] Рѣчь при вступленіи въ управленіе Уфимской епархіей, стр. 302-303. Сборникъ.
[10] «Русскій народъ и русское общество», стр. 332. Сборникъ.
[11] О націонализмѣ и патріотизмѣ, стр. 253. Сборникъ.
[12] Тамъ же.
[13] Слово въ день четырехъ московскихъ Святителей, стр. 206. Сборникъ.
[14] Тамъ же.
[15] Слово о Страшномъ судѣ, стр. 209-210; Сборникъ.
[16] Сборникъ..., стр. VI.
[17] Тамъ же.
[18] Вселенская церковь и народности, стр. 41, Пол. собр. соч. т. II.
[19] Тамъ же стр. 247.
[20] Ноября 2-ой день Минея Четья.
[21] In lahdem fratris Basilii; Mg. P. gr. t. 46, col. 816 B.

Для публикации комментариев необходимо стать зарегистрированным пользователем на сайте и войти в систему, используя закладку "Вход", находящуюся в правом верхнем углу страницы.