Игумения Александра (Чернявская). Наши иерархи.
Всех иерархов Зарубежной Церкви, о которых я буду сегодня говорить и которых я лично хорошо знала, – всех их объединяют одни взгляды. Трагедию, случившуюся с Россией в 1917 году, они тяжело переживали, считая, что это бедствие – кара Божия за отступничество русского народа от веры. Все наши иерархи были убежденными монархистами. Все они верили в возрождение России и великую миссию русского народа – богоносца.
Миссией Зарубежной Церкви они считали духовное окормление многочисленной русской диаспоры, а также проповедь православия по всему миру. Что касается церковных служб и пастырского долга, – все иерархи также были единомышлены во всех принципиальных вопросах. В богослужебной практике они четко придерживались постановлений Синода и Типикона. Ход службы, все ектеньи, все молитвы – все совершалось единообразно. Добавление молитв и прошений на ектеньях совершалось строго по постановлению Синода. Среди духовенства в молитвах и ектеньях не было самочиния и самодеятельности.
Поскольку каждый человек – индивидуальность, у каждого из описываемых мною иерархов был свой подход, свои особенности в исполнении богослужения. На этих вопросах я и хочу остановиться в своем рассказе.
Владыка Анастасий
Предваряя свой рассказ о Митрополите Анастасии, мне хочется вспомнить один из критических моментов в истории Зарубежной Церкви. Тогда, в 1945 году, несмотря на старость и немощь (а было ему в то время уже 72 года), Владыка Анастасий не пал духом и единственный из всех архиереев спас Зарубежную Церковь и вдохновил священство, которое потеряло друг с другом связь.
Вот как писал об этом епископ Чикагский и Детройский Серафим: “Кончена Вторая Мировая война. Германия – в прахе и пыли. СССР – на верху славы и могущества, – победителей ведь не судят.Запад напуган и заискивает. Европа, можно сказать, у ног большевиков. Стоит тем захотеть, и в несколько недель захват Европы обеспечен. Однако, что-то непонятное их удерживает. Но, всюду по Европе рыщут их чекистские ищейки, ликвидируют или похищают более видных антикоммунистов (выдача Власова и Лиенц), а остальных запугивают и держат в страхе и трепете. Страшное время.
Русская Зарубежная Церковь переживает грозный кризис. О Синоде много месяцев не было никаких известий. В то же время большевистские агенты искусно распускали слухи, что Председатель Синода Митрополит Анастасий не то убит во время бомбардировок, не то увезен в Москву, где признал советского Патриарха.
Многие начинали верить в эволюцию советской власти. Еще бы: маршалы, генералы, полковники, совсем как царские погоны, ордена Александра Невского, Суворова и Кутузова, наконец, по воле Сталина…”святейший Патриарх всея Руси”. Во вне – объединение всего славанского мира под эгидой Москвы. А эмигрантам якобы полная амнистия и призывы возвратиться на Родину, раскрывающую материнские объятия своим заблудшим чадам. Есть от чего закружиться голове.
В русских зарубежных кругах смятение. Антикоммунисты попрятались и боятся выступать, за редкими исключениями. Смущение проникает и в русские церковные круги. Митрополит Евлогий первым признает Московского Патриарха (в который раз?), уходит из греческой юрисдикции, берет советский паспорт и публично заявляет о своем намерении возвратиться в Россию. За ним, увы, следует наш парижский Митрополит Серафим, прежде резко выступавший против коммунистов. Ему советскими агентами недвусмысленно дано было понять, что если он не признает Московского Патриарха, то будет предан суду как военный преступник и т.д.
Сдавшийся Митрополит Серафим рассылает подчиненным и неподчиненным ему церквам Зарубежья указы с извещением о своем подчинении Москве и с требованием следовать за ним и возносить на богослужениях имя советского Патриарха.
В Северной Америке Митрополит Феофил также издает указ о поминовении Патриарха. Подобное происходит в Южной Америке и на Дальнем Востоке. Казалось, Русской Зарубежной Церкви приходит конец.
В это время нашему малому Владимирскому монашескому братству имени преподобного Иова Почаевского удалось вырваться из Германии и временно обосноваться в Женеве. Уже подходя к швейцарской границе, нам посчастливилось получить известие, что Митрополит Анастасий жив и находится с Курской Чудотворной иконой в городе Фюссене. Мы не имели возможности из-за отдаленности этого города от нашего пути всем братством заехать к нашему Первосвятителю, но отправили к нему одного нашего собрата на велосипеде с письмом, что мы прорываемся в Швейцарию, и с пакетом продуктов, который, увы, по дороге украли у нашего гонца вместе с велосипедом. Тем не менее Владыка наше письмо получил и узнал, что мы живы и пробираемся в Швейцарию, чтобы потом помочь и ему туда пробраться. Как только мы прибыли в Женеву, мы немедленно написали во все церковные русские центры, что Митрополит Анастасий жив и находится в Германии. Это известие подбодрило и обрадовало многих. В частности, тогдашний начальник нашей Духовной Миссии в Палестине архимандрит Антоний (ныне архиепископ) после получения этого радостного для него известия нашел в себе силы дать отпор греческому Иерусалимскому Патриарху и прибывшему туда в то время советскому Патриарху, требовавшим перейти в юрисдикцию Москвы и сулившим ему за сие титул митрополита.
Похожее произошло и в Шанхае, где большевистские агенты сумели убедить, что Митрополит Анастасий в Москве и признал Патриарха, вследствие чего в Шанхае начали поминать имя Московского Патриарха. Однако, после получения известия о Митрополите Анастасии из Женевы все постепенно возвратилось на круги своя.
Совместно с отцом Леонтием (ныне епископом), настоятелем женевской церкви, мы начали усиленно хлопотать о визе для Митрополита Анастасия в Швейцарию. Это было очень нелегко устроить, но с Божией помощью все преграды были преодолены, и за два дня до Крестовоздвижения 1945 года Владыка Митрополит вместе с Курской Чудотворной иконой прибыл в Женеву, прямо к престольному празднику местной нашей церкви, к нашей общей великой радости.
Немедленно им были разосланы телеграммы и письма всем преосвященным нашей Зарубежной Церкви с извещением, что Архиерейский Синод существует и находится в Германии, что к нему примкнули иерархи Украинской Автономной Церкви во главе с архиепископом Пантелеимоном и Белорусской Церкви во главе с митрополитом Пантелеимоном, что Синод не нашел возможным признать законным советского Патриарха, а потому не может быть речи о подчинении ему и о возношении его имени на богослужениях. Все это отрезвляюще подействовало на многих.
Почти шесть месяцев прожил Митрополит Анастасий в Женеве, откуда было легко и удобно сноситься со всем свободным миром, чего нельзя было тогда сделать из Германии. Все это время было им полностью употреблено на консолидацию позиций Русской Зарубежной Церкви, в чем ему усердно помогало наше монашеское братство, выделившее из своего состава секретарский аппарат.
Так, можно сказать, один человек, по человеческому рассуждению – слабый и беспомощный старец, приехавший в Женеву почти без копейки денег, не имея никакой поддержки со стороны сильных мира сего, находившийся под постоянной угрозой выселения из Швейцарии и даже физического уничтожения заграничными чекистами, только силой своего великого духовного авторитета за короткое время воссоздал Русскую Зарубежную Церковь и разрушил козни Московской Патриархии, пользовавшейся поддержкой могущественного заграничного аппарата советской власти в лице ея дипломатических представителей и всяких подпольных агентов.
Поистине здесь подтвердились слова Священного Писания: “Сила Божия в немощи совершается”, и наш великий авва Владыка Митрополит Анастасий может с дерзновением воскликнуть вместе с апостолом Павлом: “Все могу о укрепляющем меня Христе” (Фил. 4 гл. 13 ст.)”.
С Владыкой Анастасием мне довелось общаться, когда он был уже глубоким старцем. Он приезжал в Ново-Дивеево со своим келейником отцом Антонием Граббе, с верным дьяконом Геласием и с целой свитой духовенства и иподьяконов. Обычно они приезжали на двух автомобилях. Все мы встречали Митрополита с цветами. Русская эмиграция в те годы имела очень скромные средства. Владыка Анастасий, вышедший из бедной крестьянской среды, тем не менее всегда стремился к тому, чтобы в церкви было царственное благолепие. Этот возвышенный дух он передавал и всем окружающим. “Для Господа мы должны отдать все самое лучшее!” – говорил он.
Владыка Анастасий считал, что церковный праздник должен быть действительно великим торжеством, поэтому портесная служба была на самом высоком уровне. Заранее звонили из Синода и узнавали, в каком составе будет наш хор. Если не хватало певчих, Владыка Анастасий привозил их с собой. Во время архиерейской службы в храме звучала симфония – хор из девяти партий: три сопрано (надголосок, 1-ое и 2-ое сопрано), 1-ый и 2-ой альт, 1-ый и 2-ой тенор, баритон, бас. Служба всегда проходила очень торжественно. Во время каждения на “Благословен еси Господи…” шла целая процессия: шли свеченосцы, иподьяконы чинно вели Митрополита под руки. Это было не по его немощи, этим подчеркивались суть и смысл воскресных тропарей, исполняемых в этот поистине сакральный момент воскресения Христова.
Служил Владыка равномерно, без сильных интонационных ударений, без воплей. С подобными “эффектами” в Ново-Дивеево проводил службы отец Адриан (Рымаренко). И ектеньи, и молитвы, и проповеди были у него с сильными восклицаниями, со вздохами. Его восклицания проходили по всем музыкальным гаммам. Это казалось мне театральностью. В то же время никаких отклонений в службе у отца Адриана не было. При Митрополите Анастасии отец Адриан служил всегда спокойно, ровно, не выделяясь среди других священников.
По немощи Владыка Анастасий иногда опаздывал на службу, приходилось его ждать час, иногда и два. Он извинялся, говоря, что архиерея следует ждать только полчаса. Во всем остальном Владыка был педантом, не любил расхлябанности и своеволия. У него был придирчивый характер, и некоторые его за это не любили. Занимаясь приходскими и церковными делами, он входил во все детали. Если с прихода поступала жалоба, что священник не так служит, он посылал кого-нибудь из Синода в этот приход на неделю. Так же было и в денежных вопросах. В случае жалобы на неправильное расходование средств на приход посылалась проверка.
От священства Владыка требовал послушания, был требователен, но вместе с тем и справедлив. Если были какие-то неприятности на приходе, Владыка считал, что священник должен сам уладить эти вопросы. Такая позиция Митрополита обижала некоторых священников, считавших, что их просьбам не внимают. Но Владыка вел себя всегда очень корректно, никогда не переступая своих полномочий. Также не вмешивался Владыка и в монастырские дела.
Проповеди Владыки Анастасия изобиловали возвышенными духовными терминами и высокопарными выражениями, поэтому ребенком я не могла понять их смысл. Монахиня из Ново-Дивеева мать Евпраксия, ездившая в Синод к Владыке Анастасию по своим личным вопросам, иногда брала меня с собой. Когда мы приезжали, заставали уже окончание Литургии. После службы Владыка Анастасий всех присутствовавших на Литургии приглашал на чай, беседовал со всеми. Я брала у него благословение и, не зная, как надо поклониться, делала реверанс. Он с улыбкой смотрел на меня, говоря: “Старое воспитание”. Помню, как Владыка восторгался моим нарядом, моими бантами, ему очень не нравилось, если люди приходили в храм неопрятно одетыми.
И в проповедях, и в разговорах с людьми Владыка не пользовался простым языком, независимо от того, с кем он беседовал. Его речь была всегда изысканна, полна высоких образов. Меня он обычно встречал такой фразой: “Мой юный философ опять прибыл к нам. Какие возвышенные духовные вопросы его тревожат в этот раз?” Когда я стала старше, мне очень полюбилась езда на лошади. На это Владыка мне замечал: “Конный спорт очень похвален. Главное – не увлекайся конными ристалищами, помни, что писал Иоанн Златоуст”. Другую особу, арфистку, увлекающуюся театром и балетом, он при встрече спрашивал: “Ну как, муза Терпсихора все же тревожит Вас и не отступает от Вашего сердца?” Когда Владыка Анастасий прощался с нами, он никогда не говорил, что устал. Из его уст мы слышали изысканную фразу: “Манит меня Морфей. Уплываю в его объятия”.
Несмотря на почтенный возраст, Владыка хорошо помнил каждого, кто с ним беседовал. Бывало, мы не виделись с ним месяц или два, и при встрече он всегда интересовался, как уладились мои школьные проблемы. Владыка был очень доступен, мил и ласков со всеми. Если кто-то просил его аудиенции, его келейник отец Антоний, ведающий его распорядком дня, записывал этих людей. Каждый раз я видела искреннее и радушное отношение Владыки ко всем, кто к нему обращался. Всех он был готов принять и поддержать.
Владыка Анастасий был олицетворением духа нашей диаспоры. Несмотря на трудную жизнь русских эмигрантов, в людях чувствовался духовный подъем: церкви были переполнены. На богослужении просто яблоку негде было упасть. Так было и в Наяке, и в Ново-Дивеево, и в Синоде.
Владыка Анастасий, поддерживая идею соборности Церкви, принимал участие в совещаниях православных Восточных Церквей (Антиохийской, Элладской, Костантинопольской), которые исторически были связаны с Русской Церковью. Новый стиль он не считал ересью, находя возможным вести с такой Церковью диалог. Он считал, что православные христиане (греки, арабы, русские, сербы, румыны) должны между собой поддерживать дружеское общение. Некоторые видят в этом экуменизм. Но Владыка Анастасий никогда не говорил о союзе Церквей и был против соединения с католиками.
В студенческие годы, когда я жила в Нью-Йорке и пела в Синоде (в хоре), я слышала проповеди Митрополита Анастасия. Но в то время у него уже был слабый старческий голос, поэтому я многое упустила.
Скончался Владыка Анастасий в 1965 году, когда мне было 23 года.
Владыка Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский
О личности Владыки Иоанна нет нужды говорить. Он святой, прославленный в лике святых нашей Церковью. В богослужебной практике Владыка Иоанн полностью придерживался взглядов своего аввы – Митрополита Антония, который про него говорил: “Это мое сердце, моя душа”. С Митрополитом Анастасием Владыка Иоанн также был единодушен во взглядах.
Владыка Иоанн старался служить как можно чаще. Следуя своему учителю, он совершал службу торжественно, собранно, в блистающих облачениях (“облекохся светом яко ризою”). Во время службы Владыка весь светился, передавая царственность своего Создателя.
С возрастом у него стало все больше развиваться косноязычие. На службе он старался преодолеть свою немощь и по возможности внятнее произносить слова.
По рассказам в алтаре у Владыки был идеальный порядок. Во время службы никто не мог произнести лишнего слова, ходили на цыпочках. Мне рассказывали, что за посторонние разговоры во время службы Владыка за ухо выводил прислужников из алтаря, накладывая епитимью на определенный срок. Только после исполнения епитимьи прислужник опять допускался в алтарь. Бывали и исключительные случаи, когда за серьезные провинности прислужник совсем изгонялся из алтаря. Среди указов и распоряжений Владыки Иоанна в “Правилах для прислужников” после перечня 19-ти пунктов об их поведении в храме 20-ым пунктом читаем: “Нарушившие Церковное правило для прислужников будут стоять на левом клиросе до окончания богослужения”.
Владыка Иоанн был также нетерпим в отношении невежества священства. Если священник не знал службу, Владыка его не допускал служить. Относясь с любовью и терпением к грешникам, относительно священства он был очень строг, говоря: “Если священнику дано учить, он должен быть достоин своего сана и не кичиться собственным невежеством и глупостью”.
Если, общаясь со священником, Владыка видел его желание научиться, он оказывал ему необходимую помощь. Если же священник помощь отвергал и Владыка видел только тупую гордость в своем невежестве, то он не допускал такого священника к службе. Такие невежи от священства постоянно приходили к Владыке Иоанну, как к “юродивому старчику”, но не находя в нем поддержки, быстро отлетали.
Разделяя монархическую идею, Владыка Иоанн считал, что наши молитвы к Животворящему Кресту соединяются с молитвами о православных Царях. Тем не менее, на богослужении в соборе, в храме тропарь Честному Животворящему Кресту исполнялся согласно постановлению Синода Зарубежной Церкви: “Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы православным христианом на сопротивныя даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство”. На своем подворье Владыка иногда при нескольких близких людях допускал пение этого тропаря по-старинке.
Были слухи, что якобы Владыка Иоанн хотел соединения с Московской Патриархией. Один священник (кто – неизвестно) говорил, что стоя на проскомидии рядом с Владыкой, он слышал, как тот поминал Алексия І. Однако этот факт никем не подтвержден. Если обратиться к “Словам” Владыки Иоанна, – везде он отстаивал позицию Зарубежной Церкви, говоря о воссоединении Русской Церкви только при условии покаяния Московской Патриархии.
Владыка Иоанн много сделал для почитания древних святых Запада. В своем указе по этому поводу он писал: “Пребывая в рассеянии в странах, где древле подвизались и прославились своими страданиями или иными подвигами святые угодники, чтимые Православной Христовой Церковью с древних лет, подобает нам достойно почитать их и прибегать к ним, не охладевая в то же время к святым угодникам Божиим, к коим мы прибегали и прежде в молитвах. Призываем отцов священнослужителей поминать на богослужениях – на литиях и других молитвах – угодников Божиих, являющихся покровителями того места или страны, где происходит служба, и особенно чтимых также на отпусте”.
Всегда помня о великой миссии Зарубежной Церкви – привести в православие другие народы, Владыка Иоанн старался делать это, не подавляя их в вопросах обряда. Католикам и протестантам, перешедшим в православие, Владыка Иоанн разрешал служить по древнему западному обряду, существовавшему еще до разделения Церквей, до католического раскола. Этим шагом Владыка Иоанн хотел помочь священникам войти в православие, восстановив их древние церковные традиции. Многие русские эмигранты видели в этом криптокаталицизм (тайное сочувствие католикам). Но это был не тот западный обряд, который существует ныне в Католической Церкви и к которому прибегает в настоящее время наш бывший Синод Зарубежной Церкви, соединившийся с Московской Патриархией.
В отношении богослужения Владыка не любил сокращений. Какие-то сокращения он допускал в кафизмах, если не было чтецов. Он говорил, что если святые отцы это написали и если мы удосужились это служить и исполнять, то надо это с достоинством принести к престолу Божию. Во время Литургии Владыка, скрепя сердце, допускал сокращение 102 псалма “Благослови, душе моя, Господа…”. “Я не благословляю, – говорил он, – но если уж очень устали, то сократите, памятуя при этом, что милостью Божией мы допущены до Литургии”. Псалом 145 “Хвали, душе моя, Господа…” пелся всегда без сокращений.
Когда я стала уставщицей в Успенском храме на Ричмонд-Хилл, мне пришлось столкнуться с тем, что “Блаженны” там пели без тропарей. Это единственное место в Литургии (кроме тропаря и кондака), которое прославляет праздник. Если тропари убрать, то праздник блекнет. Поэтому тропари из канона обязательно должны петься на глас ирмоса. При недостаточной грамотности певцов их можно прочитать. Все это на практике я видела в служении Владыки Иоанна.
Владыка Аверкий
Владыку Аверкия я знала со времени его приезда в Америку (с 1951 года). Приехал он архимандритом. Год спустя по ходатайству ректора и основателя Свято-Троицкой Духовной семинарии Владыки Виталия (Максименко) по постановлению Синода архимандрит Аверкий был назначен ректором семинарии, затем став и наместником монастыря. Еще через год он был хиротонисан в епископа Сиракузского и Троицкого. Владыка Аверкий продолжил традиции Владыки Виталия (Максименко), скончавшегося в 1960 году. Он – автор многих книг по литургике. Нельзя назвать его буквоедом, но он старался все исполнять точно и добросовестно, строго придерживаясь устава. Так, Владыка Аверкий считал, что если во время воскресной службы в субботу на утрени, полиелей не полагался по Типикону, его не надо служить, независимо от того, была ли служба архиерейская или нет. Свято-Троицкий монастырь был в то время образцом для всего Зарубежья.
Что же отличало Владыку Аверкия от других архиереев? В своей практике он никогда не допускал, чтобы аналой стоял посредине храма, как это делается во многих местах. При этом, указывая на Типикон, он говорил, что дорога к Царским Вратам, символизирующая Царствие Небесное, должна быть всегда открыта. Даже после поклонения Кресту аналой с Крестом уносится с середины храма и ставится сбоку.
Владыка Аверкий придерживался мнения, что ходить и прикладываться к иконам надо либо до, либо после службы, так как это отвлекает молящихся. Также и перед причастием: когда человек должен идти к чаше, не время прикладываться к иконам.
В “Вопросах и ответах” Владыки Аверкия изложены многие спорные богослужебные вопросы. Так, на практике нет единого мнения, где должно читаться Евангелие на вечернем богослужении. Владыка Аверкий разъясняет, что в алтаре Евангелие читается в воскресные дни. После каждения на “Благословен еси Господи” священник (или архиерей) заходит в алтарь, где и читается Евангелие. Алтарь в это время символизирует Гроб Господень, из которого раздается весть о воскресении Христовом. После прочтения Евангелия поется стихира “Воскресение Христово видевше”, священник в это время стоит на амвоне, подняв Евангелие. Далее священник или архиерей идет с Евангелием и кладет его на предварительно поставленный аналой в центре храма. Далее читается 50-ый псалом.
Не в алтаре, а в храме Евангелие читается во время бденной службы или полиелея в будний день. Аналой в центре храма ставится заранее. После “Хвалите имя Господне” поется величание. Далее Евангелие читается посреди храма. В случае архиерейской службы Евангелие читает архиерей, стоя на кафедре. Евангелие при этом держит дьякон.
Владыка Аверкий подчеркивал, что одна из главных функций священства – проповедничество. “Священник не должен быть Златоустом, – говорил Владыка, – но он в краткой проповеди от сердца должен сказать людям о празднике, о прочитанном Евангелии, не вдаваясь в политику”. Владыка считал, что проповедь должна быть не более 5-7 минут. Если необходимо историческое отступление – 15 минут. Однако чем старше становился Владыка Аверкий, тем длиннее становились его проповеди (час и даже более). Владыка очень страдал, видя апостасию в мире, видя, что Россия, увы, не возродилась, оставаясь коммунистической. Но он не терял надежды, что все же перед концом света на Руси воссияет Христова вера. Этими мыслями он всегда заканчивал свои проповеди.
Владыка Филарет
С Владыкой Филаретом я познакомилась в студенческие годы в Нью-Йорке. Он был из той же среды и тех же взглядов, что и архиереи, о которых я говорила. Отличительной его особенностью было то, что он служил живо и очень радостно. Затягивать богослужения он не любил. Он не любил, когда читали медленно, увлекаясь своей молитвой. В то же время не терпел, когда тараторили. Каждое слово должно было быть понятно.
Владыка Филарет был очень музыкален. Служил он очень красиво и грациозно. На Пасху он просто летал по храму! Служба проходила на одном дыхании. Проповеди Владыки всегда были точные и краткие, не больше 5-7 минут, как и предписывал Владыка Аверкий. Такого порядка Митрополит Филарет придерживался до конца жизни, несмотря на болезнь и старость.
Владыка никогда не опаздывал на службу. По воскресным дням после Литургии он не разрешал служить молебны, считая, что это время лучше уделить близким людям. По его мнению, нельзя вечно пребывать в молитве, не оказывая внимания семье и друзьям.
Владыка имел идеальный слух, хорошо пел. Он написал музыку к нескольким Херувимским и к другим духовным песнопениям. Он всегда сам пел экзапостиларий “Чертог Твой”. Владыка не пропускал ни одной службы на Страстной Неделе. Он пропевал все стихиры вместе с певчими, заправляя на клиросе. Имея идеальный слух, композиторский дар, он, тем не менее, разрешал петь всем, всем давал возможность славить Бога. Когда кто-то сильно фальшивил, он закрывал уши руками, показывая, насколько ему тяжело слушать такое пение. Однако во время службы он никого не выставлял, никто не уходил расстроенным или обиженным. Владыка Филарет среди всех перечисленных архиереев имел самый легкий характер. Но в церковных вопросах он был принципиален, не отступая от канонов и правил.
Помню, был такой случай. В Ново-Дивеево приехала пара. Они были церковными людьми, у него был бас, у нее альт. Оба они были музыканты, и для церковного хора такая пара являлась настоящей находкой. В Ново-Дивеево их приняли с распростертыми объятиями. Однако, трудность состояла в том, что они оставили свои семьи, детей и жили в гражданском браке. Владыка Филарет их хорошо знал. Приехав в Ново-Дивеево и увидев эту пару в хоре, он после службы сказал священнику, чтобы больше этих людей не было среди певчих. Священник ему пообещал, однако слова своего не сдержал. Через какое-то время Владыка опять приехал в Ново-Дивеево. Зайдя в храм, облачившись в мантию и благословив всех, на хорах он снова увидел эту пару. Спокойно, ни слова не говоря, он вошел в алтарь, снял мантию, затем через паномарку вышел на улицу и уехал со своим дьяконом в Нью-Йорк. Все были в расстройстве и недоумении. Больше эти люди в нашем храме не появлялись.
Владыка Филарет также поддерживал идею соборности Церкви. Когда мои дети были маленькие, поблизости от нас не было прихода Зарубежной Церкви, и Владыка Филарет благословил их причащать в храме у греков-новостильников, находившемся поблизости. Однако, после Второго Ватиканского собора Владыка запертил это делать, и мне пришлось на причастие возить детей очень далеко, на приход нашей Церкви в Мейн. Для Владыки тяжело было осознавать, что идея соборности Церкви попрана ересью экуменизма. С этого времени он начал писать свои “Скорбные послания”.
Сегодня, когда мы видим вокруг себя апостасийные явления, позиция наших зарубежных архиереев помогает нам утвердиться на пути спасения. Один из важных вопросов, с которым приходилось всем им сталкиваться, – это отношение к политике. Вспоминаю, что когда началась война Америки с Вьетнамом, от Митрополита Филарета хотели получить ответ, на чьей стороне Зарубежная Церковь. Владыка Филарет в своем слове перед проповедью сказал: “У нас хотят выяснить, как мы относимся к войне. Церковь находится вне политики. Мы только можем молиться о возвращении наших воинов”. Далее Владыка перешел к проповеди.
Владыка Виталий (Устинов)
С Владыкой Виталием я познакомилась после смерти Владыки Филарета. В десять лет он был из-за войны лишен родителей и оказался в эмиграции в Югославии, где учился в кадетском корпусе. Спустя год нашлась его мать. С 13-ти лет будущий Владыка жил во Франции, где окончил иезуитский колледж.
Несмотря на то, что будущий Владыка вырос среди французов, он был настоящим русским патриотом. Аббат колледжа, где он воспитывался, очень любил своего ученика, не притеснял его веры и давал ему задания на духовные темы, связанные с Россией (о творчестве Пушкина, Достоевского). Владыка Виталий любил Россию всей душой. О русском человеке он говорил так: “Это или свинья и зверь, или святой”. Он поддерживал монархическую идею, а также идею возрождения великой России. В проповедях он очень вдохновенно говорил о лучших качествах русской души.
Владыка Виталий рано ложился спать, вставал в 2 часа ночи, молился, читал полунощницу. Живя в Синоде, он вел полумонашеский образ жизни. Владыка Виталий имел не очень хороший слух. Вместе с тем, как и все предыдущие первоиерархи, он любил уставные службы в благолепии и красоте, с усиленным хором. Он никогда не пропускал богослужений. Как и все наши первоиерархи, он не переносил самодеятельности, невежества и грубости.
Владыка возбуждал в людях особую любовь к России и веру в возрождение истинной православной веры. “К нам приезжает одна накипь, – говорил он о современной русской эмиграции, – а русская душа- душа православная”. Такая позиция Владыки Виталия побудила меня приехать в Россию.
Еще одна особенность роднит всех архиереев, о которых я сегодня вспоминаю. Все они никогда не жаловались на болезни и немощь, считая их Божием благословением, которое надо терпеть и не навязывать окружающим. Так, Владыка Виталий на все вопросы, касающиеся здоровья, с улыбкой отвечал: “Великолепно!”
Игумения Александра (Чернявская)
Успенский пост, 12/25 августа 2011 г.