Архиепископ Виталий (Максименко) ПУТЬ К ЦЕРКОВНОМУ МИРУ
Путь к церковному миру
Слово при открытии Епархиального Съезда 1935 г.
Преосвященнейший Владыко, Всечестные Отцы и Братья-Делегаты и все почтенные гости! Приветствую Ваше Высокое Собрание и молю Бога, чтобы Он, Милосердный и Премудрый, не оставил нас в этот ответственный момент, но помог нам по христианской любви и по Его Божией правде решить поставленные нам сегодня вопросы..
Я вижу здесь многих, прибывших из дальних городов — Детройта, Питтсбурга, Монреаля, Чикаго и др. Важность дела и любовь к св. Церкви и Русскому Народу побудили Вас преодолеть все трудности далекого пути и затратить, может быть, последние средства, чтобы явиться сюда.
Также собираются, не смотря на все трудности и затраты, отцы и братья-депутаты с Тихоокеанского побережья — в Сан-Франциско и с Западной Канады — в Эдмонтоне, для решения тех же фундаментальных вопросов и для свидетельствования своей живой веры.
А вопросы пред нами поставлены, именно, фундаментальные, первостепенной важности, роковые. От решения их зависит все дальнейшее направление нашей церковной жизни.
Сегодня — день памятный, роковой, кардинальный.
Самое главное при решении этих вопросов взять правильную меру, верное направление.
Будем мудры, чтобы справедливыми мерами, — каноном — подойти к решению. Ошибка на один градус — к погибели.
Здесь, перед престолом, я свидетельствую, как я смотрю на предстоящую нам задачу.
Вот уже было несколько попыток разрешить эти поставленные перед нами вопросы: как устроить теперь после революции нашу Церковь, водворить в ней мир и созидательную работу и явить её силу.
Вам, конечно, известно, как многие решили зтот вопрос в большевицкой неволе. Сначала оттуда писали за границу к нам на волю: «мы не можем руководить отсюда вашей церковной работой, — организуйтесь сами и устройте свою временную центральную власть».
Последнее письмо, написанное оттуда с такой искренностью, заканчивается, приблизительно, так: «Друг мой и учитель! нет, разве только на том свете мы увидимся и скажем друг другу то, что у нас на душе» (м. Сергий м-ту Антонию).
Это был, как бы, надгробный памятник, поставленный невыдержавшим испытания маловерием над Россией и Русской Церковью.
После того последовали требования лояльности и прещения. Не хватило веры в Божий Промысел и в Божие к нам милосердие. Поставили крест над святой Русью и поспешили приспособиться к давившей со всех сторон большевицкой действительности.
Что же? И нам здесь ориентироваться на «смерть святой Руси»? Нет, да не будет! Для нас Россия и Русская Церковь живы, как жив Господь Бог наш. И если здесь, в свободной Америке, предпринимаются попытки решать церковные вопросы, ориентируясь на большевиков, то это можно объяснить — разве только психическими особенностями поборников большевицкой ориентации.
Мы же с вами, слава Богу, психически нормальны, и нам с такими радетелями о Матери Церкви не по пути. Этим нас не искусишь.
Есть другое, более тонкое искушение, которое — признаюсь — едва и меня не увлекло.
Страшная катастрофа, постигшая Россию, очень напоминает падение Цареграда и Византии. Эти исторические параллели могут увлечь далеко с исторического пути на путь сепаратизма:
«Россия — де, пала, мы в Америке — её наследники — поведем церковное дело самостоятельно. Нам не нужно никакого объединения с прочими частями, никаких санкций и утверждений, никакого всезаграничного Церковного Центра, никакого подчинения и контроля. Третий Рим — Москва пал, — мы, американцы, здесь возьмем в свои руки власть и вырастем в четвертый». Но ... избави нас от лукавого.
По существу, это — та же ориентировка на надгробный крест умершей России, как и большевицкая, плюс — гибельный сепаратизм и присвоение общего достояния. Да сохранит нас Господь от этой повальной заразы нашего темного безвременья.
Если бы даже и была доля правды в той параллели современной России с павшей Византией, если бы за грехи Господь и покарал наш народ на долгие годы, как когда-то евреев на 70 лет Вавилонского плена, — то и тогда мы еще с тем большим состраданием и старательностью должны собрать все оставшиеся на свободе от большевиков частички нашей Церкви не в одной только Америке, но и в Китае, Маньчжурии и Корее, по Балканам и Западной Европе, по Африке, Южной Америке и Австралии — по всему свету, и соединить их в один организм, в один священный пламень, и беречь его, как семя и надежду будущего возрождения.
Так поступил когда-то великий пророк Иеремия после разрушения врагами Иерусалима и храма. Он собрал разбросанные врагами с жертвенника еще дымившиеся полена, соединил их в один костер, вздул священный огонь и положил тот огонь в сокровенное место (кладезь глубокий). Там тот священный, негасимый огонь поддерживался, тлел, пока праведный Ездра не вынес его вновь на жертвенник в возобновленном храме Иерусалимском (2 Макк. I, 19-32).
Сохраните же и вы, Отцы и Братья, собравшиеся во едино, огонь русской веры и Церкви, пока не пройдет лихолетье, пока не пошлет Господь отрады и нашей страждущей Русской Земле. Но я не смотрю так мрачно на нынешнее состояние нашей Церкви и Народа. Мне предносится другой, современный, полный бодрости и надежд пример, и я рекомендовал бы вашему высокому собранию ориентироваться именно на него.
Вот теперь обе несговорившияся русские юрисдикции с большим упованием взирают на Сербскую Церковь и Её первоиерарха — Патриарха Варнаву: одни — требуя через него все новых и новых уступок и отступлений от церковной дисциплины, другие — с терпением и надеждой ожидая, что у него окажется такое же мерило и к воспитавшей его Русской Церкви, какое он применяет к своей родной — Сербской.
Сколько лет у нас продолжается разделение церковное? — 8, ну, 10 лет. Еще не успели за это время у вас, Отцы и Братья, даже поседеть волосы. А вот у сербов разделение церковное длилось более 300 лет, через десять поколений! Кто нас разделил? — Не знаю. Думаю, русское недомыслие. А для того, чтобы сербов разделить, работали турки, греки и особенно немцы. Выработана была целая система, воспитаны были целые кадры работников для раздувания вражды, для углубления розни.
Но вот, после великой войны сошлись сербские епископы из-под Турции, из-под Греции, с Сербского Королевства, из Черногории, из Карловацкой Патриархии, из Босно — Герцоговинской автокефальной и Далмацийской автономной церквей ... Семь юрисдикций, семь школ, семеь уставов и укладов церковных. И через все эти старательно поставленные врагами препоны и рогатки подали сербские епископы друг другу руку и сказали: преодолеем трехсотлетнее разделение и будем одной Сербской Церковью.
И избрали они тогда, как знамя объединения, самого старейшего из своей среды Кир Димитрия в патриархи. Нужно было употребить целых десять лет упорного труда под мудрым руководством нынешнего Патриарха, а тогда митрополита Скоплянского Варнавы для консолидации этих семи частей Сербской Церкви.
А каким почетом и послушанием окружили сербы первого своего очень уж престарелого (85 лет) патриарха Димитрия! Он был для них чича, дедушка, знамя единства, и ему не замечали и прощали все немощи его старости.
А какая преданность закону и дисциплине! Даже митрополиты, если они мешали достижению намеченного единства, лишались кафедры и посылались в монастырь (Иларион).
И вот теперь — единая, консолидированная в своих, некогда разрозненных частях Сербская Церковь. Верим, что этот опыт наших братьев сербов воодушевит и нас, поможет и нам прийти к единству, организованности и дисциплине Русской Заграничной Церкви.
Итак, Отцы и Братья, с твердой верой в возрождение Русской Церкви и Русского Народа, не по большевицкой ориентации на надгробный крест погребенной ими России, и не в сепаратистической погоне за призраком четвертого Рима, но по твердым следам братьев сербов наметим себе путь к заветной цели: к единой, дисциплинированной Русской Зарубежной Церкви.
По благословению Собора Архиереев Русской Заграничной Церкви и председателя его Блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкого, объявляю Съезд открытым с основной и столь необходимой ныне целью: защитить единство Русской Зарубежной Церкви.
Будем помнить, что мы собрались в храме, собрались после Божественной Литургии.
Пусть это наше заседание будет для нас как бы продолжением священнодействия. И пусть ни одно жестокое, укорительное слово не изойдет из уст наших. Но в благости, смирении и христианской любви приступим к обсуждению поставленных на программе вопросов, чтобы помог нам Господь мира и единения достигнуть столь желанного церковного мира, любви и порядка.
19 марта 1935г.
Архиепископ Виталий (Максименко)
Мотивы моей жизни. 1955.
Иерархи Северо-Американской митрополии в конце 1930-х. Сидят: архиепископ Адам (Филипповский), митрополит Феофил (Пашковский), архиепископ Виталий (Максименко); Стоят: епископ Макарий (Ильинский), епископ Леонтий (Туркевич), епископ Иероним (Чернов), епископ Арсений (Чаговец), епископ Вениамин (Басалыга)